Текст книги "Beautiful James (СИ)"

Автор книги: Dina Sixx

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

========== Маяк ==========

Placebo – Beautiful James

Bring me back to life

Never let me go{?}[Верни меня к жизни, никогда не отпускай меня (пер с англ.) Placebo – Beautiful James]

– Соболезную, – Барнс подошёл к Наташе из-за спины – в ином случае он получил бы хороший хук справа, но сейчас она и глазом не моргнула. Стояла, как вкопанная и продолжала прожигать дыру в стене.

Джеймс не мог объяснить назойливое желание поддержать свою знакомую, с которой общего у них на двоих ремесло, да парочка попыток взаимного убийства, но сдался без боя.

Разве это странно, выразить сочувствие человеку, который потерял друзей? Барнс посчитал, что нет, и уже успел об этом пожалеть.

Наташа молчала долго – неудобно долго для него, стоящего тенью позади неё, переминавшегося с ноги на ногу, не знающего, куда себя деть. Стоило уйти, и Джеймс попытался, но был мягко остановлен касанием холодной ладони к своей руке.

– Спасибо, Джеймс, – наконец отозвалась она и повернулась к нему. Барнс утонул мгновенно – волны чужой боли застали его врасплох; Наташа была такой… потухшей.

Наташе хотелось лишь одного: убраться с чёртовых похорон Тони и пропасть из виду на долгое-долгое время. Видеть всех этих людей было физически больно; слышать их речи – ещё хуже. И она бы уже сбежала, если бы не «соболезную» Барнса, отчего-то тронувшее сильнее всего.

Кто бы мог подумать.

– Можем уехать отсюда прямо сейчас? – вырвалось у Наташи и застыло удивлением в глазах Джеймса. Холодные пальцы едва ощутимо сжали ладонь и отпустили; стало как-то невыносимо пусто.

– Можем, – Джеймс кивнул и, оглядевшись по сторонам, понял, что прощаться, по сути, ему не с кем (Стив ушёл еще полчаса назад), да он и не горел желанием. Уехать отсюда с Наташей в момент показалось идеей потрясающей, даже не смотря на то, что её печаль давила на него стотонной глыбой. Всё лучше, чем оставаться здесь чужаком в стае, оставшейся без своего вожака.

– Я на мотоцикле.

– Первая хорошая новость на сегодня.

Наташа развернулась к выходу и Джеймс последовал за ней. Боковым взглядом заметил, что Сэм обратил на них внимание, но ему было все равно, что об этом подумает Уислон. Одно он знал точно – делать здесь ему было нечего.

Оказавшись на улице, увидел Наташу в лучах заходящего солнца и поджал губы. У красивых женщин даже боль выглядит выразительной и поэтичной.

– Куда поедем? – надевая шлем, уточнил он, ощущая крепкое объятие со спины.

– Нахер отсюда, – Наташа уткнулась в его спину и глубоко вздохнула.

– Без проблем, – повторять дважды Джеймсу не требовалось.

Мотоцикл с рёвом сорвался с места и воздух ударил со всей дури, напомнив им обоим одну немаловажную истину – они всё ещё живы.

*

Остановились в восьмидесяти милях к западу на заправке.

– Купи пива и каких-нибудь чипсов, пожалуйста, – попросила Наташа Джеймса, перед тем как скрыться за дверью уборной. Посмотрела в зеркало, нашла себя отвратительно зарёванной и умылась. Результат не особо обрадовал, но стало немного легче.

– Наташа, ты как? – услышала она на улице, усмехнулась и честно ответила:

– Дерьмово.

Джеймс хмыкнул и подал шлем. Наташе показалось, что он лучшее, что случалось с ней за эту проклятую неделю.

Джеймсу показалось, что у них много общего – больше, чем он мог предположить в принципе.

– Садись, скоро приедем.

И он не соврал – приезжают действительно скоро. К возвышенности над океаном, такому спокойному и мирному, совсем не похожему на бурю, что творилась внутри.

Джеймс указал рукой в сторону, и Наташа обернулась.

– Мне нравится этот маяк. Успокаивает ещё с тридцатых – проверено.

Она распустила косу, и волосы едва заметно колыхнулись на ветру. Он улыбнулся – с распущенными она выглядела свободнее – в сто раз живее.

– Никогда здесь не была. Очень красиво.

– Идём, есть хорошее место для обзора, – подмигнул женщине впервые с тех же тридцатых и тут же прибавил шагу, ощутив себя полнейшим кретином.

– Может тут?

Барнс обернулся и кивнул – ему, честно говоря, было все равно, где они усядутся в полнейшей тишине, смотря на океан, не зная, что сказать друг другу. Он не понимал, что делать дальше с ней наедине, но подчинился – в любом случае это лучше, чем провожать Старка в его бесконечный путь в никуда. Намного лучше.

– Стой, – спешно снял куртку и положил на траву: – Так теплее.

– Спасибо, – Наташа опустилась на расправленную кожанку и кивнула: – Тут хватит места всем.

Барнс присел рядом, пиво в банке пшыкнуло, раздался глухой стук банок друг об друга – с наслаждением выпили несколько глотков и уткнулись в волны, задумавшись каждый о своём. Он не знал, что сказать Наташе; Наташа знала, что сказать, но избрала молчание. Облокотилась на его бионическое плечо и плакала долго – непозволительно долго для самой себя. Джеймс тихо пил пиво и ждал, когда боль, терзающая Наташу, хоть на немного утихомирится и даст ей вздохнуть спокойно.

Он знал, что слишком многого хочет, но продолжал желать ей избавления. Она не заслужила – точно нет.

Сгущались сумерки и подул восточный ветер – резкий и холодный. Наташа дрогнула даже в куртке.

– Живая греет лучше, – с доброй усмешкой сообщил Барнс и пересел, раскрывая своё объятие для неё – Наташа посмотрела прямо в глаза, будто оценивая предложение на прочность, и послушно прильнула под руку.

– Лучше, – согласилась она. Откинула мешающуюся прядь волос с лица и, проследив взглядом за одной из волн, уходящей за самый горизонт, прошептала: – Мне. Так. Больно.

Барнс отвернулся от океана – завис в её темнеющих глазах и пропал. Впустил всё чужое в сердце и позволил разорвать себя на части, будто бы был целым сам по себе, будто бы не носил внутри отчаяние и траур по собственной жизни, что так не задалась по всем параметрам. И в момент этот, больной и беспощадный, ощутил себя сильным впервые за долгое время. Не быть обузой, но оказаться поддержкой и плечом – для Джеймса это оказалось бесценным.

– Знаю. И будет больно долго, – фраза дерьмовее некуда, но лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Таким, как они, определённо. Барнс пожал плечами и обнял её сильнее – то, что было невозможно представить ещё пару часов назад, теперь единственно вероятно. Единственно верно. – А потом это остынет, и ты продолжишь жить. Не так, как раньше, но продолжишь. Иначе не может быть.

– Стив был прав насчет тебя, – Наташа допила банку и достала новую. Желание открыть чипсы так и не появилось – кусок в горло не лез, хоть убей. – Всё время говорил, что тебя нужно спасти, что ты – хороший человек. Знаешь, мне сложно было принять это, но тогда в аэропорту я поверила. Посмотрела в твои глаза и поверила. Не зря.

– Спасибо.

Зависло молчание – тягучее и странное, прерываемое лишь дыханием. Джеймс снова не знал, куда себя деть, Наташа не понимала, как выразить свои мысли так, чтобы не задеть его. Меньше всего на свете ей хотелось причинить ему боль.

И поэтому, вытерев слезы и глубоко вздохнув, она решилась на самом отчаянное – шагнула в пропасть снова, но на этот раз разбилась.

– Джеймс.

– Да?

Словила его лицо руками, на миг задержалась, чтобы посмотреть в глаза и поцеловала. Сердце глухо ухнуло в груди, остановилось и забилось, как дикое.

Живое. Живее всех живых.

– Почему? – выдохнул ей в губы, касаясь скул, чувствуя холодные пальцы на своей шее – воскрешаясь.

– Не знаю, – горько усмехнулась и спряталась носом в живую ладонь, оставляя на неё соль и страхи, боль и мытарства – изжившее себя и ненужное, колющее и режущее – определенно лишнее. Совсем ей опостылевшее и мёртвое.

– И я не знаю, – Джеймс запутался в домыслах – отбросил их за ненадобностью. Женщину эту, хрупкую, но бесконечно сильную, спрятал себе за пазуху и, показалось, что мир действительно родился заново.

Его собственный мир, в котором он был изгоем, слоняясь в одиночестве, неприкаянный и тяжелый. А теперь…

– Я лет семьдесят не целовался, – признался Джеймс и откинулся на спину, потянув Наташу за собой. Она не смогла сдержать хохот, а он и рад, что смог рассмешить. Всем лучше, чем плакать.

– Если тебе интересно, то я тоже забыла, что это такое.

– Неужели?

Наташа кивнула и уперлась подбородком в его грудь, внимательно рассматривая черты лица.

Красивый.

– Правда. Было как-то не до этого.

– Значит, сейчас пришло время?

– Похоже на то.

– Похоже, – задумчиво сказал он, коснулся распущенных волос и, набравшись смелости, потянулся к её губам сам. Поцелуй вышел мягким и осторожным – Барнс боялся самого себя, боялся сделать что-то лишнее и тем самым отдалить Наташу.

Если быть честным перед самим собой (а Барнс старался изо всех сил), то этот момент внезапной и необъяснимой близости оказался лучшим, что с ним случалось с того времени, как он вспомнил прошлое и попытался жить с чистого листа. Встречу со Стивом не затмить – он тот, кто сумел сделать невозможное, тот, кто поверил и бился за него, но Наташа… Это другое.

– Спасибо, что поехал со мной. Ещё немного, и я сошла бы с ума.

– Я тоже хотел сбежать. До сих пор ощущаю себя лишним во всём этом. Ну, ты понимаешь, – решился на откровения, но осёкся на полуслове – говорить прямо и честно с кем-то кроме себя оказалось не так-то просто.

– Тебе нужно время. И оно у тебя есть – теперь есть, – Наташа посмотрела на него с нежностью – так, как не смотрела ни на кого очень давно. Осознала, что жертва Клинта привела её к этой встрече – внезапной, совершенно случайной, но неоспоримо важной – и слёзы снова выступили на глаза, покатились по щекам и впитались в чёрную футболку Джеймса. Он был бы мёртв, если бы не Тони, если бы не Клинт, а теперь здесь, ровно дышит и прижимает её к своей груди, помогая принять.

Старый маяк моргнул кораблю вдали, и Наташа поняла, что всё было не зря.

*

У вселенной свои законы, и один из них гласит: «Отнимая что-то важное, она всегда даст что-то важное взамен».

Шпионка с большим сердцем и Солдат, вернувшийся с долгой холодной войны заслужили, как никто другой.

========== Мотель ==========

Комментарий к Мотель

Читать с песней, прошу

Marilyn Manson – Devour

Щелчок открывшегося замка, полутьма номера, едва ощутимый запах освежителя воздуха – Джеймс толкнул дверь, пропустил Наташу вперед, а сам замер на пороге, как вкопанный. Так, будто перед ним зависла тончайшая леска, на которой держится чека гранаты – ещё шаг и всё взорвется к чертям. Он не был сапером, но знал ребят, которые были – их военные истории всплыли в памяти сами собой. Джеймс замешкался, подумал: «это не может происходить со мной» и в эту же секунду ощутил горячий поцелуй на своих губах, спаливший все сомнения до тла.

– Закрывай, – повелительно-ласковое в мочку уха и он, как дурак, выполняет просьбу. Дверь захлопнулась – захлопнулась вселенная; теперь – точно, наверняка – есть только Наташа, невообразимо близкая, физически ощутимая, есть только он, парализованный личным катарсисом, раздираемый изнутри позабытыми страстями и желанием.

– Наташа… Наталья, – перекатил по языку вариации её красивого имени, выдохнул их в острые ключицы и отключился от всего, что представляло важность и значимость до.

До сегодняшнего дня.

До маяка.

До поцелуя.

Что могло быть важно, господи?

– Наталья, – повторила она, как показалось Джеймсу, задумчиво и прижалась всем телом. Критически близко – сдерживаться становилось всё сложнее. Глаза ещё не привыкли к темноте, но хватало других органов чувств – Джеймсу хватало сердца. Оно билось в агонии, рвалось из груди и требовало сдаться. Даже если на растерзание – пускай.

Джеймс знал, что Наташа могла разорвать его на куски. И лучше бы физически – потому что действительно могла – но дело было в другом.

Джеймс Барнс почувствовал что-то впервые за семьдесят лет. Наверно подобное испытывают люди, по которым хорошенько прошлись дефибриллятором – разряд, и сердце бьётся снова.

Ему хотелось кричать об осознании во всю глотку, но выходило лишь ловить её губы и целовать, впиваться пальцами в ягодицы, вбивать с ощутимой силой лопатки в стену и сжимать запястья над головой. Он терялся в ощущениях, запоминая каждое по отдельности – если уйдет, исчезнет в эту секунду, то память сохранит. Теперь да. Но он не желал такого исхода, и поэтому держался крепко – изо всех сил.

Как и Наташа. Дыхание подводило её, поцелуи выходили развязными и пошлыми – полными ожиданий и незамаскированной горечи, а оттого такими понятными ему самому. Она хотела его, горела им, и впервые за долгие-долгие годы Джеймс был готов отдать себя без остатка.

По собственной воле.

– Стой, стой, – рвано зашептал ей в губы, когда ловкие пальцы коснулись ремня на джинсах. Пригладил её взлохмаченные волосы, провел кончиком носа по щеке и, чуть прижав затылок в руке, резанул правдой: – Я не хочу, чтобы ты ушла… Потом.

Её взгляд многозначителен даже если его не видно вовсе. Джеймс ощутил его телом, нутром, замершей ладонью на поясе, полувздохом на своей коже. Спустя пропасть её горячие ладони сцепились на его шее и севшим голосом она ответила:

– И ты не уйди, ладно?

Его губы скривила усмешка. Такое красноречивое: «да куда я могу деться от тебя, чёрт побери?» Джеймс не произнес, но уверил иначе – приподнял её за бедра, сомкнул руки на спине и по ощущениям зашёл в комнату. Кровать оказалась там, где ей и место – посереди комнаты у стены. Матрац был мягким, он ощутил сразу и поэтому беззащитно вырвалось:

– Не могу спать на кроватях до сих пор.

– Знакомо, – согласилась Наташа и её вздымающуюся под футболкой грудь осветило уличным фонарем, подглядывающим за ними из-за штор. – Но нам на ней и не спать.

Вырвался смешок – Джеймс завис над ней и рассматривал, как диковинку, оказавшуюся в руках так неожиданно и так вовремя. Она улыбнулась, и он потонул окончательно – никакой борьбы за жизнь – и не просите.

Стихия ведь сильнее человека, правда?

Позволил стянуть с себя кожанку и футболку, вмиг оказался голым и смущённым – стеснялся своей бионической руки до тех пор, пока не заметил, как она мягко ведёт пальцами по пластинам, будто каждая из них живая пора его тела, а не холодный сплав вибраниума.

Потянула на себя, одарила влажным поцелуем и настойчиво живую ладонь опустила на свои рёбра – дальше Джеймс разобрался сам. Её куртку он выбросил ещё на пороге, её футболку боялся тронуть, но с сомнениями расстался, когда коснулся тонкого кружева бюстгальтера.

Сжал грудь, едва ощутимо, но достаточно, чтобы сойти с ума. Близость с женщиной – непозволительная роскошь, которая теперь обретала весьма ощутимые перспективы. На момент столкнулся с Наташей взглядом, рассмотрел росчерк усмешки и пропал.

Она расстегнула ремень, стянула с него джинсы и кинула их в сторону выключенной плазмы – Джеймс не остался в долгу и распрощался с её одеждой так же скоропалительно. Изумился формам, очерченным неясным светом фонаря и очень медленно провел языком от шеи до низа живота. Крепко сжал в своих руках бедра и опустился ниже, услышав такое чёткое: «ах», почувствовав мгновенное напряжение в нереально красивом женском теле.

Она – моя.

Полностью. Между её ног Джеймс уже бывал, но хозяином положения оказался впервые. Наташа подалась навстречу, и мир перестал существовать в принципе.

Больше всего Джеймса поразили не её откровенность, не её податливость – его поражало понимание друг друга. Он чувствовал, что нужно ей, а она, в свою очередь, потащила его на себя именно в тот момент, когда Джеймс уже готов был закончить это безумие сам.

Он навалился всем весом – никакой тебе камасутры и изощренных поз – шумно выдохнул и вошёл в неё. Наташа снова охнула, остро вцепилась ногтями в спину и сделала едва ощутимый толчок вперед. Джеймс толкнулся в ответ – первый, второй, третий раз, почувствовав, как позади спины скрещиваются её ноги.

Дальше чувствовал свои горящие губы, её горячие вздохи, негромкие вскрики – дикий-дикий взгляд, пожирающий его до основания, до самой сути.

Шептал в исступлении, в наслаждении: «Наталья…».

Она изгибалась от своего имени – или его голоса. Было всё равно – в ней, влажной и желанной, стонущей и податливой, Джеймс ощущал себя мужчиной, человеком, личностью. Нужным, значимым – необходимым.

Секс может быть развлечением на одну ночь – Баки помнил об этом с тридцатых. Секс может быть манипуляцией и ложью – об этом помнила программа Зимнего Солдата. Секс может быть единением, искренностью, самой сутью души – об этом ни Баки, ни Солдат не помнили, потому в их жизнях этого счастья не случалось, но Джеймс Барнс узнал только что и принял, как принимают внутривенно героин, зная, что не выберутся больше.

А больше и не надо.

Джеймсу достаточно.

Неужели нужно было столько лет страдать – умирать во льдах, задыхаться от вольт, растворяться пылью, чтобы однажды возродиться прикосновением этой женщины?

И Джеймс готов согласиться – создать личный алтарь и поклоняться Наташе всю оставшуюся жизнь; она, будто в подтверждение шальных мыслей, дрогнула в его руках, сжалась и углубила поцелуй. Он задвигался в ней быстрее – догнать, успеть, ощутить, разделить.

Это оказалось не сложно.

Силы кончились в одну секунду – он повалился на Наташу и прерывисто задышал в её плечо. Растерянно целовал ключицы, путался в волосах, пытался объяснить что-то важное, но слов на важное не находилось, и он снова и снова застывал взглядом на её пухлых губах, боясь заглянуть в глаза.

– Я здесь, – напомнила о себе Наташа – так, будто бы он успел забыть.

– Я знаю, – ответил Джеймс, сжал её ладонь в своей и поцеловал запястье. – Просто не хочу, чтобы ты исчезла.

– В таком случае опасаться стоит мне, – она засмеялась, и Джеймс смог посмотреть в её лицо, подтянувшись на локтях. – Прости, это было жестоко.

– Нормально, – он улыбнулся в ответ – растрепанный, едва дышащий. По всем параметрам счастливый.

– С тобой так хорошо, – спустя время сказала она, распластавшись всем телом на Джеймсе, вживаясь в него, словно бионика.

Он кивнул, поцеловал в макушку и натянул тонкое одеяло повыше. Хотел сказать больше – куда больше – но лишь выдохнул:

– С тобой… тоже.

И этого хватило с головой.

========== Дороги, которые мы выбираем ==========

Philip Sheppard – Chosen Road

Джеймс проснулся раньше. Старался не шуметь в ванной комнате, но Наташа всё равно услышала. Открыла глаза, зажмурилась от пробивающегося между шторами солнечного света, вспомнила вчерашнюю ночь и улыбнулась.

Не исчез.

Хотелось убедиться в этом, но вставать было лень – рано или поздно выйдет из душа сам, спасательная операция не требуется. Больше нет. Выдохнула всю тяжесть мира и завалилась на спину, размышляя над тем, что делать дальше. Предстоящая встреча с Леной вызывала в душе ликование и трепет, а вот встреча с семьей Клинта – впервые – ранила и пугала. Но это было неизбежным – она обязана поддержать их и рассказать правду, глядя в глаза.

И, когда солёный ком вновь подкатил к горлу, дверь ванной распахнулась. Наташа стряхнула наваждение и обернулась. Столкнулись взглядами, Джеймс виновато улыбнулся и прикрыл дверь:

– Доброе утро. Разбудил?

– Привет, не ты, – кивнула на окно и зажмурилась, но изучать Барнса продолжила сквозь ресницы. Отвести взгляд действительно оказалось задачей непосильной – в полотенце, намотанном на бедрах, он выглядел впечатляюще. Желание конвульсивно сжало низ живота, но Наташа проигнорировала порыв – нужно было привести себя в порядок и заняться насущными делами. Впрочем, от комментария всё равно не удержалась: – Если не найдешь свою одежду, то знай – я не против.

Джеймс засмеялся и мотнул головой:

– Если я не найду свою одежду, то кто принесет нам кофе?

– Риторический вопрос, – Наташа ретировалась и зарылась в подушку. Улыбка предательски дрожала на губах, но она то и дело прикусывала их – кто знает, может мастер конспирации в лице Барнса и не заметит того, что с ней происходит. Но, даже если заметит, то хотя бы не услышит громыхающее в груди сердце от нежности к нему.

Чувствовала себя пятнадцатилетней дурой – той, которой могла бы быть в своё время, сложись её жизнь по нормальному. Что ж – по всей видимости, не всё потеряно.

Кровать немного прогнулась под тяжестью веса – Джеймс присел на самый краешек и совсем неловко коснулся её ладони. Наташа тут же сомкнула пальцы и подняла голову с подушки.

– Какой будешь?

– Черный и два сахара.

– Запомнил, – едва не сказал «навсегда», но вовремя осёкся. Засмотрелся на неё, такую заспанную и милую, и только силой воли заставил себя встать с кровати и начать собирать одежду по номеру.

– Джеймс.

– Мм?

– Кофе не хватит – хочу съесть слона.

– Я ждал этого, – весело отозвался он, к разочарованию Наташи натягивая футболку. – Тогда закажу все завтраки, что есть в этом кафе, но боюсь, что слон у них только на ужин.

– Ну и ладно, – Наташа встала с кровати, и на этот раз всё сжалось у Барнса – он не успел привыкнуть к красоте женского тела за ночь, а в свете дня и вовсе поразился, замерев перед ней с широко распахнутыми глазами. – Приму душ и подойду к тебе.

– Ага, – только и смог вымолвить он.

– Джеймс Бьюкенен Барнс – вольно, – Наташа хохотнула и скрылась за дверью. И лишь, когда послышался шум воды, он смог выдохнуть.

– Вольно, – усмехнулся самому себе, и счастье снова заполнило его до краев.

Не исчезла.

*

В придорожном кафе неподалеку от мотеля Джеймс заказал почти всё утреннее меню, как и обещал. То ли кофе оказалось восхитительно вкусным, то ли настроение умопомрачительно хорошим, то ли всё и сразу, но улыбка с лица не сползала. Радовала погода, блинчики с джемом, смешной пацанёнок лет пяти, корчивший рожи официантке и тут же прятавшийся за своими ладошками, как только она оборачивалась в его сторону. Причина же метаморфоз Барнса пришла в кафе минут через двадцать и, мимолетно улыбнувшись, вцепилась зубами в тост с ветчиной.

– Господи, как же вкусно, – после трёх больших глотков кофе, которые самому Барнсу обжигали горло, заявила Наташа и искренне добавила: – Ты спас меня снова.

– Знаешь… Спасать тебя довольно приятно, – осмелился оторвать взгляд от блинчиков и попал в знакомую бездну, где так просто себя потерять раз и навсегда.

– Я хорошо готовлю блины, – Наташа ловко переключилась с темы, как показалось Джеймса, кивнув на тарелку. – Могу как-нибудь сделать, если захочешь.

Но тема осталась той же, просто изменила свой ракурс.

– С удовольствием, Наталья.

Она на момент изменилась в лице, но, поняв, что не осталась незамеченной, объяснила:

– Никто не называет меня полным именем. Всегда Нат, Наташа, агент Романофф… Но ты вчера назвал, и мне стало так тепло на душе. Будто вернулась домой.

Он понимающе кивнул. Уняв дрожь в сердце от её фразы, сказал в ответ:

– Джеймс тоже нравится мне больше всего. Хорошо, что так меня называешь только ты одна.

– В этом что-то есть, – Наташа хитро усмехнулась, сделала глоток кофе и замолчала, обратив внимание на летящую высоко в небе стаю птиц.

Джеймс последовал её примеру – откровений было более чем достаточно. Осталось понять, как всё это переварить и осмыслить. В обществе Наташи такое не провернуть – рядом с ней он то и дело робел, поражался, восхищался – делал всё, что угодно, но только не мыслил здраво. На выручку пришёл завибрировавший на столе телефон – смс от Стива была короткой и понятной, вот только неясная тревожность мгновенно отразилась на лице Джеймса.

– Стив просит приехать к нему домой, – без промедления ответил он на вопросительный взгляд Наташи.

– Не одного тебя, – её телефон пиликнул следом за его словами. Они снова переглянулись, и Наташа, залпом влив в себя ароматный кипяток, уточнила: – Шокируем его или побережём сердце пожилого человека?

Джеймс усмехнулся, на несколько мгновений задумался и сказал свою правду:

– Ну, я не в том возрасте, чтобы обращать внимание на то, что подумают другие люди.

– Тогда ещё один тост и едем, – Барнс не смог бы утверждать, но ему показалось, что Наташе понравилась его твердость. Он мягко улыбнулся, кивнув, и задумался над тем, что могло понадобиться Стиву от них обоих. Бесспорно, дел после возвращения у всех было валом, но нарастающая внутри тревожность подсказывала – грядет нечто важное, и это вряд ли их обрадует.

Так и случилось.

*

Спустя полтора часа дороги они оказались на пороге квартиры Кэпа. Стив удивлённо посмотрел на Джеймса и Наташу, сделал вполне очевидные выводы про себя и добродушно улыбнулся. А после посерьёзнел и одной фразой разбил два сердца:

– Надеюсь, вы поймете меня. Я сам отнесу камни и…

– И останешься там, – ядовитым тоном закончила Наташа за него. Джеймс позвонками ощутил её злость, но не осмелился взглянуть. Смотрел на Стива безотрывно, пытаясь понять свои чувства, но приходил лишь к бессилию и неспособности осознать сказанное им до конца.

– Да, – Кэп не стал юлить, лишь тяжело вздохнул и опустился на стул. Джеймсу стало его нескончаемо жаль. Кто, как не они, знали, что такое упущенная жизнь, и каким эгоистом нужно быть, чтобы винить Стива за желание пожить для себя?

Джеймс понимал Наташу – у них свои отношения, поэтому даже не пытался лезть во всё это. Ему отвечать только за себя. И он, кивнув своим размышлениям, опустил ладонь на плечо Стива и дал другу то, что ему было необходимо – поддержку.

– Значит так. Ты заслужил.

Он обернулся на Наташу, которая обречённым взглядом буравила потолок и судорожно сжимала руку в кулак.

– Ты сволочь, Роджерс, – её голос дрогнул и надломился. От горечи сжалось в груди, но Джеймс остался на месте. Наташа растёрла по лицу выступившие слёзы, вскинула подбородок и взглядом прошила Стива насквозь. – Если тебе нужно мое благословение, то, пожалуйста – вали на все четыре стороны.

Стив не ответил ей, лишь схватил в охапку и прижал к себе. Наташа не противилась – уткнулась носом в плечо и что есть силы сжала в пальцах ткань его футболки. Сколько они пережили вместе остаётся только гадать, но одно Джеймс понимал ясно – потеря невосполнима. Для каждого из них. И в горле заскребло предательское рыдание, которое он проглотил вместе с солью – кто-то же должен оставаться хладнокровным.

Кто-то же, чёрт возьми, должен.

Наташа сбежала через десять минут. Кое-как простилась со Стивом, Джеймсу сжала ладонь, долгим взглядом передала всё своё отчаяние и коснулась дрогнувшей улыбкой сердца.

В оглушительной тишине Джеймс и Стив остались вдвоём в самый последний раз.