Текст книги "Пятнистые души"

Автор книги: Дари Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Дари Райт
Пятнистые души

пролог

Я вижу души людей. Каждая из них имеет свою уникальную окраску. Это как отпечатки пальцев – не бывает двух одинаковых. Они переливаются всевозможными цветами и оттенками, которые когда-либо существовали в этом мире. А также такими, о которых человек даже и не догадывается.

Каждый плохой поступок, дурная мысль, злое слово оставляет темное пятно на его душе. От степени причиненного им зла и зависит цвет отметины. Благие же намерения, добрые поступки и хорошие мысли, наоборот, рассеивают темные отпечатки. Тогда появляется светлое пятно.

Человек непостоянен в своем мышлении. Каждую минуту в его голове рождаются и умирают десятки мыслей, которые так или иначе меняют его мировоззрение. Поэтому и душа его не имеет определенных формы и цвета. Так и получается, что людские души похожи на шкуры пятнистых животных, которые постоянно видоизменяются.

Впрочем, есть люди, у которых душа остается практически такой же, как и день, месяц и даже год назад. Таких людей легко разглядеть. Для этого даже не нужно уметь видеть их души. Это убийцы и насильники, сектанты и сумасшедшие, наркозависимые и террористы, а также, пусть вас это не удивляет, священнослужители и набожные люди. Это все те, кто живет одной мыслью, одной целью. Они не видят ничего вокруг себя. Ограждая себя от окружающего мира, они слепо выполняют миссию, которую сами же себе придумали. Они находятся в коконе, который отгораживает их от здравого смысла. У таких людей души серые, тусклые, практически однотонные, а иногда и просто черные.

Хоть я и могу видеть то, что скрывает плоть человека, но я не в состоянии управлять их природой. Люди думают, что я всесилен, но это не так. Иначе я мог бы полностью контролировать их. Душа настолько непредсказуема и неподвластна, что ее невозможно заставить сделать что-либо. Ее можно только отдернуть, подтолкнуть или направить. Я нечасто вмешиваюсь в их жизни – это привнесло бы хаос в мир. К тому же я не могу быть абсолютно беспристрастен к ним. Представьте, что вам необходимо выбрать, кто из ваших детей умрет. Не можете? Вот и я не могу. Я знаю о любом исходе, который будет, если вмешаюсь. И в большинстве случаев пострадавших будет намного больше, чем если бы я остался в стороне. Пускай ты скажешь: «Как можно не спасти маленького ребенка, которого я в состоянии спасти? Кому будет плохо, если малыш выживет?» Суть в том, что, может, ты и видишь мое бездействие, но ты не можешь узнать о будущем, которое случится, если я направлю внимание матери этого ребенка на то, что он засунул себе в рот монетку. И я не говорю о том, что если этот ребенок выживет, то повзрослев, станет серийным убийцей. Нет. Это как эффект домино: последствия могут появиться через многие поколения. Умрут десятки людей. И в этом нет вины этого ребенка. Просто его жизнь заденет судьбу других людей, которые, в свою очередь, изменят жизнь следующих. Почему нельзя просто оградить этого ребенка от тех, с кем ему нельзя встречаться? Я уже говорил: душой человека невозможно управлять. И даже если я остановлю эту падающую цепочку домино, начнет падать другая, которая приведет уже к сотням смертей. Еще раз повторю – я не всесилен.

У людей есть ангелы-хранители. Они и нужны для того, чтобы пытаться спасти их. Они постоянно находятся с ними, подталкивая или удерживая. Почему ангелы-хранители могут вмешиваться в жизнь людей, а я нет? Это все от того, что ангелы не видят будущее. Они были когда-то живыми людьми. Поэтому-то они в состоянии принять решение так, как это сделал бы обычный человек. Возможно, это и была моя ошибка, но я не мог наблюдать, как из столетия в столетие люди губят себя, утопая во мраке. Вот почему я и создал из светлых душ умерших людей сущности, которые будут оберегать живых. Можно сказать, что я переложил свой тягостный груз на плечи этих приятелей. И я никогда не смогу сказать, что это тоже было правильным решением.

Но не у каждого человека есть ангел-хранитель. Таким людям я хоть и очень редко, но помогаю. Небезынтересно то, что те случаи, когда я все же вмешиваюсь, людям кажутся такими незначительными, что они даже не замечают их. А случайное совпадение, характеризующееся более ярким и необычным своим проявлением, они принимают как раз таки за божественное проведение. Они даже не подозревают, что одна маленькая деталь может кардинально изменить всю их жизнь. Нет, они, конечно, знают об эффекте бабочки, но проблема в том, что человек никогда не думает о том, что именно с ним это сейчас происходит. И это случается постоянно. Взять, к примеру, упавший березовый лист: совсем крохотный, который я направил чуть-чуть левее, чем он должен был упасть. Он попал на лобовое стекло машины. Мужчина, на долю секунды отвлекшийся от дороги, замечает его и сосредотачивает взгляд на зеленом пятнышке на лобовом стекле. Благодаря этому он и замечает неровную езду поворачивавшей на него машины. Если бы он не сфокусировал в эту секунду взгляд на этой машине, он не притормозил бы, а следовательно, врезался бы на полной скорости в джип. Умерли бы крохотная дочь и жена этого водителя, которая сидела непристегнутая на заднем сиденье и кормила ребенка. Умерла бы и девушка в джипе, за рулем которого был пьяный парень. Остались жить лишь этот самый пьяный сын депутата, которого так и не накажут, и мужчина, не заметивший березовый лист. Мужчина стал бы калекой без цели в жизни. Он бы медленно умирал, поддаваясь пороку , и умер бы от своих же рук. В этом случае я не смог бы принять его, обнять и успокоить его душу. не смог бы отправить его к его родным и дать вечного упокоения. Некоторые упрямо идут во тьму, и тогда я не могу их остановить. Чем темнее у них душа, тем сложнее мне вырвать их из рук дьявольского мрака, который поглощает и впоследствии уничтожает душу.

В общем, в том, когда я помогаю людям, есть только одна цель – не дать захватить черной бездне душу человека. По сути, я тот, кто охраняет самое ценное, что есть на земле. Я собиратель и хранитель душ.

глава 1

Душа Левона не была плохой. В основном она светилась бежевым светом, на котором виделись пятна молочного кофе, горчичного порошка и зеленой хвои. Он старался жить правильно, не таить злобы, быть любящим мужем и отцом. Но было у него одно пятно, выделяющееся на общем фоне его души, – бордового цвета отметина, оставшаяся со времен его молодости. Оно периодически ныло и пульсировало, напоминая ему о ссоре с сестрой. Это не было самым ужасным поступком, совершенным человеком, но стало единственным, что грызло его душу. Единственным, что не исчезало из нее. Единственным, что он не мог искупить или исправить. В глубине души он чувствовал, что мог бы поступить иначе. Он часто думал, что будь мудрее, то смог бы избежать случившуюся трагедию.

И, как каждого человека на земле, я знал Левона с самого рождения. И даже раньше. Я знал о нем все уже с того момента, когда его душа только начинала зарождаться во чреве матери.

Души младенцев, когда еще не родились, идеальны. Они светятся ангельским светом. Но стоит им соприкоснуться с внешним миром, как это свечение пропадает. Ну а дальше люди начинают изменять эту душу под стать своему миру.

Семья Левона была очень бедна. Его отец умер, когда Левону еще не было и четырех лет. Единственное, что у них осталось от него – это ветхий деревянный домик на краю города. В год, когда его отец ушел ко мне, у него родилась сестренка по имени Нана. Она была на три года младше его. Он с рождения полюбил ее и все время защищал Нану от всех опасностей внешнего мира. Он с гордостью называл себя старшим братом и никогда не обижал ее. Это была чистая любовь – такая, которую можно назвать настоящей.

Жили они в старинном городе под названием Алаверди, который находится в северо-восточной части Лорийского региона Армении.

Мать Левона делала все, чтобы накормить своих детей. Пока они были маленькие, она оставляла их с престарелой соседкой, от которой постоянно пахло старостью и козьим молоком. Сама Мариам уходила работать до обеда прачкой в детском саду, а после шла мыть полы в начальную школу. Всю жизнь Мариам надрывала спину, чтобы ее дети смогли выбраться из нищеты. Она была такой же, как и сотни тысяч матерей по всей Земле, которые готовы были отдать жизнь ради своих детей.

Дети обожали старушку, у которой Мариам оставляла их до вечера, несмотря на то что Луцине часто ругала их. Она стала им родной бабушкой. Только у нее дети могли поесть так, чтобы не чувствовать голода ночью. Даже повзрослев, Левон вспоминал ее и чувствовал при этом запах свежеиспеченных лепешек, по которым безумно скучал.

До обеда дети помогали бабушке по хозяйству: таскали воду из колодца, собирали хворост, кормили кур, а также помогали с готовкой еды и мытьем посуды. После обеда дети могли свободно гулять, если, конечно, бабушка не наказывала их за шалости, которые они успели натворить. В свободное время они могли заниматься своими важными детскими делами.

Дети росли. Теперь Мариам могла оставлять детей одних дома. Они были предоставлены на целый день самим себе в те дни, когда им не надо было идти в школу. Но дети все равно с утра приходили к бабушке Луцине и неизменно помогали ей.

После того как Левону исполнилось двенадцать, а Нане девять, они стали уходить гулять дальше бабушкиного двора. Лазили по деревьям, гоняли птиц в поле, дразнили соседских собак и строили замки из камней на берегу реки. Но любимым их занятием было устраивать тайники в заброшенном соборе. Каждое воскресенье дети бегали в собор, принося в свои тайнички скромные сокровища. Все игры в этом месте казались особенными и знаменательными. Свет проникал сквозь узкие проемы окон, наполняя здание таинственностью, падая на руки и лица детей. Левон вытаскивал камень из кирпичной кладки стены, доставая оттуда коробку с маленькими сокровищами: камушками причудливой формы, клювом маленькой птицы, который он нашел у себя во дворе, крупными пестрыми раковинами, обнаружившие на берегу реки, а также самую главную свою ценность – самодельную рогатку. Он пользовался ей только для того, чтобы сбивать фрукты с верхушек деревьев. У Наны же в ее сокровищнице были разноцветные перышки, засушенные цветы и ее любимая вещь, которую Левон нашел и сразу же подарил ей – металлическую заколку для волос в виде божьей коровки. На ней уже давно поблекла вся краска, а местами и вовсе начала осыпаться. Она ее не носила, серьезно воображая, что наденет ее в день своей свадьбы, когда вырастет.

В общем, детство у Левона и Наны было счастливое. В своей нищете их маленькая семья была очень дружна. Они радовали мое сердце. Но все это было до одного рокового момента, который изменил жизнь Левона и Наны навсегда. Этот рок впоследствии и определил их судьбу.

Люди сильно заблуждаются, предполагая, что рок – это что-то плохое. Он ни зло, ни добро. Он не губит людей, а просто выполняет то, что должно случиться. Но иногда он становится прародителем того прекрасного, что будет в будущем. Он служит толчком для более счастливого исхода, хоть изначально и кажется, что все направлено на то, чтобы уничтожить тебя.

Так и считала Мариам. Хоть она и видела сплошные преграды и неудачи в своей жизни, но все же женщина не переставала мечтать. Мариам мечтала, чтобы ее дети не жили в нужде, цепляясь за каждый шанс, который ей предоставляла судьба. А судьба, в свою очередь, готовила Левону и Нане непростую жизнь. Мариам делала все, чтобы вырвать своих детей из клешней нищеты и бедности. Она стремилась добиться счастья и благополучия хотя бы для одного своего ребенка. И вот каким-то чудом она умудрилась договориться о свадьбе дочери с богатым женихом. Тогда Нане было уже шестнадцать. В тех местах считалось ненормальным, что в этом возрасте у девушки еще не было мужа и ребенка. Тяжелое бремя для девушек в те времена. Но я видал и похуже.

Жених был на семнадцать лет старше Наны, что пугало ее еще больше, чем будущее расставание с мамой и братом. Ей предстояло переехать в дом жениха и стать примерной и тихой женой. Нана была красивой, хозяйственной и очень умной девушкой. Последнее, конечно же, мало волновало родителей жениха. Нана сразу поняла, что ее обрекают на рабскую жизнь. От природы она была очень живая и яркая девушка. Жизнь бурлила в ее жилах, светясь яркими искрами в глазах. Брак с таким человеком и жизнь в доме, где свекровь будет каждую минуту контролировать ее действия, была подобна смерти для нее. От девушки не требовалось быть интересной и мудрой. Ей не нужно было оставаться веселой и обаятельной. И уж тем более от нее не ждали того, что у нее окажутся свои мечты и планы. От нее хотели только одного – чтобы она была хорошей матерью и примерной женой.

Левон поддерживал мать в ее выборе, так как тоже понимал, что у его сестры больше не будет возможности выбраться из этой нищеты. Но Нана впервые в жизни пошла поперек слова Мариам и Левона. Она рыдала в ногах матери, прося отменить свадьбу, и целовала руки брата, чтобы он помог ей убедить Мариам. Левон, на ее удивление, был упрям и строг, в то время как их мать тяжело страдала и рыдала вместе с дочерью. Но тем не менее своего решения она не изменила.

За долгие годы тяжкого труда Мариам быстро состарилась. В свои пятьдесят семь лет она выглядела на десять лет старше. У нее было слабое здоровье и больные ноги. У ее сына сжималось сердце, когда он видел, как его мать, хромая, идет через комнату, чтобы сходить в туалет. Левон работал не покладая рук, чтобы вылечить мать, но этих денег катастрофически не хватало даже на жизнь. Именно поэтому в его сердце затаилась злоба на Нану. Впервые он стал жесток с сестрой. Левон видел, как хватается мать за сердце во время очередной семейной ссоры, случившейся из-за нежелания Наны выйти замуж, и гневался еще больше.

Мечта Мариам о богатой жизни дочери стала началом семейной драмы, которая случилась впоследствии.

Нана сбежала за неделю до свадьбы. Она так и не смогла пересилить себя. Родители жениха посчитали это оскорблением и отменили церемонию. На семью Левона упала тень позора. Это стало настоящим ударом для Мариам. Ее надежды и мечты разрушились.

Когда Нана через десять дней решилась вернуться домой, было уже поздно просить прощения у матери. Не выдержав удара, Мариам умерла. Это случилось за четыре дня до того, как Нана вернулась домой. Тело уже было погребено, а злость на сестру укоренилась в душе Левона окончательно, превратившись в ненависть.

Тот день, когда Нана вернулась домой, Левон запомнит на долгие годы. Он будет вспоминать его с той же злобой, будто это случилось вчера. Конечно же, спустя много лет его память все же сгладит все подробности, оставив только боль в душе и платок матери, упавший на плечо Наны в тот момент, когда она лежала на полу.

В тот день Нана зашла в дом и сразу заметила гнетущую тишину, обволакивающую стены и мебель. Левон, оцепенев, сидел на пустой кровати матери, глядя в пустоту и держа в руках платок Мариам. Красные глаза его были налиты слезами.

Для Наны стало шоком то, что сказал ей Левон. Их мать умерла, и в этом он винил ее. Она и сама винила себя всю последующую жизнь. Но большим шоком для нее стало то, что брат впервые поднял на нее руку. Этот день разбил ей сердце. Она навсегда потеряла ту энергию, которая бурлила у нее в груди.

Сначала Левон, не сдержавшись, ударил ее по щеке. Но почувствовав накопившуюся ярость, которая сама по себе начала высвобождаться, не смог остановиться. Он продолжал бить ее по щекам, пока она не упала на пол. Это не остановило его. Ненависть закрыла ему глаза.

Нана тоже будет вспоминать этот день всю свою жизнь с содроганием сердца. Она будет помнить, как брат, рыдая, нависает над ней, и, обхватив руками шею, душит свою младшую сестру. Она не сопротивлялась. Смотря в его стеклянные глаза, наполненные яростью, и ощущая теплые капли слез брата, падающие прямо ей на лицо, она мысленно просила о смерти. Нана чувствовала, что заслужила это.

Уже рыдая на могиле матери в холодный пасмурный день, Нана спрашивала себя, что же остановило тогда Левона. Почему в тот момент, когда она уже чувствовала руку матери у себя на плече, он резко поднялся на ноги и медленно вышел из дома? Это была их последняя встреча. Левон ушел из дома, не забрав с собой ничего. Больше он не возвращался. Больше они не виделись при жизни.

Глава 2

Левон вышел из кафе. Он забрал выручку, полученную за день, и проверил видео с камеры видеонаблюдения. В последнее время он начал замечать нарастающий убыток в своей кофейне. Он стал подозревать кассира, который мог воровать деньги из кассы. Левон решил каждый день просматривать видео с камер. Сегодня он опять не нашел ничего подозрительного. Но и прибыль начала увеличиваться с того момента, как он начал делать это. Поэтому, а может, уже по привычке, он продолжал каждый день проверять их.

Убедившись, что все идет своим чередом, и за сегодняшний день не было никаких проблем, он со спокойной душой отправился к банкомату, который находился за углом соседнего здания. Кассир проводил его недобрым взглядом, когда тот выходил из кафе, отчего Левон сразу решил, что нужно будет поискать на его место другого человека.

Он не стал брать машину, так как был уверен, что не сможет найти место для парковки у банкомата. Поэтому Левон решил оставить машину у входа своего кафе и вернуться за ней уже после того, как положит деньги на карточку. Левон давно уже привык, что в таком большом городе было быстрее дойти пешком на соседнюю улицу, чем искать место, где можно поставить машину. Он всегда так делал, не беспокоясь, что с ним может произойти что-то плохое за то короткое время, пока он идет до банкомата.

У банкомата никого не было, кроме молодого парня, который стоял в метрах пяти от него. Он внимательно смотрел на экран телефона и что-то печатал. На голове у него была кепка и странного вида солнечные очки на глазах. Опершись на стену, он держал в зубах сигарету. Парень не выглядел подозрительно. Таких, как он, сотни в этом городе. «Возможно, он просто ждет девушку или друга в условленном месте. К тому же на улице ясный день. Кому придет в голову красть деньги посреди оживленной улицы, да еще и среди дня?» – подумал он. Но на секунду у Левона в груди что-то тревожно екнуло. Отбросив плохие мысли, он подошел к банкомату. Парень взглянул на него. Осматривая его с ног до головы, он продолжал затягиваться сигаретой. Левон слегка улыбнулся и кивнул ему, подсознательно надеясь, что этим жестом сбросит с себя беспокойство. Парень не ответил, и Левон начал доставать карточку из своего портмоне, стараясь не обращать внимания на неприятного человека. Парень же выкинул недокуренную сигарету в лужу, положил телефон в карман и медленно достал что-то из второго. Он неспешно посмотрел по сторонам и, оценив обстановку, быстрым и уверенным шагом подошел к Левону. Человек стал спиной к банкомату так, чтобы его лица не было видно в камере слежения, находящейся позади него. Он вплотную встал к Левону, приставив пистолет к его животу.

– Отдавай все, что есть,– тихо произнес парень.

Левон стоял как вкопанный. От неожиданности он даже не понял, что именно тот ему сказал.

– Давай, сволочь, деньги. Я знаю, они у тебя есть,– прошипел он со злостью, вдавливая сильнее пистолет в живот Левона.

Левон неосознанно сжал портмоне в руке. Заметив это, парень схватил портмоне.

– Отпусти кошелек! – прорычал парень.

От страха Левон не мог даже разжать пальцы. Он понимал, что ему нужно расцепить их, но просто не мог этого сделать. Со стороны это напоминало игру в перетягивание каната. В какой-то момент Левон услышал оглушающий хлопок. Он увидел оцепеневшего преступника с приоткрытым ртом. Просвечивавшие солнцезащитные очки открывали округленные глаза, смотрящие куда-то ниже груди Левона. Грабитель на секунду заколебался, затем выхватил портмоне и стремительно убежал за угол дома. Левон непонимающе смотрел вслед грабителю. Его руки сами собой дотронулись до живота. Он ощутил что-то теплое и мокрое у себя на пальцах. Левон спокойно посмотрел на свои ладони, а затем на подбежавшего к нему мужчину, который испуганно что-то говорил ему. Мужчина начал тянуть его вниз, при этом объясняя ему что-то. Он пытался посадить Левона на землю, но тот не вполне понимал, почему ему непременно нужно сесть на грязный тротуар – он может и постоять. Он чувствовал себя вполне здоровым, только дышать было немного тяжело, да и в ушах до сих пор звенело. По мере того как он начал осознавать, что именно с ним все-таки произошло, дышать ему становилось все тяжелее. Все случилось так быстро, что он только сейчас сообразил, что из-за своей глупости в него стреляли. У него подкосились ноги. Он сам сел на землю, закрыв глаза руками и опершись локтями о колени. Подбежавший мужчина громко разговаривал по телефону с полицией. Совсем рядом с ухом Левона послышался незнакомый женский голос. Она что-то спрашивала. Вокруг все гудело и шипело. Голоса людей слышались сквозь какие-то помехи. Тело перестало его слушаться. Левону захотелось лечь. Перед глазами все плыло. Его потянуло в сон. Последнее, что ощутил Левон перед тем как заснуть, была ноющая боль в животе, которая с каждой секундой становилась все сильнее.

«Это кассир придумал», – подумал Левон, проваливаясь в пустоту.

Я не смог забрать его с собой. Я хотел дать ему то, к чему душа этого человека стремилась большую часть жизни: возможность убрать пятно, цвета тёмной морской волны, с его души. Оно не давало ему принять свою смерть окончательно. Он понял, что умер, но это пятно тянуло его обратно на землю в неизвестном направлении. Но я-то знал, куда именно оно его тянет. Оно и никогда не переставало его тянуть туда. Просто раньше физическое тело не давало душе той свободы, которую он почувствовал, когда покинул его. Все материальные заботы были позади, осталось лишь то, что действительно важно для него. Ну не могу я принять душу, пока она сама полностью не захочет этого. А он и не хотел.

Глаза Левона не могли привыкнуть к той белизне, которая яркой вспышкой возникла вокруг. Тишина постепенно стала заполняться неясными звуками, а ослепительный свет рассеивался, раскрывая темные очертания мебели.

Левон оказался посреди маленькой комнаты. Свет слабо проникал сквозь сломанные жалюзи. Пахло табаком и еще чем-то кислым. Комната была грязная и серая. Все было старое, а обои местами отклеивались. Во всю стену стоял громоздкий шкаф. Ковра и вовсе не было. На полу был старый линолеум с дырами, в которых забились пыль и грязь. А в углу стояла обшарпанная детская кроватка.

Левон только сейчас заметил, что был не один в комнате. На холодном полу сидел мальчик. На вид ему было около четырех лет. Он сосредоточенно переставлял фигурки маленьких пластмассовых роботов. Ребёнок издавал звуки, имитирующие то ли взрывы, то ли выстрелы. Это занятие полностью поглотило его. Именно их он слышал словно вдали, когда свет стал рассеиваться.

Левон обратил внимание на открытое окно. На улице была поздняя осень. На ребенке были только синие колготки да хлопковая майка. У него бегали мурашки по всему телу, но он не замечал этого из-за своей очень интересной игры. Левон двинулся к окну, чтобы закрыть его, но рука остановилась в паре сантиметров от створки. Левон посмотрел на свою руку, развернул ее ладонью вверх, медленно пошевелил пальцами. Ему не нужны были объяснения – он все вспомнил. Левон снова протянул руку к створке и дотронулся до нее. Он чувствовал холодное дерево у себя под пальцами. Но когда он попробовал толкнуть ее, чтобы закрыть, рука прошла сквозь деревянную раму. Он ни капли не испугался. Левон медленно повернулся к сидящему на полу ребенку. Он не спускал с него глаз. Подойдя к нему, он присел на корточки и попытался разглядеть лицо мальчика. Ребёнок был смуглый. Глаза в таком свете казались черными, хотя Левон был уверен, что они должны быть карими, такими же, как и у его матери. Волосы у мальчишки были кудрявые и темные, а нос с едва заметной горбинкой. Он был копией Наны – у него были такие же веснушки на лице.

Левон сел на пол рядом с ребенком. Он смотрел на мальчика широко раскрытыми глазами.

– А я и не знал даже, – прошептал Левон. – Вот, оказывается, как.

Мальчик не слышал его. Для ребенка в этой комнате никого не существовало, кроме него самого. Он спокойно продолжал играть, не замечая ни холодного ветра, гуляющего по комнате, ни мужчины, наблюдающего за ним.

Спустя какое-то время Левон удивился, что ребенок так долго находится совсем один, да еще и с открытыми окнами. Дверь в комнату была закрыта, за ней ничего не было слышно. Он встал с пола и подошел к двери. Левон с первого раза понял, как все устроено, поэтому вытянул руку и стал давить на дверь. Рука после легкого давления на дерево прошла насквозь. Не останавливаясь, он неуверенно прошел следом за рукой. Оказался он в такого же убогого вида коридоре. Запах сигаретного дыма усилился. Из соседней комнаты послышался негромкий храп. Левон подошел и остановился на пороге этой комнаты. Он увидел спящего мужчину на старом диване. На полу стояла бутылка водки, а на маленьком столике были тарелка с куском колбасы и грязная рюмка. Левона передернуло от отвращения. Он медленно подошел к этому человеку и стал рассматривать его: высокий худощавый мужчина, брюнет, небольшой шрам на левой скуле. На вид ему не дашь больше тридцати пяти лет. Он лежал на спине, закинув руку на грудь. Из приоткрытого рта был слышен тот самый храп.

– Свинья, – произнес Левон.

Злость подкатила к его горлу. Нельзя было это так оставлять. Левон попробовал дотронуться до лба спящего мужчины, чтобы разбудить его. Его пальцы ощутили тепло кожи этого человека. Он попытался надавить рукой на него, но она тут же прошла насквозь.

– Вставай, скотина! – закричал Левон, закипая от злости. – Как ты можешь спать тут, когда твой ребенок в соседней комнате совсем один! Еще и с открытым окном!

Левон было пнул диван, но его нога прошла сквозь него, и он повалился на пол.

– Черт, – прорычал он, поднимаясь на ноги.

Через пару часов после этого Левон услышал звук открывающейся входной двери. За это время он успел осмотреть всю квартиру. Это была двухкомнатная квартирка на втором этаже старого пятиэтажного дома. Он даже выходил на улицу, чтобы понять, в каком городе находится, и это открытие не удивило его. Это был его город, там, где он жил большую часть своей жизни. Они, оказывается, с Наной жили в одном городе, только район этот был весьма беден, в отличие от его частного сектора.

«И не такие совпадения в жизни бывают», – подумал он тогда.

Все оставшееся время Левон находился в комнате со своим племянником. Он, нахмурившись, сосредоточенно наблюдал, как маленький мальчик играет: лезет в шкафы, достает не очень безопасные предметы для маленького ребенка, копошится в опасной близости с розеткой и сует себе в рот всякий мусор, попадающийся ему на глаза. Левон все время неосознанно поглядывал на окно, боясь, что ребенок вдруг захочет залезть на подоконник. Но самого мальчика, похоже, не особо интересовало ни окно, ни то, что находилось за ним.

Левон резко встал с кресла, когда входная дверь открылась. Он в нерешительности замер на месте. За дверью послышался вздох и шелест снимаемой с себя куртки. Дверь в комнату медленно открылась. На пороге была Нана. Она выглядела измученной и уставшей. Лицо ее осунулось, а сама она пополнела. Ей было уже тридцать четыре года, но из-за морщин под глазами и уставшего взгляда она выглядела старше. Ее длинные черные волосы были заплетены в тугую косу, а сама она была одета в старый джемпер черного цвета и неприглядного вида джинсы.

Нана встревоженно посмотрела на сына, который уже сидел в кресле всё с теми же роботами. Он стащил голубое одеяльце из своей кроватки и накрылся им.

– Боже мой! – испуганно сказала Нана, направившись прямиком к окну. – Марсель! – закричала она. – Марсель! – еще громче позвала она спящего мужчину. Никто не ответил.

– Мама! – пролепетал мальчик.

Нана быстро открыла один из шкафов и достала из груды одежды теплую водолазку для сына. Подойдя к ребенку, она ловко подняла его на руки и поцеловала. Ребенок к тому времени уже что-то рассказывал маме на своем детском языке. Он энергично жестикулировал, показывая маме роботов, пока та натягивала на него теплую одежду. Нана улыбалась и кивала ему в ответ.

Левон испуганно наблюдал за сестрой. Он как будто смотрел на незнакомого ему человека. Ее лицо было только отголоском прошлой живости и счастья, которое он помнил. Он даже не задумывался о том, какой она стала спустя столько лет. Левон и представить себе не мог, что она могла так измениться. Ему стало больно. На ее лице отображались все те трудности, с которыми она столкнулась в жизни. Только сейчас он стал задумываться о том, как она жила все эти годы. Его сестра осталась совершенно одна, когда он ушел. В один день она потеряла и мать, и брата. Ей было тогда всего шестнадцать. Он мог только догадываться о том, через что ей предстояло пройти после этого.

Нана посадила сына в кроватку и накрыла одеялом, а сама быстро вышла из комнаты. Левон увидел, как Нана прошла сквозь такую же сущность, как и он сам. В дверях стояла Мариам. Все это время она была там и разглядывала его самого, пока он рассматривал Нану. Мать ласково улыбнулась ему. В ее глазах поблескивали слезы.

– Мама, – на выдохе произнес он и двинулся в ее сторону.

Левон крепко обнял ее и уткнулся лицом в плечо. Он тихо плакал, а она гладила его голову своей рукой.

– Вот и ты тут,– тихо произнесла Мариам, отодвигая его от себя. Она хотела лучше рассмотреть его. – Какой ты стал старый, – с улыбкой сказала она, качая головой из стороны в сторону.

– А вот ты ни капли не изменилась, – сквозь горький смех ответил Левон. – Даже помолодела.

– Мы выглядим настолько старыми, насколько стары наши души. Так уж тут устроено, – она пожала плечами. – А когда я вижу, как Нана играет с Эмилем, чувствую себя еще моложе.

Мариам еще раз обняла сына и, отодвинувшись от него, посмотрела на внука. Тот лежал под теплым одеялом и медленно моргал, глядя на перекладины своей кроватки.

– Значит, ты решил оберегать его, – утвердительно сказала она.

Левон тоже посмотрел на Эмиля.

– Я это понял только пару часов назад. Это само возникло у меня в голове. Я даже не понял, как попал сюда.

– Сынок, как ты умер? – неожиданно спросила Мариам, переводя глаза с внука на сына.

Он нахмурился, вспоминая последнее, что произошло с ним еще этим днем.