Текст книги "Лезвие и скальпель (СИ)"

Автор книги: DarkSugar

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Льзя! – тут же ответил Антон, окунув ладонь в длинные светлые волосы, которые сегодня были не собраны в привычный «рабочий» хвостик, а аккуратно уложены мягкими локонами. – Очень красиво. Впрочем, как и всегда.

– Открывать будешь? – возмущенно дернув светлой бровью, поинтересовалась Ира, а затем, по-хозяйски обхватив обе ладони Антона, насильно положила на крышку коробки. Берестов тонкий намек понял и тут же открыл коробку. И если лицо Ирины просияло от счастья, то Антона увиденное смутило и шокировало. Лучше бы там были слоники с хоботами.

– Коньки? – умирающим и обреченным тоном уточнил он, приподнимая брови в надежде, что Ирина над ним сжалится.

– Мне казалось, что ты уже насмотрелся и без чьих-либо уточнений сможешь понять, что это коньки.

– Фигурные?.. – ещё мрачнее поинтересовался Антон, хотя и на этот вопрос знал ответ. К ботинкам, выполненным из черной замши, были прикручены фигурные лезвия с зубцами. – Я не простою на них и минуты.

– А ты попробуй! – с возбуждением наивного ребенка воскликнула Ирина, хлопнув Антона по ладоням. – Просто посмотри, какие они красивые!

– И дорогие, – под нос пробурчал Берестов, вспоминая, как однажды зашел с Колесниковой в магазин для фигурного катания и, признаться, был немало озадачен ценовым рядом.

– Эти – одни из самых дешманских, – отмахнулась Ирина, а затем всё же решила пояснить, вставая с колен Антона: – не, ну зачем тебе прям навороченные? Я взяла хорошие. Постоять сможешь.

– Я постоять могу и босиком на линолеуме, – продолжал сопротивляться Антон.

– Хватит! Антон! Всё! Идём на лёд! – воскликнула Ирина, вновь обхватив коробку с самым «желанным» подарком в мире. – Пошли!

– Сегодня точно мой день рождения? – утомленно поинтересовался врач, заставляя себя подняться с кресла и лишний раз отмечая, что какой упрямой и противной ни была бы Колесникова, именно с её появлением Антон ощутил себя живым человеком. Любящим и любимым мужчиной, а не машиной по залечиванию травм.

***

Антон проснулся посреди ночи от боли в горле. Перед сном он пытался её загасить, но та дала о себе знать вновь. Он аккуратно включил небольшой ночник, стараясь делать всё максимально бесшумно, бросил взгляд на распластавшуюся «звездочкой» во всю кровать Ирину, счастливо улыбнулся и, подтянув вверх чуть съехавшие вниз клетчатые штаны, направился в коридор. С досадой обнаружив в своем портфеле пустую пачку из-под лекарства для горла, Антон решил поискать что-нибудь в аптечке Ирины, которую та однажды уже доставала при нём, чтобы обработать его руку от глубокой царапины своей кошки, которая, по мнению Берестова, была послана на эту землю, чтобы нести ад и разрушения.

Достав из кухонного шкафчика небольшую пластмассовую коробку с карикатурным изображением врача, Антон поставил её на стол и, открыв, обомлел на несколько секунд. Поверх остальных лекарств лежал блистер таблеток, которые были направлены на угнетение болевого синдрома. Берестов протер глаза, а затем сощурил их, пытаясь ещё раз внимательнее вчитаться в название без очков, что остались покоиться на столике у кровати. Он надеялся, что ему показалось. Но надежды эти были разрушены. Этот агрессивный препарат, при частом употреблении плохо влиявший на весь организм, но при этом действительно убиравший всю боль, Антон никогда не прописывал. А, судя по последним двум оставшимся таблеткам из двенадцати, Ирина принимала его часто.

Берестов провел ладонью по помятому после сна лицу, а затем обессиленно опустился на стул, продолжая сжимать пальцами блистер. Боль в горле, казалось, больше не существует. Она отступила, полностью предоставляя место боли душевной, смешанной с горьким разочарованием и гадким ощущением предательства любимого человека. Ирина врала. В лицо. Каждый раз, когда отвечала «не болит». Каждый раз, когда целовала и клялась «моя ножка в безопасности, родной, всё хорошо, я прекрасно себя чувствую»…

========== 3 ==========

Ирина сидела на больничной койке, откинув мятую белую простыню на другой край кровати, и чуть покачивала в воздухе ногами. Точнее – одной. Той, что была здорова. Другой же было невозможно шевелить. Казалось, что даже легкий поток воздуха, практически неощутимый кожей, действовал на больное сухожилие пагубно и сильнее разжигал и без того жгучую боль, сеткой тянувшейся практически до середины голени.

В пустой палате кроме Ирины, к её огромному счастью и в то же время зависти, не было никого. Все, кроме неё, могли спокойно предаваться предновогодней атмосфере. И только она, будучи доставленной сюда сразу после произвольного проката на чемпионате России, была вынуждена куковать в четырех светло-зеленых стенах. И единственным атрибутом праздника, до которого осталась буквально пара дней, были крупные хлопья, отчетливо видневшиеся за окном.

Сотовый телефон, лежавший на тумбочке рядом с букетом цветов от родителей, неприятно завибрировал, уведомляя о новом сообщении. Протянув к нему руку и убедившись, что это очередное поздравление от знакомых в связи с самым высоким местом за всю карьеру, Ирина отложила его обратно и зажмурила глаза, на которых ещё виднелся яркий макияж, что она тщетно пыталась отмыть обычной водой под краном в больнице, но тот будто лишь сильнее въедался, обрамляя как никогда усталые и опустошенные голубые глаза черными разводами.

Третье место чемпионата России. Пьедестал. Она наконец-то сделала на него шаг, пусть и с посторонней помощью из-за случившегося с ногой. Она шла к этой бронзовой медали с трех лет, когда только впервые криво зашнуровала крохотными ладошками такие же крохотные, будто кукольные, коньки. Всё было ради этого дня. Вся… Жизнь. И сжимая круглый кусок металла, переживая, казалось бы, самый цельный момент, всё внутри будто рассыпалось, разлетаясь мелкими осколками в разные стороны.

Впрочем, рассыпалась Ирина ещё за несколько дней до… В то утро, в которое не обнаружила Антона рядом. В тот день, в который он не отвечал на звонки. В тот вечер после тренировки, когда увидела напротив своей фамилии имя другого врача…

– Что это значит? – Ирина, в привычной для себя манере, бесцеремонно вломилась в кабинет Антона. Тут же подошла к столу и с презрением бросила на него лист со списком необходимых обследований, назначенный совсем другим врачом.

Берестов, не поднимая взгляда на возбужденную Колесникову, с напускным безразличием посмотрел на бумагу, хотя и так знал, что там написано.

– Не этого ли ты хотела? – холодно поинтересовался Антон, наконец, встречаясь с ней взглядом.

– В… В каком смысле? – растерялась Ирина, нахмурив светлые брови. – Что происходит, Антон? Почему ты ушел, почему игнори…

– Ты знаешь, что я могу сам выбирать, каких спортсменов вести лично, – медленно начал Берестов, мысленно упрашивая себя выдержать эту пытку и наконец отпустить Ирину. Отпустить, потому что держать рядом на его условиях невозможно. Она всё равно будет следовать своим. – С остальными же работают другие врачи. А я лишь выношу окончательный вердикт на основании их бумаг.

Колесникова стояла, боясь пошевелиться, и отчетливо ощущала нотки язвительных нравоучений. И с каждым новым словом догадывалась, что произошло.

– И раз назначения главного врача сборной для тебя – пустой звук, – Антон развел ладонями в стороны, опуская на них взгляд, чтобы немного перевести дух и не видеть любимые голубые глаза, которые начинали заметно блестеть, – пожалуйста – работай с другими. Я даже могу не смотреть на их заключения и допускать тебя до тренировок и соревнований.

– Анто-он… – едва слышно произнесла Ирина, приоткрывая пересохшие за несколько часов на льду губы. – Ты… Ты не пустой зв-вук…

– Колесникова, – качнул головой он, изо всех сил пытаясь не сорваться с кресла и не прижать к себе девушку, которая совсем недавно была дороже всего. – Твои слова расходятся с твоими действиями.

– Анто-он, – вновь тихо простонала она, делая ещё один неловкий шаг. – Послушай…

– Я не хочу нести за тебя ответственность, Ирина.

– Как за спортсменку? – умоляюще приподняла брови она.

– И как за некогда близкого мне человека, – закончил Антон. – Ты безответственная лгунья, Ира. Я привык, что тебе плевать на себя. Чёрт с этим. Чёрт с тем, что ты не знаешь, зачем занимаешься тем, что тебя убивает и не приносит результатов. И, видимо, чёрт с нашими отношениями. Чёрт со мной, – выдохнул он, бросая взгляд на маленькое фото, торчавшее из подставки для канцелярских принадлежностей. Ирина сделала его практически случайно. Просто отметив, что сейчас, сидя за столиком её любимого кафе, они обязательно должны взяться за руки. А ещё лучше – никогда больше их не раскрывать, всегда оставаясь рядом…

– Антон, – вновь попыталась она, но Берестов лишь не глядя подписал лист, на котором ещё не было заключений с обследований, а затем положил поверх него маленькую фотографию.

– Удачи на чемпионате России. Ты допущена, – металлическим тоном констатировал он, а затем, начиная перебирать документы на своем столе, максимально буднично добавил: – Позови ко мне Исаеву, если вдруг увидишь. Второй день не могу дозвониться…

Ирина отчетливо помнила, как на негнущихся ногах вышла от Антона, сжимая проклятый листок и фотографию. Помнила, как коридор расплывался от слёз, застилавших глаза. Сейчас таким же образом расплывалось перед ней и окно, за которым продолжали кружиться в танце снежинки. Где-то в груди, в районе сердца, разрасталась сквозная дыра, из которой, будто с некогда обожаемого льда, жутко тянуло холодом. Ирина обняла себя за острые плечи, пытаясь хоть как-то согреться, хоть как-то создать иллюзию тепла и защищенности. Когда Антон был рядом, Ира часто ругалась с ним на почве фигурного катания. Ей казалось, что родной вид спорта для неё важнее всего на свете. Что если в один день он поставит её перед выбором – она выберет спорт. И только потеряв Берестова поняла, как сильно заблуждалась. Антон теперь мерещился везде. Во всех мужчинах в белых халатах. Во всех мужчинах, стоявших на соревнованиях у кромки льда с аккредитацией на шее.

Ирина искренне полюбила и неимоверно скучала. По его дурацкой, въевшейся под корку, привычке подолгу мыть руки. По очаровательной, но такой редкой улыбке. По очкам, которые она с трепетом любила снимать перед очередным поцелуем. По большим и крепким рукам, которые, как иногда казалось, просто не могли проводить филигранные операции в недавнем прошлом…

– Ладонь не пролазит… – с трудом прохрипел Антон, «окунув» правую руку во «внутренности» машины буквально по плечо. Застрять на заснеженной трассе по пути к родителям Ирины хотелось меньше всего, но у старенького «рено», похоже, были совсем отличные от владельца планы. И теперь Берестов тщетно пытался исправить неполадку, пока Колесникова стояла рядом, пуская изо рта клубы пара.

– Как это не пролазит? – поинтересовалась она, отвлекаясь от своего крайне увлекательного занятия, и с недоверием нахмурила светлые брови. – А как ты раньше оперировал с такими ручищами?

– Ну так там можно сделать дополнительный надзрез! – прохрипел он на выдохе, вновь предпринимая попытку дотянуться до заветной детали.

Ирина грустно улыбнулась, на мгновение закрывая глаза, погружаясь в воспоминания о том дне, который закончился потрясающе – им удалось доехать до родителей и вместе отпраздновать Новый год. Но в следующую секунду Колесниковой пришлось очнуться от больно ранившей мысли – в этот Новый год она без Антона. Как и, похоже, все следующие…

Дверь в палату неприятно скрипнула. Ирина не удосужилась обернуться, предполагая, что к ней пожаловал её лечащий врач – неприятная старая женщина с абсолютно грубыми руками. Совсем не такими, какие были у Антона – уверенными, но в то же время нежными и аккуратными.

– Не думал, что застану бронзового призера чемпионата страны в таком упадничестве, – сзади раздался знакомый голос, вынудивший Ирину буквально подпрыгнуть на постели, не заметив импульс боли в ноге, а затем тут же развернуться к гостю, забыв об ужасном внешнем виде. – Я думал, у тебя тут вечеринка…

– Антон! – с облегчением простонала Ирина, предпринимая торопливую попытку встать. Пытаясь всунуть дрожащую от судороги ступню в пластмассовую тапочку, Колесникова то и дело поднимала взгляд на любимого мужчину, однако не понимала, что её улыбка обезумевшей от счастья женщины вкупе с размазанным макияжем выглядела скорее жутко, чем очаровательно… Но Антон при этом глупо улыбался ей в ответ. То ли потому, что за годы работы видел вещи и более жуткие, то ли потому, что Колесникова для него в любом виде оставалась привлекательной.

– Сиди, не дергайся, – мягко попросил он, наконец полностью заходя в палату, и закрыл за собой дверь, давая возможность Ирине увидеть красивый новогодний букет в его руках. – Не успел поздравить тебя с победой, тебя так стремительно… увезли, – добавил, протянув его Колесниковой. И та, благодарно и смущенно кивнув, опустилась с ним обратно на постель, принимаясь разглядывать позолоченные шишки и будто припорошенные снегом еловые ветки.

– Очень красивый… – шепотом признала Ирина, неловко обнимая букет. Она так мечтала увидеть Антона, что теперь, когда тот был рядом, боялась поднять глаза.

– Как себя чувствуешь? – задал давно волновавший вопрос Берестов. Перед её произвольным прокатом он демонстративно ушел в свой кабинет, потому что не мог на это смотреть. Он и раньше переживал из-за её хронических болей, но когда узнал, что всё то время они были в стадии обострения и подавлялись медикаментозно, и вовсе отказывался быть свидетелем подобных самоистязаний. «Ирина сделала свой выбор» – успокаивал собственные чувства и совесть он, шагая к заветной двери по подтрибунному помещению. Вот только усидеть долго в кабинете не получилось. Сначала к нему прибежали юниоры, взволнованные тем, что Колесникова, блестяще откатав программу, со льда выходила уже с трудом. Затем он сам бросился к площадке, когда вокруг Ирины уже столпились несколько врачей сборной, приняв коллективное решение вызвать скорую помощь, чтобы Колесникову госпитализировали.

– Уже намного лучше, – улыбнулась Ирина и заметила как Антон, нахмурив брови, рассматривал опустевший стеклянный бутылек в подставке для капельницы.

– Что тебе вливали? – недобро поинтересовался он, продолжая стоять в паре шагов от предмета, так сильно лишившего его спокойствия.

– Я уж думала, – начала Ира, ощущая прилив сил рядом с Антоном, – что ты сюда пришел как мужчина, а не как врач.

Берестов ухмыльнулся, узнавая упрямую Колесникову, и на мгновение перевел на неё требовательный взгляд.

– Понятия не имею, я не интересовалась, – вынужденно произнесла она.

Антон вздохнул, мысленно отмечая, что пациенты всегда делятся на два типа – первые гуглят каждое слово врача, читают форумы, а затем с умным видом спорят, мол «баба Клава этим лечилась и через месяц умерла, зачем вы мне это назначили?», а вторым абсолютно безразлично всё, что с ними делает медицинский персонал. А хотелось бы золотой середины.

– Хлорид натрия… – задумчиво прочел он. – Зачем?.. – поинтересовался скорее сам у себя, чем у Ирины, которую такой больной интерес Антона начинал задевать. И она совсем не догадывалась, что это лишь потому, что ему так же неловко, как и ей самой. И потому Антон предпочитал говорить о чем угодно, но не о них двоих.

– Ты ради этого пришел? – вновь попыталась поддеть его Колесникова, вынуждая взглянуть на себя. – Мог бы послать кого-то другого, ты ведь теперь мною не занимаешься… – с обидой поджала бледные и чуть потрескавшиеся губы она.

– Не понял… – ошарашенно произнес Антон, деловито уперев руки в бока. – Ты серьезно считаешь, что имеешь право сейчас кидать мне какие-то предъявы?! После того, что ты сделала?

– А что я сделала, Берестов?! – Колесникова отложила букет на постель, чтобы выразительно всплеснуть ладонями. – Ты даже не дал мне объясниться.

– Да я не вижу пользы от этих объяснений! – заводился он, недобро сверкнув линзами очков. – Ты же жутко мотивирована, ты ведь всегда будешь биться за… – Антон растерялся, отмечая её болезненный вид. – За что, Ира? Разве эта медаль, к которой ты шла годами боли и унижений, стоила того?

– Нет, – не раздумывая шепотом ответила она, – не стоила…

– Вот! Видишь! Ты неадекватна! Для тебя вот этот мазохизм – нормален. Ты продолжаешь его оправдывать…

– Антон, – глупо улыбнулась Ирина, пытаясь прервать его гневную тираду, которая в то же время её радовала. Если бы ему было плевать на неё, он так бы не заводился. – Ты вообще слышал, что я сказала?

Берестов замолчал, несколько секунд безмолвно смотря в голубые глаза. И Колесникова была готова поклясться, что ещё никогда не видела его, огромного профессионала своего дела и просто умного мужчину, таким растерянным. Казалось, что он изо всех сил пытался сложить в своей голове элементы пазла, которые критически друг другу не подходили.

– Медаль того не стоила, – повторила Ирина, счастливо улыбаясь, – я делала это всё не ради неё, но поняла только когда она оказалась на моей шее.

– Тогда… – медленно произнес Антон, продолжая веселить Колесникову своими округлившимися глазами. – Зачем? – вновь задал свой излюбленный и при этом так бесивший Иру вопрос.

– Если бы я сдалась раньше… Тогда, в любой из тех дней, когда болела нога, в любой из тех чемпионатов, на которых вновь становилась пятой, шестой, седьмой… В один прекрасный день я не встретила бы тебя. Вот зачем я продолжала. Одна любовь всей моей жизни… Вела меня к другой… – Ирина смущенно улыбнулась, чувствуя себя глупой, влюбленной девчонкой. Она никогда не говорила чего-то глубоко Антону, боясь показаться ему простой, такой как все. И сейчас, когда уже почти его потеряла, наконец, позволила говорить своему сердцу.

Антон молча опустился перед ней на корточки, взяв маленькие ладони в свои и заглядывая в её лицо снизу вверх.

– Я готова уйти, – продолжила она, чувствуя тепло любимых ладоней. – Но только ты больше никуда не уходи… – прошептала гораздо тише.

– Нет, Ирина, я такое не прощаю, – нахмурился Антон, отстраняясь и отпуская её руки. – Я не могу это вот так оставить.

– Что? – вмиг охрипла Колесникова, с ужасом наблюдая за тем, как Берестов действительно выходит из её палаты. – Антон! Пожалуйста!

– Я должен, Ира, – сурово произнес он, остановившись в дверях и замечая, как лицо Ирины вытягивается от удивления, смешанного с шоком. – Я должен узнать, какой идиот поставил тебе хлорид натрия…

Колесникова зажмурилась, облегченно выдыхая, а Антон довольно улыбнулся, наблюдая за её реакцией.

– Знал бы ты, как я порой ненавижу твое чувство юмора! – прорычала Ирина, хватая с постели подушку, и успешно попала ею в Берестова.

– А пока я буду нести возмездие, ты можешь собираться. В этот Новый год поедем к моим родителям. Ты теперь для них жуткая звезда, – с напускным недовольством закатил глаза Антон. – Мама все уши протрещала, какая ты потрясающая фигуристка, а я, оказывается, кабинетный клещ, который должен благословить небеса за то, что ты обратила на меня внимание…