Текст книги "Абориген"
Автор книги: Дима Григ
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
– Знакомся, это мой деловой партнёр Ульрих, – Гриша указал на мужика, походившего на мясную котлету, – он с Германии, хорошо говорит по-русски, у нас с ним общее дельце намечается. Вот, готовимся, завтра к нему на родину поедем.
Я протянул ему руку, в ответ получил сухое пожатие. Морда Ульрика походила на лицо бульдога, на которого напялили очки. На голове торчало три волоска. Живот обгонял ремень. По морде было видно, я не того сорта, и сухое рукопожатие – это наивысшая награда для меня.
– А это, – Гриша указал на девушку возле Ульрика, – его красавица жена Гретта.
– Это моё второе имя, – раскрыв тонкие губы, протрещала она, – меня зовут Екатерина, можете звать Катя.
Она резка накинулась на меня. Припала поцелуем к губам. Я заметил, как один из волосков Ульрика поднялся. После, Катя упала обратно на диван, ближе к его ноге.
На против этой парочки сидела Маша и тихонько потягивала шампанское из бокала. Наконец, мы уселись. Гриша занял барское кресло.
– О! Марк! Тебе же нужно что-нибудь выпить! Аааа…Помню, помню…До сих пор вином балуешься?
Я кивнул.
– У нас осталось только белое.
Я скривил лицо.
– А пиво будешь?
Я кивнул.
– Я принесу! – сказала Маша.
Она вскочила и вновь завиляла попкой. Первый сорт! Чёрт, да Гриша выбил джекпот! Ульрик тоже заценил её агрегат.
Когда все уселись по местам, Ульрик сказал:
– Ну что, я продолжу.
И продолжил. Его речь тянулась, как струна, оттягиваемая черепахой. Он произносил русские буквы, чётче самих русских. Он рассказывал какой-то курьёзный момент. С первых слов было понятно, должно закончиться шуткой. Но он говорил так вяло, словно дудел в чью-то жопу. Я, на момент, абстрагировался. Уставился в газики пива. Они выглядели живо. А Ульрик всё говорил, да говорил. Я обратил внимание на его ногти. Я частенько сужу человека по ногтям. У него они были маленькие и короткие, прямо тонули в сосисочности пальцев. Чисто выстриженные, и идеально вычищены. Видно, что они всю жизнь источали вкусный запах лосьона или что-то в этом роде. Чистой воды капиталист. Дай ему брендовые штаны, жопу выбрей, подтяжки потуже, бабочку на шею, вычищенные туфельки да парфюма целую канистру, чтобы соседний квартал знал о его приближении. Тьфу! Удушил бы трусами бомжихи и дело с концом. Но он всё говорили говорил. Когда там конец? Боже! да Митчелл быстрее свою тягомотину написала! Маша была со мной согласна. Она позёвывала, посматривая на меня, но не переставала держать располагающую улыбку. Девчонка знала, как держать себя. И это свершилось, Ульрик закончил и сам рассмеялся. Ему не нужен никто. Он и сам готов смеяться.
– А я что-то не поняла, ты про что это? – спросила Катя.
– Слушать надо было! – ответил он и залпом осушил стакан виски, – Вечно ты не слушаешь!
Его бульдожьи щёки покрылись краснотой неудачи. Я разглядывал логотип пива.
– Марк, – обратилась ко мне Катя, – а чего вы такой грустный? Давайте веселиться! Не люблю, когда так грустно! Малыш, – обратилась она к Ульрику, – вот вечно ты на людей тоску наворачиваешь! С тобой никакого веселья.
Ульрик вскинул глаза.
– Расскажите лучше, что вы написали? Я мало читаю, но про вас точно где-то слышала! Расскажите! – обратилась она вновь ко мне, показав идеально белые зубы.
– Марк не любит разговоров про свою литературу. – вмешался Гриша, – Он говорит, что это слишком сокровенная штука, и в неё не следует лезть первому встречному.
– Но как же!? Ведь я не первая встречная! Мы же познакомились! – она переложила нога на ногу, выставив вперёд свой серый педикюр.
Я взглянул на Машу. На её лице выразилось некое волнение. Не переживай, подумал я. Перевёл взгляд на Катю. На ней было короткое платьице, настолько короткое, что казалось его не было вовсе. Тонкие руки, длинные ноги, маленькая грудь. В уши воткнуты кольцеобразные серьги, они идеально сочетались с её габаритами. Худой и высокой, казалась она мне. Модель, одним словом. Наверно, сиськи у неё похожи на вбитые в грудину груши, подметил я. Она приветливо улыбалась. Наивно и глупо. Довести её до слёз, раз плюнуть. Тяжело ей, наверно, быть с такой наивной и глупой улыбкой.
– Я правда люблю литературу! Просто обожаю! – продолжила она. – Хоть и читаю мало, все равно обожаю! Знаете, мне всегда нравились люди искусства, они такие интересные! Необычные! Не для этого мира! Знала я тут одного художника…представляете, – она обратилась ко всей публике, – он писал на голый лист! – она рассмеялась, захлебнув содержимое бокала, – Правда! Хватался за свой аппарат и мочился на мольберт! «А что это значит?» – спросила я его. А он говорит, что так видит мир, воду жизни, в которой мы плаваем! Не, ну вы представляете! Воду жизни! И тут меня, словно громом ударило! «Да! – говорю, – Я вас понимаю! Это чудо!». Я его поняла. Это же надо додуматься. «Вы гений!» – говорю ему. – Она взбрасывала воздух руками, было заметно, как она довольствуется своим рассказом. – «Сколько? Сколько? – спрашиваю у него, – Сколько вы хотите за этот шедевр?». Это ж надо додуматься – мочевая вода! Вся жизнь словно перевернулась. Ну я и уговорила Ульрика купить этот шедевр. Теперь картина весит у нас в гостиной! – Она закинула руку за спинку дивана, повторно усушив бокал.
– И как? не пованивает? – спросил я.
Гриша засмеялся, Маша делала это более сдержано, у Ульрика вылупился оскал.
– Да нет же, – смеясь ответила Катя, – я раз в неделю освежителем воздуха прыскаю и нормально.
– Ну тогда, поздравляю вас с удачной покупкой, – и мы все хором засмеялись, только Ульрик сидел молча, всё больше разжигая свой оскал.
– Так что давайте, не стесняйтесь, рассказывайте, – ткнула меня в плечо Катя.
– Ну что рассказать…Вам интересно писюю ли я на холсты, или же вам – про мои литературу? – спросил я, допивая пиво.
– Конечно про литературу…Вот смотрю на вас и вижу очень интересного писателя!
– Интересный вывод! – влез Ульрик.
– Малыш, не перебивай, дай послушать, – сказала она ему.
Да, малыш, не перебивай.
– Ну…что сказать…
– Марк, помнишь, как на первом курсе? – подмигнул Гриша.
– Конечно помню, – усмехнулся я.
Он имел в виду нашу махинацию, что мы проворачивали на первом курсе с девчонками. Мы представлялись успешными писателями. Я написал «Гамлета», он – «Макбет», а дальше достаточно наших молодых лиц, и девушки сами ложились к нам в койку. Всегда находились те, кто книгу не открывал из покон веков, это им передаётся от их предков, предкам от других, и так вплоть до гамадрилов. Мы гордились своей выдумкой.
– Ну вот недавно написал коротенький романчик по названию «Пан».
Ульрик подавился виски.
– Ооо…я что-то слышала, и о чём он?
– Трудно сказать, о человеке, и, что за ним.
– И как? Читают?
– Ещё как! – возгордился я, – хотят причислить к разряду классиков.
– Ну так это замечательно! Видишь, как хорошо выбираться в Россию! – обратилась она к Ульрику, – Ненароком можно встретить настоящего классика!
– А что вы ещё написали? – с возбуждённым видом спросила она.
– Ну год назад написал «Обретённое время». Роман встретил успех. – Гриша и Маша еле сдерживали смех. Катя бесперебойно вертела головой: то на меня, то на Ульрика.
– Прекрасно!
– Где-то пять лет назад опубликовал рассказик «Старик и море». Наградили Нобелевской премией. – вошёл я в кураж.
– Постойте, я же читала его! Это же Эрнест Хэмингуэй написал?
– Это один из моих псевдонимов.
– Не может быть!
– Да.
– Так мы сидим с настоящим гением!
– Да.
– Он врёт! – вскочил с дивана Ульрик. – Он нагло врёт! Он не писал этого! – он тыкал в мою сторону пальцем.
– Малыш, – усадила его Катя длинными пальцами обратно на диван, – вечно ты всё портишь! Всегда больше всех знаешь! Но поверь мне, ты знаешь не больше, чем этот стол или та тумба! Не позорь нас перед людьми!
И она повернула голову в мою сторону, резко изменив строгость скул на простоту детской улыбки. Я ещё чего-то нагородил. Она смотрела на меня, как на Бога. Я и являлся в тот момент для неё Богом. Что-то высшее, которое всё может, но не любит распространяться о своих возможностях. В её карих глазах я разглядел животную страсть. Будь мы тут одни, она бы оттрахала меня до последнего колена. Ульрик ерзал на месте, он краснел по секунде. Его переполняла злость. Того гляди, задница прожжёт часть дивана.
– Я так рада, что с вами познакомилась… – она положила кисть на мою.
От этого Ульрик рассвирепел и притянул её к себе. Он бурил меня взглядом. С такими нужно быть начеку, подумал я, а то лишусь башки на раз-два.
– Я пойду, возьму ещё пиво, – сказал я.
– Да, конечно, в холодильнике, – сказала Маша.
Я закрыл холодильник, и тут на кухонном пороге показался Ульрик. Он быстрыми шагами приблизился ко мне.
– Слушай внимательно! – водил он у меня перед носом своими сосисками. – Это моя девочка! А не твоя, гондон! Если я увижу, что ты её кадришь! – он остановил свой палец. – Я тебя убью, *что-то на немецком*! *ещё раз*!
Он стоял вздутый, как воздушный шар. Кухня растворялась в испускаемых им импульсах говна. Слюни копились на краях его губ. Я же говорю – бульдог. Он оказался на пол головы ниже меня. Я видел, как его три волоска терялись в лысине. Похож на обиженную свинью. Ненароком обосрётся на ровно месте.
– Успокойся, малыш, – говорю, – я просто развлекаюсь.
– Малыш!? Успокойся!? *опять немецкий*! – он сложил пальцы в кулак, что напомнило упитанную фрикадельку, но резко передумал. Он прекрасно осознавал, что этот бой ему не выиграть.
– Хочешь пиво? – спросил я.
Всё дерьмо влезло ему обратно в задницу. Закрылось запором. И вариться теперь в его желудке на славу кишкам и прочим обитателям его пуза. Он развернулся и утопал в гостиную, причитая себе под нос. Кухня в миг очистилась от нечистот. Я последовал за ним.
В гостиной все смеялись. Гриша рассказал очередную шутку. Я уселся в кресло и Катя, словно ждала меня, сразу обратилась:
– Знаете, Марк, а я ведь тоже на месте не сижу. Да, да. Я по природе феминистка.
– Странно как-то природа распоряжается, – говорю.
– Да. Я виду активную борьбу против мужчин! – с гордостью заявила она, – и Ульрик мне помогает. – Она положила руку на его колено.
– Ну рассказывайте, что вы там феминистите, – сказал я.
И она начала. Я не слушал. Нет необходимости. Я тянул пиво и посматривал на Машу. Она тоже на меня смотрела. У нас своего рода был молчаливый диалог. Диалог глазами. Она прекрасна. И её светлые волосы тоже прекрасны. Надеюсь, ты на меня не в обиде за эту? Нет, я знаю, что ты не любишь людей. Нет, я их боюсь. Нет, ты их не любишь, моргала она глазками. Ну и отлично, у тебя-то как дела? Не плохо. Ты тоже скучаешь по обычным разговорам, без выпендрёжей и прочей шелухи? Разумеется, разумеется, скучаю, Марк. И всё в таком духе…
– А чем вы сейчас занимаетесь? – оторвала от транса Катя.
– Пиво пью.
– Гений!
Прошло какое-то время. Гости встали. Попрощались. И пьяные немцы покинули оккупированные территории. Маша убирала мусор.
– Марк, пошли на балкон, покурим. – сказал Гриша.
– Да, сейчас, сиги в куртке возьму.
Я высунул из кармана пачку сигарет, также нащупал огрызок листа. На огрызке было написано:
«Будет скучно, звони.
*номер телефона*
Уже твоя Гретта!»
Будто реклама борделя с «магазина на диване». Мы вышли на балкон.
Глава 6
Под нами царила ночная жизнь. Раскинулась длинная жёлтая дорога с перелётно мерцающими красными огоньками машин. Гудки раздавались ото всюду. Они прохаживались глухими шагами по тротуарам, по неровностям шапок крышь. Гульной воздух рассеивал лень наших сердец. Гриша уселся на табурет, закинул ногу на ногу. Я облокотился на перила балкона. Призрачные дома, напротив, заострялись у краёв окон, из которых доносился свет от призрачных людишек. Через дорогу, в тени очередного дома, я различил кошку, сидящую на пути пешеходов. Она плавно сметала пыль с дороги своим пушистым хвостом. Мне чудилось, что она так близко, словно я вижу её зелёные глаза. Люди обходили её стороной, никто и не подумал бы обратить на неё внимания. Для всех, это всего лишь очередная кошка, с очередным хвостом и своими прутьями у носа. Но кошку не угнетало осознание ненужности. Она продолжала сидеть, высоко подняв голову, водя хвостом, как дворник водит метлой. Может, она отметала от себя людей, весь этот шлак. Она горделива. Безусловно! Кошка – царица грации. Может, она мела свою территорию, которую люди будут обходить, как вода обходит крупные камни на мелководье. Может, это вообще, кот? Без разницы! Кот ли, кошка ли, это существо будет сидеть, пока ему не наскучит, пока метеорит не свалиться с неба или пока чьей-нибудь ноге не вздумается взгреть её. Существу абсолютно срать. Дай зевнуть и отвали. Мне всё прозрачно: и люди, и их ботинки, – говорят зелёные глаза существа.
Голосистые лица заполоняли улицы. Людей притягивает магнитом на Невский проспект. Ненавижу Невский проспект! Людей сюда тянет также, как мух к говну. Они летают и жужжат. Длиннющая полоса, усеянная дерьмом, по-другому не назвать. Достаточно отойти на 100 метров от этой длинной полосы и попадаешь словно в другой мир. Мир тихих улочек и спящих парков. Но, признаюсь, в часы ненужности самому себе, нет ничего лучше, чем превратиться в ту самую муху и пролететь мимо ровно сложенных укротителей коней, плюнуть в реку и затеряться в толпе пешеходов, смешаться с гульным ажиотажем.
– Даааа… – растянул я, пуская дым сигареты. – Как-то всё спокойно…
– Ты о чём? – спросил Гриша и затянулся.
– Не знаю…Просто сказал…
– Как тебе эта парочка?
– Интересный малыш, и фифа его интересна… – улыбнувшись ответил я.
– Ты, наверно, думаешь, что я дебил, что связался с такими?
– Да нет…Мне срать…Я знаю, что ты зарабатываешь деньги, а ты знаешь, что я не люблю людей, которые зарабатывают …Тем более, какое моё дело…
– Эти ещё ничего! – продолжал он, отняв от губ сигарету. – Бывают такие, что нихрена не видят, дальше своего пуза!
– Но ты же понимаешь, Марк, – начинал он оправдываться, – что я не только ради себя этим занимаюсь. – Он указал пальцем на Машу. Та возилась с уборкой на кухне.
Сквозь грязное окно, полупрозрачную туль, я видел, как её волосы, забранные в хвостик, игриво отражались в желтизне света люстры. Она пыхтела, мыла посуду. Она переоделась в домашнее. Голубые шортики облегали зад, и футболка сминалась у подмышек. Маша нежно, моментами, вскидывала голову, иногда, выдохом уводила волоски, вылезшие из хвостика, за ушко. На лице играла детская красота. Я не верю, что Гриша работал ради этого лица. Возможно, ради той задницы, но не для лица. Такому лицу, родившемуся в тонкой оправе, нужно только одно – любовь и ласка. А это можно, и без работы, и без денег. Такое лицо целуешь без ложных мыслей. Взял и поцеловал.
– Красивая она у меня… – с гордость добавил он.
– Не то слово…
– Ты ещё не видел, какая она, когда плачет…Настоящие чудо чудес!
– Наверно…
– А теперь, – вернулся он из круга мечтателей, – расскажи, что случилось. Из дома ушёл?
– Ну если коротко, то да. Ушёл.
– И что Алиса? – он переложил ноги. Я стоял к нему лицом, опершись локтями на перила.
– Не знаю, я ушёл, она спала.
– И ты ей не звонил?
– Нет, не хочу расстраиваться.
– Бедная Алиса…Марк, что ты творишь… – затянулся он сигаретой. – Ну и зачем? Не говори, что это ради этой грёбанной литературы, не чаши мне по ушам!
Я кивнул.
– Ты сам-то в это веришь? Это грёбанный бред!
Я снова кивнул.
– Ой…Марк, – вздыхал он, как старик, – я тебя не понимаю. Мне всегда казалось, что ты не для 21-го века. Это самая большая ошибка! Тебе подошёл бы 19 или 18 век…Там бы ты, думаю, был бы на расхват со своими романтическими хероблудами…Эх, Марк….Чудак! – он укоризненно завилял головой, – за голову тебе пора браться, братец ты мой чудной.
– Мне бы – прослушав последние слова, встрял я, – времена Фицджеральда подошли, …охххх…я бы ему показал, как надо писать…
Гриша приблизился ко мне и зачем-то обнял. У меня не было выбора. Его здоровая туша зажала меня. Видимо, так он проявил свою заботливость. Он прижимал меня к себе с той же силой, с какой растроганный отец прижимает к груди выбившегося из рук любимого сына. И мне стало действительно тепло. Теплее, нежели меня бы закинули в печь. Он отпрянул и скинул бычок сигареты на идущих людишек. Я последовал его примеру.
– Мальчики, – высунула голову на балкон Маша, – давайте закругляться. А то Грише завтра в командировку, ещё успеете по лобызаться.
– Точно! – сказал он, – Нужно отоспаться, всю дорогу придётся слушать истории нашего немецкого друга. – и подмигнул мне.
– Я же могу у тебя переночевать? – спросил я, когда мы влезали обратно в кухню.
– Конечно! – с тёплой улыбкой ответил он, – Мой дом – твой дом! – он ткнул меня в грудину, – Ты же мой лучший друг, хоть и чудак! Живи сколько вздумается. Но, Марк, я все равно не понимаю…
– И не нужно.
– Ну и ладно! Дорогая, – закричал он в соседние комнаты, – Марк сегодня с нами!
– Ну и отлично! – отозвался её голос.
Они положили меня на диван в гостиной. Я лежал головой ровно там же, где с часу назад сидела жирная волосатая жопа Ульрика. Я бы посоветовал сжечь диван, подобру-поздорову. Все готовились ко сну. Гриша в пижаме и щёткой в зубах, гонял по квартире, ведя с кем-то ночной деловой разговор. Голос с трубки раздавался эхом. Наверно, это Ульрих, говорил какой я пидр, и, славу богу, Вы Григорий Владиславович цивилизованный человек. Маша сидела в их спальне. Мне хорошо открывался обзор. Голова лежала прям напротив дверей. Опершись на спинку кровати, она читала что-то у Андреева. Не сына. Она знала толк в литературе.
Сделав свои дела, Гриша подсел ко мне. Я ощутил аромат стирки от его пижамы.
– Ну что, сынок, – поднеся ладонь к моей щеке, сказал он, – засыпай, завтра всё будет хорошо. – и он укрыл меня пледом.
– Да иди ты!
– Спи, спи, сынок!
– Хорошо, херов папочка! – и уткнулся в подушку. Гриша ушёл в спальню.
Через секунду ко мне подошла Маша и поцеловала в лоб.
– Спи, малыш, завтра обещают солнце! – она повторно поцеловала, – Спи, спи, сынок!
– Вы чё, сговорились? – полусмеясь, закричал я.
– Не переживай, сынуля! – донёсся из спальни голос Гриши.
– Да идите оба в жопу!
И они рассмеялись. Маша меня напоследок поцеловала, но в этот раз не в лоб, а в губы. Причём так, что я успел засвидетельствовать привкус шампанского. И покраснев, ушла в спальню.
Свет погас. Можно спать.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
