Текст книги "Перелом"

Автор книги: Елена Феникс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

… Я сижу дома с огромным – от стопы до паха – гипсом на правой ноге. Перелом настолько серьезный, что врачи не дают гарантии, что я буду бегать, и что вообще дело обойдется без операции.

Я понимаю, что эта ситуация дана мне для осмысления своей жизни, полной небесных знаков и ситуаций, которые красноречиво убеждают в божественном характере бытия, в реальном существовании высшей силы, которая ведет нас, если мы ее признаем и доверяемся ей, но которая бьет больно и ломает судьбу, если мы упрямо считаем лишь себя ее хозяевами и забываем о главном, ради чего пришли на Землю – о своем предназначении и поиске своей Любви. Ибо без нее не исполнить написанных на роду задач.

Мне предстояло написать эту книгу. Писать книги – мое предназначение, как бы я ни уходила от этого в сиюминутную журналистику, в скандалы и расследования, в государственные проблемы и защиту прав человека. Главным, судя по всему, высшие силы считают мою способность передавать через слово энергию Вселенной и тем самым будить души людей, пробуждать их сознание, помогать заглянуть в свой внутренний мир и встрепенуться: жизнь ведь так коротка, а так многое нужно сделать!

Хорошо, если знаешь, что именно. А если нет? Если живешь по накатанной, «как все»? Как животное, как овощ? Ешь, спишь, пьешь, занимаешься сексом, кого-то рожаешь, с кем-то воюешь, интригуешь, подличаешь, куда-то ходишь на работу и снова – ешь, спишь…

И для того меня уложили в постель с переломом ноги, чтобы, перетряхнув собственную жизнь, которая протекает рядом с вами, вовлекая и вас в круговорот событий – а ведь мы все энергиями связаны друг с другом – так вот, чтобы и вы оглянулись вокруг и переосмыслили свою жизнь, на моих примерах сумели понять и свое предназначение, и свои чувства.

Прими, читатель, это как данность: через меня сейчас будут говорить высшие силы. Вселенская энергия. Которая не прощает, если человек не использует способности, дарованные при рождении, а значит, живет вхолостую. Таких отправляют в «переработку» – не за чем засорять эфир пустопорожней жизнью и грязными мыслями. Быстро растущие кладбища лишь подтверждают это соображение – там много молодых и зрелых, безвременно ушедших. В авариях, в драках, от неизлечимых болезней.

Наверняка каждому давались знаки: туда не ходи, этого не делай, почисти свое окружение, подумай о душе… Давались раз, второй… Отсутствие выводов и последовавшие за тем переломы в судьбе неизбежно вели на погост.

Я не хочу, чтобы было так. Я хочу, чтобы ты, читатель, меня услышал и проникся важностью момента…

Итак, перелом. Как это случилось?

Была суббота. Накануне в мэрии ко мне подошел Сашка Чернухин, он много лет работает в спорткомитете, и мы знаем друг друга с тех пор, как приехали в ставропольский Георгиевск молодыми специалистами. Они с женой с Урала, я – из Караганды. Давность знакомства – более 30 лет – позволяла ему общаться со мной накоротке, а мне – верить ему, не ожидая подвоха.

– Лен, завтра наши играют с Нижним Новгородом. В пятнадцать часов. Придешь?

– В пятнадцать? – переспросила я. – Приду.

«Наши» – это волейбольный профессиональный клуб «Трансгаз-Ставрополь», бывшая команда «Спартак» из Грозного. От того клуба, который в полном составе в девяностых переехал в Георгиевск, мало, кто остался. Спорт в России стал бизнесом, игроки кочевали по городам и клубам, туда, где больше платили спонсоры. На Ставрополье платили негусто, волейбол здесь был не в чести – никто из высшего руководства края и города в последние годы этим видом спорта не увлекался, а потому развивать его не было стимула.

Новый георгиевский глава Максим Клетин увлекался силовыми единоборствами и только успевал открывать всё новые и новые борцовские секции. Волейболу фатально не везло. Но я его любила, хотя сама не играла – моего небольшого роста хватало только на гандбол, теннис и плавание. Ну и на фитнес.

Волейбол же на многие годы стал главным в судьбе моих сыновей, которые выросли в Георгиевске на чемпионатах России с участием бывшего грозненского «Спартака». Сначала сыновья просто подносили мячи на соревнованиях, потом начали заниматься в детской команде и так и стали спортсменами. И вклад в их воспитание внесли эти самые грозненцы, заложив в мальчишек спортивный характер, командный дух, способность брать на себя ответственность, рисковать и побеждать.

И я была безмерно благодарна тренерам за эту воспитательную помощь, потому что растила сыновей фактически одна.

Я старалась не пропускать соревнований, тем более что команда уже играла в высшей лиге «А», сражаясь со спортсменами крупных городов – Москвы, Питера, Тюмени, Нижнего…

Это льстило провинциальному семидесятитысячному Георгиевску, в котором нет и никогда не было ничего более зрелищного, куда бы можно было пойти семьей и с друзьями зарядиться энергией, положительными эмоциями и преподать детям урок: вот какие они, настоящие мужчины!

Ближе к пятнадцати часам в субботу ко мне пришел друг, и мы пошли на соревнования. Возле спорткомплекса почему-то не оказалось «скорой помощи» – она всегда дежурит во время чемпионатов на случай травм, которые бывают у спортсменов часто и густо. В зале тоже не оказалось никого – ни болельщиков, ни разминающихся игроков, хотя часы показывали ровно пятнадцать. Только на верхнем ярусе копошился Сашка Чернухин.

– Саш, а что происходит? – крикнула я ему. – Что, игру отменили?

– Нет. Игра будет в семнадцать.

– Перенесли ее что ли?

– Нет, не перенесли, я тебе сказал, что в семнадцать! – уверенно прокричал Чернухин.

Странно. Я не стала спорить. Сашка был вечно замотанным работой, мог и ошибиться. Мы с другом пожали плечами и поплелись к выходу. Чтобы скоротать время, я решила зайти в магазин, купить продуктов, друг вызвался дотащить их ко мне домой. Там я разогрела обед, покормила друга, мы поболтали, и он засобирался домой. Женатый человек, он должен был быть дома в строго определенное время.

Меня это раздражало. Какого хрена обивать мои пороги, добиваться моего расположения, настойчиво и даже временами назойливо лезть в мою жизнь, если ты боишься своей жены и не собираешься делать резких шагов в мою сторону?! Ну, иди к ней, а от меня отстань!

Эти слова в разных вариациях я твердила другу уже второй год, но он не хотел ничего слышать: люблю тебя и – точка! А там – как Бог даст.

В этот день Бог дал мне. Да так, что я не могу очухаться четвертый месяц и даже взялась за перо.

… Итак, время близилось к семнадцати, и я уже твердо знала, что пойду на игру, едва за другом закроется дверь. Так и вышло. Он побежал к семье, а я оделась и вышла из дома.

Спорткомплекс расположен через дорогу, в двух минутах ходьбы от моей девятиэтажки. Накануне несколько дней шел дождь, глинистая почва стала скользким катком, и я в своих туфлях на платформе шла, как корова по льду. Почему я обула эту обувь…

На соревнованиях я традиционно получила дозу эмоций, как положительных от факта созерцания борьбы, так и отрицательных – наши уверенно проиграли Нижнему Новгороду 3:1.

Мартовский вечер гнетуще замер, когда я вышла из спортзала и направилась домой. Вымощенная плитами дорожка, в которой вечно застревали каблуки, меня не устроила, и я ступила на тропинку средь берез и сосен, по которой ходила на игры и обратно сто раз. Я поставила правую ногу на землю и….

В очередной раз сломалась моя жизнь.

Я упала так, что своим ревом взрезала тишину микрорайона почище сирены «скорой помощи». Она, кстати, дежурила на игре, но по причине ее благополучного исхода, уже отъехала от спорткомплекса.

Я лежала на земле под березой и орала. От боли и от шока. Я увидела свою ступню перпендикулярную голени и в ужасе пыталась сообразить, как это я так умудрилась ее вывернуть.

На мой ор сбежались болельщики. Они стояли в полной прострации над моим орущим телом и не знали, что со мной делать: мало ли, что я сломала… Кто-то кинулся возвращать «скорую», и я краем глаза выхватила ее, поворачивающую обратно к спорткомплексу, не переставая, однако кричать.

Рука машинально достала телефон и нашла номер шефа – георгиевского мэра Макса. Трубку сняла его жена и остолбенела от моего крика. Поняла лишь, что я упала. А где и как сейчас валяюсь, я объяснить не могла и дала отбой, продолжая голосить на весь квартал.

«Скорая» еще не подъехала. Я понимала, что она – мой единственный шанс, потому что накануне в городе перекрыли на ремонт центральную улицу. Теперь из одного конца Георгиевска в другой можно попасть только по некой «пьяной», вдрызг разбитой дороге, которая шла в окружную и в лучшем случае прителепалась бы ко мне через час.

Сквозь мои рыдания прорезался телефонный звонок. Теперь на проводе был сам шеф:

– Елена Геннадьевна, – вежливо и спокойно вопросил он. Он вообще человек вежливый и спокойный. Он даже матом, когда его допекут до печенок, ругается очень гармонично – вежливо и изысканно. – Что у вас случилось?

– Аааааааааааа, – только и смогла прокричать я и внутренним зрением увидела, как шеф остолбенел. Я дала отбой – подъехала «скорая» и меня начали перегружать с мокрой земли на носилки.

Дороги в Георгиевске аховые. Но особенно четко понимаешь это, когда у тебя сломана нога. Пятиминутная поездка превращается в вечную муку и не спасает укол медсестры и то, что она держит мою ногу на весу за брючину.

Главный вопрос, который сверлит мозг: за что? Почему?

«Скорая» прыгает на каждой кочке, перетряхивая мои мысли. Я отчетливо вижу нынешний вечер и заново переживаю свои ощущения: вот внутри меня нарастает раздражение, волнение, учащается сердцебиение, я чего-то хочу, но не понимаю, чего, я чего-то боюсь, и тоже не понимаю, чего именно… Вот какая-то сила толкает меня одеться и выйти из дома… Первое, что приходит на ум – назло кому-то. Кому? Ну да, конечно ему, другу. Он оставил меня одну и ушел. У него – семья, обязанности и обязательства. А меня он просто любит.

Любовь и долг легли на чаши весов и любовь проиграла. По крайней мере, по состоянию на эту минуту, когда меня на каталке впихивают в узкие двери травматологического отделения местной больницы. Настолько узкие, что мешают мои руки и плечи, и я с криком вжимаюсь в каталку, чтобы уменьшиться в размере.

«Если бы он не ушел в 17 часов, а остался со мной, я бы не вышла из дома, и ничего бы этого не произошло. Или мы вместе пошли бы на игры, и он бы не дал мне упасть», – сверлит мозг мысль, пока меня катят на рентген.

Нет, тут же перебиваю я себя. Причем тут он? С таким же успехом я могу винить свою туфлю на платформе, которая не удержала меня на скользкой земле. Какого дьявола ходить по Георгиевску в хорошей обуви? В Георгиевске надо ходить в болотных сапогах или тапочках на грубой резиновой подошве. Иного не дано.

С тем же успехом я могу винить и свою одноклассницу Наташку, которая приезжала ко мне в прошлом году из Караганды и с которой мы эти туфли покупали в Пятигорском бутике. Я еще не хотела их, опасаясь именно высокой платформы. Но Наташка настаивала, мол, посмотри, какая у тебя в них стройная ножка и как тебе идут лишние сантиметры роста! И я повелась…

Я могу винить и производителей – китайских и европейских, которые будто специально выпускают такие скользкие негнущиеся жесткие платформы, в которых не чувствуешь поверхности земли и идешь, как на лыжах. Или лепят такие жуткие набойки на каблуки, что на них можно тоже далеко и надолго укатиться в больницу. Или гонят вал скользкой кафельной плитки, на которой разъезжаются и с не меньшим успехом ломаются ноги и рвутся связки. Производители словно сговорились покалечить наш народ, будто у самих нет ни жен, ни детей, и будто сами они все как один Кощеи Бессмертные.

Еще я могу винить директора техникума, на территории которого находится спорткомплекс, и которому недосуг было посыпать гравием скользкие участки земли под деревьями.

И во всех случаях, переводя стрелки с одного потенциального виновника на другого, я буду права и неправа одновременно. Потому что всегда есть выбор, что купить, что надеть и какой тропинкой куда пойти.

Но крайними оказались волейболисты. Вскоре после моего падения всю команду перевели в Кисловодск. Как бы с глаз долой.

Но раз я всё-таки попала в эту ситуацию, надо подумать, почему.

На память приходит некто Каиафа, черная сущность, вошедшая ко мне в квартиру на 9 этаже буквально с улицы, с неба еще в 1995-ом и сломавшая мне жизнь. Впрочем, к тому моменту и ломать-то было нечего. Так что, маленький мужичонка в кепке, надвинутой на хитрые глаза, застывший в дверях лоджии, стал «вишенкой на торте». То, конечно же, был сон, а имя Каиафа появилось перед глазами, написанное вензельным почерком. А вскоре разрушительные процессы пошли самые что ни на есть настоящие.

Ушел тот гаврик из моей жизни спустя несколько лет. Был он уже высокий, крепкий мужик, явно напитавшийся моей энергией. Заглянул ко мне в спальню и сказал: «Ладно, я от тебя ухожу. Но неприятности будут приходить к тебе снова и снова».

Так я и живу с той поры: то вроде всё нормально, даже начинаю ощущать счастье, то вдруг всё рушится. Может и это мое падение – тоже дело рук Каиафы?

Зачем? Переоценить жизнь? Но я и без того весьма жестко отношусь к себе и постоянно анализирую свои поступки и даже мысли, стараясь не кривить душой и в любой ситуации оставаться порядочным человеком.

Одно время я верила, что можно очистить свою душу раз и навсегда, пока не прочитала в Библии, что изгнав из себя одного злого духа, на его место тотчас примчится легион других. От такой неизбежности опускались руки. Но по счастью я больше не видела в снах, чтобы кто-то занял место ушедшего от меня Каиафы. Видимо, он натворил дел в моей будущей судьбе на целую жизнь вперед. И сегодня взял и выманил меня из дома на соревнования после сильных дождей…

Я цепляюсь мыслью за неземной смысл своей трагедии, пока врач делает рентген и озабоченно вздыхает.

– Аллергия на лекарства есть? – выводит он меня из потустороннего мира, где я уже от дикой боли подыскиваю себе местечко.

– Вроде нет. На укусы комаров только, – бормочу я. И врач обкалывает ногу лидокаином. Потом деловито берет в руки мою изуродованную конечность, тянет на себя, поворачивает, как мне кажется, вокруг своей оси, и резким движением толкает ступню на место. Вслепую. На основании только беглого взгляда на рентгеновский снимок.

Боль тут же прекращается. Хочется встать и уйти домой.

–А мы знаем эту девушку, – доносится до меня женский голос. Потом и мужской. Это старшая медсестра и врач.

– Вы же в прошлом году, тоже в марте, были у нас с травмой?! – недоуменно вопрошают они.

– Ну да, – потухше отзываюсь я.

В прошлом году я села на шпагат в фитнес-центре и сильно растянула под коленом мышцы бедра. Левого. Тоже – поскользнулась. Дура-уборщица налила на скользкий плиточный пол воду и стояла точила лясы, опершись на швабру и перегородив проход. А тут я. Мне ничего не оставалось, как шагнуть прямо в лужу…

Мой ор тогда согнал со всех этажей фитнес-центра весь народ. И я никогда не думала, что умею так материться – негармонично и невежливо.

Тогда меня тоже от чего-то уберегали. Или – не пускали. Но я чего-то не поняла и ровно через год мне сломали ногу и уложили в постель. Думать.

Ну что ж. Будем думать…

– Как у новорожденной! – доносится до меня голос врача, который поставил ногу на место и теперь разглядывает второй рентгеновский снимок. Роман Васильевич Радачинский зовут этого доктора. Молодой и красивый. Как он задержался в Георгиевске при позорно низких зарплатах врачей?

На фитнесе со мной занималась молодая девушка-хирург из Ставрополя. Она получала зарплату в 10 тысяч рублей, которых хватало только на оплату съемного жилья. А работать приходилось и ночами, делать сложные операции, спасать жизни людей.

– Если бы не родители, которые меня содержат, я бы не смогла прожить на эту зарплату, – поделилась она однажды. И – не смогла. Вернулась в Ставрополь. Не исключаю, что Роман Васильевич тоже куда-нибудь уедет. Если власти не одумаются и не бросят все силы на то, чтобы создавать в провинции профессиональные школы – школу высококлассных врачей, школу высококлассных педагогов, журналистов, чиновников… Профессионалов, которым не страшно было бы доверить свою жизнь, здоровье, умы, будущее своих детей и внуков.

Пока же в нашей провинции правят бал бездарность и вкусовщина. Редкие самородки в этой гнилой среде просто обречены.

В древние века в европейских странах процветала обструкция – лучших людей выдавливали с родных мест, чтобы не портили основной серый фон посредственностей и не будоражили средние умы. Поэтому лучшие были вынуждены уезжать, чтобы выжить. Между делом искали себя, пытались самореализоваться, исполнить свое предназначение.

Судя по всему, обструкция актуальна и в 21 веке. Меня вот тоже в свое время выдавили. В Москву. Но я вернулась и теперь отчаянно пудрю средним умам мозги.

…Доктор Радачинский накладывает мне на ногу лангету – фиксирует поломанные кости. Значит, домой я теперь попаду не скоро. Меня на каталке везут в палату и выгружают на кровать с толстым резиновым матрасом. Я остаюсь наедине с собой. Начинается новый этап моей жизни.

За пару недель до этого падения я надумала мониторить Интернет в поисках своих книг «Демонократия, или Охота на ведьм по-русски» и «Между ангелом и бесом, между небом и землей». Они были изданы в Москве в 2007 году и тиражи были сначала разосланы издательством по интернет-магазинам России и за рубежом, а потом и распроданы без малейшего моего участия и мало-мальской рекламы.

Интерес к книгам оставался на удивление высоким, нужно было их переиздавать, но дело это дорогостоящее, и я думать об этом перестала. Но в Сети иногда находила непроданные один-два экземпляра и выкупала. Однажды мне даже из Киева прислали уцелевшую мою книгу.

Накануне того злосчастного перелома на одном из форумов меня настиг крик чьей-то души: куплю за любые деньги книгу Елены Феникс «Между ангелом и бесом…». Дата крика – январь2018. Спустя 10 лет после выхода произведения!

Я зарегистрировалась на форуме и попросила Гульнару, так звали автора поста, прислать мне свой мэйл – я могу выслать только электронную версию книги в формате ПДФ, ибо весь тираж давно распродан.

Девушкаоткликнулась быстро, имела латвийский мэйл и жила в Ирландии. О книге она узнала от подруги-ясновидящей из Рязани, которая давно рекомендовала Гульнаре найти мою книгу и прочитать.

И вот теперь, лёжа в больничной палате с лангетой на голени, смысл происходящего виделся мне совсем уж загадочно. Я была заинтригована и попросила познакомить меня с ясновидящей: уж она-то точно скажет, зачем мне дана эта ситуация с переломом ноги? За что и почему?

Вскоре мы связались со Светланой – так ее зовут. И она рассказала потрясающую историю своего знакомства с моей книгой «Между ангелом и бесом…».

– Я искала некую книгу. Я знала, что непременно должна найти какое-то очень важное для меня произведение, – рассказала Света по видеосвязи в вотсапе. – Зашла в центральный книжный магазин в Рязани, походила вдоль стеллажей… Увы. Нет здесь той, которую ищу. Пошла в другой магазин – то же самое. В каком-то полуподвальном магазине я почувствовала, что то, что я ищу – здесь! Подошла к стеллажу и уверенно протянула руку к книгам, стоящим не в первом ряду, а вглубине, во втором ряду. Их корешков не было видно, но мои пальцы выхватили то, что мне было нужно. По энергии, идущей от Вашей книги, я поняла, что именно ее я искала весь день.

В подтверждение Света показала мне в видеокамеру телефона обложку «Между ангелом и бесом…», потом развернула книгу, и я ахнула: внутри некоторые страницы были в подчеркиваниях и выделениях фломастером.

– Она у меня как рабочий блокнот, – улыбнулась Света. – Я тут свои мысли записываю, когда перечитываю.

И через секунду огорошила вопросом:

–Почему Вы дальше не пишете? Мы ждем продолжения!

И тут осеняет меня:

–Света, Вы хотите сказать, что меня уложили в постель с переломом, чтобы я писала книгу?

–Да. Вы отклонились от своей задачи.

– Но я же работаю, мне некогда…

Я немного лукавила. «Между ангелом и бесом…» я писала в Москве, работая на куда более сложном участке – генеральным директором издательского дома, главным редактором журнала, при этом добираясь на работу из Щелково по три часа и столько же тратя на обратный путь. А сейчас… Сейчас я помощник Главы городского округа, живу в 10 минутах от «белого» дома и времени свободного в разы больше…

– Но я не хочу работать на корзину, – устало продолжила я. – Сегодня издать книгу без денег нереально. 300-500 тысяч – огромные суммы. И потом, я считаю такую практику – издание книг за деньги автора – крайне порочной! Эдак любой бездарь при бабках напихает в свое детище глупостей, исказит историю, заплатит и станет называть себя писателем. Что, кстати и происходит.

– Не думайте об этом. Ваша задача – написать книгу. Всё остальное – забота Вселенной.

И правда, вспомнила я. Обе мои книги вышли в Москве без моих вложений – мне же еще и гонорар заплатили. А кто я для столицы? Неизвестный автор, да еще под псевдонимом. Но раз должны они были по неведомой мне воле небес быть изданы – они и увидели свет.

Стало быть – по этой логике – еслия не засяду за исполнение своего предназначения, мне не только ногу поломают, а что-нибудь покруче.

Коротко скажу, что рассказала я в своих произведениях собственную трагедию: я, ставропольская журналистка,в начале 2000-х вошла в клинч с губернатором и коррумпированной элиткой, которые задались целью вышвырнуть меня из профессии и сломать мне жизнь. «Она в крае даже уборщицей работать не будет», – заявлял тогдашний губернатор и подленькими преследованиями вынудил меня покинуть регион.

Детективная история первой книги с попыткой отстоять право выполнять свое предназначение плавно трансформировалась в написание второй книги о поисках своей второй половины. С ней, а точнее, с ним, мы встречались в снах и в астрале. Его звали Ален, и я должна была его найти и узнать на земле, в реале.

Как мне найти его? По каким признакам узнать? А, найдя и узнав, как жить дальше, ведь он – и это мне известно из снов – женат, имеет обязательства и благороден настолько, что не способен бросить семью?! Так может быть, не стоит и искать, заведомо зная печальный исход? И что сам Бог говорит на сей счет?

Такой вот крутой замысел в книге «Между ангелом и бесом…».

– А что было дальше? – спрашивали меня читатели. И я понимала, что продолжение неизбежно. Тем более что происходящие события сами стали раскручивать сюжет очередной книги, за которую я никак не могла сесть. Пока не упала.

Ну что же… Книгу, говорите… Ну, тогда поехали…. Танцую от печки. То бишь, с момента возвращения в Георгиевск из Москвы. Изгнание закончилось. Впереди неизвестность.

… 2010 год. Грязный поезд Москва-Владикавказ. За окном ночные огни Казанского вокзала. Мои попытки за 6 лет работы в столице найти моего земного Алена или, проще говоря, свою вторую половину, не увенчивались успехом. Появляющиеся на пути мужчины были или дебилы, или альфонсы. Что, впрочем, не исключало одно другого. И я привыкла быть одна, сильной и твердой.

В Георгиевске меня ждала престарелая мама и залитая кипятком квартира на 9 этаже многоэтажки. Поразительно, но в доме за 30 лет со дня его ввода в строй горячей воды не бывало в принципе, из-за чего приходилось регулярно ставить клизмы теплосети. А тут, в новогоднюю ночь 2010-го вдруг над моей квартирой на техническом этаже рванули трубы, и кипяток полился вниз, на мою спальню и коридор, удивительным образом не сделав замыкания в электропроводке.

Утром мама пришла ко мне полить цветы и обнаружила отошедшие от стен обои и плавающие ковры на полу. Она в шоке вызвала аварийную бригаду. Теплосеть не отказывалась: да, виноваты, делали капитальный ремонт. А поскольку руки у рабочих, как правило, растут не из нужного места, то кто-то что-то недокрутил или перекрутил, и кипяток под напором прорвал трубу.

Тогда мама и начала болеть, какое-то время скрывая от меня и факт аварии, и факт микроинсульта. Сообщила о затопленной квартире только после новогодних праздников, понимая, что тем самым срывает меня из Москвы обратно в Георгиевск, где я по-прежнему была персоной нон-грата и все мои враги и недоброжелатели сидели в своих властных креслах, строго блюдя, чтобы ни одна дерзкая журналистская душа никогда больше не потревожила их величеств.

Оставаться в Москве к этой минуте уже не было смысла. Сыновья окончили университет, старший еще и аспирантуру, оба работали, занимались спортом, были самостоятельны, и моя материнская миссия была исполнена с лихвой. Теперь требовалось исполнение миссии дочерней.

Моя трудовая книжка обогатилась записями о должностях, которые я никогда бы не заняла на Ставрополье, потому хотя бы, что здесь не было в наличии подобных мест работы. Я смело могла сказать, что вполне успешно состоялась в Москве в профессиональном плане, как журналист, писатель, руководитель, как бы ни пытались меня оболгать в регионе разные бездари.

Однако политическая публицистика – моя основная специализация в профессии – по-прежнему была для меня недоступна в официальных СМИ, потому что была в Москве уделом горстки избранных, которые весьма избирательно подходили к тематике своих выступлений, игнорируя региональные проблемы и коррупцию.

Подстраиваться, лицемерить, называть черное белым я не могла в принципе, рассматривая таковое, как измену профессии, что для меня сродни измене Родине. Но Москва к 2010-му одной рукой транслировала в СМИ демократическое разномыслие, другой душила профессионалов, подвергавших сомнению и тем более критике внутреннюю политику властей, щедро пичкая офисы и редакции удобными и угодными молодыми людьми.

– Сейчас в столице востребованы блондинки, рост 170, вес 65 кг до 35 лет. Все прочие не котируются, – наставляли меня коллеги на путь истинный в редакции одной известной газеты. – Ты, Лена, хоть и «баба – ягодка», но не формат.

Никого не интересовало, есть ли мозг в головах рослых болонок, и как у них обстоят дела с образованностью, интеллектом, профессиональными навыками. Это «бремя» было лишним.

Появившиеся вскоре телефильмы, театральные постановки и литературные произведения крайне низкого качества и откровенно скандального содержания не оставляли сомнений в том, что Запад добился своей цели развратить и опошлить Россию вместе со всеми ее ценностями.

На днях один популярный ведущий политического ток-шоу озвучил эту предательскую истину: в 90-х, когда американские консультанты на российских заводах и фабриках, в органах власти и управления нашептывали о пользе западных ценностей и разваливали нашу экономику с агропромом, главная российская ценность – идеология – была изъята из Конституции и общественного сознания.

Под соусом борьбы с коммунизмом выбросили на помойку и главную задачу – построение справедливого социального государства с равными для всех возможностями. А такое может произойти только при условии воспитания общества в духе ненавистных западникам советских ценностей – морали, чести, порядочности, нравственности. И хоть компартийная верхушка сама была далека от них и жила не хуже нынешних олигархов, но само социалистическое общество крепко стояло на ногах именно благодаря этим главным своимидеологическим постулатам, передавая их из поколения в поколение.

Продажные либерасты посягнули на основы российского мирозданья, внушив и президенту вред идеологии как таковой и подленько ставя знак равенства между нею и КПСС. Хотя любой зрелый ум понимает, что идеология де факто присутствует в каждой семье и именно она определяет, кем в ней вырастут дети – алкоголиками, наркоманами, геями или – ломоносовыми, пушкиными и просто порядочными гражданами.

Судя по тому, что талантов, равных этим, Россия в 20 веке не обрела, а геев и дебилов расплодилась уйма, сегодняшняя идеология России заключается в расчеловечении, деградации и уничтожении нашей страны.

Косвенно признавая это, ведущий ток-шоу сказал: мы, мол, взамен отказа от идеологии ожидали инвестиций и дешевых банковских кредитов, но вскоре поняли, что их не предвидится.

Такое вот признание главного политического шоумена страны: 90-е годы запустили процесс развращения народа, а сама Россия была продана за полкопейки. И произнес это маститый журналист, несколько лет работавший в Америке и осведомленный о ее планах, только теперь, через 20 лет после развала СССР.

Как честно!

Не удивительно, что в результате мы получили мат, секс, гениталии и удовлетворение низменных потребностей на театральной сцене и в кино. Россия вляпалась в Интернет, откуда черпает чернуху, порнуху и безнаказанность. Нет идеологии – есть вседозволенность.

Кто в этих условиях будет думать о собственном предназначении? О поиске своей второй половины?О божественной, абсолютной любви?

И все же я верю, что в нашем народе не угасла эта генетическая вера – в чистоту чувств и помыслов, которая неизбежно отфильтрует общество и вычленит, отправит в небытие «животных». Вопрос лишь в том, когда…

Эти мысли рождались под стук колес поезда. Я возвращалась домой, в Георгиевск. Туда, откуда меня изгнали 6 лет назад за мою честную и качественную журналистскую работу, за государственную гражданскую позицию, за владение словом, за сопротивление предателям во власти. Они всё также там. А я… Где я?

Я открыла глаза. В больничной палате было холодно. Апрель 2018-го выдался на редкость дождливым и ветреным. Я люблю такую погоду. Нога с лангетой лежала на высокой подушке и не болела. Начался обход. В палату вошел главный врач Сергей Иванович с какой-то важной теткой. Она свысока оценила мое плачевное состояние и вдруг брякнула:

– Я уверена, что вы неправильно завтракаете!

Любопытно, подумала я. Гипс вроде мне на ногу намотали, а не на живот, чтобы подвергнуть критике его содержимое.

– Вот вы пьете натощак полтора литра воды? – с вызовом продолжала высокомерная дама.

– Конечно, нет. Как правило, пью один стакан! – вежливо отозвалась я. Хамить в ответ даже на откровенное хамство не умею.

– А вот я пью полтора литра! И только через полтора часа завтракаю! Благодаря этому у меня хорошая фигура!

Офигеть, подумала я.

– А вы, наверно, кашу едите? – с презрением продолжаласамовлюбленная дама.

Не ем я кашу, с чего вы взяли, хотела сказать я, но главный врач не выдержал и увел даму из палаты.

Какого дьявола она приперлась? Посмотреть на журналистку с поломанной ногой? Мол, будет знать, как пинать власть!

И это – врач?

Я, конечно, являла жалкое зрелище. Понимание своей ничтожности происходит, когда человек обездвижен. И пусть у меня повреждена лишь одна нога, и перелом при всей его сложности вызывал у врачей осторожный оптимизм – все кости встали на место и не собирались смещаться, но я не могла делать элементарных вещей, которые человек совершает автоматически – умываться, чистить зубы, опорожнять мочевой пузырь и кишечник. Для этого надо было поднять себя на локтях на скользком резиновом матрасе, пока санитарка подсовывает под мягкое место «утку», потом умудриться вытащить ее и аккуратно опустить на пол, где она простоит «благоухая» до следующего прихода санитарки, потому что та металась по палатам между полусотней лежачих больных и ничего не успевала.