Текст книги "В кроличьей норе (СИ)"

Автор книги: Disperato

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

========== 1. ==========

Последнее, что помнит Панси, так это то, что ее сдавливает со всех сторон, нос глаза и барабанные перепонки будто проваливаются в череп, а дышать – невозможно. Но в следующее мгновение узкий коридор заканчивается и…

Она оказывается в нескольких метрах над землей и падает на капот старой, побитой жизнью машины.

Вряд ли она сдала экзамен по аппарации, судя по удивленным возгласам.

– Что за дерьмо?! Кто ты? Что за одежда?

– Охренеть, она свалилась прямо с неба!

Паркинсон вдыхает глубоко, стараясь не паниковать. По крайней мере, ее руки и ноги остались при ней, потому что преподаватель рассказывал, что некоторые волшебники… В общем, наверное, лучше не думать об этом.

Главное, что она цела. А со всем остальным можно разобраться.

У девчонки слева жгуче-голубые волосы, яркие узоры по коже предплечий и взгляд прищуренных глаз заставил бы поежиться, если бы не несколько лет общения с Малфоем.

Кстати, о нем.

Он поможет выбраться из любой передряги, нужно только связаться с ним.

– Мне нужно срочно послать письмо! – Панси старается говорить уверенно и ничуть не испуганно, поэтому получается строго и бескомпромиссно. – Где я могу взять сову?

– Сову?

У девушки справа длинные светлые волосы, яркая, привлекающая внимание, сережка в левом ухе и кошачьи, чуть раскосые зеленые глаза с угольно-черными стрелками.

– Та-ак… Я не знаю, кто вы такие, но мне нужно срочно связаться с Драко Малфоем!

– С кем?

– Охренеть имечко. Вот это родители подгадили.

Панси воздух отчаянно хватает ртом, понимая, что влипла и очень сильно.

– Вы не знаете Малфоя?

Дыши, Панс, просто дыши.

Посмотри на их странную, дикую одежду.

Очевидно, это магглы.

А ты не в Хогвартсе. И даже не рядом.

Конечно, они не знают Драко.

Паркинсон спрыгивает на землю и задумчиво смотрит на незнакомок. Ей нужно отсюда выбраться. Интересно, ее случай считается тем самым, когда можно использовать магию вне школы?

Если что, можно сказать, что ее жизни угрожала опасность.

Панси палочку выхватывает молниеносно привычным жестом и направляет кончик ровно на нос блондинки.

– Я сотру вас в порошок, если вы срочно не достанете мне почтовую сову!

Смеяться первой начинает та, что с голубыми волосами. Она заваливается подруге на плечо и буквально плачет от хохота, пока волшебница удивленно хлопает ресницами.

– Это что, волшебная палочка?

– Почтовую сову? В каком веке ты живешь?

Ах вот как.

Панси раздраженно фыркает и кончиком палочки воздух взрезает легко-легко, брызжет серебристыми искрами, почти выпевая слова заклятия:

– Петрификус Тоталус!

И девочка со светлыми волосами падает на землю, не в силах пошевелить ни руками, ни ногами.

– Да ну нахуй! Что ты сделала?! – у девчонки с рисунком дракона в глазах до краев плещется испуг, которым наслаждается Панси.

Она палочку крутит меж пальцев и улыбается хищно, поправляя короткие темные волосы.

– Начнем с начала? Меня зовут Панси Паркинсон. И вы должны найти мне почтовую сову. И… пожалуй, сказать, где я. – Отголоски звонкого смеха неприятно колют под ребрами. – И… какой сейчас век?

– Да ты ебанутая в край! – сипит девушка с голубыми волосами и давит с трудом: – Ты в Америке. Сейчас… черт, я чувствую себя идиоткой! Какой дебил не знает, что сейчас 2013 год? И я… я понятия не имею, где найти почтовую сову!

Панси кажется, будто ее по голове огрели чем-то тяжелым.

2013? Но она живет в 1997.

И это экзамен по аппарации?

Лучше бы она всю жизнь передвигалась пешком.

========== 2. ==========

– Так ты настоящая волшебница? Это не глюк? – восхищенно шепчет Рэйчел, хитро глядя из-под темных ресниц.

Панси пожимает плечами и с опаской надкусывает бельгийскую вафлю под взбитыми сливками: на вкус неплохо, лучше, чем можно ожидать от провинциальной забегаловки.

– Ну, я могу продемонстрировать свои возможности еще раз.

Хлоя фыркает и отрицательно качает головой, затягиваясь вонючей сигаретой, несмотря на знак на двери кафе.

– Спасибо, подруга, нам и так пиздецки хватило.

Паркинсон невинно пожимает плечами, мол, как скажешь, и ловит свое отражение в стекле. Черная футболка Эмбер с вороном мешком висит на тонких плечах, а джинсы кажутся слишком узкими. Выглядеть, как маггл – отстой.

Но пока она не выяснила, как вернуться домой, лучше не выделяться.

– Так ты из Англии? А в Америке есть волшебники? Они могут помочь тебе? – у Рэйчел вопросы срываются с губ быстрее, чем юная ведьма успевает обдумать ответы. Она из тех увлекающихся чудаков с горящими глазами – что-то новое для чопорной британской аристократки.

– Есть. Но… американские маги хуже магглов. Ой… то есть, вас. Обратиться к ним – ниже моего достоинства.

Дикие варвары. Отвратительные вульгарные эксцентрики.

Даже думать о них противно. А стоит представить, как она стоит по середине Белого Дома и объясняет, как переместилась из 1997 в 2013 – бросает в дрожь.

Девушки задумчиво переглядываются, пока Панси неспешно потягивает молочный коктейль через трубочку и искоса разглядывает все вокруг.

2013 – это нечто. Автомагнитолы, музыкальные автоматы, телевизоры – так много всего, что Паркинсон не понимает. И эта одежда. И слова, одновременно похожие и не похожие на английский язык.

И эта маленькая, плоская коробочка, что постоянно вибрирует у Рэйчел, она совсем не похожа на тот телефон, что изобрели магглы во времени Панси.

Это пугает и чарует одновременно. А ярая снобка и противница магглов внутри борется с неутомимой любопытной девчонкой, открытой ко всему новому.

– В любом случае, пока ты ищешь своего… – Малфоя? – можешь потусить с нами, – щедро предлагает Хлоя, размахивая окурком. – У меня дома властвует мудотчим, но у Рэйч клевые родители.

Эмбер лукаво усмехается краешком губ.

– И они мне кое-что должны, так что будут не против, если ты поживешь у нас.

Панси вздыхает тяжело.

У нее выбора-то нет. Она одна в этом странном мире никак не выживет. А компания данных мадам – не самый плохой вариант.

***

– Панс, а поколдуй? – у Рэйчел совершенно невозможные молящие глаза, отказать ей почти нереально.

Паркинсон сдувает челку со лба и соглашается – была не была. Все равно ее, наверное, считают давно пропавшей без вести, и Министерство уже не отслеживает палочку.

А если отслеживает, так ее сразу найдут и вернут домой.

Оба варианта неплохи.

– Хорошо. Что мне сделать?

Хлоя убирает голубые пряди за уши и мстительно щурится, указывая на невысокую коротко стриженную блондинку.

– Видишь? Это Виктория. Недавно она хотела обидеть Рэйчел, пора ее проучить.

Панси несколько секунд наблюдает за тем, как девушка несет высокий стеклянный бокал с лимонадом к столику, а потом вынимает палочку из кармана:

– Редукто!

Под звон стекла, шипящие брызги и визги Виктории Чейз заговорщицы с хохотом вылетают на улицу.

– Ты чудо, Панс.

========== 3. ==========

Панси останавливается перед тонированным стеклом автомобиля и не верит, что оно отражает именно ее. Черная краска на веках, губы в неоне, кожаная куртка и слишком короткие шорты – мама упала бы в обморок, увидь она это.

– Панс, идем, будет круто! – Рэйчел улыбается и тянет за руку. Хлоя бросает бычок под колеса внедорожника и подхватывает волшебницу с другой стороны.

Ветхое здание заброшенного склада не вызывает доверия, но Паркинсон позволяет увлечь себя внутрь, туда, где гремит музыка и мерцают разноцветные огни.

Все это немного пугает, хотя где-то под черепной коробкой бьется вопрос – как магглы добились этого без магии за какие-то тринадцать лет?

У Эмбер светятся губы, светятся ногти, она смеется, довольная своей выдумкой с фосфорицирующей краской; Хлоя трясет и без того яркими голубыми волосами.

Панси касается своего рта и хмыкает, замечая, что на пальцах остаются частички светящейся косметики. Адаптироваться ей сложно, она почти уже жалеет, что согласилась пойти.

А подруги (их же можно уже назвать подругами, да?) тащат ближе к сцене, где гул басов бьет по ушам и почти кричит слова песни солист.

– Давай потанцуем, – лукаво ухмыляется Рэйчел, извиваясь в такт музыке. Она словно и не танцует, а дышит, живет; она звездой горит, и все расступаются перед ней.

Прайс прыгает, почти дергается неумело, но зажигательно, и глаза у нее горят, когда она смотрит на Рэйчел.

Паркинсон такого не знает, Паркинсон к такому не привыкла, это так не похоже ни на танцевальные вечера, ни на концерты магических групп. Но Эмбер за запястье держит, заставляет за ней двигаться.

– Тебе просто нужно расслабиться, раскрепоститься, – шепчет она на ухо. – Я знаю, я сейчас.

Она в толпе исчезает быстро, будто аппарирует (ох, не напоминайте про это слово), а Хлоя гаснет, улыбаясь немного натянуто и практически извиняясь.

– Нахер это дерьмо, – морщит нос девушка и запрыгивает на какую-то стойку, помогая забраться Панси. Оттуда видно все и всех.

И волшебнице кажется, что магглы такие смешные, но в то же время кровь пузырьками бурлит, их веселье, их адреналин топит с головой.

Рэйчел возвращается с бутылкой чего-то прозрачного, остро пахнущего спиртом.

– Это водка, – хвастается она, гордо приподнимая подбородок, мол, посмотрите, какая молодец, что добыла. Но Хлоя кривится.

– Рэйч…

– То, что надо!

У водки Эмбер вкус горький, противный, но после нескольких глотков в желудке разливается тепло и начинает приятно кружиться голова. Панси едва ли замечает, как движется в такт музыке.

– Да, детка, – тянет Рэйчел.

Волшебница забывает ненадолго о том, кто она, что она с магглами так просто общаться не может, обниматься не может – она чистокровная, она презирает их и даже почти ненавидит.

Или нет уже?

Она не знает, все путается.

Кто она?

Аристократка? Волшебница-недоучка? Обычная девчонка? Ктоонактонатона?

Думать об этом так не хочется, хочется забыть и забыться. Поэтому, когда Прайс вдруг хихикает:

– Смотрите, это Фрэнк. Панс, поколдуй, а? Украдем у него немного травы, – Паркинсон соглашается, несмотря на протесты Рэйчел «он помогал нам, черт возьми».

– Вы охренеете от того, что я могу, – новое слово обжигает язык, но Панси это нравится. – Охренеете, – повторяет она, закрепляя эффект.

***

В эту ночь маленькая английская леди из старинного рода устраивает огненное шоу и впервые курит траву.

========== 4. ==========

Пикап Хлои выглядит хуже форда «Англия», на котором ездят убогие Уизли, а, когда Прайс лихо тормозит у ворот Академии, Панси на полном серьезе боится, как бы сидение не провалилось под ней в преисподнюю.

Паркинсон фыркает, поправляет растрепавшиеся волосы и дает себе зарок никогда больше не ездить с этой лихачкой и сдать на права (хотя однажды она уже пыталась сдать один экзамен).

Рэйчел неспешно выплывает из школы под руку с каким-то парнем. Панси прикрывает глаза от солнца ладонью, чтобы рассмотреть его, когда Хлоя раздраженно выдыхает сквозь зубы:

– Какого хуя она говорит с этим ублюдком?

У «ублюдка» светлые волосы, угловата фигура и жесты резкие, нервные, такие знакомые. У волшебницы сердце боем под горлом заходятся – он так похож на Драко, этот незнакомый мальчик.

От внешности и до поведения.

– Кто это?

– Да уебок один местный.

– Кто. Это.

Хлоя удивленно хлопает ресницами и сплевывает на асфальт из окна.

– Нейтан Прескотт. Наш золотой мальчик. Его отец практически владеет этим городом.

Рэйчел легко запрыгивает рядом, хлопая дверью и заправляет волосы за уши, открывая приметную яркую сережку.

– Вы о Нейте? Он не такой плохой, как все говорят, просто его отец…

– Ой, вот только не надо его оправдывать!

***

– Так это ты Нейтан Прескотт?

Юноша вздрагивает и убирает руки от лица, с подозрением глядя на незнакомку.

Панси щурится – ему до Малфоя не хватает немного всего. Волосы светлые, но не цвета снега; кожа с отливом болезненно желтого, не бледно-аристократическая; не такие узкие плечи, хотя ключицы заметно проступают над вырезом футболки. Красивый, но будто грубовато, небрежно сколоченный.

Но главное в глазах: холодные, ледяные, но не северно-серые, а небесно зимние – и кромка льда обломками по краю радужки.

– Ну. А ты кто, нахрен, еще такая?

– Меня зовут Панси.

Паркинсон не торопится развивать разговор, скорее упивается эфемерным сходством с тем, кто остался тринадцать лет назад, и собственными воспоминаниями.

Нейтану просто плевать. У него зрачки расширены, он в своей вселенной.

Худые пальцы рвано комкают сигарету между ногтей, едва не обламывая при каждом повороте.

Они сидят на каменном парапете парковки Блэквелла, почти соприкасаясь коленями, каждый в собственном мире.

– Ты напоминаешь мне одного человека, – шепчет Панси едва слышно, заставляя Прескотта очнуться от туманного сна. – Он такой же талантливый и такой же растоптанный.

Нейтан не возражает, зачарованно глядя на странную девочку в чужеродной одежде с чужого плеча.

Паркинсон делает длинную паузу, обдумывая сказанные слова.

Люциус Малфой залюбил Драко; задушил больной, болезненной любовью, основанной на кровном родстве и чистоте семьи. Он из сына манекен сделал, повод для гордости, достойного представителя рода, но не человека.

Да он человека-то в Драко и не видел.

И сгубил лишней заботой и строгостью, превратил в сноба и гордеца. Чтобы потом уронить с пьедестала.

Шон Прескотт сына своего ненавидел с первого же дня рождения и сделал все, чтобы о том знал весь город. Он из Нейта мальчика для битья сделал, грушу для гнева – и все по тому же поводу: честь семьи.

Да зачем она, к чему она вообще, если мальчишек ломает вскользь и в калек превращает?

Панси на Нейтана смотрит с почти незнакомой жалостью и руку тянет, приложить к щеке.

– Я не знаю тебя, – выдыхает парень, боясь спугнуть легкое, незнакомое до этого, ощущение.

Нейтан сигарету поджигает нервным, смазанным движением (Панси едва удерживается от того, чтобы из палочки высечь искры огня); курит быстро, отрывками.

Паркинсон пожимает плечами.

– А я тебя, кажется, знаю.

И неожиданно для себя перехватывает сигарету, прижимает к губам, вдыхая обжигающий никотин. Дым заполняет легкие, сворачивается клубами.

Панси, наверное, начинает понимать, почему Хлоя курит: так легче.

Драко, ее серебряный дракон, так далеко/так давно, она ему уже ничем не поможет. Но Нейтана еще можно спасти.

– В любом случае, наркотики не выход, как бы хреново ты себя не чувствовал, ладно? Так что завязывай.

Панси поднимается и хочет уйти, но в последний момент бросает через плечо:

– Знаешь, отец моего знакомого приказал ему убить человека. Так что, может быть, твой не так уж и плох?

Нейтан молчит, глядя куда-то мимо. Паркинсон пожимает плечами и делает шаг по траве.

– Эй, подожди. Дай свой номер. Я хочу тебе позвонить.

– У меня нет телефона. Не умею им пользоваться.

Она уходит, гордо выпрямив спину, но в тайне надеется, что Нейт найдет ее и так.

========== 5. ==========

Из новых подруг Панси, конечно, больше нравится собранная звездочка Рэйчел, но как-то так получается, что она все чаще оказывается в разбитом пикапе.

Без Эмбер.

Первое время им с Хлоей разговоры заменяет дым сигарет (Паркинсон курит тоже – даже больше), который быстро заполняет салон и так же стремительно улетучивается сквозь открытые окна. Но молчать всегда просто глупо.

– Вы с Рэйчел давно знакомы? – самый нейтральный вопрос, что приходит волшебнице в голову. Она постукивает ногтями по приборной панели, но Прайс не психует, вопреки обыкновению.

– Мы пиздецки много прошли с ней. Такое, что тебе и не снилось, – она отвечает резко, даже грубо и преувеличено внимательно смотрит на дорогу.

Панси про себе смеется. Причины две. Во-первых, она это видела такое, чего девочки-магглы и в кошмарах представить себе не могли (отзвуками прошлого зелёные лучи смертельных заклинаний и отец в страшной маске).

Во-вторых, Паркинсон не дурочка: давно заметила тоскливые взгляды, случайные фразы и прикосновения – Хлоя в Рэйчел с головой утонула, Хлоя в Рэйчел влюбилась по уши.

И ревнует.

Панси свалилась на их головы вся такая экзотичная, непохожая на других, волшебница; и у Эмбер глаза засветились, в ее светлой головке закрутилось сотни идей для новых приключений и неприятностей.

А раньше самым главным была Хлоя.

– Хлоя, – тянет Паркинсон, поджигая сигарету кончиком волшебной палочки. – Я не по девочкам. Мне Нейт нравится.

Забавно смотреть, как у Прайс глаза голубые под цвет волос округляются, и выдыхать безнаказанно ей в лицо струйку дыма. Она рукой бьет по рулю и улыбается как-то глупо:

– Черт, подруга… Какого хрена ты не сказала сразу? – И тут же хмурится: – Нейт? Нейтан Пресскотт? Да ты, нахрен, с ума сошла?

Панси закатывает глаза и думает, а что бы Хлоя сказала о Драко? Ведь Нейтан по сравнению с ним тот еще цветочек.

– Он же нарик, у них ничего святого нет! – разоряется Прайс, размахивая руками и едва успевая рулить. Паркинсон судорожно пытается вспомнить заклинание срочной реанимации. – Поверь мне, я знаю, я уже видела это! Мама Рэйчел…

Хлоя обрывается, тяжело дыша, и избегает смотреть подруге в глаза.

– Миссис Эмбер? Вот уж кто не похож на наркоманку, – роняет Панси, почти уверенная, что Прайс не сдержится и выложит все: бывшая слизеринка к себе располагать умеет, если ей нужно.

А еще ей так хочется узнать тайну этих девчонок, чтобы стать совсем их, совсем как они. Чтобы они действительно стали теми лучшими подругами, каких у Панс никогда не было.

Но… что сказала бы мама?

– Миссис Эмбер Рэйчел – никто. Ее настающую мать зовут Сэра и она хуева наркоманка, – выдыхает, ломается Хлоя. Образ строгой мамы, поджимающей губы, у Паркинсон уплывает куда-то вглубь сознания.

К черту волшебников, чистую кровь и честь семьи. Пора это все за спиной оставить.

– Когда Рэйчел была маленькой, Сэра творила пиздец: доводила ее отца буквально до нервных срывов, едва не убила себя и дочь… Они ебнутая на все голову. Она сама от дочери отказалась. Но потом… – Прайс молчит долго, машину паркует около «Двух китов». – Ладно, если рассказывать, так все.

Панси чувствует, как желудок сводит от голода, но не трогается с места.

– Мистер Эмбер поступил как мудак. Сара завязала, пыталась связаться с дочерью, а он не давал. А потом… Хуевая история, если коротко, он заплатил одному уебку, чтобы тот убрал Сэру из игры. Он ввел ей дозу. Понимаешь? Она сорвалась. И исчезла навсегда.

Хлоя закрывает глаза и голову откидывает на спинку сидения: ей говорить трудно, она не привыкла с людьми откровенничать. Паркинсон это ценит, понимая от и до.

– Но Рэйч и мистер Эм…

– Она не знает. Я не рассказала ей.

Прайс закуривает; выдыхает быстро, нервно, рвано, затягивается глубоко.

– Я просто не смогла ей рассказать. Да ну нахуй. Лучше я, чем она.

Панси накрывает ладонь подруги своей, плотно сжимая пальцы. Хлоя не вырывается.

– Ты теперь не одна. Будем думать об этой хуйне вместе, – она слабо улыбается и вдруг признается: – Родители Рэйч не такое уж и говно. Мои предки людей убивали.

Хлоя смотрит удивленно, но не испуганно; она ничего не говорит, только кончики пальцев пожимает. Паркинсон ей благодарна.

========== 6. ==========

– Это как наркотик: один раз попробуешь и уже не остановишься, – Рэйчел улыбается и поглаживает кончиками пальцев цветы на предплечье у Хлои.

Панси задумчиво хмыкает и ещё раз окидывает взглядом серебристого дракона, что узкой лентой свернулся и спит на бумаге.

Мой серебряный.

У дракона глаза цвета острой стали – прожигают насквозь презрением, у дракона рисунок чешуи светится, горит пламенем. Паркинсон опускает ресницы, позволяя себе вспоминать тощего то ли мальчишку ещё, то ли уже почти мужчину – морозного, колкого; с белыми, как снег, волосами и очами-океанами (северными).

Вот только руки у него всегда были тёплыми и обнимали ласково, прятали от всего мира. Это было шестнадцать лет назад (или всего пару месяцев?), но она не забыла.

– Панс?

Волшебница стряхивает грусть, словно паутину снимает, и легкомысленно пожимает плечами:

– Хрен с вами, уговорили.

– Это на всю жизнь, подруга, – пугает, хитро щурясь, Прайс, и Рэйчел толкает ее в плечо.

Но Панси твердо решила сделать татуировку.

Подруги спускаются в малоприятный подвал, и аристократическая, еще не до конца умершая, часть Паркинсон морщит носик на слоями отваливающуюся со стен краску и мерзкий запах сырости. Она оглядывается на Хлою и выразительно округляет глаза.

– Что? – возмущается Прайс. – В салоне тебе не набьют татуху, пока не станешь совершеннолетней. А мой приятель – набьет.

– И даже не занесет тебе рак крови, – хихикает Эмбер, с любопытством перебирая разбросанные по столам эскизы. – Ну, нам повезло, по крайней мере.

Не очень обнадеживает, правда?

«Я сильная, я смелая, я потомственная ведьма, я справлюсь», – бормочет Панси как мантру.

– Эй, девчонки? – Приятель Хлои выглядит, как и любой другой приятель Хлои: неприятный, в наколках и кожаной куртке. – Че бьем?

Рэйчел и Хлоя договариваются с ним сами, пока Паркинсон пытается унять дрожь в пальцах, сидя в кресле. Ей нравится в 2013, нравятся местные развлечения и чувство безнаказанности, нравится сама идея сделать тату, хотя это так по-маггловски.

Но… страшно?

Еще один шаг сродни курению и узким джинсам, что пропасть между ней и прошлым увеличит. А вдруг однажды она просто не сможет вернуться? Не вспомнит, кто она такая и кем была всегда?

А вспоминать-то хочется ли?

– Не трясись, красотка, – подмигивает мужчина, веря в разные стороны рисунок с драконом. – Куда бьем?

Губы едва шевелятся, Панси, оказывается, больших иголок не переносит.

– На руку. Левую.

Эмбер сидит рядом, не шевелясь, вдохновенная и завороженная процессом; Хлоя дымит сигаретой поодаль (как хочется тоже), сверкает голубыми глазами – не ссы, мол, подруга, прорвемся.

Паркинсон закрывает глаза и представляет спокойную озеро с прозрачной водой, чтобы не заорать от боли. Заорет – будет стыдно.

Она же волшебница нахрен.

Она просто не будет думать об этом всем, она будет думать о доме, о школе, о обедах в Большом зале и ярких звездах Астрономической башни, под которыми было так потрясающе целоваться.

Сердце стучит так быстро и больно; Панси 2013 нравится, но без Малфоя – будто кусок души вырвали, и Нейтан его не заменит.

Лучше не надо. Вспоминать не надо.

Лучше еще разок мысленно пережить первую поездку в пикапе, первую вечеринку и звезды-наклейки в комнате Рэйчел. И Нейта, да. Его вымученную, но искреннюю улыбку, его фотографии, его неуклюжие попытки быть не_грубым.

Ради него она почти готова завести телефон.

– Ва-ау, – в голосе Эмбер неподдельное восхищение.

– Охуенно будет, – кивает Хлоя.

И Паркинсон открывает глаза. У нее от ключиц вниз по руке кольцами тонкого белого кружева вьется дракон с глазами-льдинами – пока еще только наметка, пока еще совсем пунктирно, но он уже… практически дышит. Он для волшебницы совсем живой уже.

Мой серебряный.

Панси опускает рукав черной футболки и уголком губ усмехается самой себе в зеркале. А оценит ли ее серебряный то, кем она теперь стала?

========== 7. ==========

Исчезновение Рэйчел ударом по их мирной жизни.

Панси замечает первая, потому что спит с ней в одной кровати, потому что Эмбер однажды не возвращается после репетиции в школьном театре. Хлоя оказывается на пороге дома через пять минут после тревожного звонка (на пикапе гордо красуется новая царапина).

– Предкам пока говорить не будем. Может, она просто задержалась, – распоряжается Паркинсон, без мук совести открывая соцсети и почтовые ящики подруги (слава Богу, что Эмбер всегда забывает из них выходить, а волшебница кое-как научилась запускать компьютер).

Прайс дымит нервно, ходит от стены до стены.

– Но… но… Это же Рэйчел! Она бы предупредила меня!.. нас… Блять, ты же ведьма, волшебница, сделай что-нибудь, найди ее!

Панси морщится и закатывает глаза, потому что хладнокровие и удержание себя в руках у нее заложены в коде ДНК: метания Хлои ей непонятны и неприятны.

В любом случае они не помогают.

– Не разводи панику.

Паркинсон отключает компьютер – там ничего, – и достает волшебную палочку.

Не зря же она училась в самой лучшей Школе Чародейства и Волшебства.

Не доучилась, правда, но это такая мелочь.

***

Вскрыть секретный бункер в амбаре для Паркинсон дело двух секунд; Хлоя щелкает затвором пистолета, взводит курок и входит первой.

У Нейтана в руках фотоаппарат с большим объективом; мокрые фото сохнут под специальной лампой, Рэйчел Эмбер в пятне слепящего света корчится на полу.

– Уебок! Что ты с ней сделал?!

Панси успевает крикнуть «Протего» прежде, чем пуля насквозь прошивает Прескотта в районе груди – она застревает в невидимой вязкой стене, а после с грохотом падает на пол. Прайс дышит тяжело, не замечая, как черные слезы текут по щекам и отпечатываются на белой майке.

Нейт с трудом фокусирует взгляд на волшебнице. Бросает баснословно дорогой фотик, разбивая вдребезги.

– Панси?.. я… Черт, это пиздец! Я не знаю, нахуя это… Панси, я в полной жопе… – Хлое плевать на его бормотания, она к Рэйч срывается, падает на колени рядом. Паркинсон хмурится, глядя в расширенные зрачки: ей Нейтана жалко, так жалко, но он себя, кажется, из говна вытягивать не хочет, только топит больше. Так чем же она поможет?

Прескотт всхлипывает, едва ли понимает, где находится и что происходит.

– Я просто хотел быть, как он… У него талант… Я тоже…

Панси пальцы в кулаки сжимает, у Панси флэш-бэками по вискам беловолосый мальчишка, режущий руки осколками зеркала: «Я просто хотел быть как отец».

Крик Хлои выводит из ступора.

– Она не дышит! Господи, она не дышит!

Возьми себя в руки, Панси Паркинсон.

Не время сердечных страданий.

Волшебница палочку сжимает крепко, вспоминая небольшой набор заклятий для реанимации из школы. Сейчас, именно сейчас время жалеть о том, что она их так плохо учила, больше интересуясь боевой магией.

Сначала прощупать пульс.

Есть, но слабый.

Зрачки под тяжёлыми веками затопили радужку: здесь под кайфом не только Нейт, но по своей ли воле?

Что сделать сначала? Прочистить дыхательные пути?

Мало ли что.

– Анапнео, – шепчет Паркинсон под плач Прайс: «Она умирает… Рэйчел умирает…». Хочется ударить ее, но Панси предпочитает не отвлекаться.

Итак, в организме Эмбер, скорее всего, слишком много наркотиков. Как это называется? Передоз? Значит, нужно просто их вывести. Волшебница никогда не сталкивалась с таким, но просто надеется, что наркоту можно приравнять к ядам и токсинам.

Она не уверена, что это работает, но пульс вроде бы становится ровнее.

– Хлоя, отвези ее в больницу, – с металлическим звоном в голосе то ли просит, то ли приказывает Панси. – Со всем остальным разберусь я.

Это первый раз, когда Хлоя не спорит.

Паркинсон пальцами проводит по папкам с сотнями страшных фотографий – и на всех девушки, испуганные, непонимающие, потерянные. От этого мерзко и больно.

Она присаживается на корточки перед Нейтаном, что в угол забился.

– Скажи мне, кто это делает? Кто делает это с ним? – тон ровный, спокойный, почти ласковый. Панси себя совсем не узнает. Разве это она, разве она может так хладнокровно смотреть на умирающую подругу, работать как автомат, а теперь – после всего – играть в доброго доктора-психолога-(психиатра?).

Прескотт смотрит испуганно и униженно одновременно, зрачки почти в норму пришли.

– Это Джефферсон, – шепчет одними губами.

Преподаватель фотографии. А Рэйчел так восторженно о нем отзывалась.

– Как думаешь… что теперь со мной будет?.. все, пиздец? Тюрьма? Клиника?

Волшебница пожимает плечами. Судьба Нейта ей далеко НЕ безразлична, она обязательно ей займется как только разберется с Джефферсоном. Сломанный мальчик с плохим прошлым и внешне идеальной семьей – ее типаж.

– Если перестанешь быть мудаком, то все будет нормально. Я позабочусь об этом. А пока что… как думаешь, где сейчас может быть Марк Джефферсон?

***

– Добрый вечер. Вас зовут Марк?

Мужчина, сидящий на лавочке у маяка, оборачивается и встает с удивленной, но вежливой улыбкой. Ухоженный, обаятельный – почему монстры всегда прячутся под красивыми масками?

– Да. А кто вы, юная леди?

«Юная леди» режет слух учительским, но Панси только приподнимает уголки губ и склоняет к плечу голову.

– Я ваша смерть. Авада Кедавра.

Джефферсон падает вниз со скалы, безвольно раскинув руки, и очки блестят в ярком зеленом свете. Когда волны поглощаются, прячут его, Паркинсон поднимает глаза на город, раскинувшийся внизу.

Она всегда думала, что убивать человека – страшно и тяжело. А оказалось до глупого просто и нелепо.

Но ведь… Джефферсон заслужил это?

========== 8. ==========

Он появляется неожиданно под хихиканье «тебя кое-кто ждет, Панс». Он появляется на длинной аллее в любимом парке Рэйчел в маггловском стильном костюме-тройке, что до скрипа зубов напоминает Джефферсона, с кривой ухмылкой на губах.

– Мы нашли его, Панс, с днем рождения, – шепчет Эмбер, и Хлоя кивает, хитро щуря глаза. Паркинсон показывает подругам кулак и хватается за протянутую руку, с головой окунаясь в прошлое.

Драко Малфою сейчас, должно быть, чуть за тридцать; у него в уголках губ первые складки, говорящие о тяжелой жизни и духовных терзаниях. Панси смущенно одергивает дырявые джинсы и поворачивается тем боком, где рука «чистая»: впервые за несколько месяцев ей стыдно выглядеть так, как она выглядит.

– Привет, – выдыхает потому, что молчать нелепо.

– Привет, – хмыкает волшебник.

Это странно, потому что Панси едва ли помнит другой минуты, когда они не знали, что сказать друг другу, как завести разговор. Никогда еще между ними не висело это тяжелое, неприятное, неуютное молчание.

Драко хмурит светлые брови, лед слой за слоем нарастает вокруг зрачка серых глаз. А из-за жилета и пиджака Паркинсон мутит, словно по зелени листьев скользит зелень заклятия смерти.

И блестят очки в темноте. И волны поглощают безжизненное тело.

– Я убила человека, – признается Панси, глядя в сторону. – Но он был полным говном.

Если Малфоя и удивляет ее речь, то он не показывает это ничем. Она раньше тоже умела так.

– Я убил чуть меньше десятка людей. И все они были ничего.

Он рукав закатывает, обнажая чернильный череп, овитый змее; у нее язык пляшет на коже и будто бы хвост ходит из стороны в сторону. Волшебница кивает сама себе: она знала, что все кончится именно так.

Хочется Драко обнять, руки почти тянутся, но… Ей восемнадцать, а ему – тридцать? тридцать три? Почему-то не удается сосчитать. И он такой чужой и холодный.

– Война еще идет? Нет? Кто победил?

– Если бы это был Темный Лорд, ты бы знала. Даже магглы знали бы.

Или магглов бы не было.

Панси старается об этом не думать и упорно смотрит на свои черные ногти, не поднимая взгляд. Малфой всегда был для нее слишком, теперь – тем более. Зачесанные назад волосы и волшебство пробивается через одежду-маскировку – где ее упрямый мальчишка?