Текст книги "Случайность (СИ)"
Автор книги: Dru M
Жанр:
Слеш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
========== Случайность ==========
Женька как всегда в своем репертуаре.
Напялил очки в черной оправе, хотя обычно прекрасно обходится линзами. С нотками ехидцы в голосе заявил «так удобнее», тонкими пальцами сдвигая их выше по переносице, а глаза-то у самого лукаво блестят. Как будто специально, как будто знает, что в этом образе милашки интеллигента заводит меня невозможно, ну просто спокойно стоять не могу – подгибаются коленки, во рту пересыхает, а сердце надсадно ноет.
Он не твой, он никогда не будет твоим.
Я признался ему год назад, получил в ответ вежливый, но решительный отказ и, в общем-то, успокоился. Уж лучше смириться и жить дальше, чем так глупо лишаться лучшего друга. Когда мы поступили в разные универы, стало немного легче – виделись только утром, пока ехали на учебу, и вечером, после пар. Таким образом и общались немало, но и находились друг с другом не постоянно, что позволяло не лезть от отчаяния на стенку.
И вот теперь – получите распишитесь.
Узкие брюки, обтягивающие его ладную задницу, белая идеально выглаженная рубашка, сумка через плечо и очки. Женька даже в первом классе, когда в моей одежде дырок было больше, чем в дуршлаге, а волосы вечно торчали в разные стороны, выглядел примерным пай-мальчиком. Вроде точно так же лазил со мной по заборам и крышам гаражей, а русые волосы после похождений лежали идеально, и одежда как назло оставалась безукоризненно чистой.
Меня мама за ухо волокла домой, чтобы всыпать по первое число. А Женька важно шагал рядом из молчаливой солидарности.
Как вспоминаю об этом, так улыбка сама собой на губах появляется.
– Чего это мы такие веселые? – интересуется Женя, убирая выбившуюся прядь обратно за ухо.
Мы едем по зеленой ветке в сторону центра. Обоим надо ко второй паре, работящие люди уже успели укатиться к этому времени по офисам, поэтому в вагоне достаточно свободно, только редкие бабуськи распределились по периметру. Но почему-то мы с Женькой упрямо стоим у дверей напротив друг друга, не спеша садиться. Рядом замерла девушка в наушниках, легонько покачивая головой в такт музыке. На остановках, когда стихает гул, я слышу знакомые мотивы Skillet.
– Да так, – я продолжаю лыбиться, не спуская с него взгляда. – Осень теплая, приятная, – указываю на свои шорты и майку с надписью «Нью-Йорк», которую батя привез из командировки во Владивосток. Женька закатывает глаза. Его страшно бесит моя манера одеваться, примерно так же сильно, как походы в тренажерный зал и хорошо развитая мускулатура.
Были бы мускулы надувными, я бы их спустил ради Женьки, честное слово, но так как я обзавелся ими после двух лет, проведенных в секции по баскетболу, жаль не поддерживать форму.
– Поэтому ты как на пляж вырядился? – Женька улыбается в ответ, так беззлобно и искренне, что моя бдительность притупляется, обласканная теплом его улыбки, и я чуть радостно не брякаю: «А ты как для офисного порно!» Где секретари нещадно хлещут плеткой своих нарвавшихся начальников, а те постанывают белугой с кляпом во рту и мычат «Ифчо! Ифчо!», подставляя задницы под шлепки. Понятия не имею, как я докатился до жизни с просмотром гей-порно ночью под одеялом, но…
Слава провидению, что я вовремя прикусываю язык, не посвятив в это Женьку, и лишь что-то невнятно мямлю. Его чистая невинная личность такого не выдержит.
Хотя, глядя порой в эти бесновато сверкающие зеленые глаза, я начинаю сильно сомневаться в его непорочности.
– Вот вечно ты мной недоволен, – бурчу я с напускным раздражением, проводя рукой по встрепанной шевелюре. Мы подъезжаем к следующей станции, девушка с наушниками в этот момент решает отряхнуться от задумчивости и начинает продвигаться в сторону сидений.
– Разве? – Женька удивленно приподнимает брови, вагон дергается, девушка, ойкнув, неуклюже наваливается на него, а он в свою очередь на меня. Всего секунда, и вот мы уже прижимаемся всеми нехорошими местами друг к другу.
Мама.
Женька внезапно оказывается так одуряюще близко, что я чувствую тонкий аромат духов с нотками чего-то древесного, вижу его широко распахнутые глаза со светлыми прожилками в радужке. Понимаю, что он опирается локтями о дверь по обе стороны от моей головы, и, что самое страшное – чувствую его колено, оказавшееся у меня между ног. Пикантно. Но не к месту.
Еще немного, и у меня встанет от одного только рваного выдоха в паре сантиметров от моих губ.
Вагон медленно останавливается, а Женька вдруг улыбается, явно забавляясь моим смущенным замешательством.
– Я всегда был более чем доволен тобой, Паш, – доверительным шепотом сообщает он и наклоняется – его ресницы плавно опускаются, а чувственные пухлые губы приоткрываются, чтобы прижаться к моим.
Сердце рвется из груди восторженной оголтелой птицей. Это он сам только что?
Наш поцелуй кажется мне таким глубоким и долгим, что меня даже спустя секунду, как Женька отстраняется, не покидает ощущение жаркой влаги его несмелого языка.
– Моя станция, – замечает он, на худых скулах вспыхивает жгучий румянец, и как только двери раскрываются, Женька отстраняется и пулей выскакивает из вагона. Я касаюсь пальцами своих припухших губ и тяжело дышу. В голове полнейшая каша. Даже реакция бабусек меня сейчас мало беспокоит.
Потом я подхожу к девчонке, которая все это время наблюдала за нами широко распахнутыми глазами. Вынимаю наушник из ее уха – играет до боли знакомая Comatose.
– Как зовут? – спрашиваю охрипшим голосом.
– Маша… – тянет она испуганно, и в глазах загорается такой восторг, что я невольно задумываюсь о том, не лазит ли она по тому же сайту с порно, что и я.
– Спасибо, Маша, – говорю с чувством неуемной благодарности и думаю о том, что лукавыми глаза Женьки стали в последнее время неспроста. – Господи, спасибо.
========== Супергерой ==========
Мы теперь с Машкой друзья, хотя она настоятельно требует, чтобы я называл нас сообщниками. Ослепительным дуэтом, нечто вроде Бонни и Клайда, Чипа и Дейла, если угодно – Мэри-Кейт и Эшли Олсен.
Только первым нашим общим делом, как ни парадоксально, становится не крутая гангстерскся преступность, спасение мира или актерство. А задницы парней. Точнее, одна конкретная задница.
– Знаешь, что, Павел! – когда я захожу на третий круг, Маша резко останавливается и опирается ладонями о спинку дивана. Ее темные длинные волосы растрепались от бега и теперь лезут в глаза и рот. Она очень тягуче произносит «Па-а-вел», и у меня сосет под ложечкой. Полным именем меня только батя называет перед тем, как начать ругать, а тут Маша, которая с ее мечущими молнии голубыми глазищами в три раза страшнее отцовского гнева. – Если ты сейчас же не возьмешься за подготовку с полной серьезностью, то… то я за себя не отвечаю!
Если Маша отвечала за себя, когда бегала за мной вокруг дивана с полной клизмой, то мне страшно представить, что будет, когда она перестанет за себя отвечать.
Я поднимаю руки над головой в знак капитуляции и жалобно тяну:
– Но как же так? Неужели, обязательно пихать это в себя, да еще и мазать… – я кошусь на тюбик с маминым кремом для лица, угрожающе зажатый в правой руке Машки, и судорожно сглатываю.
– Мы ведь уже выяснили, что не быть тебе активом, – терпеливо поясняет она и плавно двигается в обход. Когда мыс ее тяжеловесного ботинка показывается из-за края дивана, я, чувствуя непосредственную близость опасности, так же неторопливо ударяюсь в бегство. – К тому же, ты послал смску Жене, так что пути назад уже нет.
Формально, я написал ему только «приходи после пар, у меня дома до следующего понедельника никого». В обычных обстоятельствах такой текст не вызвал бы лишних подозрений, но, учитывая тот факт, что мы с Женей уже две недели после знаменательного поцелуя толком не пересекались и при телефонных разговорах после обмена приветами молчали, как партизаны русско-японской, вывод напрашивался сам собой. Фактически послание звучало как – «приди и возьми меня».
– Как же сложно, твою мать! – испускаю я полный муки стон и сгребаю волосы на макушке пятерней. – Как сложно быть геем!
Следующий час я трачу на то, что, заперевшись в ванной, серьезно и вдумчиво себя готовлю. Мне немного жаль становится Машу, которая даже сквозь музыку, которую врубила в наушниках, слышит периодические матерные выкрики и рыки, рвущиеся из глубин моей души. Я отчаянно потею, соскальзываю с края ванной и отстраненно думаю о том, что на мамин крем для лица больше не смогу смотреть спокойно.
– Удачно? – спрашивает меня Маша, убирая ноги со стола и снимая огромные монстр-битс с ушей, когда я выползаю из ванной с прущей из меня гордостью супергероя. Она вздергивает одну бровь и ехидно ухмыляется, начиная собирать сумку. – Я жду от тебя отчета, Одинцов, – ее палец с выкрашенным в синий ногтем утыкается мне в грудь. – И только посмей слиться.
Она уходит, и вот тогда мой энтузиазм немедленно падает до отметки нуля.
В голову начинают закрадываться вполне логичные мысли о том, что пока я настраиваюсь на решительный лад, Женя где-то у себя на парах может быть вообще не подозревает о том, что именно его ждет. В конце концов, это я года два назад принял свою ориентацию окончательно и досконально изучил все стороны вопроса на просторах интернета, а не он.
Мамочки.
Услышав три характерных для Жени звонка, я плетусь открывать дверь на ватных ногах. Почти полностью уверяю себя, что сегодня на мою долю ничего не обломится, но, как только открываю дверь и вижу его…
Тройные мамочки.
На Жене черные до неприличия облегающие джинсы, толстовка с эмблемой Imagine Dragons, про которую у нас в классе ходили легенды, что Женя якобы получил ее на концерте от самого Дэна Рейнольдса вместе с доверительным «Ай лав Москоу, мэн». Очков на Женьке уже нет, я вижу прозрачную едва заметную кайму линз вокруг яркой зеленой радужки его решительно сощуренных глаз. А пшеничного цвета волосы стоят в таком художественном беспорядке, что у меня щемит сердце – настолько он красив, даже когда не прилагает никаких усилий.
Прежде, чем я успеваю что-то пробормотать, Женя захлопывает дверь, скидывает кеды на коврике, а потом так резко припирает меня к стенке, что неожиданное чувство дежа вю охватывает, уверен, обоих. Точно так же, поставив локти по обе стороны от моей головы, он нависал надо мной по воле судьбоносной Машки в метро.
Его прерывистое дыхание опаляет мои губы, а родной до невозможности запах с примесью нового приятного парфюма кружит голову.
– Чтоб ты знал, – хриплым до неузнаваемости голосом говорит он, глядя мне прямо в глаза. – Я уже через месяц после твоего признания начал сомневаться в том, что стопроцентный натурал.
Вот оно что.
Он целует меня, так напористо и восхитительно горячо, что у меня немедленно встает. Член упирается в молнию штанов нестерпимо больно, я шиплю прямо в уверенные губы Женьки и медленно пропадаю от ласк его проворного языка, проходящегося по верхнему ряду моих зубов и сплетающегося с моим языком.
– Женя-а-а! – из меня вырывается задушенный всхлип, когда он хватает меня за талию и легко – будто я на самом деле не вешу со всем своим набором накачанных мышц в полтора раза больше его – закидывает на плечо и несет в сторону спальни.
Мою задницу сегодня определенно в небесной канцелярии благословили на трах.
– Я не готов, – пищу я, как девчонка, когда меня кидают поверх смятых одеял, и достаю попавшуюся под спину пустую банку из-под маунтин дью, откидывая ее в сторону.
Женя на это лишь злорадно усмехается, тянет с меня рывком домашние штаны, добирается до трусов, ткань которых уже оттянула колом стоящая проблема.
– Ты маленький лжец, – заявляет он, и я вижу даже сейчас, когда он приподнимается, чтобы потянуть за полы футболки и снять ее, моего деловитого чуть надменного Женьку. Серьезно, он таким же тоном в пятом классе вбивал в мою полную опилок башку, что Куала-Лумпур – столица Малайзии, а не наоборот. На чувственных капризных губах появляется усмешка, но в этот момент я полностью сосредоточен на худощавом торсе, горошинах твердых от холода сосков и высоко вздымающейся на вдохах грудной клетке, поэтому забываю съязвить.
Он красивый. До безумия, бьющегося о черепную коробку изнутри.
Я поддаюсь холодным ладоням, скользящим по кубикам пресса, задирающим мою футболку до самого горла, его ласковым губам, мягко захватывающим в томительный плен влаги и обжигающего тепла мой сосок.
Стон вырывается помимо воли, я приподнимаю бедра и трусь стояком о его ногу, как последний кобель. Конечно, не готов я.
– Не так быстро, – женькины светлые пряди мажут по моему кадыку, он приподнимается, чтобы стянуть джинсы и одновременно поцеловать меня в ключицу. Столько трепетной заботы в этом жесте, что я откидываю голову на подушку и бессовестно сообщаю, что разрешаю себя взять. Он смеется, а мне щекотно от его волос – Женька подставляет покрытый бисеринками пота лоб под мои губы и ведет головой из стороны в сторону.
Да он… Господи, я дурак. Так разомлел от его решительности, что совсем позабыл о том, чтобы подарить ответную ласку.
Я приподнимаюсь на локтях, подцепляя пальцами его подбородок и, глядя в широко распахнутые полные довольства глаза, нежно целую его сам. Впервые в жизни сам, как мечтал уже давно, и Женя с восторгом отвечает мне, без зазрения совести поддаваясь накрывающему с головой возбуждению.
Моргнуть глазом не успеваю, как мы оказываемся без последней одежды, прижимаемся друг к другу обнаженными телами так сильно, что чуть не трещат ребра. Чувствую, как Женя ведет, играючи, пальцами по моему позвоночнику вниз, касается хорошо разработанного колечка мышц. Закусывает нижнюю губу и смотрит на меня из-под полуопущенных ресниц так томно, что не замечаю, как в меня входят на длину верхних фаланг аж два пальца.
– Я… – голос не хочет слушаться. Утыкаюсь лбом в его костлявое плечо и бормочу, уже не в силах смущаться тому, что его пальцы осторожно доделывают за мной незавершенную работу. – Жень…
– Все хорошо, – шепчет он мне на ухо и укладывает обратно на спину.
И мне действительно хорошо. Сначала до рези и темных пятен перед глазами больно, а потом, когда Женя находит нужный угол и осторожно толкается, сжимая челюсть и изо всех сил сдерживаясь, чтобы не начать двигаться раньше времени, опаляюще прекрасно. Гортанный стон как будто не принадлежит мне, как и это волнующее горячее удовольствие, разливающееся по венам с каждым новым толчком.
Женя накрывает мой член ладонью и стонет мне в губы так громко и сладостно, что у меня напрочь сносит крышу.
Я прошу его больше, сильнее, быстрее, поддаюсь навстречу сам, царапая его спину ногтями. Меня выгибает дугой под его свободной ладонью, и когда, обезумев от тока крови, заглушающего даже собственные рваные выдохи, я изливаюсь в его ладонь, Женя срывается вслед за мной.
Мы лежим, обнявшись, под одеялом, и пытаемся отдышаться. Глушим жажду и сухость во рту ленивыми поцелуями, а слова заменяем взглядами, которые значат гораздо больше.
Я думаю о том, как это прекрасно, когда ты влюбляешься в лучшего друга, и в один день это становится взаимным. Ты знаешь его досконально, знаешь, как ему понравится больше, знаешь все. В определенном смысле, ты становишься его личным героем.
– О чем задумался? – спрашивает Женя, водя пальцем по низу моего живота под одеялом.
– Да так, – поворачиваюсь набок, чтобы видеть его умиротворенную улыбку. – Я тут Машке отчет задолжал.
– И? – его ладонь перестает кружить, когда натыкается на твердость, вновь напомнившую о себе.
– Ну, как сказать, – расплываюсь в совершенно идиотской усмешке, не дожидаясь, когда Женя фыркнет и закатит глаза. – Я, кажется, не все запомнил с первого раза.
========== Компромисс ==========
– Не пойду я в твой литературный клуб! – возмущаюсь, запихивая учебники в пакет. Сессия закрыта, думаете, теперь можно выдохнуть и спокойно деградировать? Ага, щас! Так Женька со своими безумными идеями и дал извилинам моего мозга блаженно выпрямиться. – Да я уже года два не читал ничего, кроме матана, рекламы в метро и комиксов. Позовешь, когда будет тематический вечер Капитана Америки…
Женька устало фыркает.
– Ладно, не кипятись, – говорит он примирительно. – Но тогда не возмущайся, что сегодня весь день я буду в клубе, а не с тобой.
– Ничего, – отзываюсь беспечно. – У нас еще целый час, проведем его с пользой.
Я хватаю Женю за запястье и тащу вслед за собой в спальню, минуя гостиную, где в беспорядке свалены мятые рубашки, разрозненные рефераты и пустые баночки из-под гелей, и вдоль плинтуса расставлены чашки с грязными от засохшего кофе ободками.
– Видела бы твоя мама, во что ты квартиру превратил во время сессии, – замечает Женя не без доли привычной ехидцы. – Почти холостяцкое обиталище. И как ты будешь жить, когда родители из отпуска вернутся? Ты же обожаешь, когда можно ходить по дому голым, разбрасывать везде вещи, есть прямо в постели и оставлять под дверью туалета банки из-под «маунтин дью».
– Все равно пару раз в неделю приходит Машка и орет на меня матом, выгребая срач, – усмехаюсь я. Уже на пороге спальни резко разворачиваюсь и буквально повисаю на Женьке, принимаясь суетливо его раздевать. Он не удерживается от едкого смешка, когда я, провозившись не меньше минуты с молнией его джинсов, ограничиваюсь тем, что расстегиваю ремень и дергаю их вниз, стягивая вместе с трусами.
– Детка, да ты просто мастер эротически раздевать, – Женя закатывает глаза, но покорно снимает свитер, отбрасывая его в сторону, а затем помогает расправиться с моей майкой. – Черт, каким бы балбесом ты ни был, а хорош ты нереально… – он едва ощутимыми касаниями пробегается пальцами по моей высоко вздымающейся груди, царапает ногтем указательного пальца нахально и тайно проколотый сосок. Я шиплю от боли: кожа нежная, там толком еще ничего не зажило. Обиженно смотрю на Женю, но тот уже кружит подушечками пальцев по моим выпирающим над ремнем тазовым костям, с силой тянет джинсы вниз и, не церемонясь, без лишних прелюдий обхватывает мой член ладонью, заставляя меня со свистом выдохнуть сквозь зубы и подступить ближе, перешагивая через болтающиеся на самых лодыжках джинсы. Я носом трусь о чувствительное место под ухом Жени, одновременно с этим подаваясь пахом навстречу его ласкающей ладони, и тихо утробно урчу, как довольный кот.
– Кто сверху? – шепотом спрашивает Женя, наклоняясь, царапая зубами ключицу, тут же размашисто облизывая укушенное местечко, спускаясь дразнящими поцелуями вниз и осторожно обхватывая губами металлическое колечко в соске. Я чуть не скулю от боли и удовольствия, которые причиняет умелая ласка горячего языка, и податливо произношу, путаясь пальцами в светлой шевелюре Женьки:
– Ты.
– Глядите-ка, кто у нас сегодня такой сговорчивый, – Женя закусывает губу, глядя на меня снизу-вверх, и я недовольно дергаю бедрами, намекая на то, чтобы тот не останавливался. И зачем спрашивать каждый раз? Даже если во мне просыпается желание отодрать этого заносчивого придурка, он тут же ластится, шепчет на ухо что-нибудь развратное и нежное, заставляя все мысли покинуть голову, а желание трахнуть – смениться на желание быть трахнутым.
Женя тут же плавно приподнимается, подхватывает меня по обыкновению так легко, будто я ничего не вешу, доносит до кровати, опрокидываясь вместе со мной на подушки, и припечатывает капризно надутые губы жарким влажным поцелуем.
– Ай! Ну что опять? – морщусь, выволакивая из-под спины свою зачетку, непонятно как оказавшуюся в кровати, насмешливо вздергиваю брови и кидаю ее через всю спальню на стол, заваленный книгами и конспектами. – Вечно эта учеба мешает мне заняться сексом. Долой матан!
Женя весело фыркает, целуя меня в нос и в лениво сощуренные глаза, вместе с тем суетливо вскрывая тюбик со смазкой и осторожно водя холодным мокрым от смазки пальцем по сжатому колечку мышц. Я привычно напрягаюсь, но заметно расслабляюсь, когда Женя снова отвлекает меня жадным нежным поцелуем. Каков совратитель. Два пальца входят беспрепятственно, и я издаю короткий нетерпеливый стон Жене в губы, разводя ноги и сам подаваясь навстречу.
– Не торопись, – шепчет Женя, прикусывая мою мочку зубами и ерзая, чтобы устроиться поудобнее и не придавить меня своим весом. Хотя он для меня как пушинка. Озабоченная такая пушинка, которая мурлычет мне на ухо: – Может, тебе стоит бросить свою качалку…
– Эй, мы так не договаривались! – бурчу недовольно и вдруг резко замолкаю, когда Женя входит в меня без всякого предупреждения почти на всю длину, царапая ногтями мои бедра. Я выгибаюсь в спине, упрямо сжимая губы, чтобы не застонать в голос, вцепляюсь рукой во встрепанные волосы Жени и склоняю его ближе к себе, жадно и быстро срывая с его покрасневших губ поцелуй. – Я же не возмущаюсь, что ты по субботам с утра до вечера в своем литературном клубе.
– Не начинай, – предупреждающе рыкает Женька, едва оторвавшись от моих губ, но мне уже не до спора: я обвиваю ногами талию Жени, цепляясь руками за его мокрые от пота напряженные плечи, и начинаю подаваться бедрами навстречу. Тихо и хрипло постанываю, так что Жене, выводящему на моей шее немыслимую вязь поцелуев, приходится очень сильно сдерживаться, чтобы немедленно в меня не кончить. Я вижу это по его плотно сомкнутым губам и мучительно сведенным бровям. – Господи, Паш, полегче.
– Давай сильнее, – в противоположность его произнесенной сдавленным шепотом просьбе тяну я, похотливо облизываясь и запрокидывая голову, чтобы подставиться под горячие губы Жени, бессвязно шепчущего что-то в район моих ключиц. Он не спорит, буквально вжимая меня в матрас всем своим телом и заставляя вскрикивать на особенно резких нетерпеливых толчках, сопровождающихся моим полузадушенным умоляющим шепотом.
“Еще. Быстрее. Блять, пожалуйста”.
Женя чувствует, что уже не только он близок к финалу, утыкается носом в мой потный висок, тяжело дышит и наращивает темп, а потом опрокидывается в оргазменную негу, сопровождаемую звоном в ушах и темными пляшущими пятнами перед глазами. Упав рядом со мной на скомканное одеяло и притянув меня к себе для ленивого поцелуя, Женя довольно улыбается. Я же довольно жмурюсь, чувствуя, как удовольствие разливается вместе с кровью по венам, а мышцы приятно тянет от долгого напряжения в неудобной позе.
– Повторим? – спрашиваю негромко, прижимаясь к его боку и водя пальцем по широкой женькиной груди.
– Только через полчаса, – произносит Женя, демонстративно хмурясь. – У таких неспортивных тюфяков, как я, встает через раз.
– Болван, – смеюсь, ткнув посмеивающегося Женьку под бок, и, зевнув, сажусь в кровати. – Ладно. Я откопаю нам в холодильнике что-нибудь съестное, если там еще не повесился кто-нибудь, и я с тобой пойду в этот треклятый литературный клуб. Пойдет?
В конце концов, в школе мне нравился Есенин. Его тематический вечер не может быть так уж плох, верно?
– Пойдет, – Женя закидывает руки за голову, блаженно улыбаясь, прикрывает глаза и устраивает голову на прислоненной к металлическому изголовью подушке. – А на следующей неделе я схожу с тобой в спортзал.
Я критически оглядываю разнеженного Женьку и скептически спрашиваю:
– Правда?
– Не обольщайся, – фыркает он. – Смотреть на тебя буду. К тренажерам даже не прикоснусь.
– Хорошо, – соглашаюсь, а сам улыбаюсь в коварном предвкушении.
Я-то знаю, что как только Женька перешагнет порог спортзала, и его увидит мой тренер, больше мой ненаглядный никуда не денется. Женю найдут на воде и на суше, на земле и под землей. Своим приходом он подпишет контракт с дьяволом спорта.
Но сегодня.
Сегодня меня ждет Есенин.
========== План “З” ==========
– Ассистент, бинокль!
– Есть, сэр. Что на периметре?
– Объект движется по направлению к ларьку с цветами… Останавливается. Снова движется к цели… И… И… Черт!
– Что там? Что?! – Машка пытается отнять у меня бинокль, и на какое-то время мы забываем про слежку, больно лягаемся локтями и переругиваемся, навлекая на себя недоуменные взгляды покупателей торгового центра. Побеждает жадное любопытство в лице Машки, которая подкручивает окуляры и присвистывает, закусив губу. – Кажется, объект снова сорвался на пончики.
Я смотрю сквозь панорамное окно торгового центра, как Женя, помявшись немного у кондитерской, украдкой оглядывается и суетливо толкает дверь, пропадая внутри хлебопекарного ада.
– Итого… – тяну с грустью, заглядывая в потрепанный жизнью блокнот. Я его на прошлой неделе нечаянно постирал вместе с ветровкой, поэтому страницы посинели от чернил, а нацарапанные на них цифры слегка поплыли. – Всего неделя воздержания!
– Удручающая статистика. Скоро Винни Пух не сможет вылезти без последствий из дома Кролика, – подхватывает Машка, убирая бинокль в сумку. – Какой слой пыли на коврике для йоги?
– Половина миллиметра, – жалуюсь я.
– Никуда не годится, – выносит вердикт Маша. Она подходит и перелистывает страницы моего блокнота до той, что изрисована вдоль и поперек красным и черным маркерами. – Пора тебе, Пахан, переходить к плану «Б».
*
Я приступаю на следующий же день.
С самым невинным видом лезу к Жене на колени, когда он за завтраком читает «Атлант расправил плечи», сухо целую в скулу и тихо вкрадчиво мурлычу, начиная покусывать мочку его уха:
– Какие щечки кто-то отъел.
– Отстань, Паш… – Женя кобенится, пытаясь поверх моего плеча продолжить чтение, но я не ослабляю напор. Задираю его домашнюю майку и прохожусь холодными ладонями по его бокам. Женя вздрагивает, замирает на минуту, застигнутый врасплох моими жаркими губами, производящими захват его голого плеча под сползшим воротом, и медленно откладывает книгу.
Я внутренне ликую, чувствуя, как притупляется от ласк его бдительность, и способность мыслить трезво постепенно сходит на нет. Глажу руками под майкой и произношу самым удивленным тоном, на какой способен:
– Ого! У нас и животик появился.
– Какой еще животик? – тупо переспрашивает Женя, напрягаясь.
Приходится заткнуть его рот глубоким чувственным поцелуем, чтобы загасить проскочившие в тон нотки подозрительности. Когда Женя послушно расслабляется и вовсю участвует в поцелуе, вжимая меня своим телом в край столешницы, я отстраняюсь и облизываю губы, чтобы беззаботно заметить:
– Ну, ты не волнуйся. Ты мне и с животиком нравишься.
– Да каким еще животиком! – сердится Женя, хмуря светлые брови. – Ты же меня просто пытаешься развести?
Ага.
Чувствую по неуверенности прозвучавшей фразы, что рыбка попалась на крючок. Теперь можно давать и заднюю.
– Конечно, Жень, – склаблюсь, слезая с его колен и скучливо хмыкая. – Это я так, пошутил просто.
– Шутник хренов, – бурчит Женя, тянется к оставшемуся на тарелке пирожку, но в последний момент одергивает руку и задумчиво прищуривается.
*
Благодарю небеса за то, что батя в рейде, а мама на неделю улетела в Сочи, потому что сыновнее одиночество дает мне возможность оставлять Женю на ночь у себя и лицезреть теперь поразительные картины жизни. Серьезно, даже телевизор не нужен, достаточно притвориться спящим и подглядывать тайком за тем, как Женя в панике носится по коридору в поисках своего коврика для йоги.
Тащит его в комнату, приглушенно чихает от взметнувшегося облачка пыли и падает на несчастный коврик спиной, сходу принимаясь яростно качать пресс. Пыхтит, обливается потом, в неуверенности замирает и тут же переворачивается на живот, чтобы перейти к отжиманиям. Получается у него так паршиво, что пыхтение плавно перетекает в приглушенное шипение.
В какой-то момент мне становится нестерпимо его жалко, но, к счастью, Женя занял очень выгодную позицию для того, чтобы заметить спрятанные под моим столом журналы. Разумеется, я не случайно сунул туда предоставленные Машкой стратегические запасы, содержащие фотки стройных парней из реклам нижнего белья.
Женя достает журналы, пролистывает парочку и изменяется в лице.
Мне становится страшно. Не понимаю, что пошло не так, но где-то мой идеальный план дал сбой и в мгновение ока превратил Женю в ходячую иллюстрацию американского триллера. «Техасская резня бензопилой» называется.
Женя подскакивает как ужаленный, включает в комнате свет, заставляя меня, привыкшего к темноте, часто удивленно заморгать. Он становится у кровати и резким рывком сдергивает с меня одеяло.
– Подъем! – рычит это чудовище, захватившее разум и тело Женьки, и вдруг больно огревает меня скрученным в трубочку глянцем по ягодице. Я возмущенно вскрикиваю, натягивая ткань пижамных шорт на ушибленное место, чтобы не получить по нему еще раз. – Я не понял, это еще что за нафиг?
Женя трясет раскрытым журналом у меня перед носом, и я с ужасом вижу, что напротив каждой модели корявым почерком, тщательно подделанным под мой, написаны комментарии – «ничего так», «секс», «огонь», «я бы трахнул». Я утыкаюсь горящим от стыда лицом в подушку и издаю жалобный стон. Вот это Машка перестаралась. Надо было всего лишь подстегнуть Женю заняться спортом на постоянной основе и перестать злоупотреблять мучным, а не будить в нем бешеную ревность. И как я не догадался заглянуть в журналы?
– «Я бы трахнул»? – кривится Женька.
– Да это не я писал… Это просто был такой прикол… – пытаюсь оправдаться, отползая поближе к металлическому изголовью кровати.
– Я тебя сейчас так по приколу трахну, шутить разучишься! – обещает Женя вкрадчиво и тянет меня за ногу ближе к себе.
– Женя-а-а! – меня переворачивают одним слитным движением – откуда ж столько сил? – и снимают с меня шорты с трусами. Женя замахивается и шлепает меня журналом по ягодицам несколько раз, заставляя вскрикнуть и завертеться в попытке избавиться от щекочущего жжения, которое действует на меня как-то неправильно: я не только до смерти перепуган реакцией Жени, но и начинаю медленно, но верно возбуждаться.
– Иди сюда, стендапер несчастный, – шипит Женя и откидывает журнал в сторону, чтобы смачно шлепнуть меня по ягодице ладонью.
– Аа-ах! – вырывается у меня протяжный вскрик, звучащий так томно, что это заставляет на секунду изумленно замешкаться и Женьку.
Когда он понимает по моим горящим от смущения щекам, что шлепок напрямую связан с тем, что я пытаюсь потереться стояком о сбитую простынь, его дыхание тяжелеет, а зрачки расширяются.
– Ну, держись.
Он ерзает, снимая боксеры, и толкает меня лицом в подушку, а сам пристраивается сзади, приставив открывшуюся головку к разработанному колечку мышц. Женя слегка подается вперед, и стенки моего ануса гостеприимно растягиваются и обхватывают ее.
Перед глазами у меня проносится сноп ослепительных искр. Я впиваюсь руками в края матраса, тяжело дыша, и понимаю, что если сейчас не позволю себя трахнуть, то взорвусь от неудовлетворенного желания.
