Текст книги "Мой любимый начальник (СИ)"

Автор книги: Cold Clarice

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Любить кого-то всем сердцем – это преступление? Разве неправильно то, что твои мысли, чувства, душа и тело хотят принадлежать только одному человеку? Разве не прекрасно желание всецело быть с кем-то, даже если объект твоих мечтаний одного с тобой пола?

Любить мужчину – это грех, если ты и сам мужчина. Это неискупимый грех… Но это такое счастье…

«Любовь всегда прекрасна. Это чувство способны распознать немногие, а удержать – вообще единицы. А когда она взаимна – это настоящее счастье! Любовь – Божий Дар, Кир, и плевать на кого она направлена – мужчину или женщину», – так говорила моя двоюродная сестра, легко поглаживая меня по голове, крепко обнимая, пока я плакал, как ребенок, вцепившись в нее, сжимая в правой руке лезвие, с помощью которого чуть было не совершил самый страшный поступок в своей жизни…

-1-

Тот факт, что мне нравятся мужчины, я осознал еще в старшей школе. Тот момент, когда я это понял – стал началом ада в моей жизни. Я заглушал в себе это «странное и неправильное» чувство, испытываемое к своему однокласснику Илье. Я подавлял это дикое желание запустить пальцы в его светлые густые волосы, поцеловать его тонко очерченные губы, прикоснуться к его оливковой коже…

Я был влюблен в Илью… Я страдал… Я был себе противен… Я боялся…

Шло время. Школа кончилась. Исчезла влюбленность в Илью (это я спустя некоторое время осознал, что чувства мои к нему были несильными). Началась новая стадия моей жизни и новый круг ада. В университете я учился в группе редкостных гомофобов, людей, которых передергивало даже от упоминания о нетрадиционной ориентации. Я опять боялся. Я вновь заглушал свои желания и предпочтения. Я сам себя пожирал изнутри…

Дежа вю – я стал засматриваться на одногрупника. Макс был душой компании, лакомым куском девчонок всего курса, красивым, веселым и умным. Он флиртовал со всеми представительницами прекрасного пола, что попадались на пути, а я молча наблюдал за ним, скуля по ночам в подушку, глотая слезы. Нет, конечно, у меня были «возлюбленные», с которыми знакомства происходили в клубах и «общение» не длилось больше пяти дней, но на душе почему-то становилось совсем погано, с каждым разом все больше и больше.

Неизвестно, сколько бы все это продолжалось, если бы на одной из вечеринок я не напился в хлам (уж и не знаю отчего), и не поцеловал Макса, выдыхая ему в губы «Я тебя люблю!» После сего он поставил мне фингал под левым глазом и прорычал, что если такое повторится, то душа моя быстренько покинет тело. Гудели мы только по выходным, и в понедельник утром я шел в университет, как на эшафот. Мне казалось, что все в группе будут смеяться и презирать меня. Но Макс ничего и никому не рассказал (побоялся за свою репутацию, конечно же). Я устремил на него благодарный взгляд и как под ледяным душем побывал. Я увидел его холодные, полные отвращения, брезгливости и презрения глаза. Он больше не оказывался со мной рядом, не здоровался и не говорил.

Я все больше пугался своей «болезни», еще больше замкнулся в себе. После того, как я закончил университет (неплохо так, кстати, закончил), устроился в небольшую фирму, на неприметную должность, но с хорошим окладом, и заработал себе спокойно и потихонечку, как мышка.

Как-то вечером, когда пошел уже так надоевший разговор мамы о моей личной жизни, точнее о ее отсутствии (с девушками, конечно), я признался родителям, что вздыхаю по мужчинам. Мама истерически заплакала, а отец чуть не забил до смерти. Самыми страшными были его зловещий тон, возвестивший, что я им больше не сын, и мамины пощечины, сопровождаемые вопросом «За что?»

В тот же вечер я позвонил двоюродной сестре, и не объяснив причин, (которых она, к чести ее сказать, и не потребовала), напросился в гости на неопределенный срок.

И вот спустя день, я стою в ванной перед зеркалом, держа в руке лезвие. Необходимо покончить с этим раз и навсегда. Всего дел – то – полоснул по запястью и готово. Причина проста – накопилось и вырвалось наружу. Я устал. Мне больно и плохо, от того, что я никому не нужен и меня никто не понимает. Мне обидно и страшно (из-за этого же). А еще я устал себя жалеть. Шесть лет попыток принять себя таким, какой есть, понять, что делать, быть счастливым (как выясняется, безуспешных попыток).

Я ненормальный? Да. Я болен? Вполне вероятно. Я неправильный? Совершенно точно. Так не проще ли, сейчас покончить со всем этим?

– Кир, почему ты так рано пришел? – послышался любопытный голос сестры, вернувшейся с работы.

Этот ее бас даже отрезвил меня. Мысли так глупо и бездарно заканчивать свою жизнь пропали бесследно. Однако я не успел отойти от шока и убрать орудие несовершенного преступления подальше, поэтому, когда сестра заглянула в ванную, я отчетливо услышал крик:

– Твою ж мать!!! Гаденыш, что ж ты делаешь??!!!

За этим последовала хорошенькая такая затрещина (от души, видать, двинула). Я не упоминал, что у моей сестренки рука как пятитонная гиря. Она из меня своим тумаком всю дурь вышибла! Дурь… И мозги…

Я обессилено сполз на пол в ванной и позорно заревел, как ребенок. Я даже не заметил, как Лиза, моя невозмутимая обычно сестра, приземлилась рядом и крепко – крепко меня обняла.

– Кира, глупенький, зачем? Братиша, ну зачем? – она гладила меня по голове, а я хныкал и хрюкал, пока слезы застилали глаза. Лиза шептала мне что-то, про то, что я – мужчина, а мужчины не плачут и должны быть сильными. Я растрогался, расслабился и доверился…

«Лиза, спокойно! Главное, не убей его за попытку совершить самоубийство. Черт, что за каламбур! В чем причина, Кирюшка, а? Ну скажи же хоть, что-нибудь!!!» – проносились мысли в голове сестренки, пока она затаскивала меня в комнату и усаживала на диван.

– Лиза, я хочу тебе кое-что рассказать. И мне плевать даже на то, что после этого ты тоже начнешь презирать меня. Я больше не могу! – я немного успокоился, но продолжал тяжело вздыхать.

«Вот это заявы!!! Ладно, Лизонька. Будь спок! Сейчас он скажет, что ему нравятся парни, или что-то в этом роде. А ты его обнимешь и скажешь, что тебе плевать на это, ты его любишь и он пусть и двоюродный, но все же братец, которым ты дорожишь» – это была последняя Лизкина мысль, перед тем, как я выдал:

– Лиза, я – гей, – сказано это было на одном дыхании, после чего мои глаза вперились в ее, ожидая реакции.

– П****ц, – только и произнесла Лиза, хотя сказано сие слово было исключительно из-за удивления сестры тем, что она правильно угадала причину моих страданий.

Она какие-то секунды смотрела мне в глаза, а потом тепло улыбнулась, села рядом и произнесла:

– Ну и что?

Я же уставился на нее ничего не понимающим взглядом. Почему в ее глазах нет испуга? Где отвращение?

– Глупый-преглупый братиш, скажи честно, только из-за этого ты решил, что наложить на себя руки – самое то, чтобы избавиться от проблем?

– Да, – голосом провинившегося кошака ответил я.

– Мой хороший, больше никогда о такой чудовищной вещи даже не задумывайся, как бы плохо тебе не было! Жизнь бесценна и дается всего один раз. Она и так слишком коротка и быстротечна.

Вот они – простые истины. И почему такие элементарные вещи со временем забываются.

– Кир, все мы Его дети, – продолжала Лиза, показывая указательным пальцем вверх, – Поэтому не чувствуй себя неправильным. И помни, что если ты влюбишься в какого-нибудь мужчину по-настоящему сильно, я тебя поддержу и помогу в любом случае.

Сестренка потрепала меня по голове и, улыбнувшись, сказала:

– А теперь пошли пить чай. Точнее, тебе чай, а мне валидол, а то что-то напугал ты меня, и я перенервничала.

– Спасибо, Лиза.

– Все тип-топ, братиш.

В тот день, мы сидели допоздна на кухне и болтали. Я все рассказал, а она слушала с благодарностью и неподдельным интересом, травила анекдоты и вспоминала смешные истории из жизни, пытаясь поднять мне настроение.

Кстати, я упоминал, что у меня самая лучшая сестра в мире?

-2-

Даже когда я отошел от испытанного чувства страха и всех неудобств, которые были, на работе все равно чувствовал себя неловко. Была причина. Банальная такая. И звали ее Дмитрий Валерьевич Воронов. Вот угораздило же его стать завотделом продаж и именно в нашем филиале! И все бы шло замечательно (тухленько так и спокойненько), если бы я не поймал себя на мысли, что все время на него таращусь. Ладно бы просто пялился. Так я же еще и с интересом!!!

Спрашивается, почему бы на него с интересом и не посмотреть? Когда изо дня в день, перед твоим рабочим столом, туда-сюда снует это величественное и мужественное создание, одаривая всех сотрудниц комплиментами, вылетающими со скоростью звука из чувственных припухлых губ. Когда серые глаза, с искорками высокомерия и еле ощутимого превосходства скользят по строчкам только что напечатанного документа. Когда бархатистый, с хрипотцой голос все время спрашивает: «Галочка, может кофейку?» (И Галочка, между прочим, как по команде, бежит этот кофе варить!)

Хорошо, что он не замечал, с каким чувством я на него смотрю, иначе я сгорел бы от стыда.

– Кир, вы напечатали смету? – где-то вдалеке раздался такой знакомый голос. Мысли мои были далеко и я попросту не расслышал.

– Кирилл, ау!!! Готова ли смета? – поинтересовался Дмитрий Валерьевич. ЧТО!!!!??? Дмитрий Валерьевич???

Я моментально пришел в себя, повернув голову и встретившись взглядом с серыми насмешливыми глазами. Точно, он. Только Воронов обращается ко мне на «вы», при этом называя по имени.

– Извините…, – промямлил я, тут же отдавая ему документ.

– Что-то вы совсем замечтались, Кошкин, – протянул Воронов и улыбнулся. Какая же него лучезарная улыбка!!! (Э, о чем я только что подумал????)

– Дмитрий Валерьевич, оставьте вы мальчика. Он же влюбился, неужели не видно? – пропела Галочка, заходя в кабинет с баночкой арабского зернового кофе. Я зарделся как маков цвет, поэтому не смог смотреть Воронову в глаза и потупил взор. Черт бы побрал эту Галочку!!!

– Неужели??? Это очень интересно! – уже без улыбки, скорее как-то задумчиво пробубнил завотделом и устремил свои серые глазища на меня. Я же, все еще краснея как помидор (вот тебе и мужик!!!), переводил взгляд с его глаз на монитор компьютера и обратно. Моля небеса, чтобы он перестал смотреть на меня, я сделал вид, что читаю какой-то очень важный документ, но видимо, у меня это очень плохо получалось, так как Воронов произнес:

– Ладно-ладно, Кошкин, расслабьтесь, а то скоро пар из ушей пойдет. Вижу совсем вас засмущал!

После этих слов он ушел в свой кабинет, попросив «девочек» ни с кем его не соединять сегодня.

– Братиш, можно спросить? – Лиза, неотрывно помешивая суп, повернулась ко мне. Я вернулся домой, как обычно, только настроение почему-то было приподнятое и легкое.

Я совсем не мог избавиться от очень приставучего наваждения, в виде образа нашего завотделом продаж. Он стоял рядом со мной такой высокий и подтянутый, источал аромат какого-то дорогого парфюма, и единственное, что мне оставалось делать, когда он просил дать ему смету, так это начать пускать слюни прямо на свой рабочий стол.

Вечером, выходя с работы, я впервые посмотрел в зеркало, висевшее в вестибюле здания нашей фирмы. Посмотрел и так скептически принялся оценивать себя. Ну, рост у меня всегда был приличным, где-то 185 см, да и худобой особо не страдал. Скажем так: не хлюпик, но и не атлет. Среднестатистический такой паренек, глаза серо-зеленые, кончик носа чуть вздернут, губы полные, но аккуратные. Ноги длинные, руки сильные и, как говорила мама, красивой формы (наверное, занятия боксом до четырнадцати лет сказались, а может и нет). Вот только цвет волос я никак определить не мог: от корней темно-коричневый, плавно перетекающий в рыжий, и на концах заканчивающийся светлым оттенком. Этакий разношерстный кошак. Единственное, что меня радовало, так это моя мужественность. Да, я не был женоподобен, и был горд этим!

Я слишком долго стоял у зеркала, и почувствовал себя неловко, когда увидел, что охранник странно на меня посмотрел. Думаю, сам себя я оценить не могу. Пойду, спрошу объективного мнения у совершенно незаинтересованного человека, то есть у Лизы…

– О чем? – я медленно возвращался в реальность.

– По какому поводу у тебя блестят глаза? И щеки почему краснеют? – этот вопрос, скорее задан был просто так, ибо по тону Лизкиного голоса, я знал, что она давно все поняла.

– Какие версии? – весело спросил я.

– Думаю, либо ты заболел, либо втюрился по самый не балуйся, – постучав указательным пальчиком по губам (она всегда так делала, когда задумывалась), выдала Лиза.

–Второй вариант больше подходит, хотя по-моему, это одно и тоже.

– Ты же знаешь, что теперь тебе так просто от меня не отвертеться? – пригрозила сестренка, приготавливаясь закормить меня до смерти и в процессе выпытать всю интересующую информацию.

– Догадываюсь.

Я наслаждался ужином. Во-первых, хорошая компания. Во-вторых, вкусная еда. В-третьих, разговор на приятную мне тему.

– Ну и как он?

– В смысле?

– Я имею ввиду, поведется ли он, если ты состроишь ему глазки?

– Боюсь, нет. Он натурал.

– Совсем натурал? – как-то разочарованно просипела Лиза.

– Самый натуральный натурал. Я уверен на все сто.

– Жаль, конечно. Но, может все-таки пофлиртуешь с ним?

– Зачем?

– Ну, судя по тому, как он ведет себя с тобой, ты однозначно вызываешь у него интерес. Иначе, стал бы он так много внимания тебе уделять?

– Ох, не знаю. Он же флиртует со всеми девушками нашего отдела. А я чувствую, знаешь, такую злость, когда он это делает.

– Братиш, это банальная ревность, если ты не понял еще, – сказала Лиза тоном, будто бы просветила меня в вопросе, которого я никогда не знал.

– Да, наверное. Знаешь, он такой соблазнительный, такой живой, но умудряется быть серьезным и собранным, такой секс…

– Избавь меня от подробностей, прошу, – прервала мой поток восхищения сестра.

– Лиза? А я привлекательный?

– Не поняла?!

– Я привлекательный? Ну, ты бы смогла в меня влюбиться?

– Нет, – сестра сказала, как отрезала, и с этим ответом разрушила все мое хорошее настроение.

– Почему это?

– Ты просто не мой тип мужчины. А так ты очень даже ничего, – подбадривала меня Лиза. – Только учти, ты спрашиваешь у девушки, причем вполне своеобразной, так что мое мнение не вполне может совпадать с мнением «сильной» половины человечества.

– Понимаю. Но я хоть не выгляжу, как девчонка?

– Определенно нет! Хотя и щетина у тебя не появляется и вообще волос мало! И ты не куришь. И других вредных привычек у тебя нет. И ты ранимый, слабохарактерный, бестолковый….

– Все? – Боже, как же меня «расхвалили»!!!

– Не все, но об остальном умолчим. Ты действительно привлекательный, Кир. И добрый. И беззащитный. Занимался боксом, а все без толку. Поэтому тебе нужен человек, способный защитить тебя, оберегать тебя, поддерживать и лелеять. Вот и все, – с этими словами Лизка покинула кухню, потрепав меня по голове и небрежно бросив, – А сегодня посуду моешь ты!

На середине пути на свою «горячо любимую» работу, я начал осознавать, что идея не брать сегодня зонт была самой идиотской за всю историю моей жизни. Вывалившись из набитого злыми и мокрыми пассажирами троллейбуса, я побежал к остановке, ибо ехать мне нужно было с тремя пересадками. К тому моменту, как я добрался до нее, я стал таким же мокрым и злым, как и пассажиры злосчастного транспорта. Дождь шел стеной. Видимость была на нуле, поэтому я очень сильно удивился, а потом испугался, когда около меня остановилась машина, и знакомый голос произнес:

– Кошкин, запрыгивайте! – Воронов обеспокоено смотрел на мой внешний вид, точнее на то, что от него осталось.

– Не, Дмитрий Валерьевич, я подожду автобус. Не утруждайтесь, – проваливай отсюда, иначе увидишь, как я покраснею и свихнусь от смущения.

Взгляд завотделом стал суровым, стальным, словно он сейчас убьет меня.

– Кирилл, я же сказал, садитесь! Немедленно!

Пришлось безропотно плюхнуться в мокром насквозь костюме, на кожаные сиденья его авто.

– Кошкин, что вы творите? Где ваш зонт? Я конечно, понимаю, что он слабо спасает в такой ситуации, но вы, что хотите заработать пневмонию?? – в голосе его смешивалась забота и раздраженность, а я только густо покраснел и был в состоянии что-то смущенно промычать.

– Что вы там бормочете? – он неожиданно взял меня за подбородок и развернул лицом к себе, уставившись в глаза. Надеюсь, ничего аморального в моем взгляде он не увидит.

– Все в порядке, Дмитрий Валерьевич, честно, – собрав крупицы спокойствия и хладнокровия воедино, выдал я, не отводя глаза.

Он продолжал пронзать меня сталью своего взгляда, но потом, словно очнувшись, отдернул руку и произнес:

– Сейчас приедем, приведете себя в порядок. Благо, я на работе всегда на всякий случай держу запасную одежду.

– Спасибо, – как-то пискляво сказал я, стараясь больше на Воронова не смотреть.

-3-

И никого-то в такой ранний час в отделе нет!

Об этом я с ужасом вспомнил, когда мы с Дмитрием Валерьевичем поднялись на второй этаж, где все было закрыто и ни души не наблюдалось. Он быстренько открыл дверь к себе в кабинет, почти втащил меня туда силой, ибо я робко жался на пороге. Подойдя к шкафу, он выудил оттуда пушистое белое полотенце, которое передал мне.

– Держите, Кошкин. Оботритесь. И в темпе вальса, нечего на меня своими испуганными глазенками смотреть, – он прошел в комнатку в конце его кабинета за одеждой, а я быстренько скинул с себя пиджак с рубашкой и принялся обтираться.

Накинув полотенце на плечи, я вдруг вспомнил этот холодный ливень, продирающий до костей и легкая дрожь начала свое движение по моему телу. Неожиданно я почувствовал, что Воронов вплотную подошел сзади. Его горячее дыхание обожгло мне кожу на шее, и я застыл. Замер и прикрыл глаза. К стыду своему, я, кажется, начинал возбуждаться, а чувствуя, как объект моих сексуальных фантазий стоит за моей спиной, я вообще смутился напрочь и чуть не грохнулся в обморок. У меня даже в мыслях не возникло вопроса, почему он подошел так близко и дышит мне в затылок. Воронов хотел мне что-то сказать, я просто ощущал это чувство недосказанности сквозь тишину офиса. От аромата его одеколона, смешанного с терпким, но приятным запахом его тела внизу живота разливалось приятное тепло, а по телу скользила сладкая истома.

– Надеюсь, шефа еще нет на месте! Он своей пунктуальностью уже задолбал! – громогласно Галочка возвестила о своем приходе.

Воронов отпрыгнул от меня как ошпаренный, а я начал быстренько переодеваться, чтобы чуточку успокоиться и не компрометировать своего шефа. Дмитрий Валерьевич взглянул на меня. Что это? Смущение? Испуг? Желание? Потом подумаю о том, что легкой тенью пробежало в его глазах. Тем временем Воронов открыл дверь кабинета и улыбаясь непринужденно, смотря на застывших в недоумении и испуге сотрудников и покрасневшую от стыда Галочку, произнес:

– Всем Здрасте, товарищи! Галочка, кофе, пожалуйста, – и закрыл дверь кабинета.

Все сотрудники засмеялись. Все, кроме Галочки.

– Спасибо большое, – чуть слышно проговорил я, приведя свою персону в порядок.

– Не за что, Кир. Идите работать, – устало протараторил мой шеф, не поднимая на меня взгляд, и зарывшись в бумаги.

Я заметил, как у него подрагивают руки, но решил, что это от усталости. Засев за свой рабочий стол, я позвонил Лизке и тихонько просипел:

– Лиза, у меня тут проблемка!

Дмитрий.

Что это я сейчас вытворял? Что, черт возьми, со мной происходит? Я только что хотел Кошкина развернуть к себе и зацеловать до умопомрачения.

Спокойно, Валерыч! У тебя всего-то навсего поехала крыша. Нет причин для паники…

Он же парень! Он мужик! С чего это ты в тридцатник решил вдруг стать гомиком??? Надо бабу. Срочно! И вообще надо жениться! И тоже срочно!!!

Если так и дальше будет продолжаться, я же на него наброшусь и тогда поцелуями не ограничусь!

На самом деле Дмитрий Валерьевич Воронов, на протяжении всей своей недолгой тридцатилетней жизни, ни разу не выходил из себя (спокоен, как танк перед боем!) И отклонений в своей ориентации тоже ни разу не замечал. Девушки ему нравились пухленькие, красивые, и что было очень важно, с хорошим чувством юмора. И что греха таить, благодаря своей мужественной внешности и поведению, он пользовался успехом у прекрасного пола. Только почему-то, когда перешел в этот отдел, на женщин здесь не заглядывался. Зато стал наблюдать за Кириллом Кошкиным. Постоянно. И сей факт его крайне обеспокоил.

Еще когда он впервые приехал сюда знакомиться с делами и сотрудниками, этот паренек привлек его внимание. Точнее, привлекли его глаза. Серо-зеленые, неизменно грустные, но так легко меняющие оттенок, на изумрудный, например, когда он смущался или злился. Да и смущался он тоже мило! И еще он был такой стройненький и высокий, приятной такой наружности паренек. А когда разговаривает голос мягкий и добрый… И ладонь у него при рукопожатии с ним чуть подрагивает…

В общем, одна такая ассоциация возникла у Дмитрия в голове – котенок он, вот кто. Только не пушистенький, которого обычно до умопомрачения тискают жеманные барышни, приговаривая «Ути-пути, лапатуська!», а милый такой, еще не повзрослевший, но уже не малюсенький котенок. Только потерянный какой-то и задумчивый. Хочется его обнять, защитить, приласкать…

Валерыч, я тебя поздравляю, ТЫ ВТЮРИЛСЯ В ПАРНЯ!!!! П****ц полный!

Только он от меня почему-то все время шарахается…

А почему, кстати???

Лиза.

Я чуть с кровати не грохнулась от испуга, когда мне Кир позвонил. В кой-то веки я смогла спокойно поспать в свой потом и кровно выстраданный выходной, а тут звонит братиш и говорит, что у него проблемы. Какие могут быть проблемы у гея? Только одно: он попался на горяченьком или признался своему драгоценному натуралу. Хотя закрадываются у меня подозрения (они все время закрадываются, без приглашения), что этот Воронов вовсе не натуральный натурал…

Не будет же мужчина, заигрывающий и хихикающий с девушками, проявлять интерес к парню? Хотя со слов Кира не очень-то ясна ситуация.

Как-то вечером мой братец спросил, совершенно неожиданно, почему я его поддерживаю. Четкого ответа не было, да и как он может появиться, когда гей тебя в лоб спрашивает, почему ты не осуждаешь однополые отношения. Пришлось выплеснуть весь сумбур мыслей по этому поводу:

– Знаешь, Кирюх, я не задумывалась об этом. Но если честно, я свято уверена, что общество не имеет право критиковать и осуждать, а уж тем более презирать гомосексуалистов. Личная жизнь человека – дело личное. Каждый человек сам распоряжается своей жизнью, и мне жаль людей, которые не желают понять, что влезать в чужие жизни и ставить на человека клеймо позора и отчуждения им не позволено. Кир, все люди, по природе своей, жестоки, эгоистичны и обладают стадным чувством. Поэтому, если большинство ненавидит геев и лесбиянок, то и остальные люди, как бездумные бараны, будут делать то же. Хотя, я почти уверена, спроси их, почему они так делают, четких аргументов никто и не приведет. Все будут опираться на догматы религии. А что догматы?! Если в человеке жива вера в Бога, то все остальное второстепенно. Я, наверное сейчас говорю ерунду, но это все, что сейчас творится в моей голове.

И потом, я же росла в консервативной строгой семье, ты же помнишь моего папулю: шаг вправо, шаг влево – расстрел. Поэтому, это что-то вроде запоздалой мести. В-третьих, ты мой родственник, Кир, мой брат, а родственников не так много, чтобы ими разбрасываться, – Кир улыбался и внимательно меня слушал, пока я выплескивала все, что наболело, залезая в дебри, философию и общественную мораль. Когда, наконец, выговорилась, то потрепала просиявшего брата по разношерстной голове и пошла смотреть телевизор.

– И потом, Кир, это вездесущее бабское любопытство, кажется, достало и меня…

Кир.

– Так что за дела у тебя там, братец, – глуша третью по счету кружку кофе, спрашивала сестренка.

– Лиза, я, кажется, влюбился! – сумел произнести я.

– И что?

– Сильно влюбился! Я его хочу!!! Так же сильно, как и влюбился! И что теперь делать? – Лиза уставилась на меня, будто я идиот какой-то.

– Ты у меня спрашиваешь, как закадрить мужика?

– Э, да. А еще тут кое-что случилось утром… – Лиза сразу же отложила кружку и удобнее устроилась на стуле, в ожидании видимо, очень интересного рассказа.

– Короче, я сегодня с утра зонт забыл и пока добежал до второй остановки, весь с ног до головы промок.

– Ну, что я могу сказать, болван.

– Не перебивай меня. В общем, Воронов как раз мимо проезжал, увидел меня и настойчиво так предложил подвезти до работы. Я так отказывался…

– Я же говорю, болван…

– Лизка! Так вот, мы приехали, а на этаже еще пусто было. Зашли в его кабинет, он мне полотенце дал и пошел за запасной одеждой, с моей-то воды стекало в три ручья. А потом я не заметил, как он вплотную ко мне подошел. Я даже растерялся, только его горячее дыхание ощущал.

Я видел, как Лизкины глаза расширились от восторга, но не понимал причины. Почему это она так загорелась от любопытства?

– Вот. Я прямо чувствовал, что он хочет что-то сказать. Ну, хотел же! А потом Галина пришла, черт бы ее побрал, а он как услышал ее голос, отлетел от меня, как ошпаренный.

Я все сказал и умолк. Потом стал замечать, как Лизка довольно просияла.

– Лиз, ты чего?

– Это очень интересно все… Очень… – она начала постукивать указательным пальчиком по губам и взяв кружку уже остывшего кофе, ушла к себе, пока я сидел с открытым ртом, туго соображая, что же происходит….

-4-

– Друзья! Отмечаем удачную сделку в кафе!!! – Галина летала по коридору, как метеор, созывая наших на вечеринку. – Дмитрий Валерьевич, не откажитесь?

– Отчего же, Галочка. Всегда с вами! – Воронов, как-то на словах «с вами» посмотрел на меня подозрительно.

Мы отправились дружной толпой в кафе «Диаманд». Там было довольно шумно, и мы сразу же влились в атмосферу, сев за три столика в конце зала. Я очень нервничал, так как Воронов сел рядом со мной, и иногда наши бедра соприкасались (какая веская для меня причина, чтобы покраснеть!)

Я чувствовал себя очень довольным и жизнерадостным, хоть и смущался до чертиков в обществе Дмитрия. Однако мне было весело недолго, ибо я обратил внимание на толпу подвыпивших молодых людей, с наглыми рожами прошедших в кафе. Ну, быдло, ей Богу. И все было бы хорошо, если б среди них не было Макса. У меня аж душа в пятки ушла. Я сжался в комок, моментально вспомнив его полный отвращения и злости взгляд. Воронов, видимо, это заметил, так как помрачнел и нахмурился, проследив за направлением моего взгляда.

Я сразу умолк, а когда вечер закончился, и большинство сотрудников уже разбредалось по домам, я тоже решил проскочить мимо уже сильно пьяных друзей Макса незаметно. И был бы счастлив, если б мне это удалось.

– О! Кого мы видим! Кирюшка, как же давно я не видел твоего п****ского личика! – промямлил не слушающимся голосом Макс, дыхнув таким сильным перегаром, что я чуть сам не окосел.

– Привет, Максим, – как-то обреченно поздоровался я, а взгляд мой судорожно искал по залу Дмитрия. Где ж ты, Воронов! Ты же такой здоровый, разберись с ним!!!!

– Сядь-ка, посиди с нами, малышка, – зло и жестоко произнес мой бывший однокурсник, больно схватив меня за локоть. Ну, на кой черт я ему сдался!!!

– Давай в другой раз, – я попытался вырваться, но что-то с трудом мне это удавалось.

– Ты не понял, это не предложение… – стальные пальцы впились в мою руку, заставив даже пискнуть от боли. – Ты знаешь, как я вас, п*****ов ненавижу?!!! – проревел он и хотел было вытрясти, как когда-то обещал, мою душу из тела, но в этот момент рядом с ним послышался голос:

– Ребятки, какие-то проблемы?

О да!!! Воронов, наконец-то! Сколько превосходства и презрения в голосе. Я даже вздрогнул!

– Тебе чего надо, дядя? – просипел Макс, еще крепче вцепившись в меня.

– Не соблаговолишь ли, отпустить моего Кошкина и свалить?

Моего Кошкина? Моего? Я что, сплю? Вот не хватало, чтобы просто так брошенные из его уст слова, разорвали мое сердце от радости.

– Так ты его хахаль. Ох, как мне везет на вас, педиков! Кулаки чешутся!

Воронов посмотрел на меня с недоумением и удивлением. Ну, вот, Макс, ты – говнюк! Все. Он тоже теперь меня возненавидит!

От этой мысли слезы сами собой покатились по лицу.

– Отпусти его, я сказал! – прорычал Воронов, видимо, теряя терпение.

– А то что?

Ох, Макс, как зря ты спросил это….

Не выпендривался, не получил бы кулаком в челюсть, по печени, и в промежность…

А если б друзья твои не вмешивались, то Воронов их бы тоже не поколотил…

Когда драка закончилась, Дмитрия не сильно, но все-таки помяли (еще бы не помять в пропорции 1:5). Его нижняя губа была разбита, бровь рассечена, а на руке был неглубокий порез. Я уже не знаю, что у него с внутренними органами происходило…

– Пошли, Кошкин,– как-то слишком весело, для только что подравшегося человека заявил он. – Помоги мне, давай.

Я подхватил его под руку, и мы вышли из кафе. Кстати сказать, все сотрудники пришли в восторг, когда видели, как один смелый мужчина героически мутузит пятерых мерзавцев и нарушителей общественного спокойствия.

– Спасибо вам большое, Дмитрий, – я осмелился назвать его по имени. – Простите, что вам пришлось так из-за меня пострадать.

Воронов совсем просиял и мягко улыбнувшись, проговорил:

– Какие могут быть «простите». Ерунда. Кошкин, нам ли быть в печали. Слушай, лучше помоги мне привести себя в порядок. Я тут живу недалеко.

– Чего? – я даже задохнулся от его слов.

– Кошкин, ну какой ты непонятливый! Я говорю, я ранен. Из-за тебя, – он посмотрел на меня с нежностью и мольбой. – Поухаживай за мной, Кошкин…

Квартира его была такой уютной и теплой, что совсем расхотелось выходить из нее. Двухкомнатная, с красивой кухней и большим количеством растений.

– Вы растения любите, да? – начал говорить я, чтобы хоть как скрыть нарастающее желание, охватившее меня от близости его тела.

– Да уж. Это моя тетя любит флору и все, что с ней связано. Ауч!!!– вскрикнул Воронов, когда я провел ватой с мазью по его губе.

– Простите!

– Никакая из тебя медсестра!– улыбнувшись, произнес он, а в серых глазах плясал задорный огонек. Ну почему ты на меня так смотришь-то, а? Я же покраснел, как томат, и продолжаю краснеть. Скоро совсем пунцовый буду!!!

– Я вообще-то больше готовить люблю, – пробубнил Дмитрий, разорвав затянувшуюся тишину.

– Вы как моя сестренка, Лизка. Вы вот готовить любите, а я кушать обожаю,– неосторожно ляпнул я, и смутился.

– Да уж, да мы с тобой идеальная пара, – выдал завотделом, заставив меня вздрогнуть и поднять на него взгляд. Он издевается, что ли? Я же гей! Он не расслышал, что ему Макс сказал???

Он смотрел мне в глаза своим добрым взглядом, а потом произошло то, что совсем выбило меня из колеи. Он нежно взял меня за подбородок, его дыхание коснулось моих губ, что окончательно свело меня с ума, а потом приник своим ртом к моему. Воронов целовал нежно, но властно. Губы его были горячими и мягкими, но требовательными. Когда он оторвался от меня, тяжело дыша, у меня подкосились ноги.