Текст книги "Провокатор (СИ)"

Автор книги: Д. Н. Замполит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Главы 22

Лето 1901

После “отпуска” в санатории, где меня пытались лечить воздушными ваннами и душем Шарко, я не мог не заехать в Цюрих, тем более, что Хаген подал в отставку и возвращался в Россию. Мы довольно тепло простились, в основном, из-за того, что я выписал ему приличную премию, Иоганн передал мне небольшую посылку от Фабер-Кастель и покинул контору на Эйнштейна.

В коробке оказался десяток давно чаемых авторучек, сильно похожих на те, что я знал под именем Parker Duofold – с колпачком, клипсой, рычажной заправкой, в общем, Фаберы использовали мои патенты на все сто.

– Альберт, вы теперь один и за главного, так что берите себе помощника и ведите дело, у вас хорошо получается. И закажите еще полсотни таких ручек, с гравировкой “Скамов”, к ним вкладыш-описание использованных патентов – как мне кажется, это будет отличный представительский подарок для наших потенциальных клиентов. А сейчас вот, возьмите себе.

– Это слишком дорого, герр Михаэль!

– Бросьте, нам они достались бесплатно. Берите-берите, вы же увлекаетесь математикой и теоретической физикой?

– Да, но причем…

– Ну вот эта ручка теперь будет вашей персональной лабораторией, – я был в хорошем настроении и оно передалось Альберту. Он взял ручку, тут же заправил ее чернилами и провел первую пробную линию на попавшемся клочке бумаги.

– Отлично пишет! Не знаю, как вас и благодарить…

– Ммм… есть у меня одна просьба, – врачу из санатория в Женеве что-то не понравилось мое сердце и он настоял на визите к доктору Амслеру, владевшему клиникой под Цюрихом. Я-то чувствовал себя совершенно нормально и подозревал что “направление на консультацию” это такой нехитрый прием, своего рода круговая порука местных эскулапов, способ выкачивать из мнительных богатеньких буратин лишние денежки, но съездил познакомиться и нашел в лице доктора хорошего специалиста по сердечным болезням. Во всяком случае, он уже знал о кроворазжижающем эффекте аспирина.

– Наверное вскоре сюда на лечение приедет один русский физик, если вы возьмете его под опеку, будет прекрасно. А если устроите ему возможность поработать в лабораториях Политехникума, будет просто великолепно. Он, знаете ли, фанатик работы и без экспериментов не может.

– Не беспокойтесь, с удовольствием помогу коллеге.

– Спасибо, Альберт. Да, хотел вас спросить – вы читали декабрьский доклад Планка о спектральной плотности излучения? Сдается мне, что его идея с “квантами энергии” позволит преодолеть нынешний кризис физики.

***

Так получилось, что первый номер “Правды” под редакцией Андронова, со статьями Кропоткина и Чернова, с письмами участников стачек, с “методичкой” о создании кассы взаимопомощи вышел 5 мая, как и в моей истории, только на десяток лет раньше. И вышел сразу по всей стране и тиражом в пятьдесят тысяч экземпляров, зря, что ли, мы создавали типографии? А через две недели – второй номер, а еще через две – третий. А весь четвертый номер был посвящен событиям Обуховской обороны – политической стачки питерских рабочих, разбору их действий, выводам и советам, как в таких раскладах действовать с меньшим риском и большим эффектом.

Бабахнуло оглушительно – все “передовые элементы” впервые увидели отлично поставленное издание, где одновременно печатались (не собачась между собой, что было еще более удивительно) социал-демократы, народники, все чаще употреблявшие название “социалисты-революционеры” и даже анархисты. Не меньшее впечатление произвела на заводах и фабриках полноценная газета, а не пачка листовок, где, помимо теории, были и новости про товарищей, и полезные советы…

А уж как взвились власти… кажется, все полицейские и жандармы империи кинулись искать, где печатается “Правда”, ибо масштаб проблемы был из ряда вон, пятьдесят тысяч это не хрен собачий, это больше, чем у таких известных и уважаемых газет, как “Биржевка” или “Московский листок”. Но – безуспешно, в первую очередь из-за того, что искали одну большую типографию, а не два десятка в разных городах.

Авторы же этого бабаха съехались на совещание “практиков” в Будапеште – городе большом, но непопулярном среди революционной эмиграции, отчего в нем не было заграничной агентуры Департамента полиции. Но все равно в столицу Венгрии добирались кружными путями и по чужим документам, а к винному подвалу, украшенному гербом фюрста Виндишгреца, съехались и сошлись с разных сторон, с соблюдением всех правил конспирации, вроде как обычные посетители на дегустацию вина.

– Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие…

Когорта соратников, привыкшая к моим заходам, сдержанно посмеялась.

– …в ближайшие два-три года нас ждет война с Японией и связанные с этим внутренние волнения. Как оно там повернется, неизвестно, потому-то я и собрал вас всех вопреки правилам конспирации, чтобы каждый понимал наши цели и задачи.

– Почему же “пренеприятнейшее”? У нас появится шанс превратить смуту в революцию! – весело воскликнул Красин и отсалютовал сверкнувшим бокалом.

– Не будет. Вы все работаете “на земле”, общаетесь с рабочими и крестьянами, сколько из них готовы взяться за оружие? – я обвел ребят взглядом.

– Человек десять… пятнадцать… крестьяне, скорее, за вилы и факелы возьмутся… из стачечных дружин разве что треть… – вразнобой начали подсчеты “практики”.

– Предположим, тысяч пятьдесят по всей стране, для гарантии возьмем сто. Это против миллионной армии мирного времени, и это с револьверами против винтовок и баррикадами против пушек. Военного опыта почти ни у кого нет, а у противника пусть хреновенький, но профессиональный подход. Чем кончится, сами догадаетесь?

– Выбьют лучших товарищей, – спокойно поддержал меня Муравский, – тех, кто поведет. Точно как случилось на Обуховском заводе, все организаторы стачки получили кто тюрьму, кто каторгу. А тут не стачка, тут бой – и не тюрьма, а смерть, и это ослабит движение на многие годы. Ну и союзники и попутчики, видя поражение, отшатнутся.

– Ну хорошо, война с Японией понятно, а почему вы так уверены в смуте? – спросил Андронов, как наименее знакомый с моими “предсказаниями”.

Сидели мы в саду, в тени увитых виноградом шпалер между крепкими брусьями, за обширным дубовым столом, куда нам приносили и вино, и разнообразные домашние закуски – говядину, зельц, изумительный хлеб и вообще все, чем славна земля венгерская.

– Война всегда обостряет внутренние противоречия, за нее платит народ, а царь и буржуи получают прибыли. Опять же, японцы не смогут выставить сопоставимую с Россией армию, потому будут стараться вызвать или подтолкнуть внутренние неурядицы, а уж стоящие за их спиной англичане вообще мастера в таких делах, ни за что не упустят шанса подгадить.

– Значит, следует ожидать контактов островных разведок с нашим движением и предложение денег, – полуутвердительно-полувопросительно заметил Красин и поправил свои белоснежные манжеты. – Это же отлично, через них можно получить и оружие!

– У нас пока все в порядке с финансами, стоит ли принимать такие “подарки”? – рассудительно вклинился Савинков, отвечавший за сбыт алмазов и потому ведший бухгалтерию. – Мы вполне можем вооружаться сами.

– Стоит, денег много не бывает. И лучше мы их потратим на газету. Кстати, как там “буры” насчет оговоренной десятой доли от добычи?

– Все отказались, – твердо глядя мне в глаза сказал Красин, а Савинков подтвердил это кивком. – Мы пошли на это не ради денег, а ради революции.

Вот же время, вот же люди! И таких – через одного… вон, Засулич живет на копейки, да и другие к расходам из “партийной кассы” относятся крайне щепетильно. Нет, есть, конечно, и паршивые овцы, но их ничтожно мало, да и мы постараемся их вытравить из движения.

– Хорошо, пусть так и будет. Но мне кажется, что ребят надо как-то наградить, я буду думать. А лишние деньги можем и на артели потратить, – все повернулись к неожиданно встрепенувшемуся Губанову, а я продолжил, обращаясь уже к Андронову. – Кстати, как там поиски типографии?

– Все отлично, – кивнул Исай, оторвавшись от холодной говядины, – полиция ищет место, где был отпечатан весь тираж разом. Из наших типографий сейчас в опасном положении две, они временно остановлены. И одна новая, еще на запущенная, вызывает слишком уж большой интерес у полиции.

– Ищут не только типографию, но и всю редакцию, в особенности Большева, – ухмыльнулся Савинков.

Мы посмеялись, чокнулись и выпили прекрасного токая, поскольку псевдонимом “М.Большев” была подписана напечатанная в трех номерах, начиная со второго, моя статья “Что делать?” Название я беззастенчиво спер у Ленина, сыграв, таким образом, на опережение, и постарался максимально доходчиво, в первую очередь для рабочих, изложить свою программу “широкого фронта”.

– А как дела в зубатовских обществах?

– Да туда минимум четверть тиража ушла, – похвастался Исай, – жаль, что они в основном вокруг Москвы, очень полезные для нашей работы организации.

– Так может, продвинуть Зубатова повыше, в Питер, в министерство? – идея была встречена общим недоумением, Красин, с самого начала старательно державший свой щегольский пиджак подальше от зеленых листьев, аж откинулся к увитой виноградом шпалере.

– Поможем Зубатову “найти” типографию – например, закинем часть тиража в ту новую и сами ее сдадим московской охранке. На фоне безрезультатных поисков у всех остальных это будет грандиозным успехом и поводом для перевода в столицу.

– Подставим печатников, – Исай сразу вычленил основное препятствие, главное сберечь людей, а оборудование и тираж нарастут.

– А вот их как раз из типографии убрать, а вместо них добровольцев из буйных, из тех, кто стрелять-убивать рвется, нам на Сахалине такие люди будут очень нужны. Кстати, Медведник еще не появился?

– Партизанит. По последним сообщениям, в Капской колонии, в отряде Яна Смэтса. Я так думаю, он там до конца провоюет, – ответил Савинков.

– Остальные все вернулись?

– Да, последний был Степан.

Степа, студент Горного, проделал весьма оригинальное путешествие – через Мозамбик, из Лоренсу-Маркеша в Дар-эс-Салам, то есть через Германскую Восточную Африку, потом матросом на каботажнике в турецкий порт Акаба на Красном море, далее на перекладных до Иерусалима и уже оттуда с паломниками в Одессу.

– Хорошо. Егор, насколько я помню, с нашей системой связи был знаком, надо обновить “почтовые ящики” на его возможных маршрутах, пусть тоже на Сахалин нацеливается. Да, Борис, когда будете готовить операцию с типографией, подумайте, как заодно подставить Зубатову нашего “агента”.

Савинков иронично улыбнулся и наклонил голову, всем своим видом показывая “Не учи ученого”.

– Тогда давайте нашу стратегию проголосуем, чтобы потом не было недоразумений. В грядущих волнениях мы участвуем в вооруженных выступлениях или нет? – я всегда предпочитал договариваться на берегу, тем более в таких важных вопросах.

– Нет, – первым решительно высказался Муравский.

– Обязательно, обязательно нужно дать бой! – Красин дважды, для придания большего веса своим словам, рубанул воздух кулаком.

– Пожалуй, воздержусь, – потер ладонью подбородок Савинков.

– Нет, слишком многое рискуем потерять, – проголосовал Андронов и поспешил объяснить свою позицию, – только-только как следует наладили типографии и систему переписки.

– Категорически нет, – молчавший всю дорогу Губанов мрачно помотал головой. – Волнения отбросят артельное движение назад.

– Итого четверо против, один за, один воздержался. Принято. И не расстраивайтесь, Леонид – у нас точно будет возможность дать бой, только на наших условиях.

Еще два дня ушло на постановку задач каждому по отдельности. Мы прогулялись с Савинковым по свежепостроенному проспекту Андраши, посидели с Муравским и Губановым в купальне Лукач на острове Маргит, где договорились о созыве зимой съезда кооператоров и даже сходили с Андроновым в зоопарк. Последним остался Красин, с которым мы на первом в континентальной Европе метро добрались до величественной Хошок Тере – площади Героев, воздвигнутой венграми к недавнему тысячелетнему юбилею “Обретения родины”.

– Однако, какой размах! – оценил Леонид громадное пространство с двумя десятками статуй королей, святых и воинов. – Национальное чувство у венгров явно гипертрофировано.

– Неудивительно, они все время вынуждены доказывать немцам, что являются такой же основой империи.

– Памятник тысячелетия – крещения, как у нас?

– Нет, примерно тысячу лет назад венгерские племена перевалили Карпаты и завоевали Паннонию, вел их князь Арпад, – я показал на стоявшую впереди остальных конную статую.

– И откуда они пришли?

– Точно неизвестно, сами венгры считают себя потомками гуннов, хотя самый близкий к ним язык – у наших вогулов.

– Однако… – на этот раз удивленно протянул Красин.

Мы отошли к краю площади, где почти не было прохожих и я вынул из кармана конверт со штампом Бернского патентного бюро.

– Вот то дело, которое я хочу вам поручить.

– Что это?

– Патент на новый пулемет, выдан датскому лейтенанту Йенсу Шубо.

– И что, лучше “Максима”?

– Он легче, посмотрите, там приведены данные.

Красин распечатал конверт, вынул пачку бумаг и принялся перелистывать.

– Девять килограммов??? В семь раз легче! Его же сможет носить один человек!

– Именно, для наших дел лучше и не придумаешь. Я навел справки – упомянутый в патенте Dansk Rekyl Riffel Syndikat создан как раз для производства пулеметов, они надеются продвинуть его на вооружение. Но пока у них нет государственных контрактов, нужно найти способ закупить хотя бы полсотни.

– Нам не продадут, – сразу возразил Леонид, – мы частные лица.

– Значит, надо купить от имени государства.

Красин, как и следовало ожидать, отреагировал весьма скептически, но я был готов.

– В Южной Америке перевороты случаются чуть ли не еженедельно, найдите какое-нибудь “правительство в изгнании” и действуйте от его имени, а в качестве комиссии отдайте им, скажем, каждый десятый пулемет. Какой-нибудь бывший президент наверняка захочет восстановить свою власть.

– Тогда нужно сразу же учить пулеметчиков… Есть у меня на примете пара бывших офицеров, но хотелось бы с опытом обращения с такой штукой… впрочем, я поищу в морских крепостях, там такие должны быть. Но вот где делать школу, чтобы не всполошить все власти в мире…

– Критское государство. Не так далеко, власть слабая, имеется свое подполье, которое с удовольствием поучится вместе с вами, есть базы в горах и традиция партизанской войны. Ну и климат замечательный. Для начала нужно всего-то десяток инструкторов, половину сразу на Сахалин, туда же большую часть пулеметов.

– Контрабанда? Или разобрать на части, ввезти как “железные изделия”?

– Стволы и узнаваемые детали контрабандой, остальное изделиями. И вторая вам задача – учить людей военному делу в России. В первую очередь ваших “буров”, проверенных людей из силовой поддержки артелей и ночных сторожей в кварталах Жилищного общества.

– Но мы же проголосовали против вооруженных выступлений!

– Сами не полезем, но должны быть готовы.

***

Второй год в училище Мазинга закончился для Митяя даже без троек – языки он подтянул, и у же на Рождество получил от инженера Скамова подарок, которому обзавидовались все в школе – настоящий солдатский нож из Швейцарии! Нет, среди учеников складные ножики были не в редкость, но вот чтобы такой, с отверткой, шилом и даже открывалкой для консервов был один. И потом – как у каждого в армии Конфедерации кантонов! Каждый раз, когда Митька нащупывал нож в кармане или в ранце, он чувствовал себя немножко бойцом. Эх, вот бы еще револьвер как у Михал Дмитрича… Но с этим нужно было подождать, маловат еще для пистолета. Поэтому Митька старательно учился и не менее старательно занимался в гимнастическом зале у чеха Ольшаника и Николая Муравского. Тем более, что он уже успел напортачить с ножом…

Приезд в училище попечителя Московского учебного округа был событием, в общем-то, нерядовым и весть о нем разнеслась пожаром по всем классам. Профессор Некрасов был человеком невредным, но уж больно любящим порядок, что не редкость среди математиков, к которым он и относился. Потому-то Карл Карлович с самого утра был в училище и проверял готовность к визиту высокого гостя, а когда тот прибыл, быстренько показал ему здание, представил учителей и увел от греха подальше в кабинет для разговора, пока подопечные чего-нибудь не учудили.

И тут-то классы настигла вторая новость – у попечителевой коляски шины были кирпичного цвета! А ведь каждый уважающий себя гимназист или школьник твердо знал, что что лучшие стиралки для карандаша и даже чернил получаются именно из такой красной резины, только вот достать ее было почти невозможно, а тут такое сокровище стоит прямо под окнами училища!

По классам пролетели шепотки и записочки: дождаться, когда возница на козлах задремлет, что должно было случиться вскоре после конца занятий, и потихоньку срезать по кусочку вожделенной резины. Верне, резать будут те, кто захватил с собой ножики, а все остальные – закрывать от чужих взглядов и отвлекать всех, кто может заметить неладное.

Кучер клевал носом, лошадь переступала копытами по булыжнику переулка и хрумкала овсом из надетой на морду торбы, а две дюжины реалистов, как термиты, обгладывали шины, когда из дверей училища заполошенно выскочил сторож.

Скандал был страшенный – за неполные десять минут резина была срезана на всей окружности колес, кроме как в самом низу, куда нельзя было подлезть с ножиком.

Митька стоял насмерть и никого не сдал, что Михал Дмитрич сдержанно одобрил, но сделал большой втык – во первых, за то, что испортили хорошую вещь, а на возражения, что у попечителя резины много, не обеднеет, заставил прочитать, переписать и пересказать рассказ Чехова “Злоумышленник”, а во вторых, за то, что плохо все организовали и попались.

И теперь Митька, как обычно заступивший летом на должность посыльного при строительстве, очень не хотел попадаться снова, тем более, что стройка была стена-в-стену с училищем – Карл Карлович Мазинг затеял строительство доходного дома, но не рассчитал и стоять бы зданию недостроенному, если бы не “Жилищное общество”, вошедшее в долю еще осенью. Реалисты внимательно следили из окон за ходом строительства, но вход им на площадку был закрыт – всем, кроме Митяя, который на время учебного года числился “в отпуске”.

Чем Митяй и пользовался беззастенчиво, благо среди десятников многие знали его еще с Марьиной Рощи, а сторожем был тот самый мужик, который разнимал его драку-знакомство с Гаврей. К нему-то в будку Митяй и захаживал изредка, выхлебать стакан чая-”брандахлыста”, то есть пустого, без сахара или там баранок, ну или с ними, если прихватывал чего-нибудь с собой, он ведь не просто так бегал на посылках, он теперь получал самую настоящую зарплату, пять рублей в месяц, повод для нешуточной зависти друзей и знакомцев.

Но на этот раз Митька пришел на стройку в воскресенье, сразу после службы в Антипьевской церкви, потому как уговорился со своими одноклассниками из тех, кто покамест оставался в городе, показать им “инженерный дом” изнутри, в особенности подъемную машину, которую уже затащили на чердак, но пока не подключали.

Трое из собиравшихся четверых ждали его за углом забора, в котором была заботливо подломлена доска – взрослому не пролезть, а мелким пацанам в самый раз,

– А где Петька?

– Газеты продает, копейку зашибает, все на тебя смотрел, обзавидовался.

– А-а. Значица идем тихо, не галдим. Коли кто появится, я свистну два раза, сразу россыпью мотайте с площадки на улицу. И глядите, много где с непривычки сверзится можно, костей не соберешь.

Так вот и началась экспедиция. За полчаса пацаны облазили пустующую по случаю воскресенья стройку, посмотрели на чаны с варом, прошлись по лесам и с замиранием сердца поглядели вниз аж с шестого этажа, но вот с подъемником ничего не получилось, все выходы на чердак были закрыты, поэтому ограничились осмотром шахты, в которой уже были наполовину поставлены чугунные решетки и двери.

Пока думали не залезть ли в шахту, где внизу уже стояли хитрые пружины и рельсы для противовеса в густой жирной смазке с одуряющим запахом, сидевший на подоконнике Митька услышал звук открывающихся ворот и громкие голоса, в том числе и сторожа – на стройку явно кто-то приехал, судя по двум пролеткам у въезда.

Митька наклонился в сторону шахты, сунул пальцы в рот и дважды резко свистнул. Пацаны испуганно вскинулись, но остались на месте и Митяй замахал на них рукой, показывая, что надо сматываться. Двое метнулись в сторону дырки в заборе, а увалень Борька, который и сюда-то пролез с трудом, вдруг побежал к воротам.

“Заметят!” – с ужасом понял Митяй и для отвлечения внимания высунулся в окно и засвистел пронзительно, с переливами. Приехавшие и сторож обернулись, Борька бочком проскочил у них за спинами, но в Митяя уперся взгляд инженера Скамова. Деваться было некуда, Митька слез с окна и подошел поздороваться – он-то находился на стройке на законных основаниях и если других не заметили, то ничего страшного и не случилось.

– Привет, чего свистел?

– Я, голубей гонял.

– Точно голубей? – Михал Дмитрич взял Митяя за плечо и внимательно посмотрел в глаза.

– Ну… да… – Митька покраснел до ушей и потому господин инженер только усмехнулся.

– Не пойман не вор, конечно, но запомни, будешь сюда посторонних водить – мы с тобой сильно поссоримся. А сейчас пошли смотреть, где мы жить будем.

– Мы? – распахнул глаза Митька.

– Мы. Здесь будет моя квартира, и тебя с собой забираю, места много, а в училище тебе в соседний подъезд.

Михал Дмитрич с остальными двинулся по этажам, а Митяй шел следом и в голове у него бухало “Мы будем здесь жить. Мы.”