Текст книги "Эйфория"

Автор книги: Энн Канта

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Тони возмущенно нахохлился.

– Столько шума, и все из-за того, что я ошибся с секретаршей.

– Ты не ошибся с секретаршей, – поправил Бенедикт, – ты нанял на работу девушку, которая понятия не имела, что ей придется делать. По совести говоря, за то, что мне пришлось пережить во время нашей первой встречи, когда она, заливаясь слезами, старалась уверить меня, что у нее никогда не было стремления работать в борделе, тебя следовало бы заставить расплачиваться чем-то более существенным, чем пара неудобных ситуаций, подобных этой, – Бенедикт кивнул на телефон. – Но я очень добрый человек.

Тони улыбнулся.

– Согласись, она нам идеально подходит.

– Потому что не послала тебя куда подальше? Она просто считает, что ты и так достаточно наказан, с учетом того, какую фамилию ты носишь. И я с ней полностью солидарен, – награждать тебя еще одним факом было бы жестоко.

– Вы просто не способны оценить тонкость и глубину моей натуры, – надулся Тони.

– Несомненно, – улыбнулся Бенедикт. – И намерены и впредь оставаться столь же глухими к проявлениям твоего высокого духа. Что у нас на завтра? – спросил он, меняя тему.

Тони пожал плечами.

– Как обычно. Я отобрал для тебя несколько кандидатур, утром посмотришь. Не знаю, как ты, а я бы взял всех.

– Ты бы вообще, будь твоя воля, заставил бы меня брать в работу все, что движется, – проворчал Бенедикт. – А у меня еще лекции.

– Лекции подождут, – с достоинством ответил Тони.

– Если я буду слушаться твоих советов, их очередь никогда не настанет, – скептически сказал Бенедикт. – Кстати, утром у меня две пары.

– Как скажешь, босс, – покладисто отозвался его друг. – Встретимся после обеда. Попрошу Мэри распечатать к тому времени все документы. Что делать с досье Линды Силвертон?

Бенедикт, бросив сигареты и зажигалку в ящик стола, коротко посмотрел на Тони.

– В архив. Впрочем, нет, – подумав, сказал он, – не надо.

Лучше собери все материалы и вышли ей курьером. Электронный вариант – в корзину.

– Будет сделано, – Тони улыбнулся. Он проследил за тем, как Бенедикт выходит из-за стола и, набросив легкую летнюю куртку, направляется к двери. – Все-таки, им чертовски повезло с тобой, – задумчиво сказал он.

Бенедикт поднял голову.

– Я бы, скорее, сказал, что это мне повезло с ними, – спокойно промолвил он. – Но, в конце концов, это всего лишь вопрос точки зрения.

Дружески кивнув Тони на прощание, он развернулся и ушел.

***

Декан отделения психологии Школы искусств и общественных наук Городского университета Лондона Конрад Дитерих стоял у окна в своем кабинете и размышлял о превратностях судьбы. Благо, превратностей было не так много, чтобы из-за них стоило впадать в уныние.

Дитерих провел рукой по стеклу и вздохнул, провожая взглядом высокую фигуру светловолосого молодого человека в коричневой толстовке, неспешно пересекающего внутренний двор. Внезапно, словно почувствовав, что за ним наблюдают, молодой человек поднял голову и, найдя глазами окно кабинета главы колледжа, весело улыбнулся и помахал рукой. Конрад любезно кивнул, давая понять, что заметил этот жест, и сделал шаг назад, в прохладную темноту своего убежища. В задумчивости усевшись за стол, он попытался привести мысли в порядок. Вот тебе превратность, которую нельзя просто взять и отложить в сторону, подумал он. Нужно что-то решать.

А что?

Когда несколько дней назад один из его студентов будничным тоном, словно речь шла о чем-то обычном и не стоящем особого внимания, рассказал ему о том, что преподаватель факультета психологии Школы искусств и общественных наук Бенедикт Тэррингтон, доктор философии, содержит агентство эскорт-услуг, в котором сам же является единственным сотрудником, то есть, занимается… оказывает… использует… В этом месте мысль Дитериха останавливалась, уступая место эмоциям, яростным и неуправляемым.

Преподаватель его колледжа занимается проституцией. Конрад глубоко вдохнул и выдохнул, чувствуя сильное облегчение. Произнести эти слова хотя бы про себя, сформулировать четко и явно суть происшествия, не дававшего ему покоя и откровенно испортившего остаток выходных накануне начала учебного года, уже само по себе было шагом вперед. Увы, пока единственным: Дитерих совершенно не представлял, что делать дальше и как вести себя с учетом открывшейся информации. Возможность уволить Тэррингтона без объяснения причин отсутствовала в принципе, во-первых, из-за необходимости впоследствии решать проблемы уже с законодательством и профсоюзами, и, во-вторых, просто потому, что…

Дитерих задумался. Просто потому, что он не хотел его увольнять. Неожиданно придя к этой мысли, которую, по правде говоря, довольно долгое время старался не пускать в свое сознание, то ли из опасения почувствовать себя некомпетентным, то ли просто не желая выглядеть в собственных глазах излишне сентиментальным, он улыбнулся. Каковы бы ни были причины, факт оставался фактом: он не хотел увольнять Бенедикта Тэррингтона, и намеревался сделать все от него зависящее, чтобы этого не произошло. С другой стороны, мелькнуло в голове у Дитериха, возможно, делать ничего и не придется – Тэррингтон был прекрасным преподавателем, претензий к нему у руководства университета не было, а то, чем он занимался в свободное от работы время, никого не касалось.

Что же, в таком случае, заставляло его сидеть здесь и битый час мучиться сомнениями? Что заставило позвонить Бенедикту и попросить того прийти, хотя до начала занятий и, тем более, до того момента, когда станет окончательно известным его собственное расписание, оставалось еще, как минимум две недели? Отдельные занятия с дополнительной группой можно было не считать, это была инициатива Бенедикта и его студентов с прошлого года. Дитериху трудно было признаться себе в подобной слабости, но сделать это все же пришлось – если быть абсолютно честным, его попросту снедало любопытство.

Он откинулся на спинку кресла и взглянул на массивную дубовую дверь, из-за которой вскоре должен был появиться предмет его напряженных раздумий.

Бенедикт Тэррингтон был одним из молодых преподавателей, пришедших на факультет восемь лет назад, когда, в результате внутренней реформы университета, в течение очень короткого времени почти полностью изменился его кадровый состав. Строго говоря, из вновь пришедших Бенедикт был самым старшим – решившись в свое время на эксперимент, Дитерих, в тот год как раз получивший место декана, набрал в свою команду «необъезженных» специалистов, активных докторантов, которые, как он рассчитывал, смогут найти общий язык со студентами лучше, чем это выходило у их уволившихся коллег, и среди этих новых людей, младшему из которых едва исполнилось двадцать пять, тридцатилетний Бенедикт Тэррингтон казался чуть ли не солидным взрослым исследователем.

Впрочем, он таким не был.

Вернее, исследователем он был, и даже неплохим, – дело было в другом. Дитерих снова вздохнул и потянулся к стакану с водой, стоящему рядом на столе. Сделав несколько неторопливых глотков и поставив стакан на место, он еще раз задумчиво посмотрел на дверь. Насколько он знал Бенедикта Тэррингтона, его исследовательский талант, в повседневной работе проявлявшийся в том, что студенты, у которых он вел занятия, регулярно оказывались то в самом верху, то, наоборот, в самом низу общеуниверситетского рейтинга успеваемости, легко мог завести его куда угодно, даже если большинству людей в этом месте было бы неуютно, неловко, странно и одиноко. Особенно, если это было так. В этом смысле удивляться тому, что у него обнаружилась еще одна профессия, не приходилось. И даже то, какого рода оказалась эта профессия, не играло столь существенной роли, как… Дитерих задумался.

– Бенедикт, вы нарочно ставите руководство факультета и тех, кто у вас учится, в положение, когда закрывать глаза на то, чем вы еще зарабатываете на жизнь, невозможно, и, в то же время, показать, что им об этом известно, означает выставить себя бесцеремонными и грубыми ханжами? – Конрад удивился облегчению, охватившему его, когда вопрос, не дававший ему покоя последние несколько дней, наконец, достиг ушей своего адресата, как раз в этот момент возникшего в дверях.

– Обожаю, когда вы думаете вслух, – Бенедикт одарил Дитериха жизнерадостной улыбкой и, повинуясь его приглашающему жесту, прошел внутрь.

– Если так пойдет и дальше, мне придется прибегнуть к помощи специалистов, – вздохнул Дитерих, указывая Бенедикту на кресло у стола. – И факультет останется без руководителя в самом начале учебного года.

– Благодарю вас, профессор Дитерих, – Бенедикт устроился на мягком бархатном сиденье и как ни в чем не бывало спросил: – Энди Торнтон, я полагаю?

– Он, – кивнул Дитерих. – Но это не имеет значения. Важно то, что нам теперь со всем этим делать и как мы будем выпутываться, если об этом узнает ректор.

– Мы? – Бенедикт поднял брови.

– Не думаете же вы, что я оставлю вас одного разбираться с этим, – сердито поморщился Дитерих и нервно постучал пальцами по столу. – Итак, ваши предложения?

– Никаких, – развел руками Бенедикт. – А вы думаете, они нужны?

– Тэррингтон, – укоризненно посмотрел на него декан, – будьте серьезнее. Вы прекрасно понимаете, что будет, когда слухи о вашем хобби выйдут за пределы факультета.

Бенедикт пожал плечами.

– Во-первых, это не хобби, – спокойно проговорил он, – а, во-вторых, за пределами этого факультета есть достаточно людей, знающих, чем я занимаюсь.

– Ваших клиенток, – не удержался Дитерих.

– В первую очередь, – улыбнулся Бенедикт. – Но и помимо них, поверьте, свидетелей хватает. Для того, чтобы не позволить информации распространиться, мне пришлось бы убить десяток-другой моих знакомых. И это не считая тех, кто ежедневно посещает мой сайт в интернете.

– Вы что, работаете под собственным именем? – от удивления Дитерих даже забыл о том, что заставило его начать этот разговор.

Безмолвный кивок Бенедикта был ему ответом.

– Зачем? – простонал Дитерих. – Не нужно, не говорите, – тут же прервал он открывшего было рот коллегу, – мне дороги мои нервы.

– Вы напрасно так расстраиваетесь, Конрад, – вновь улыбнулся Бенедикт, – поверьте, будь у вас хоть одна причина это делать, я сам написал бы заявление об уходе еще несколько лет назад. Но – не знаю, к лучшему или нет, – никого на самом деле не интересует эта сторона моей жизни.

– Среди студентов ходят разговоры!

– Среди студентов всегда ходят разговоры, – пожал плечами Бенедикт. – Это не значит, что моя или чья-то еще жизнь должна от этого зависеть. Прошу вас, успокойтесь, – добавил он, видя, что Дитерих пытается сказать что-то еще, – люди склонны преувеличивать важность вещей, которые на самом деле не стоят выеденного яйца. Если вы не будете поощрять их в этом, они вскоре обо мне забудут.

– О вас забудешь, как же, – проворчал Дитерих. – Студент третьего курса – не Энди Торнтон – спросил у меня сегодня, правда ли, что один из преподавателей нашего факультета – проститутка, и означает ли это, что он проводит психологическое исследование, работая в борделе под прикрытием? – устало сказал он.

– Хастлер, – заметил Бенедикт.

– Что? – не понял Дитерих.

– Хастлер, – четко и с тем же спокойным выражением лица повторил его собеседник.

– Это еще что такое? – Дитерих почувствовал, что начал уставать от всех этих новых терминов и деталей.

– Хастлер – это жаргонное слово, обозначающее мужчину, занимающегося проституцией, в основном, работающего на улице и не слишком разборчивого в клиентах, – вежливо пояснил Бенедикт. – Я использую это название, потому что оно удобно в смысле полного отсутствия возможности для возникновения иллюзий романтического толка, которые хотя и редко, но иногда все же возникают у девушек, которые обращаются ко мне.

– Хастлер, – медленно проговорил Дитерих. – Хастлер. Это слово написано на вашей визитке? – любезно поинтересовался он.

– Разумеется, – ответил Бенедикт. – И на моем сайте, и в договоре, который я заключаю с женщинами, обращающимися ко мне. Разве это не логично?

– Логично, – кивнул Дитерих и внезапно расхохотался. – Тэррингтон, мне нужно было сдать вас в полицию, – отсмеявшись, сказал он. – За нарушение устава университета и посягательство на общественную мораль.

– Для этого вы слишком умны, – с улыбкой ответил Бенедикт. – Но даже будь на вашем месте кто-нибудь другой, это ничего бы не дало. Потому что…

– Потому что с вами связываться – себе дороже, – устало махнул рукой Дитерих. – Здоровее будешь.

– Вот именно. Собственно, декан, – глаза Бенедикта понимающе блеснули, – я пришел к вам для того, чтобы сказать, что, если мои предположения верны, в этом году у меня будет два первых курса.

– Я знаю об этом, – кивнул его визави. – И уже опасаюсь за их душевное здоровье.

– Не стоит, – рассмеялся Бенедикт. – Кажется, за то время, что мы работаем вместе, вы могли убедиться, что я не занимаюсь браконьерством, – сказал он, поднимаясь. – Даже если речь идет о пираньях.

– Особенно если речь идет о пираньях, – утвердительно качнув головой, отозвался декан. – Но я все равно волнуюсь.

– Относитесь к этому как к издержкам вашей работы, – весело подмигнул ему Бенедикт и добавил, направившись к двери, – и не слушайте тех, у кого еще не успели вырасти зубы. Уверен, им и без вас есть на ком тренировать свою бескомпромиссность.

С этими словами он взялся за ручку двери и, еще раз улыбнувшись своему декану, вышел.

Дитерих внимательно посмотрел ему вслед и вздохнул. Учебный год обещал быть интересным.

Впрочем, как всегда.

Глава 3

Энни. Метабола

Мета́бола (др.-греч. μεταβολή – поворот, перемена, переход; лат. transitus) в древнегреческой гармонике – перемена в звуковысотной структуре, как правило, приводящая к перемене этоса (характера) музыки; в современной гармонии – категория модального лада.

С самого утра Тони выглядел хмурым, огрызался на телефонные звонки и вообще был не похож сам на себя. На вопросы о том, что с ним, не отвечал или отмахивался. «Надо будет припереть его к стенке, как выдастся свободная минута», – рассеянно подумал Бенедикт и переключился на собственные проблемы. Следовало изучить досье трех клиенток, и работа обещала быть не из легких. «Зачем я вообще подписался на это? – раздраженно думал он к вечеру. – Этим женщинам нужен психотерапевт, а не хастлер. Я убью Тони». И тотчас, словно в ответ на его мысли, в дверь просунулась кудрявая голова.

– Что делаешь? – Тони был непривычно усталым и взъерошенным.

– Исхожу ненавистью, – мрачно ответил Бенедикт. Тони вопросительно поднял брови.

– Это, – Бенедикт угрожающе указал на ворох бумаг на своем столе. – Скажи мне, ради Бога, дорогой друг и партнер, где ты понабрал это… этих… – он махнул рукой, не в силах выразить всю глубину своего негодования, – в архивах Бедлама?

– Не сгущай, – Тони закатил глаза. – Они милые. Им просто нужно немного ласки.

– Ни черта они не милые, – взорвался Бенедикт, – а нездоровые дамочки, у которых проблемы с головой! И, кстати, мне казалось, мы договорились – никаких фригидных женщин? – Он откинулся на спинку кресла и утомленно провел руками по лицу. – Теряешь хватку, приятель.

– Ничего я не теряю, – буркнул Тони и протиснулся в дверь. – У меня как раз для тебя есть… кое-что нестандартное… в общем, нужна твоя помощь.

– У меня твоих нестандартных полный ящик, – сварливо отозвался Бенедикт, но, увидев, что Тони, похоже, всерьез взволнован, прервал сам себя. – Постой, ты с утра какой-то странный. Я еще хотел спросить у тебя, но с этим, – он кивнул на разбросанные по столу папки, – совсем забыл. Это как-то связано с работой? Не помню, чтобы ты так переживал из-за клиенток.

Тони отошел от двери и опустился в кресло с другой стороны стола. Казалось, он не знает, как начать. Некоторое время он просто сидел, словно бы что-то взвешивая и договариваясь сам с собой.

– Это не клиентка, – наконец решился он. – Это… особый случай. Не отказывайся сразу, послушай, – поднял он руки, увидев выражение лица Бенедикта. – Это дочь моих друзей. Ее изнасиловали.

Бенедикт внимательно смотрел на Тони.

– Я случайно узнал, – продолжал тот. – Университетский приятель, наш общий знакомый. Они возвращались с вечеринки, он пригласил ее к себе. Она пошла, ей и в голову не могло прийти… До отвращения банально. Она никому не говорила. Но я-то видел, что она изменилась. А тут еще этот идиот на пьяную голову давай заливать мне, какой у них был крутой секс. Бенедикт, какой секс, я ее знаю с десяти лет, она классическая хорошая девочка, небось, и не обжималась ни с кем никогда. Ну, а когда я спросил у нее… Она мне призналась. Умоляла не говорить родителям.

– Чего ты хочешь от меня? – терпеливо спросил Бенедикт.

– Помоги ей, – Тони бросил на него быстрый взгляд. – Я знаю, ты сможешь. Она… она хорошая девушка, но если ей сейчас не помочь, она начнет делать глупости. Ей нужен кто-то, такой, как ты, кто сможет показать ей, что это не конец света.

Бенедикт помолчал.

– Если я правильно тебя понимаю, – медленно произнес он, – ты хочешь, чтобы я взял в работу напуганную, травмированную молодую женщину, которая едва лишилась девственности и которая – наверняка – шарахается от мужчин, и чей первый опыт связан с изнасилованием? Ты издеваешься?

– Бенедикт, – Тони смотрел серьезно. – Поверь мне, я не говорил бы с тобой, если бы не был уверен, что ей нужен именно ты. Она веселая, добрая, хорошая девушка. Она ни от кого не шарахается, но ей действительно плохо. И она, – он улыбнулся, – весьма умна и бывает пугающе активной, когда ей это действительно нужно. Когда я сегодня пришел к ним, чтобы узнать, как она, она обзванивала в алфавитном порядке мужчин-проституток, чьи адреса нашла в интернете. Она хочет выбраться, хочет узнать, каким бывает настоящий секс. – Тони закрыл лицо руками. – Так как переубедить ее идти к хастлеру мне не удалось, я уговорил ее подождать с этим пару дней, сказав, что знаю лучшего в этой области, и пообещав связаться с тобой, – он пожал плечами. – Решай сам, стоит ли оно того, чтобы за это браться.

Бенедикт молчал, рассеянно поигрывая длинной шариковой ручкой, которой делал пометки в клиентских досье. В конце концов, он остановился и хлопнул ладонью по столу.

– Хорошо. Что я должен делать?

– То, что ты делаешь всегда, – Тони просиял. – Трахни ее. Одному Богу известно, как тебе это удается, но это работает. Она снова станет прежней, я уверен. И сможет жить нормальной жизнью. А с тем ублюдком, – он помрачнел, – я сам разберусь.

Бенедикт вздохнул и бросил ручку, которую все еще держал в руках, на стол.

– Черт с тобой. Записывай ее на пятницу. И мне нужно ее досье, – сказал он строго, глядя на довольное лицо Тони, – на вчера.

– Будет сделано, партнер!

Тони шутливо отсалютовал ему рукой, вскочил из кресла и помчался делать то, что ему удавалось лучше всего – добывать и анализировать информацию. Бенедикт покачал головой, улыбнулся и снова вернулся к своим папкам. «Работы непочатый край. Как всегда», – подумал он и углубился в чтение.

***

Бенедикт смотрел на хрупкую изящную девушку, сидевшую напротив него в кресле, сложив руки на коленях, и мысленно изобретал страшные казни, которым подвергнет своего делового партнера, как только до него доберется. Как они и договаривались, Энни пришла в пятницу, точно в назначенное время, и теперь вежливо смотрела на него светлыми голубыми глазами раненого олененка, ожидая, что он первым начнет трудный разговор, и явно смущаясь. Бенедикт мысленно выругался. Они с Тони потратили два дня на изучение ее досье и еще один – пререкаясь о том, следует ли сначала поговорить с девушкой или же стоит сразу брать быка за рога. В конце концов Бенедикт, которому с самого начала вся эта затея не нравилась и который, честно признаться, отчаянно нервничал, сказал, что если Тони так неймется, то пусть он сам ее трахает, а его оставит в покое. В итоге сошлись на стандартной процедуре, установленной для всех клиенток. И вот теперь они сидят в его кабинете, который еще менее чем когда-либо (Бенедикт тщательно проследил) похож на прибежище хастлера, и степенно пьют чай, намереваясь обсуждать секс после изнасилования. Мило. Бенедикт со стуком поставил чашку на блюдце, прерывая поток собственных мыслей.

– Что ж, как я понимаю, мисс Тарт, мистер Фак (черт бы побрал Тони с его говорящей фамилией!) рассказал вам, какого рода услуги оказываю? – зачем-то уточнил он.

– Да, – она кивнула.

– И мы можем говорить откровенно?

– Да, конечно, мистер Тэррингтон.

– Тогда… – он встал и прошелся по комнате, затем вернулся на свое место и внимательно посмотрел на нее. – Тони в общих чертах рассказал мне, с какой проблемой вы столкнулись, и я готов помочь вам.

Она нервно сглотнула и кивнула.

– Но в этом случае… – Бенедикт помедлил и, откинувшись на спинку кресла, продолжил – я должен знать, с чем имею дело. – Поймав ее непонимающий взгляд, он уточнил: – Вам придется рассказать мне, что с вами произошло. Что конкретно сделал ваш… знакомый, и как это на вас повлияло. Понимаю, что это трудно, но иначе я не смогу понять, в какой именно… помощи вы нуждаетесь.

Она смешалась.

– Разве недостаточно… – она запнулась. – Недостаточно того факта, что меня изнасиловали?..

– Нет, – Бенедикт мягко прервал ее. – Я должен знать подробности, чтобы понимать, насколько сильно вы травмированы.

– Ясно, – она кивнула. – Задавайте вопросы.

Он перевел дыхание. Пока все шло нормально, но у него все равно было ощущение, что он ходит по тонкому льду. Нужно разрядить обстановку.

– По правде говоря, мне нечасто приходится заниматься подобными случаями, что не может не внушать оптимизма (что ты несешь?). Поэтому, надеюсь, вы простите меня, если я допущу бестактность или стану задавать вопросы, которые будут для вас слишком неудобными?

– Да, конечно, – она выпрямилась. – Мистер Тэррингтон, я знала, на что иду, и мне представили вас как лучшего специалиста своем деле, поэтому я готова следовать всем вашим рекомендациям и предоставить вам всю необходимую информацию.

– Отлично, – он кивнул. – Тогда не будем терять времени. Когда произошло насилие?

– Год назад.

– Вы были в сознании? Здоровы? Употребляли алкоголь?

Она дернулась.

– Я полностью осознавала, что происходит. Мы были у него дома, он позвал меня к себе, когда мы возвращались с вечеринки у наших общих знакомых. Тони… мистер Фак тоже был там… на вечеринке, я имею в виду. Тот человек… он предложил зайти к нему, выпить по чашечке чаю, а потом обещал вызвать для меня такси – я живу довольно далеко от его дома, и в любом случае собиралась садиться на автобус, но время было позднее…

Бенедикт внимательно слушал.

– Когда мы оказались у него, он начал… вести себя агрессивно. Говорил, что знает, что я давно уже заглядываюсь на него, что хотел меня еще с университета… еще какие-то глупости. Я собралась уходить, но он…

Она запнулась.

– Продолжайте, – твердо сказал Бенедикт.

– Он схватил меня и бросил на кровать, – она спрятала лицо в ладонях. – Я ничего не могла поделать.

– Он бил вас?

– Что? Нет, не бил. Я… он намного сильнее меня, поэтому я сопротивлялась недолго, но он не бил меня. Просто… просто стащил с меня одежду, и… – ее голос дрогнул.

– Можете не продолжать. Этого достаточно, – Бенедикт барабанил пальцами по столу. – Никаких психотропных веществ? Других насильственных действий? Только сексуальное принуждение?

– Да, – она закрыла глаза.

– Это был ваш первый опыт?

– Да.

– У вас остались телесные повреждения? Ушибы, разрывы.

Она посмотрела на него несчастными глазами.

– Мне нужно знать.

– Нет, – она покачала головой, – насколько я могу судить, нет.

– А к врачу вы не обращались, – кивнул он.

– Нет, – печально улыбнулась она, – мне было стыдно.

– Я понимаю.

Она нервно вертела в руках чашку с чаем и явно чувствовала себя неуютно. Бенедикт в очередной раз пообещал себе, что оторвет Тони голову, и заговорил:

– Мисс Тарт…

– Энн! – она улыбнулась. – Пожалуйста, Энни, прошу вас.

– Хорошо… Энни. Так вот, мне кажется, следует прояснить кое-что.

– Да?

– Вы пришли для того, чтобы излечиться от боязни секса, но то, что я делаю, – не столько лечение, сколько… – он помедлил, подбирая правильное слово, – возможность увидеть некоторые вещи с другой стороны. Если так можно выразиться. Собственно, то, что я могу вам предложить, – это хороший секс и немного больше, хотя, если вы спросите меня, что это, я вам не отвечу, потому что и сам не знаю. Я – хастлер, а не психотерапевт, и моя работа состоит в том, чтобы доставлять удовольствие. То ли это, что нужно вам, решайте сами.

Она слушала его, слегка наклонив голову и разглаживая несуществующие складки на брюках.

– Думаю, это как раз то, что мне нужно, – улыбнулась она. – Просто немного хорошего секса.

Бенедикт перевел дыхание. Отлично.

– Что ж, раз так, думаю, мы поймем друг друга. Но я хотел бы предупредить вас еще кое о чем, – он внимательно посмотрел на нее. – Здесь, у меня, вы должны будете следовать и подчиняться моим правилам. Также, что будет или не будет происходить, и каким образом, решаю я. Вам нужно будет делать то, что я скажу, и полностью мне доверять. Со своей стороны, я обещаю вам, что ничего страшного, неприятного или болезненного для вас не произойдет. Если после случившегося для вас это непреодолимая проблема, то…

Казалось, Энни не сразу поняла, что он имеет в виду. А поняв, рассмеялась.

– О нет, – она приветливо улыбнулась. – Я не утратила доверие к людям, если вы об этом. И я не намерена позволять одному нездоровому человеку до такой степени управлять моей жизнью. Я буду делать то, что вы скажете, мистер Тэррингтон, и выполнять все ваши предписания.

Ему показалось, или она подмигнула ему?

Бенедикт тряхнул головой, отгоняя наваждение, и сказал:

– В таком случае, думаю, мы можем назначить удобное для вас время сессии.

– А почему не сейчас? – она смотрела выжидательно и немного тревожно.

«Боится, что прийти еще раз ей не хватит решимости, – подумал Бенедикт и подивился проницательности Тони, настаивавшего на том, чтобы объединить вместе собеседование и основную встречу. – Что ж, значит, так тому и быть».

– Думаю, тогда нам будет удобнее в другой комнате, – улыбнулся он и поднялся, приглашая ее с собой. Он прошел к противоположной стене кабинета и открыл искусно задрапированную дверь, за которой скрывалось еще одно помещение.

***

Бенедикт вошел в комнату и включил свет. Слегка поколебавшись, она проследовала за ним.

– Вот здесь, – он отодвинул в сторону массивную штору, – кнопка вызова охраны. Ею можно воспользоваться в любой момент. Здесь – он прошел чуть дальше и скользнул рукой за тумбочку – обычная сигнализация. Реагирует дольше, но тоже надежная вещь. И, наконец, – он повернулся к ней, – если вы говорите «нет» – на любом этапе – я останавливаюсь, и вы уходите. Идет?

– Идет, – она кивнула и принялась раздеваться.

– Что вы делаете? – он пораженно уставился на нее.

– Снимаю одежду, – она вздернула подбородок. – Ведь мы собираемся заняться сексом.

Он помедлил несколько секунд, затем окинул ее внимательным взглядом и, внезапно подойдя вплотную, прошептал в самое ухо:

– Не так быстро.

Она распахнула глаза от изумления, но он уже отошел от нее и, помешкав немного, опустился на занимавшую значительную часть комнаты застеленную шелковым покрывалом широкую кровать. Она медленно застегнула уже расстегнутые было пуговицы на блузке и выжидательно посмотрела на него. Рассеянно проведя рукой по гладкой поверхности, он поднял голову и обратился к ней.

– Составите компанию? – в его глазах плясали бесенята.

– С удовольствием, – прищурилась она. Сделав несколько шагов по направлению к кровати, она села на нее, подобрав под себя ноги и внимательно глядя ему в глаза.

Отлично, она приняла игру.

Она смотрела на него напряженно и выжидающе.

– Так с чего же мы… – она невольно смешалась и замолчала. Он следил за ней, полуприкрыв глаза.

– Боюсь испортить свою репутацию… – сказал он, перенеся вес на одну руку, и другой легко толкнул ее спиной на кровать, – но с банального знакомства.

Она шумно выдохнула.

Он некоторое время изучающе смотрел на нее сверху вниз, а затем медленно протянул руку и одним пальцем провел по внутренней стороне расстегнутого воротника блузки. Простая мужская рубашка. Бедная девочка. Он закрыл глаза.

– Я хочу, чтобы ты говорила мне, – он легко коснулся пальцем горячей кожи, – обо всем, что тебе может понравиться или не понравиться, – она замерла, задерживая дыхание, – это не что-то, что я делаю с тобой, – это что-то, что мы делаем вместе, – он склонился к ней и мягко прижался губами к ее шее.

Она потрясенно втянула воздух и схватилась за его рукав.

– Что-то не так? – прошептал он в нежную ямку, где шея переходит в плечо.

– Н-н-нет, – казалось, голос изменяет ей, – просто это… это…

– М-м-м, продолжай, – его губы двинулись вдоль плеча, оставляя влажные пятна на блузке и подрагивая в улыбке.

– Это очень странно, – выдохнула она.

– Что именно кажется тебе странным? – учительским тоном отозвался Бенедикт и легко накрыл рукой ее грудь под блузкой.

– Слишком сильные… – она подбирала слова – слишком сильные ощущения.

Он улыбнулся.

– Потерпи, дальше будет легче.

Она застонала и уткнулась лбом в его плечо. Бенедикт, как ни чем не бывало, расстегнул несколько верхних пуговиц на ее блузке и провел языком влажную дорожку от шеи вниз. Ее тело выгнулось, отзываясь, и беспомощно задрожало.

– Говори, – выдохнул он, – я хочу знать, что ты чувствуешь.

– Это приятно, – ее голос звучал напряженно и сосредоточенно, словно она решала математическую задачу, – но я боюсь.

– Чего ты боишься? – он расстегнул еще две пуговицы и мягко развел в стороны полы рубашки, обнажив простой белый бюстгальтер.

– Боюсь, что ты не остановишься, – едва слышно, с мукой прошептала она.

– Я могу остановиться в любой момент, – его руки небрежно обвели границы аккуратного белья. – Ты этого хочешь?

– Нет! – она зажмурила глаза.

– Ну, тогда давай подкинем еще дров в топку твоего страха, – усмехнулся он и, заведя руку ей за спину, щелкнул застежкой лифчика. Она глубоко вздохнула и позволила ему освободить свои руки от рукавов рубашки и широких белых бретелей. Горячие пальцы обвели полушария грудей и ущипнули напряженные соски. Ее глаза широко раскрылись, а щеки порозовели. Она снова выгнулась и тихо застонала.

– Тебе не нравится? – казалось, он откровенно наслаждается ситуацией.

– Я… – она хватала воздух ртом – я хочу еще… больше.

– С удовольствием, – он наклонился и обхватил губами ее сосок, а его руки легли на ремень ее полотняных брюк и, в несколько быстрых движений расстегнув его и приподняв Энни за талию, осторожно стянули штаны до середины бедер. Оторвавшись от ее тела, он задумчиво провел указательным пальцем под резинкой кружевных трусиков и, встретив ее выжидающий взгляд, одним рывком стащил их вниз, одновременно помогая снять брюки. Сгорая от смущения, она смотрела на него из-под полуприкрытых век.