Текст книги "Высохшее лето (СИ)"

Автор книги: Daykiry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

– Будь немного серьёзнее, – Джойс стучит пальцами по столу и смотрит на Коула с непониманием. – Что значит ты хочешь расстаться?

В закусочной многолюдно, несмотря на позднее время. Сказывается, что летние каникулы в разгаре. Коул вздыхает, так как, кажется, его объяснения утонули в шуме голосов, и смотрит в удивлённую мордашку Джойс. Красивая она всё-таки: аккуратная, кругленькая, с ямочками на щеках.

– Мы ведь всё равно долго не протянем, – Коул взъерошивает волосы на затылке и вновь вздыхает. – Мы учимся в разных университетах, встречаемся только на каникулах. Это сложно назвать отношениями.

Джойс долго слизывает с ложки мороженое и ничего не отвечает. Ей явно не нравится этот разговор, Коулу – тоже. Но он уже давно думал об этом, стоило прекратить мучить их обоих.

– У тебя кто-то есть? – спрашивает Джойс. На удивление спокойно, без обвинения.

– Нет, – и это чистая правда. Коул просто считает, что эти отношения, которые длятся ещё со средней школы, идут в тупик. Сейчас они учатся в разных университетах в разных городах, позже – начнут работать на разных работах в разных городах. Ни к чему они друг другу, с их совершенно разными жизнями.

Джойс тянет сок через трубочку, то и дело кусая её зубами, и теперь наступает её очередь вздыхать.

– Я тоже думала об этом, но не ожидала, что ты решишься заговорить об этом первый.

– Почему это? – Коул почти оскорблён, обиженно сводит брови к переносице и надувает губы, но тут же не выдерживает и улыбается. Джойс тихо смеётся вслед за ним:

– Ну, ты мало похож на решительного человека, Коул Барнс. Стоит только вспомнить, как долго ты пытался предложить мне встречаться.

Коул смущённо трёт щёку, но не спорит. Он и правда тянул до последнего и дотянул до такой степени, что Джойс взяла проблему в свои руки и сама предложила ему пойти на новогодний бал в средней школе.

– И всё-таки это немного обидно, – теперь она уже отставляет от себя вазочку с остатками мороженого и обводит взглядом закусочную. – То, что ты бросил меня. Я ведь была королевой бала.

– Потому что Пенни Вельмонт сломала ногу и не смогла принять участие в голосовании, – напоминает Коул с улыбкой, и они вновь смеются.

Вообще, с Джойс хорошо. Комфортно. Он так привык к ней, что теперь нисколько не смущается и не боится сказать что-то неверное. Джойс знает его так давно и так близко, что никакому стеснению не остаётся места.

– Только пообещай мне одно, Коул, – Джойс вдруг дотрагивается до его руки и смотрит так серьёзно, будто вот-вот заявит о своей беременности. Коул чувствует, как мурашки сбегают по спине, потому что на самом деле он безумно этого боится.

– Здесь скука смертная, так что давай не будем избегать друг друга до конца каникул, – просит Джойс, и Коул сразу облегчённо выдыхает.

Конечно, он согласен. В этом маленьком городке на юге Небраски совершенно нечем заняться было уже в детском саду, что уж говорить про более взрослый возраст, когда качели на детской площадке совсем не привлекают. Впрочем, один-единственный бар и та самая закусочная, в которой они сидят, тоже не слишком умопомрачительные развлечения. Из сверстников Коул пока никого не видел, все бывшие одноклассники предпочитали не возвращаться в эту глушь на время каникул. И Коул согласен с ними, но сам уехать даже во Флориду не мог себе позволить. Джойс, впрочем, тоже, потому уже второй год они проводят лето вместе.

На улице уже совсем темно, когда Коул провожает Джойс. На улицах довольно пустынно и душно. Жара этим летом стоит неимоверная, а ночью на город спускается ещё и духота, потому дышать совершенно нечем.

– Хоть бы дождь пошёл, что ли, – говорит Джойс, пиная носком кроссовка небольшой камешек.

– Хуже только будет, – Коул качает головой и засовывает руки в карманы шорт поглубже. – Помнишь, как в школе мы обливали друг друга из шланга на заднем дворе?

– Ага, мама называла это конкурсом мокрых маек, потому что они потом сохли на перилах веранды, – Джойс смеётся и вдруг останавливается, кивая куда-то в сторону. – Эй, смотри, это не Шон Гамильтон?

Коул оборачивается туда, куда показывает Джойс, и удивлённо вскидывает брови. Последний, кого он ожидает тут увидеть, это как раз Шон Гамильтон, их нелюдимый одноклассник, с которым Коул до выпуска так и не перекинулся и словом. Слишком закрытый, погружённый в себя и сам уходивший от всякого контакта.

– Ничего себе, не видел его со школы, – негромко говорит он, рассматривая долговязую фигуру, застывшую у автомата с газировкой возле ночного супермаркета. – Странный он был.

– Ещё бы, ни с кем не разговаривал. И бабка у него с приветом, – успевает шепнуть Джойс перед тем, как они равняются с Шоном. Тот оборачивается на звук их голосов, и на его лице явственно читается то, что он узнал их обоих.

– Привет, – машинально говорит Коул, кивая и даже не надеясь на ответ. Джойс неуверенно улыбается и добавляет:

– Странно тут видеть кого-то, кроме нас. Все разъехались и обратно возвращаться не хотят, – она говорит нарочито дружелюбно, но и ей, и Коулу не слишком комфортно от угрюмого и мрачного лица Шона.

Тот смотрит на них несколько секунд и бросает:

– Типа того.

Открытая банка газировки тихо шипит, а Шон уже быстрым шагом идёт на другую сторону улицы. Джойс провожает его взглядом и ведёт плечами:

– Совсем не поменялся.

Коул только хмыкает:

– Немного разве что. Раньше он вообще всех игнорировал.

Фигура Шона быстро исчезает в конце улицы, и Коул забывает о нём так же быстро, как и после школы.

Правда, ровно до тех пор, пока на следующий день не появляется Джойс. Она выпрыгивает из отцовской машины, припарковавшись возле дома Коула. На часах только девять утра, и в любом другом месте Коул ещё бы дрых после ночного кутежа, но в этой глуши делать по вечерам совершенно нечего, потому и спать он ложится слишком рано.

Отец просил его полить лужайку, потому Коул стоит со шлангом и встречает Джойс ещё на подходе к подъездной дорожке. И смотрит изумлённо, потому что та на удивление слишком взбудоражена для утреннего визита. Даже заплетённые в высокий хвост волосы, кажется, вот-вот встанут дыбом от энтузиазма своей обладательницы.

– Ты чего… – Коул не успевает ничего спросить, как Джойс с горящими глазами сразу начинает тараторить:

– Не поверишь, что я узнала. Вчера спросила у мамы по поводу Шона Гамильтона, ну, точнее, я просто упомянула, что мы расстались, а когда шли домой, то увидели его…

Коул на этих словах вздыхает. Единственное, что его порой напрягало и раздражало в Джойс, так это её привычка делиться всем происходящим в своей жизни с матерью. Он направляет шланг в другую сторону, чтобы полить другую часть лужайки, а Джойс продолжает говорить:

– И мама рассказала, что этот Шон, оказывается, внебрачный сын какого-то политика. Ну, вроде тот его сделал и особо жизнью не интересовался, помогал деньгами его бабке, но большего участия не принимал. Мы не знали об этом, они же переехали сюда, когда Шону было лет четырнадцать, и он уже тогда был не слишком разговорчивым. И бабка его никому ничего не рассказывала. А тут этот политик приезжал сюда весной. У него вроде в прошлом году семья погибла в автокатастрофе, вот он и приехал забрать Шона, потому что у него никого не осталось.

– Похоже на какой-то сериал, – Коул скептически поджимает губы, – ты уверена, что твоя мама не пересмотрела ТВ?

– Ну тебя, – Джойс подставляет ладонь под струю из шланга, и вода меняет направление и попадает на лицо Коула. Тот фыркает и отряхивается, пожимая плечами:

– Ерунда какая-то. Нафиг ему ребёнок, если он никогда им не интересовался.

– Не знаю, можем у самого Шона и спросить, – Джойс явно горит энтузиазмом, но Коул не собирается бежать в дом Гамильтонов, чтобы начать задавать вопросы, ответы на которые его мало интересуют. Хотя, конечно, он понимает, чему Джойс так радуется – в их городе любое событие целая эпопея, которая нарушает унылое течение жизни здесь.

– Конкурс мокрых маек, говоришь? – Коул задумчиво смотрит на Джойс, припоминая вчерашний разговор.

– Что? – удивлённо откликается та и тут же визжит из-за того, что струя холодной воды брызжет ей прямо в лицо.

Коул хохочет ровно до тех пор, пока Джойс не отбирает у него шланг, не заваливает прямо на траву, седлая сверху, и не окатывает ледяной водой с головы до ног. Они оба кричат, переругиваются и смеются, а потом просто лежат и смотрят в истошно-синее небо, щурясь от солнца, и тяжело дышат.

– Хорошо, что мы расстались, – говорит Джойс, переворачиваясь на живот и теперь глядя в уже обсохшее лицо Коула. – По крайней мере, теперь я могу попробовать захомутать сына политика.

– О, да ты попробуй сначала с ним заговорить.

Шона они встречают только через неделю – там же, возле автомата с газировкой. Джойс воюет с автоматом за невыданную сдачу, а Коул рассматривает выцветшие вкладыши товара за витриной. Шон появляется незаметно, встаёт прямо за их спинами и терпеливо ждёт, не говоря ни слова. Коул даже вздрагивает, когда краем глаза замечает его, и резко оборачивается.

– Какого?..

Шон без единой эмоции на лице смотрит на него, потом делает шаг и молча отодвигает Джойс от автомата, нажимая несколько раз на кнопку выдачи сдачи и бьёт автомат по боку. Монеты начинают сыпаться в лоток, а Джойс восторженно хлопает в ладоши:

– Ого, спасибо, – она почти кокетливо заводит за ухо прядь волос, и у неё это бы походило на флирт, если бы не её отчаянное ребячество. – Любишь газировку из этого автомата, да?

– Нет, – коротко отвечает Шон, нажимая на пару кнопок. Джойс недовольно кривит губы, Коул только усмехается, вспоминая, как она ещё несколько дней назад заявляла о желании охмурить Шона. Наверное, он мог бы даже с ней поспорить, что до конца лета она не сможет это сделать, но только спорить не на что.

– Зачем тогда берёшь? – Джойс опирается на бок автомата и не оставляет надежды разговорить Шона. Тот забирает свою сдачу, берёт банку газировки и переводит взгляд на Джойс. Коул почти уверен, что он снова ничего не ответит, развернётся и уйдёт, но Шон всё-таки говорит:

– Бабушка любит.

– Бабушка любит газировку? – Джойс совсем неприлично таращится, и Коулу приходится дёрнуть её за локоть.

На этот раз Шон действительно не отвечает и уже отворачивается, как Джойс снова задаёт вопрос:

– А почему ты здесь? Ведь за тобой приезжал отец. Разве ты не должен быть с ним?

Спина у Шона прямая и напряжённая. Коулу даже кажется, что он злится, но Шон поворачивается всё с тем же ни в чём не заинтересованным лицом и бросает:

– Я уеду в колледж осенью.

Шон уже идёт вниз по улице, когда Джойс бросается за ним следом и не забывает тащить за собой и упирающегося Коула. Тот и вовсе думает, что они очень сильно перегибают палку и лезут туда, куда не следует, но останавливать Джойс себе дороже, поэтому он послушно идёт вслед за ней, морщась практически от каждого слова, что она издаёт. «Слишком беспардонная», – думает он, но ловит себя на том, что отчего-то внимательно вслушивается, ответит ли что-нибудь Шон.

– Так ты пропустил год в колледже, да? Я слышала, что ты не пошёл учиться в прошлом году, – Джойс уже практически поравнялась с Шоном, заглядывая тому в лицо. – Эй, ну ответь. Интересно же. Не каждый день у нас в городе объявляются сыновья политиков.

– Ничего интересного, – Шон смотрит прямо, будто бы Джойс всего лишь надоедливая муха, от которой он никак не может отцепиться и ему приходится просто не обращать на неё внимание. – Я не поехал в колледж, потому что бабушка болела в прошлом году.

– Ого, ты заботишься о ней… И ты разговариваешь!

Коулу хочется стукнуть себя по лбу, а потом и Джойс, но он терпеливо ждёт, когда её энтузиазм хоть немного спадёт. За годы общения он уже привык к тому, что останавливать её бесполезно. Шон больше не отвечает, и они почти доходят до его дома на самом деле под совершенно бессмысленную болтовню Джойс.

– Пойдём, – Коул устало вздыхает, утомившись, кажется, больше всех. Джойс кивает, цепляется за его локоть и всё равно не останавливается:

– Эй, Шон, – она ждёт, когда он к ней обернётся, чтобы широко улыбнуться и предложить: – Давайте как-нибудь все вместе выпьем пива или съездим к озеру? Тут так скучно, мы с Коулом и так всё время вместе, разнообразишь нашу компанию.

Шон уходит, оставив её без ответа, и Джойс разочарованно вздыхает.

– А чего ты ожидала? – Коул усмехается, когда они идут обратно. – Он и так сказал больше слов, чем за всё время учёбы в школе. Считай, ты на верном пути.

– Не смешно, болван, – Джойс откровенно дуется. – Я ведь правда хотела просто немного развеселить его. Он такой загруженный. Вряд ли он очень рад объявившемуся отцу, судя по его виду, он бы с большим удовольствием остался здесь, хотя это, конечно, странно. Из этой дыры все хотят свалить побыстрее.

– Мы не знаем точно. Может, у него атрофированы мышцы лица, и на самом деле он жутко рад уехать от бабки к более нормальным людям, – Коул смеётся, и Джойс пихает его в бок.

На следующей неделе она уезжает в соседний город с родителями на ярмарку, Коул с утра идёт на рыбалку. Не то чтобы ему очень нравится проводить так время, но больше развлечений нет, а возле озера по утрам красиво и спокойно. И не так жарко.

Озеро покрыто туманной утренней дымкой, но она исчезает, пока Коул располагается на берегу. Он открывает банку с наживкой и едва не роняет её, когда замечает неподалёку Шона, сидящего между высоких кустов и смотрящего на неподвижную гладь озера.

Коул сам подходит к нему, потому что после их последней встречи было бы глупо не подойти, и негромко окликает. Шон оборачивается, и Коул впервые замечает на его лице что-то похожее на удивление.

– Привет, – он машет рукой. – Не думал, что кого-то встречу тут утром. Любишь рыбалку?

Вопрос, конечно, глупый, потому что ни удочки, ни наживки у Шона нет. Он просто сидит на мокрой от росы траве, откинувшись на руки.

– Терпеть не могу, – отвечает Шон, возвращая взгляд к озеру.

– Если честно, я тоже, – Коул неловко чешет затылок и улыбается, он и в самом деле чувствует себя не в своей тарелке. – Но развлечений тут не особо много. Слушай, – он подходит немного ближе и присаживается рядом, чтобы не нависать сверху. – Ты прости Джойс за прошлый раз. Она не хотела тебя обидеть или что-то в этом роде. Просто она любопытная и не умеет это сдерживать.

Шон молчит, и Коул даже не удивляется этому. Он уже поднимается во весь рост, чтобы уйти к тому месту, где расположился, но чужой ответ его останавливает и застаёт в полусогнутой позе:

– Она и в школе такой была, так что ничего.

– Что? – Коул удивлённо хлопает глазами. Он мотает головой, понимая, что переспрашивать глупо, и вместо этого говорит: – Предложение выпить пива ещё в силе. Сегодня в баре в часов девять, как думаешь? Уверен, тебе тоже здесь до тошноты скучно.

– Не очень, – Шон не поворачивается к нему, и понять, серьёзен он или нет, невозможно. Впрочем, Коул почти уверен, что серьёзен. Он не особо переживает из-за этого, потому что его дело – предложить. Уговаривать кого-то он точно не станет. – Но я приду, – заканчивает Шон. И Коулу в первую секунду кажется, что он ослышался. Но в следующий момент просто жмёт плечами и кивает:

– Тогда будем ждать. Устроим день встречи выпускников.

И, он уверен, это будет самый странный вечер выпускников в их городе: парочка, которая продолжает общаться после расставания, словно его и не было, и парень, который ни с кем и словом не перемолвился в школе.

Шон Гамильтон оказывается не таким уж и странным, на самом деле. Коул это понимает, когда они встречаются в баре, а потом все втроём едут на то же озеро, где подвыпившая Джойс кричит песни под музыку, включённую в машине, и делает колесо прямо на берегу, вспоминая тренировки в школьной группе поддержки.

Коул, наблюдая за ней, улыбается и разваливается на нагретой за день траве и рассматривает тёмное небо с яркими звёздами. Шон сидит в метре от него и наблюдает, как Джойс с бутылкой пива в руке пытается балансировать на стволе упавшего дерева.

– В какой университет ты пойдёшь учиться? – спрашивает Коул.

– В Стэнфорд.

– Ничего себе, – тянет удивлённо Коул. – Это круто. Как ты умудрился туда попасть? – он силится вспомнить оценки Шона, но ничего не выходит.

Шон, наверное, понимает его мысли, потому что уголки его губ почти незаметно подрагивают в усмешке:

– Даже если бы я набрал высшие баллы по всем предметам, мне бы вряд ли дали стипендию.

– Тогда как?

– Отец помог. Сказал, что я должен получить престижное образование. Я собирался пойти в Доун, который в нашем штате.

Коул смотрит на него снизу вверх и всё-таки спрашивает:

– Он правда у тебя политик?

– Да.

– И что, решил забрать тебя к себе, потому что его семья погибла?

– Что-то вроде того.

– И тебе не обидно, что о тебе вспомнили только сейчас? Почему вообще?

Шон барабанит пальцами по собственному колену и жмёт плечами:

– Не знаю. Но мне жаль, что обо мне вообще вспомнили. Я жил отлично и без него. И без тех обязательств, которые он сейчас пытается на меня возложить, потому что другого сына у него нет.

– Но ты ведь можешь отказать, верно?

– Могу, – кивает Шон. – Но бабушка говорит, что это хороший шанс, им надо воспользоваться.

Коул закусывает губу и вздыхает. Наверное, эта женщина права. Хорошее образование и потом наверняка престижная работа, он бы не отказался от этого. Но другое дело, что и соглашаться на всё это, когда можешь желать совсем другого, сложно.

– Твоей девушке не пора остановиться? Она так шею себе сломает, – Шон кивает в сторону Джойс, которая снова кувыркается на траве под музыку, вспоминая старые упражнения.

– Её не взяли в группу поддержки в университете, сказали, что параметрами не подходит, поэтому пусть развлекается, – хмыкает Коул. – И мы не встречаемся больше.

Если подумать, у них у каждого есть ряд разочарований. Джойс, королева выпускного бала, одна из самых популярных девушек в школе, не смогла выбиться в ту же касту в университете, Шон меняет жизнь из-за объявившегося родителя и не в восторге от этого, а Коул… Наверное, у него вся жизнь сплошное и унылое разочарование, потому что в ней ничего не происходит – ни в этой дыре, ни за её пределами. Совершенно обычная жизнь ничем не выдающегося человека.

Лето становится ещё более жарким к концу июля, и даже ночью Коул задыхается от раскалённого воздуха. Шон незаметно становится практически неизменным их с Джойс спутником в прогулках. Они даже однажды устраивают битву водными шариками на заднем дворе дома Коула.

Его родители на работе, и они топчут весь газон, едва ли не опрокидывая лежак, на котором загорает мать Коула по выходным, и Шону удаётся увернуться от всех водяных бомб. На удивление, он ловкий и быстрый, и Коул чувствует азарт, преследуя его, потому что сам он уже окончательно промок, как и Джойс, а Шон всё ещё совсем сухой.

Ему удаётся его настичь практически у крыльца дома, опрокинуть на землю, ухватившись за пояс, и засунуть шарик за шиворот. Коул сжимает его, и он лопается, растекаясь мокрым пятном под футболкой Шона. Тот разворачивается с размаху, так что они внезапно оказываются лицом к лицу, и это так неожиданно и очень близко, что Коула обжигает горячим дыханием и запахом шампуня Шона до того, что дыхание перехватывает.

Они смотрят друг на друга немного в замешательстве, пока Джойс не подпрыгивает и не обливает их из шланга с громким смехом, кидая его в сторону, когда оба подскакивают на ноги и бегут за ней, чтобы отомстить.

Потом они сидят на крыльце, мокрые, растрёпанные и уставшие, пьют домашний лимонад, и Коул всё ещё чувствует себя немного неловко, оказываясь совсем рядом с Шоном и ощущая его бедро своим.

В августе они едут на пикник с ночёвкой к озеру и жгут костёр на берегу. Им удаётся достать бутылку виски, и Джойс настаивает на страшных историях, постоянно дёргая Коула за руку и требуя те, что он рассказывал в летнем лагере, ещё учась в школе.

– Тебе сколько лет? – Коул и не помнит их вовсе, проще зайти в интернет и посмотреть, но Джойс это совсем не устраивает.

– Я помню, тогда ты рассказывал очень страшно. Ну, Коул, – Джойс канючит и не успокаивается, и Коул со вздохом начинает выдумывать прямо на месте.

Костёр обдаёт их жаром, но отпугивает насекомых, а ещё так сладко пахнет ностальгией по школьному прошлому, что и вовсе не хочется, чтобы эти каникулы заканчивались.

– …А потом он схватил её за ногу и потащил в лес! – Коул нагнетает обстановку, а Джойс вдруг визжит и вскакивает, испуганно озираясь.

Шон давится смехом, Коул, понимая, что случилось, тоже, и через минуту они уже в унисон закатываются под ругань Джойс, которая пытается исхитриться и ударить Шона, который взял её за лодыжку и дёрнул во время кульминации страшилки Коула.

– Придурки, – Джойс надувается, делает глоток виски и кидает несколько палок в огонь. – Вам же не четырнадцать, чтобы так прикалываться.

– И тебе не четырнадцать, чтобы просить рассказать страшные истории, – замечает Коул.

– В фильмах, когда кто-то вот так собирается в лесу, к ним обычно приходит маньяк, – Шон тихо усмехается, Джойс насупливается ещё больше, а Коул уже откровенно хохочет и забирает у неё бутылку.

– Не хочу, чтобы это лето заканчивалось, – говорит Шон, когда Джойс уходит спать в машину, отдавая им двоим тесную палатку.

Коул медленно кивает:

– Да, это было хорошее лето.

Они немного молчат, глядя на уже затухающий костёр.

– Почему вы с Джойс расстались? – спрашивает Шон, когда становится почти совсем темно.

– Мы учимся в разных университетах и редко видимся. Это сложно назвать отношениями.

– Вы всегда больше походили на друзей, даже в школе. И сейчас.

– Потому что в первую очередь мы друзья… Что? – Коул вздрагивает, чувствуя тёплую ладонь на своей. Он опускает взгляд и после удивлённо смотрит уже в лицо Шона. – Что? – повторяет он.

– А если серьёзно, почему вы расстались с Джойс? – снова спрашивает тот, и Коул хмурится. Он молчит всего несколько секунд, а когда собирается снова непонимающе переспросить, то ощущает на своих губах чужое дыхание и цепенеет от неожиданности.

Поцелуй не похож на поцелуй вовсе, невинное прикосновение, которое заставляет замереть и вовсе перестать дышать.

– Что… Какого… Ты с ума сошёл?

Даже на полноценное восклицание не хватает голоса. Коул таращится, как ненормальный, но наконец обретает способность дышать.

– Ты… Ты… Что ли…

Он не видит лица Шона, и всё это сильно сбивает с толку. И в то же время сердце бьётся слишком быстро. Вовсе не из-за поцелуя, а из-за того, что Шон догадался. Как могут догадаться и остальные.

– Как ты узнал? – у него получается сформировать хоть что-то членораздельное, но не успокоиться.

– Ты не смотришь на девушек, как на девушек. Даже в школе не смотрел. Но отчаянно пытаешься это скрывать. Я сначала подумал, что ты наконец рассказал всё Джойс, но теперь понимаю, что ты даже себе ещё до конца не всё рассказал, – Шон говорит так безэмоционально, будто бы они обсуждают погоду.

– А ты? – тихо спрашивает Коул.

– А я теперь сын политика, который часто появляется на публике. И мне следует поддерживать его статус.

– А если бы было не так, то рассказал бы кому-нибудь?

– Бабушка знает. А больше и некому. В этой глуши такие вещи лучше никому не знать, поэтому я отчасти тебя понимаю, – Шон снова накрывает своей ладонью чужую и слегка сжимает. – Но лучше бы тебе рассказать родителям и Джойс.

– Они не поймут, – Коул качает головой. – Не хочу их разочаровывать.

– Лучше обманывать?

Коул молчит и кусает губы. Он и сам-то до конца не смирился, как о таком можно кому-то рассказать?

Они ложатся спать в палатке, но она такая тесная, что им приходится находиться практически вплотную друг к другу. Сейчас это смущает и одновременно волнует.

– А ты пробовал… ну… с парнем? – шёпотом спрашивает Коул.

– Да, – Шон лежит к нему спиной, и потому его голос звучит глухо.

– И как?

– Не знаю, нормально. Я не спал с девушками, чтобы сравнивать.

– А с кем?

– Он не отсюда. Иначе об этом уже бы все вокруг знали.

Коул смотрит в чужой затылок и думает, что сам бы не решился на что-то подобное. Ни в школе, ни сейчас. Он хотел бы найти надёжного человека, который не растреплет об этом, но таких рядом не оказывалось ни в школе, ни в университете.

С утра ему становится ещё более неловко, чем ночью, и всю следующую неделю он избегает Шона всеми способами. Да так, что даже Джойс начинает что-то подозревать. Но вопросов, к счастью, не задаёт.

Лето постепенно катится к финалу, и на горизонте маячит сентябрь. Коул отчаянно хочет побыстрее уехать, чтобы сбежать от неловкости, и в то же время очень хочет ещё поговорить об этом с Шоном, потому что он больше ни с кем не мог это обсудить.

Шанс предоставляется, когда они вновь встречаются на берегу озера ранним утром. Коул даже удочку не берёт, хотя сначала хотел, чтобы был повод оправдать своё появление. Но сам себя называет трусом и приходит с пустыми руками. Шон сидит на том же месте, где они встретились тут впервые, и с точно таким же взглядом рассматривает водную гладь.

– Я думал, ты придёшь раньше, – говорит он, когда Коул садится рядом.

– Шесть утра. Куда уж раньше?

– Раньше на несколько дней, – Шон чуть заметно улыбается и поворачивает лицо к нему.

Коул смотрит на него несколько секунд, а потом сам немного подвигается вперёд и касается чужих губ своими.

– Хочу попробовать. Вдруг мне просто кажется, – бормочет он, но с первых же секунд понимает, что не кажется. И что его отчаянные попытки не признавать очевидного, сплошная глупость.

Шон отвечает на поцелуй, даже перехватывает инициативу, придерживая Коула за затылок. И целуется он так хорошо, что воздух в лёгких кончается слишком быстро. А может, и не из-за этого. Коул понятия не имеет, но когда отстраняется, то едва слышно шепчет:

– Это очень отличается от поцелуев с девушками.

– Потому что они тебя не привлекают, вот и всё, – в уголках губ Шона снова зарождается что-то похожее на улыбку.

– А что насчёт секса? – Коул смелеет, но его лицо такое красное, будто оно вот-вот взорвётся.

– Ты хочешь переспать со мной?

– Почему бы и нет. Я бы хотел попробовать с кем-то, кто…

– Ты хочешь переспать со мной не из-за этого, а потому что я единственный, кто знает, – Шон качает головой. – Не стоит. Лучше попробовать с тем, кто тебе будет нравиться.

– А тебе тот парень нравился? – Коул немного хмурится. Он и не думал, что его отошьют именно так.

– Да, – кивает Шон.

– И почему у вас не срослось?

– Примерно по той же причине, что и у вас с Джойс. Ему всё-таки нравились девушки, а опыт со мной был просто экспериментом.

– Грустная история, – Коул переводит взгляд на воду и шумно вздыхает. – А если я скажу, что ты мне нравишься? Ну, наверное.

Шон усмехается и качает головой:

– Ты мне тоже. И не наверное, но у нас всё равно ничего не выйдет. Лето закончится через две недели.

– Потом будет следующее лето, – замечает Коул, едва ли не впервые в жизни проявляя настоящую инициативу. Ему хочется попробовать, очень хочется. И вовсе не только из-за того, что Шон – единственный, кто знает. И внутри всё отчаянно трясётся от отказа.

– Потом я буду примерным сыном. На той стороне не одобряют подобного, что бы ты ни слышал по телевизору.

– Ты не можешь точно знать, ты ещё там не был, – Коул пододвигается совсем близко, ставит подбородок на чужое плечо и шепчет: – В конце концов, впереди ещё две недели. Иногда этого бывает достаточно.

– Достаточно для чего?

– Чтобы хотя бы на время почувствовать себя полноценным и счастливым.

– А ты не преувеличиваешь? – Шон насмешливо приподнимает брови.

– Нет, – Коул отвечает с улыбкой, потому что, конечно, преувеличивает. Но ведь две недели – это большой срок. Огромный для того, чтобы после многолетней неопределённости ощутить настоящий интерес. Даже если всё закончится с наступлением сентября.

Он садится, скрещивая ноги перед собой, кладёт руки на колени, склоняя голову к плечу, и спрашивает:

– Я подумал, что мне снова надо разучиться дышать. Поцелуешь меня ещё раз?