Текст книги "Чепешев-супермен"

Автор книги: Елена Иванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Чепешев-супермен

(криминальный роман)

Глава 1

Чепешев возвращался домой за полночь. Для майора юстиции Чепешева Станислава Георгиевича, следователя по особо важным делам следственного комитета, это было в порядке вещей.

На улице противно моросил дождь, под ногами хлюпало мерзкое сырое болото, и он без особого удовольствия вспомнил, что еще и не ужинал сегодня, впрочем, как всегда.

Какая прелесть, забрав голову в намокший воротник, воодушевленно подумал он, что с завтрашнего для никто его не сможет доставать. Не надо будет вскакивать чуть свет и дежурить до того же рассвета. Вот ведь все-таки – отпуск придуман очень мудрыми людьми. И это благовремение давненько не сваливалось на него непредумышленным лотерейным билетом.

Ха! – непредумышленным! Если оно и дальше так пойдет, вопреки здравому смыслу – невесело, подумал он, то попрут тебя не в отпуск, а на пенсию!

То, что профессия не должна накладывать на человека свой отпечаток, он был давно и твердо убежден. Это же понятно – стоит только начать поддаваться на уговоры своего ленивого «я», и ты уже не заметишь, как сначала начнешь подводить одну аналогию под другую, потом бросаться громкими заявлениями, а, в конце концов, видеть вокруг себя одни сплошные безобразия и обвинять всех и вся без разбору.

Такой расклад он определил для себя еще на заре своей службы, когда, будучи неопытным практикантом, не имея за душой ни особых навыков, ни глубоких познаний, пошел наперекор матерому следаку: поверил единственному, да к тому же ненадежному свидетелю.

Ох и натерпелся же он тогда от всего милицейского собратства! Начиная от своего непосредственного наставника и заканчивая начальником райотдела. А в итоге оказался прав!

Видно, тогда-то и были заложены первые кирпичики в основание репутации так называемой «белой вороны». Ну не было у него ни одного дела, которое бы он провел так, как бы этого от него ожидали.

Вначале, естественно, в производстве у него находилась одна повальная бытовуха, и его лишь слегка журили за самодеятельность. А потом, когда он окреп, встал на ноги и начал делать план чуть ли не целого отдела, эту его манеру ведения расследования стали считать характерной чертой, своеобразным почерком, присущим профессионалу высочайшего разряда. За что, собственно, его и ценили.

«Так, о чем это я? – открывая дверь своей квартиры, спохватился он. – А, так все о том же!»

Он по-быстрому зашел внутрь, снял мокрые ботинки, скинул плащ и торопливым шагом прошел в кухню. Заглотить бутерброд и попить чайку – это все, что ему оставалось до завтрашнего утра. Точнее было бы сказать – до сегодняшнего, но такого рода несоответствия его не занимали. Потому что занимали другие.

Он поставил чайник, уселся за стол и, намазывая масло на хлеб, продолжил свои размышления.

Когда профессиональный сленг вклинивался в обычную разговорную речь, то для него это всегда было сигналом. Того, что вот-вот начнет происходить. Шаг за шагом и незаметно для самого себя. Вот это было то, что его волновало. Он так ревностно следил за тем, чтобы не скатываться к профессиональной зашоренности, что заработал на этом пунктик.

Впрочем, сегодня речь была не о нем.

Сегодня новость об отпуске свалилась на него как снег на голову. Ваня Терентьев как раз и послужил для него тем самым лотерейным билетиком, благодаря которому с завтрашнего дня он мог «непредумышленно» – а, попросту говоря, – нежданно-негаданно – направиться на все четыре стороны.

Что-то там такое у него, Терентьева, по семейным обстоятельствам стряслось, что и график отпусков надо было срочно утрясать. Утрясти решено было Чепешевым. Обмен был, конечно, неравноценным, но другого выхода у начальства, похоже, просто не нашлось. Вот так он и казался в положении отпускника.

Чайник закипел, Стас налил себе чашку чая, кинул ветчину поверх хлеба с маслом и, устроившись поудобнее, укусил бутерброд.

Пищеварение у него в животе тут же радостно откликнулось на этот жизнеутверждающий посыл, но он вдруг подумал, что до полной идиллии ему чего-то явно не хватает. Ощущение было такое, что он чего-то не доделал. Не поставил заключительный аккорд в очередном деле, что ли? Или навроде того.

Почему его выбор пал именно на служебные дела, он так и не понял, – хотя о чем еще думать тридцатисемилетнему разведенному мужчине в два часа ночи?! – но, тем не менее, стал усиленно соображать, что бы это могло быть.

Он уже собирался лечь спать, когда в голове отчаянно пронеслась заблудившаяся мысль: «Так ведь это же из-за вчерашнего осмотра в Зеленом переулке!»

Ну конечно! Тут и думать нечего! И как это он сразу не сообразил?! Еще вчера он подумал, что следовало бы обратить внимание на ход этого дела, а тут – катавасия с отпуском… Да.., теперь такой возможности у него не будет… Хм… А, кроме того, еще и само дело: возбудят или нет – большой вопрос…

Вчера он в этом не был так уверен…

Что-то с самого начала не понравилось ему там, на месте происшествия. Все говорило о том, что никакого происшествия-то и нет, если, конечно, не считать, что хозяйка квартиры – Симакова Вера Игнатьевна, так или иначе, отправилась в мир иной. Но у него сложилось странное впечатление, что здесь что-то не так.

Хозяйку обнаружила соседка – Ольга Петровна Мищенко, которая после вечерней прогулки с собакой возвращалась домой.

Увидев приоткрытой дверь соседской квартиры, что напротив ее собственной, она нерешительно затопталась на месте, соображая, что к чему и, слегка вытянув шею в пугающую неизвестность, позвала Симакову по имени-отчеству. На зов никто не ответил.

Женщине это показалось, как минимум, странным, учитывая, что Вера Игнатьевна и на порог-то не всякого пускала. Она прикинула, чего бы такого еще предпринять и, на всякий случай, постучала в дверь. Увы, с тем же успехом.

Тогда Ольга Петровна привязала пса к лестничному поручню и неуверенно зашла внутрь. Пес на лестничной клетке начал потихоньку завывать, что придало ужаса и без того гнетущей обстановке, Ольга Петровна остановилась и нервно заводила глазами. Идти дальше стало страшно, и она так и застыла, на распутье.

Судорожно соображая, куда же все-таки податься – назад или вперед, она еще немного помедлила, но все же решила довести начатое до конца. Слегка поеживаясь и с опаской озираясь по сторонам, женщина проследовала по темному коридору и оказалась в ярко освещенной гостиной.

То, что она там увидела, повергло ее в шок.

Хозяйка квартиры, хорошо известная ей Симакова Вера Игнатьевна лежала посреди огромной комнаты на полу, широко распластав руки в разные стороны, а рядом с ней, на коленках, примостилась ее племянница – Саша Заварзина.

Молодая женщина ни на что не реагировала и все время раскачивалась на согнутых ногах, подаваясь всем телом взад-вперед.

Растерянная Ольга Петровна попыталась с ней заговорить – безрезультатно. Александра даже не обернулась на звук ее голоса, а только все повторяла: «Тетушка, тетушка… Как же так?! Как же так?!»

Соседке ничего не оставалось, кроме как позвонить в полицию и вызвать «скорую помощь».

Странно, очень странно, твердил про себя прибывший на место Чепешев, не понимая, что именно его не устраивает.

Действительно, видимых признаков насильственной смерти на теле Симаковой обнаружено не было. Дверные замки не взломаны. Следов борьбы – никаких. В квартире царил идеальный порядок, как будто хозяйка ее только что отлучилась на минутку и вот-вот войдет.

Так-то оно, конечно, так, да и все бы ничего, если бы не личность потерпевшей.

Симакова Вера Игнатьевна известна была всему городу. Своим несметным состоянием. Своими эксцентричными манерами. Своей заносчивостью, с одной стороны, и щедростью, с другой.

Бывало, в прямом эфире на местном телеканале ей вдруг взбредет в голову отвалить этак миллион-два какому-нибудь детскому дому, и все народонаселение, прильнувшее к своим экранам, разом обалдевало, наблюдая за очередным аттракционом неслыханной щедрости.

Чудила она постоянно, и не потому, что была не в себе. С этим у нее, как раз, все было в полном порядке. Иначе как бы она заработала такие деньжищи? Дело было в другом.

Своих детей у нее не было, бизнес давно и прочно стоял на ногах, а заработанное непосильным трудом надо было куда-то девать.

Племянницу Сашеньку она обожала, и обеспечивала ее всем необходимым, чтобы та ни в чем не нуждалась. Даже купила ей аудиторское агентство, которое также подкрепляла регулярным финансированием. Но это для владелицы сети супермаркетов были сущие мелочи. А уставшая душа, которую давным-давно и ничем уже было не пронять, нуждалась в чем-то еще…

О таких подробностях знал любой: Веру Игнатьевну Симакову регулярно склоняли в прессе. Стасу же одного этого уже было достаточно, чтобы усомниться в некриминальном характере происшествия.

Однако доказательств-то пока нет, засыпая и безнадежно цепляясь за ускользающую мысль, возразил он сам себе.

Но одну цитату, разбуди его хоть посреди ночи, он повторил бы все равно, и гласила она следующее: «Отсутствие доказательства не есть доказательство отсутствия»…

Глава 2

– Стас! Возьми трубку! – оголтело завопил автоответчик голосом Валерки Вассермана.

Валерка, он же Валерий Петрович Вассерман (хотя, отчества своего он, наверное, и сам уже не помнил), журналист криминальной хроники местной газеты, никогда не упускал случая воспользоваться «связями в органах» в лице друга детства Чепешева. Пользовался ими он, как и всякий журналюга, беззастенчиво и настырно.

Вот и сейчас, несмотря на то, что на часах едва забрежжило 6:00, он без зазрения совести продолжал зычно голосить:

– Чепешев! Спать вообще вредно! Я, вот, двое суток как в пути – и хоть бы что!

Стас нехотя открыл глаза и подумал: «Что отпуск, что ни отпуск – все равно!» Он напряг мозги, чтобы ответить как можно более выразительно, но мозги включаться отказывались. В итоге он выдал первое, что сорвалось с языка:

– Журналюга проклятая! Ты на часы-то посмотри!

– Щас не до этого! Стас, у меня к тебе важная информация…

– И когда ты только грамотно формулировать научишься?.. – вяло возмутился Стас, но договорить не успел.

– Слушай сюда, знаток русской словесности! – грубо оборвал его Вассерман. – Я через час опять буду в поезде. Десять минут еще дрыхни, пока я до тебя доеду, а уж тогда – извини! Дело – прежде всего!

Безо всяких послесловий на том конце провода телефон бесцеремонно отключили и Стас, не имея сил на законное негодование, неподвижно распластался в кровати, намереваясь использовать любезно предоставленные ему десять минут относительного покоя по прямому назначению.

Относительного, потому что, зная Валерку, никакого покоя ни в голове, ни в теле уже не могло быть в принципе. Этот умел достать тебя так, что одна только мысль о его возможном появлении уже захватывала тебя в пучину неизбежности целиком и полностью. Как мудрствования о бренности бытия.

Стас прекрасно знал, что отмахнуться от него никак не удастся. С назойливой мухой – и с той еще можно договориться, с Валеркой же – никогда.

Он появился, как и следовало ожидать, подобно урагану и – разумеется – не давая своему несчастному приятелю опомниться, с самого порога затараторил как заводной:

– Ну и что ты думаешь?! Симаковские миллиарды бесследно исчезли! Ты, конечно, не в курсе? – Валерка прошел прямиком в кухню, уселся на широкий табурет и, обозрев с кислым видом не накрытый стол, на котором кроме банки кофе ничего не стояло, придвинул к себе хотя бы ее.

– Я вообще-то в отпуске… – без энтузиазма ответил Стас. – Сам откуда знаешь? И доказать можешь? – он обреченно поставил чайник, приготовил чашки и побросал в них чайные ложечки.

– Как дважды два, – воодушевленно сказал Валерка. – Откуда знаю – не спрашивай. Пока могу прояснить только схему. И то – в общих чертах.

– Ну-ка, ну-ка! – Стас открыл холодильник, достал оттуда нехитрые припасы и полез в шкаф за хлебом.

– Деньги обналичены через многоходовые операции фирм-однодневок незадолго до известного тебе события…

– С концами?

– Пока трудно сказать… Вот, щас сгоняю в одно место, а тогда, может, и материалы подгоню…

– Я пока тоже не знаю, – как в замедленном кино пожал плечами гостеприимный хозяин, – возбуждено дело по факту смерти Симаковой или нет.

– Феноменально! – Валерка тут же выкатил возмущенные глаза и сделал красноречивый знак рукой. – Отравление налицо, а дела нет?!

– Отравление?! – со смехом в голосе усомнился Стас.– Может, это ты ее и отравил? Иначе откуда такая осведомленность?

Стол между тем пополнялся все новыми предметами сервировки, а Валерка, несмотря на разгоряченное настроение (а, может, как раз благодаря ему), засасывал в себя съестное прямо на лету и без разбора. Как пылесос. Будто давно знал, что в этом доме можно не зацикливаться на всяких там церемониях, и что все, что находится на столе – ясное дело! – предназначено исключительно и только для него. Наконец, справившись с очередной порцией наскоро собранного угощенья, он вытер рот салфеткой и переспросил:

– Так что ты говоришь?

– Расслабься – проехали! – Стас через силу улыбнулся и снисходительно покачал головой. – Ты кушай, кушай! Не стесняйся!

Валерка, видимо в достаточной степени насытившись, вдруг сделался очень довольным, встал из-за стола и, похлопывая своего не выспавшегося друга по плечу, заторопился на выход. Уже от двери он напоследок обернулся и все также отчетливо проговорил:

– Не забывай меня информировать, пока я в походе! – Стас театрально взял «под козырек», а Валерка мгновенно исчез так же, как и появился.

Проводив гостя, хозяин дома обессиленно свалился на диван, и отказывающимся что-либо переваривать умом вдруг постиг, что ни спать, ни бодрствовать он теперь просто не в состоянии. Оставалось перевести стрелки с пищи для ума на пищу в общедоступном смысле слова. В животе тут же требовательно заурчало, и он невольно вспомнил, что со вчерашнего дня так и не наелся досыта.

С вечера, понятное дело, было не до того, а сейчас самые смачные куски только что благополучно уплыли в Валеркин безразмерный желудок. Прямо у него из-под носа.

Нет, ему, конечно, не жалко – пусть ест. Но вот приниматься за стряпню уж в который раз за утро не хотелось категорически.

В конце концов, не видя другого выхода, разбитый, вялый, злой он нехотя поднялся с дивана и снова потащился к плите. К упражнениям на преодоление ему было не привыкать.

С самого детства майор Чепешев будто знал, что станет очень важным человеком и усиленно готовил себя к «трудной судьбе».

Воспитывал волю, культивировал личные положительные качества, закалял характер.

Вообще все, что касалось его отличительных черт, нередко поражало воображение. А точнее, всегда. Потому что, что ни возьми – все у него выходило складно да ладно. И так действительно было всегда.

В школе он был всеобщим любимчиком и среди учителей, и промеж друзей-приятелей, и, разумеется, у девчонок. То же самое повторилось потом в университете, потом – в милиции, а потом – и в прокуратуре. И это в равной степени распространялось и на то, как окружающие относились к нему, и на то, как он относился к окружающим. И не только это.

Казалось, не было такого направления, где бы он ни отличился. Вот! Отличился! Вероятно, это и есть ключевое слово для понимания его натуры. Отличник. Отличный. И еще можно было бы добавить слово «отлично». Потому что ко всему, что бы он ни делал, можно было смело употреблять превосходную степень. На работе, на отдыхе, в быту – везде. Причем, совсем не обязательно со знаком плюс. Но всегда – по-другому, по-своему.

И так – во всем. Даже то, что с ним происходило, и, казалось бы, от него-то уж точно никак не зависело, зачастую не лезло ни в какие ворота.

«Белая ворона», да и только!

Может, кого-то бы это и огорчало, но точно не его. Потому что и с самокритикой, и с чувством юмора у него тоже было все в полном порядке.

Будто в подтверждение этому яичница из двух яиц медленно расплылась по сковороде и превратилась в однояйцовую.

Ну вот, опять все ни как у людей, обыденно подумал он и снял сковородку с плиты.

Так! Стоп! А ведь сковородный натюрморт определенно наводит на мысль! Точно!

Как это у него получалось, он и сам не знал. Только подчас не имеющие никакого отношения к делу вещи становились для него прообразами смелых, ни на чем не основанных догадок. Вот как сейчас.

Казалось бы, ну и что, что из двух яиц стало одно? Да ничего, ровным счетом! А в его голове это обстоятельство трансформировалось в мысль о том, что теперь ему понятно, почему Симакова проживала в квартире, а не в роскошном особняке где-нибудь за городом, как все нормальные миллиардеры. Он, оказывается, озадачился этой несуразицей еще вчера и даже не подозревал об этом. И это тоже была загадка – то, как его мозг отдельно от него самого ставил задачи и находил пути их решения.

Что до яичницы, то здесь все ясно. Яйцо в данном конкретном случае как бы и одно и как бы и нет. В многоквартирном доме также: ты вроде и один, а если взять в расчет соседей, то вроде и не один.

Да она просто не стремилась за город, потому что боялась торчать там в одиночестве! Вот и все.

Ну, хорошо, с этим понятно. Но что это дает? Пока ничего. Так, штрих к портрету…

Симакова, Симакова! И чего он вообще завелся с этой Симаковой? Ведь он в отпуске, и ему не должно быть никакого дела до этой самой Симаковой! Но – нет! Профессиональный интерес! Лучше бы он вспомнил, сколько лет не отдыхал как все люди. Или бы лишний раз пообщался с дочерью.

Так ведь нет же, как все люди – это не про него!

Ладно, схожу на работу, примирительно подумал он, получу отпускные, а заодно и поинтересуюсь насчет экспертизы.

Скорее всего, что дело это не возбудят. Тогда и вопрос отпадет сам собой. А Валерка распыляется зря, как всегда… Хотя,.. отметил про себя Стас, справедливости ради надо признать, что он такого не помнит, чтобы тот когда-нибудь так или иначе не «взял след».

Хорошо, хорошо! Жизнь покажет…

Он еще немного в задумчивости постоял у зеркала, потом скривил физиономию, по-быстрому оделся и пошел прочь из квартиры…

Глава 3

В конторе было тихо, безлюдно и темно. Как будто и кабинеты, и коридор на манер своего любимого майора тоже решили передохнуть.

– Герыч, привет! – словно из подполья донесся до Стаса голос Вани Терентьева. Стас кивнул, а Ваня окинул его тусклым взглядом и завистливо уточнил. – За денежкой?

– За ней. Ты бы поостерегся с сомнительными-то прозвищами. В самом-то деле – вам хоть говори, хоть нет!

– Начальство у генерала – опасаться некого, – разулыбался Иван.

– Ну, ты сюда еще и генерала приплети! – возмутился Стас. – Забыл, как разгребали по первое число? Тогда никому мало не показалось…

– Да… Смешно получилось…

Смешно это или нет, а с «Герычем» Стас по уши нахлебался. Когда он еще служил в милиции и когда этот «слоган» был почти неактуален, никто ничего зазорно в нем не видел. Так его величали все, кому не лень. Но когда прошло время, и в стране с этой темой возникла большая проблема, продолжать эксплуатировать неправильное погоняло, стало крайне неосмотрительно.

Все так, но когда это кого-то останавливало? Не мудрено, что оказавшись в таком же неправильном месте в неправильное время, тогда еще капитан Чепешев с присущей ему легкостью нарвался на служебную проверку. Всем отделом тогда пришлось доказывать, что он не наркобарон. И смех, и грех, честное слово!

Были у него и другие прозвища, которые хотя бы ненужных ассоциаций не вызывали – ЧП, Чепиш, например, но Герыч почему-то всем нравилось больше. А бороться с всеобщим помешательством, как известно, было все равно, что с ветряными мельницами.

– Вань, что там с Зеленым переулком, определились? – после некоторой заминки спросил Стас.

– Мне передают. Экспертиза, само собой, показала причину смерти острую сердечную недостаточность, – Стас покоробился от неграмотной формулировки, а Иван невозмутимо продолжал. – И хотели уже отказывать в возбуждении. Но тут явился банкир, – Иван потер нос ладонью и переключился на затылок. – Принесла нелегкая!

– Что, по поводу снятия денег проинформировал?

– Точно! А ты откуда знаешь?

– Нашлись добрые люди – поделились информацией.

– Ну да. Вот, теперь готовлю постановление о возбуждении дела.

– И с чего начнешь?

– Племянница под подозрением, – скучно сказал он. – И на месте происшествия засветилась, и вроде деньги ей на счет ушли. Точно не могу сказать. Подписку с нее возьму. Ну а дальше – посмотрим…

– Ясно! Ну, давай, успехов тебе! – Стас пожал ему руку и отправился в бухгалтерию…

Деньги приятно холодили нагрудный карман, на крыльце ярко светило весеннее солнце и Чепешев, набрав в легкие свежего хрустального воздуха, вдруг подумал, что даже не знает, как с толком распорядиться всей этой неописуемой лепотой.

По своей природе он – ясное дело! – был эстет и вполне был способен оценить внешнюю красоту, вот только времени на ее осмысленное созерцание катастрофически не хватало. Причины понятны – работа, суета сует, что для него, в общем, одно и то же. И тут уже не важно – ты украл или у тебя украли, а время безвозвратно прошло.

Он еще немного постоял, наслаждаясь тем, что сейчас-то уж точно никуда не спешит и решил по такому случаю нагрянуть к девчонкам.

Девчонки – это бывшая жена и дочка, не чаяли его увидеть. Всю прошлую неделю у него надрывался телефон с предложениями насчет пообедать. Аленка знала, на что надавить. Ведь он, само собой разумеется, был еще и гурман. Да и как могло быть иначе? Вкусовые пристрастия ничуть не хуже всех остальных. А значит, нет никаких оснований не лелеять их точно так же, как и прочие.

Обо всех остальных его замечательных наклонностях бывшая может и догадывалась, но такого рода подробностями себя не утруждала. А вот что касаемо того, что он любил покушать, знала наверняка. И не раздумывая этим пользовалась. Да и чего тут раздумывать? – свои же люди!

Отношения с Аленкой, вопреки расхожему мнению, что все следаки разводятся со своими женами из-за работы, были прекрасные.

Они поженились, когда учились на четвертом курсе юридического. Вскоре родилась Машутка, и жизнь пошла своим чередом. Стас поступил на службу в милицию, Алена – в адвокатуру. Тепленькое местечко ей обеспечил отец. Он был полным теской Чепешева. То есть не полным, конечно же, но Станиславом Георгиевичем все же был. Вряд ли это послужило главной причиной их дружеских отношений, но какую-то роль, наверное, сыграло. А по большому счету они были очень дружны. До смешного. Несмотря на шестнадцатилетнюю разницу в возрасте и социальное неравенство. Ведь тесть у Чепешева был настоящий олигарх! И здесь «повезло».

Так вот. Жили они с Аленой жили, и в один прекрасный момент вдруг выяснилось, что чувства их уже не те, жизнь ушла вперед, а сами они чрезвычайно повзрослели и от тех, кто в свое время сочетался законным браком ровным счетом ничего не осталось.

У Аленки в это самое время случился бесшабашный роман, и она честно обо всем призналась мужу. Как близкому человеку, от которого не может быть секретов. И развод их стал таким же легким и естественным, как и вся их совместная жизнь.

Столь высокие отношения, казалось бы, должны были отразиться и на отношениях с тестем. Но как бы ни так! Оба Станислава как находились на одной волне, так на ней и оставались. Прямо как в кино. Даже подаренная богатым родственничком квартира и роскошный автомобиль остались за Чепешевым без лишних разговоров. Что было очень странно, учитывая его щепетильность.

Стас притормозил у хорошо знакомого ему подъезда и вышел из машины. Оставалось только подняться на второй этаж. И тут он заметил молодую эффектную особу, нарезающую круги вокруг такого же, как и она сама, модного автомобиля.

Женщина была явно в расстроенных чувствах и растерянно заглядывала куда-то под низ машины. Пройти мимо Стас, разумеется, никак не мог.

– Проблемы? – подойдя поближе, доброжелательно и в то же время полушутливо поинтересовался он.

Владелица машинки, не ожидавшая, видимо, ниоткуда никакой помощи, тем не менее, быстро сориентировалась и, благодарно взглянув на Стаса, с готовностью подтвердила:

– Вы не поверите!

– В самом деле? – все в том же снисходительно-шутливом тоне притворно удивился Стас. – И что же такое у вас стряслось?

Женщина обескураженно покачала головой и выдала целую тираду:

– Ключи завалились под машину. Под самый центр. Никак не могу достать! И как так получилась – ума не приложу…

– Только и всего? – Стас огляделся по сторонам, зацепил в палисаднике какую-то корягу и ловко просунул ее под автомобиль. – Ну, вот он, ваш ключ, – он добродушно усмехнулся и протянул счастливой обладательнице ее бесценную утрату.

– Поверить не могу! – женщина заметно повеселела и обдала Станислава бесконечно щедрой улыбкой. – Всего-то и делов?! Спасибо вам большое! Уж и не знаю, что бы я без вас делала?!

– Больше не роняйте! – участливо посоветовал ей Стас и взял курс по направлению к подъезду.

Незнакомка ему вслед еще раз выразила свою благодарность и, довольная, уселась, наконец, в свой шикарный автомобиль.

А Стас зашел в подъезд и поднялся по лестнице.

На звонок за дверью зашелестели легкие шаги, и уже через мгновение послышались звуки отпирающихся замков. Дверь широко распахнулась.

– Папочка! – от неожиданности заверещала появившаяся на пороге Машутка и тут же опрометью кинулась прямо ему на шею. – Вот это сюрприз!

Папочка поставил дочь обратно на пол, прошел во внушительных размеров прихожую и, радостный, разулыбался ей в ответ своей лучезарной улыбкой.

– Привет, дочур! – оптимистично сказал он, а заодно прикинул, как бы так легко и непринужденно приписать себе в заслугу свой же спонтанный визит. Соображал он, как известно, быстро, поэтому продолжил без запинки. – Ну, вот видишь?! Чуть свет, уж на ногах, и я у ваших ног.

– Да, – засмеялась Машутка, – ты у нас известный литератор! Только меня не проведешь! – она то с сомнением во взгляде на него посматривала, а то крепко прижималась, желая, видимо, удостовериться, что это не сон и что все и правда происходит на самом деле.

– А чего так? – весело подмигивая, подыграл он ей в тон.

Вместо ответа дочура загадочно улыбнулась его же, почти клонированной, улыбкой и, потянув за рукав, повела за собой:

– Ма-ам, – игриво позвала она, – тут у нас Станислав Георгиевич-младший говорит, что ради нас все бросил и примчался, как и обещал. Ты веришь?

– Так ведь он всегда говорит правду и только правду, – послышалось из кухни, – как тут не поверить? – Аленка вышла им навстречу из кухни в нарядном фартучке и, аккуратно вытерев об него руки, подошла к Стасу, кокетливо подставив ему щеку. – Ну-ка, рассказывай, что это у тебя за шашни с Сашей Заварзиной?

– С кем, с кем? – удивился Стас.

– Не придуривайся – я все видела! Только что, у подъезда…

– Так это Саша Заварзина была? Племянница Симаковой?

– А то ты не знал?! – выговорила она с апломбом.

– Ничего себе! И как я ее не узнал-то?! – Стас присвистнул и чмокнул Алену в щечку.

– Ну, ты в своем репертуаре! – она состроила рожицу и вдруг перевела разговор на другую тему. – И как всегда вовремя – у меня твои любимые голубцы прямо из духовки.

– О-о! – потирая руки, сказал Стас. – Значит, нюх-то я еще не потерял?!

– Я сильно удивлюсь, если такое случится, – многозначительно протянула Алена и добавила, наморщив лоб. – А, кстати, тебя отец разыскивал. Кажется как раз по поводу дела Симаковой.

– Очень интересно! И откуда вы вообще все взяли, что уже и дело заведено?!

– У нас его Трофимов взял. Будет представлять интересы именно Заварзиной.

– Алена, ну ты же понимаешь, что такого просто не может быть! Я только что из комитета. Ваня Терентьев еще и постановление не оформил. Какое представление интересов?!

– Я тебе говорю – Трофимов заключил договор, и его подзащитная – Заварзина. Весь город гудит, и ты думаешь, я бы перепутала?

– Очень странно…

– Так, все! Больше ни слова о делах! Давай, быстро в ванную – руки мыть и за стол!

Стас покачал головой и с удовольствием подчинился: думать о делах ему и самому не хотелось. Только – хотелось или не хотелось, а все равно пришлось…

Глава 4

С самого утра у Станислава Георгиевича-старшего все вышло из-под контроля. И молодая жена Ирина, и бизнес-расклад, и даже горячая вода в душе, и та закончилась. Нет, ну вы это видели?! Ну, уж за водой-то как можно было не уследить? Поувольняю всех на хрен!

Недовольный, он вышел из ванной комнаты и направился в туалет. Только поноса мне еще не хватало для полного счастья, с раздражением подумал он и закрыл за собой дверь.

С поносом, как выяснилось, все-таки обошлось, а вот со всем остальным – вряд ли. И с этим срочно надо было что-то решать.

Ирина уже давно не вызывала у него особого доверия. И по тому, как она имитировала страстные чувства, и по тому, как постоянно пропадала неизвестно куда, и по тому, как частенько смотрела на него холодным неискренним взглядом.

Нехорошев был человеком дела до мозга костей, и разводить всякие там сюси-пуси ему было абсолютно несвойственно.

Поэтому. Едва заподозрив неладное, он тут же нанял частного детектива. И теперь спокойно, можно даже сказать педантично, ожидал от него отчет.

С бизнесом еще куда не шло. С утра партнер отменил совещание, это вполне можно было пережить. Да ему и самому оно было только на руку: он назначил встречу так, для отвода глаз. В действительности же под каким-нибудь благовидным предлогом все равно собирался ее отменять. Не понадобилось напрягаться – подфартило!

Другое дело с контрактом на моечные средства. Деньги на эти цели с его счета давно ушли, а вот порошки у него на предприятиях так и не появились. Симакова-то того… И зачем только он выбрал весь лимит до конца года? Прослышал о повышении цен – хотел сэкономить. Вот и сэкономил. И с кого теперь спрашивать? Сумма-то еще та… А все эта его пагубная привычка – заниматься лично всякой мелочевкой. Дал бы возможность специально обученным и получающим, между прочим, за это зарплату людям сделать свою работу – и не оказался бы в глупом положении…

– Стасюша, – дверь спальни потихоньку приоткрылась, и из-за нее несмело показалось сонное Иринино лицо, – уходишь уже?

– Это в пижаме-то?! – едва сдерживая в очередной раз вспыхнувшее недовольство, ответил он вопросом на вопрос. – Любишь ты, Ира, говорить, только для того, чтобы что-нибудь сказать.

– Прости, Стасюша… – с поникшим видом сказала она, хорошо расслышав официальное «Ира».

– И не называй меня так! – еще больше распалился он. – Сколько тебе повторять?!

Ира совсем сникла и, прикусив губу, вернулась обратно в спальню, также тихо прикрыв за собой дверь.