Текст книги "Cunt.jpg (СИ)"

Автор книги: Cloudberry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

I

Я просыпаюсь – или, вернее сказать, восстаю из мертвых – оттого, что прямо в глаза мне бьет яркий солнечный луч. Зажмуриваюсь и, с трудом переместив тяжелую, как чугун, голову в тень, снова приоткрываю веки. Мутная картинка реальности медленно проясняется. Я лежу ничком на чужом диване. Полностью одетая. И судя по тому, как ноет все тело, провалилась в сон, едва упав на диван, и до утра ни разу не поменяла позу.

Валери, Сабина и Клер уже завтракают, расположившись кто в кресле, кто на полу, причем вид у всех троих такой бодрый, словно мы не тусовались всю ночь напролет.

– О, Софи, доброе утро. То есть… – Валери бросает взгляд на круглые настенные часы. Стрелки на них показывают двенадцать. – То есть, почти день.

Я кое-как поднимаюсь с дивана, плетусь на кухню и вливаю в себя два стакана воды подряд.

– Ну что, Софи? Когда пойдешь – сегодня или завтра? – интересуется Клер, звеня ложечкой в чашке с чаем, когда я возвращаюсь обратно.

Я понятия не имею, о чем она. Меня мутит. В голову точно напихали ваты. Когда я замечаю на полу пустые бутылки из-под вина и пастиса, к горлу подкатывает тошнота. О-ох… Теперь минимум месяц – никакого алкоголя!

– Пойду куда? – спрашиваю осипшим голосом.

– Ты что, забыла? Ай-ай-ай. Вспоминай, Софи! – Вся троица хором прыскает.

И я вспоминаю…

***

Половина третьего ночи. Мы только что вернулись из клуба, но спать никого не тянет. Сегодня пятница, мои новые подруги (они же – коллеги с моей новой работы) горят желанием оторваться по полной, я же отчаянно хочу им понравиться и потому не спорю. Рассевшись на раскиданных по полу подушках, мы начинаем резаться в карты. Громко играет радио. Мы пытаемся подпевать со ртами, набитыми пиццей, которую запиваем белым вином. Через час алкоголь заканчивается. Купить его ночью, ясное дело, негде, но запасливая Валери, хозяйка квартиры, приносит из кухни большую бутылку пастиса, и вечеринка выходит на новый виток.

Я не помню, кто именно предложил играть на желания (точно не я), но идея была принята с энтузиазмом. Побросав в пустую коробку из-под пиццы бумажки с заданиями, мы снова сели за карты, и поначалу все шло очень весело. Проигравшие с хохотом выполняли дурацкие задания – постоять на руках возле стенки (когда человек в подпитии, это правда страшно смешно), запихнуть в рот двадцать зефиринок-маршмеллоу, рассказать о своем первом сексе или о самом позорном эпизоде из жизни и так далее.

…И вот я проигрываю во второй раз. Давясь смехом, шарю в коробке, но, когда разворачиваю бумажку, мне становится совсем не смешно, потому что написано там ровно следующее: Принести в понедельник свое эротическое фото. И уточнение в скобочках: Настоящее!!! Видно должно быть все!

Я молчу, и тогда над моими трясущимися руками склоняются три растрепанные головы.

– Слушайте, – мой голос тоже дрожит, – я не могу этого сделать. Можно мне вытянуть другую бумажку?

– Софи, – укоризненно произносит Валери. – Мы же договаривались.

– Зачем тогда было соглашаться? – подхватывает Сабина.

В довершение я слышу низкий голос Клер, нашего негласного лидера.

– Даже не знаю, приглашать тебя в следующий раз или нет, – задумчиво произносит она. – С учетом того, какая ты необязательная.

– Ладно, ладно… – бормочу испуганно. Мне очень не хочется рассориться с ними, ведь мы каждый день видимся на работе. – Я принесу.

Все трое удовлетворенно кивают, и, поскольку уже светает, мы расходимся спать…

***

– Фотография… – Рухнув в кресло, я со стоном закрываю лицо руками.

Черт! Ну я и вляпалась!

II

Мысль о горячей, благоухающей, пенистой ванне – единственное, что поддерживает во мне жизнь, пока трамвай везет меня домой. Уткнувшись лбом в оконное стекло, я то и дело клюю носом под шепот и мерзкое хихиканье троих мальчишек напротив. Показываю им язык, чем вызываю взрыв гогота. Дурачки.

Дома, взглянув на себя в зеркало, я прихожу в ужас. Боже, неужели это чучело – я? Мертвенно-бледная физиономия, всклокоченные волосы (забыла причесаться), поплывшая тушь вокруг глаз (забыла умыться!), расфокусированный взгляд – да мне впору сниматься в кино про зомби, а не в эротической фотосессии. С обреченным стоном я забираюсь в ванну. И немедленно вырубаюсь, словно в моей голове выключили свет.

Я просыпаюсь в остывшей воде спустя… тянусь за телефоном – ох, уже пять. Прислушиваюсь к своим ощущениям. Голова не трещит, тошноты нет – мне значительно лучше. Ура! Кажется, буду жить. Завернувшись в пушистое полотенце, я забираюсь в кровать с ноутбуком и бокалом божественно-ледяной минералки. И заранее морщусь, пока вбиваю в гугл ужасные слова – эротическая фотосъемка в Марселе, – чувствуя себя Евой, рядом с которой с намеком кивает на яблоко Змей-искуситель. Представляю, что я сейчас увижу…

Через час мой древний ноут жалобно стонет, пытаясь удержать в памяти сорок шесть открытых вкладок и не зависнуть. Я в отчаянии. Я не знаю, кого мне выбрать. Мои худшие подозрения подтвердились на сто… нет, на триста процентов. Абсолютно все фотографии в той или иной степени непристойны. Я пытаюсь поставить на них себя – и не могу.

Наконец решаю действовать методом исключения. Итак.

Минус сайты без автопортрета фотографа. (Хотелось бы представлять, к кому я приду.)

Минус старички. (Ищите себе другую Лолиту.)

Минус студии, расположенные чересчур далеко. (Тащиться через весь город, чтобы посверкать голой задницей? Заманчиво, но… нет.)

Минус съемки за деньги. (Ха!)

Минус нездоровые темы. (Фотосессия под названием «Катакомбы капуцинов» будет долго преследовать меня в кошмарных снах….)

Пересчитываю окна по новой. Двадцать пять. Черт. Все равно много. Закрываю тех, кто снимает слишком абстрактно, устояв перед искушением распечатать фото усыпанного блестками соска, чтобы выдать его за свой. Увы, но когда я вру, это сразу заметно. Восемнадцать. Прощайте, любители BDSM. Наручники и прочий ваш арсенал я попробую со своим парнем… когда у меня появится парень. Четырнадцать. Минус женщина, которая чем-то похожа на мою маму, минус съемки на улице и на природе, минус… Я решительно жму на «крестики» и останавливаюсь, когда вкладок остается всего три. Переключаюсь между ними, придирчиво изучая своих финалистов.

И, наконец, останавливаю выбор на некоем Жераре Брюне. Он единственный указал в контактах не только email, но и номер мобильного. Поскольку фотографию я должна предъявить в понедельник, мне нужно договориться о съемках как можно скорее, а почту на выходных проверяют не все.

Еще раз открываю его профиль со списком клиентов и фотографией, откуда на меня, лениво прищурившись, смотрит красивый мужчина немного за сорок, восседающий на белом диване в окружении роскошных обнаженных моделей. Я испускаю завистливый вздох. Пурпурные губы, томные взгляды, бесконечные ноги, гибкие тела – белые, желтые, черные… Настоящие инопланетянки.

Сам месье Брюне чем-то напоминает мне Тома Форда. О, а может, он тоже гей? Вот было бы здорово. Обычно взрослые геи по-отечески относятся к маленьким девочкам вроде меня. Во всяком случае, такой в моей голове присутствует стереотип.

Ладно. Чем быстрее я с этим разделаюсь, тем скорее страничка позора в моей биографии окажется перевернута. Вздохнув, беру телефон, набираю номер и почти сразу слышу отрывистое «да».

– Здравствуйте! – Мой голос напряженно взвивается вверх, и я прямо-таки вижу, как человек на том конце провода отдергивает трубку от уха. – Здравствуйте, месье Брюне, – бормочу потише. – Я нашла ваш сайт в интернете, там написано, что вы приглашаете девушек, заинтересованных в участии в ваших проектах, и я…

– Стоп, – прерывает меня месье Брюне и произносит куда-то в сторону: – Перерыв. – Потом говорит уже мне: – Еще раз с самого начала.

Я повторяю все заново, прибавив, что я, мол, и есть та заинтересованная девушка. Не выкладывать же ему правду про коварное воздействие пастиса на мой организм.

– Через полчаса у меня в студии, можешь?

Уже через полчаса! Так скоро! Черт. Меня захлестывает паника.

– М-могу, – выдавливаю, чувствуя, как холодеют ладони, а грудь распирает от волнения, страха и какого-то странного, головокружительного возбуждения.

– Адрес на сайте, – говорит он и отключается.

Лезу на сайт. Слава богу, студия совсем рядом – около порта, минут двадцать пешком. Бурлящий в крови адреналин придает мне поистине космическое ускорение. За десять минут я, копуша, успеваю досушить волосы, нацепить легкомысленный нежно-розовый мини-сарафан (по-отечески, месье Брюне) и, скатившись по лестнице, выскочить в напоенный теплыми весенними ароматами майский вечер.

***

Нужное мне здание видно издалека. Длинное, в два высоких этажа, оно торчит громоздким силуэтом на фоне лилового неба и напоминает ангар или заброшенный склад. Окна на втором этаже забраны жалюзи. Видны только тонкие контуры пробивающегося изнутри света, словно кто-то нарисовал на стене несколько больших лимонно-желтых прямоугольников.

Торец настолько густо облеплен потрепанными афишами, что я не сразу замечаю дверь, из-за которой доносится ленивое регги. В тени на углу целуется какая-то парочка. Упс. Кажется, они не просто целуются… Топаю к двери, но не успеваю тронуть металлическую створку, как она распахивается и на меня вываливается компания каких-то неопрятных типов. Стараясь не вдыхать витающий вокруг них сладковатый запах марихуаны, я проскальзываю внутрь, где в полутьме стоят, бродят и толкаются у барной стойки и сцены с музыкантами такие же живописные личности.

Злачное место – скрипучим голосом дедушки констатирует мое подсознание. Обычный музыкальный клуб – возражаю я. Заодно и себя успокаиваю.

Клуб не клуб, но мне-то нужна фотостудия. К счастью, вступать с кем бы то ни было в разговоры мне не приходится: парень за стойкой  перехватывает мой растерянный взгляд и молча кивает на железную лестницу, ведущую на второй этаж.

Ох… Поднимаюсь, спотыкаясь на ватных ногах. К последней ступеньке мое сердце, маленький барабанщик, колотится так, словно выбивает дробь перед смертельным номером акробата. И останавливается, когда я вижу перед собой тонкую полоску лимонно-желтого света, падающую на пол через узкую щель приоткрытой двери.

***

– Расскажи о себе. Хочу понять, что ты из себя представляешь, чтобы выстроить образ, – слышу я приятный негромкий голос месье Жерара, пока, разинув рот, ошарашено озираюсь по сторонам.

Здесь есть на что посмотреть…

Его студия похожа разом на театральные закулисы, склад реквизита, редакцию глянцевого журнала и бордель. Точнее, на то, как эти места выглядят в моем воображении, поскольку ни в одном из них я не была.

Десятки фотографий на белых стенах – не только ню, еще портреты и фэшн. Много мебели, я успеваю выхватить взглядом кровать с ажурной спинкой, вторую – с тяжелым бархатным балдахином – и кушетку в стиле ампир. Блестящий пилон. Длинная штанга, на которой развешена одежда в прозрачных чехлах, за ней – столики для макияжа с окаймленными круглыми лампами зеркалами. Рулоны цветных фонов и множество фототехники – осветители, серебристые зонты на стойках, какие-то непонятные штуки в виде черных боксов с одной матово-белой стороной. В дальнем конце зала небрежно расстелен ковер с абстрактным рисунком, на котором, полускрытый ширмой, стоит темно-вишневый диван и столик с белой кофейной чашкой.

…Просьба звучит еще раз. Более настойчиво, точно обращена к ребенку, который вместо того, чтобы слушать, считает ворон.

Я вздрагиваю и перевожу взгляд на мужчину в нескольких шагах от меня. Он стоит около круглого стола, на котором царит восхитительный творческий беспорядок, одетый в белую футболку и темно-серые джинсы. Руки сплетены на груди, на высоком лбу – упавший завиток темных волос. Синие глаза глядят на меня изучающе, с любопытством, как на какую-то экзотическую зверушку, привезенную в зоопарк.

Черт, кажется, я опять отвлеклась.

– Меня зовут Софи, – начинаю торопливо, пока он не сделал вывод, что я с приветом. – Мне двадцать два. У меня есть мама, папа и дедушка. В Марсель я приехала всего три недели назад, поэтому никого пока здесь не знаю, ну, кроме людей с работы, квартирной хозяйки… и вот теперь вас. Я работаю в транспортной компании, в отделе логистики. Мы занимаемся срочными перевозками… – Мой голос звучит все неувереннее. – Так что, если вам понадобится срочно что-то перевезти… – Месье Жерар морщится, и я окончательно затыкаюсь.

– Давай что-нибудь менее скучное? Что любишь, чем увлекаешься.

Менее скучное… Хм. Я перебираю в памяти свои немногочисленные увлечения и понимаю, что ни одного по-настоящему нескучного среди них нет. Я читаю книжки, слушаю музыку и хожу в кино. Как все. Была не была, попробую присочинить и не покраснеть при этом.

– Я увлекаюсь финским неореализмом, – заявляю небрежно, уповая на то, что он есть. Брови моего собеседника ползут вверх. – Слушаю грайндкор. – Откуда я знаю это слово и что оно означает? Впрочем, неважно. – Читаю классику, преимущественно античных авторов… – И контрольный в голову: – В оригинале.

Несколько секунд месье Жерар молчит. Стоит, закусив губу – сдерживает смех? В синих глазах плещется веселая жалость. С упавшим сердцем я понимаю: переборщила. Он мне ни чуточки не поверил.

– Какая ты… Кхм. – Вруша. – Разносторонняя девушка.

Оттолкнувшись от края стола, он подходит ко мне вплотную, а я вжимаю голову в плечи, чувствуя, как лицо заливает краска стыда. Похоже, сейчас меня с позором отправят домой.

– Ладно. Все с тобой ясно. – Он обводит меня снисходительным взглядом. – Интересно, и зачем ты пришла ко мне… – добавляет задумчиво. – Решила добавить к своим экстравагантным увлечениям еще одно?

Черт, он открыто надо мной издевается! Я молчу, не зная, что ответить.

– А впрочем… Давай попробуем, почему нет. Материал перспективный, есть с чем работать.

Материал – это я, что ли? Видимо, да, судя по тому, как он рассматривает меня пытливым взглядом профессионала: внимательно изучает мое лицо, грудь, голые ноги. Одобрительно кивает. А потом – так быстро, что я не успеваю отреагировать – приподнимает подол сарафана и тянет верхний край моих трусиков на себя.

– Софи. – Он укоризненно хмурится. – Ты девушка, а не… садовод. Всю эту буйную растительность необходимо сбрить.

И отпускает резинку. Чпок.

Сказать, что я шокирована, смущена, возмущена его бесцеремонностью… значит не сказать ничего.

– Можно было просто спросить, – лепечу сдавленно.

– Можно, – легко соглашается он. – Но я доверяю только своим глазам. – Он подмигивает мне, затем меняет тон на серьезный: – Завтра в восемь. Без опозданий. В девять у меня следующая съемка.

– Без опозданий. Окей, шеф. Записано, – рапортую сквозь зубы и начинаю пятиться к выходу. Мои уши горят огнем.

Не успеваю я порадоваться переносу казни на завтра, как месье Жерар сводит брови на переносице.

– И ни капли спиртного перед съемкой, – наказывает он мне с интонацией строгого папочки. – Ты меня поняла?

О-о… Наверное, от меня еще пахнет треклятым пастисом!

– Поняла или нет? – повторяет он, усмехаясь.

Покивав немо, я разворачиваюсь и резво шагаю к двери. Скорее, скорее отсюда, пока он не выдал что-нибудь еще. В следующий раз я точно упаду в обморок.

– Софи! – несется мне вслед. – Просто интересно, ты, часом, не девственница?

Ко мне наконец-то возвращается дар речи.

– Нет! – рявкаю дрожащим голосом и под его искренний хохот пулей вылетаю за дверь.

III

– Ты девушка, а не садовод… – бубню я, стоя наутро в дýше и натирая мылом кустик волос на лобке. Не такая уж она и буйная, кстати, моя растительность.

Наклоняюсь и осторожно, чтобы не порезаться, провожу бритвой по островку пены, один раз, другой, третий, а когда кожа становится абсолютно голой, то, поколебавшись немного, сбриваю все, что возможно сбрить, и между ног. Нет, я вовсе не собираюсь позволять фотографировать себя настолько интимно (ни за что), просто во мне внезапно проснулся перфекционист.

Трогаю результат скользкой ладонью, придирчиво оценивая свой талант парикмахера.

Хм. Непривычно. Но гладко… И мягко. Развратно. Что-то в этом есть, короче. Завороженная новыми ощущениями, я касаюсь себя все более увлеченно. Сползаю по стене вниз, сажусь, забросив ноги на бортик ванны. Горячие ручейки, падающие сверху, стекают по животу туда, где кружат… пляшут… трепещут мои осмелевшие пальцы. Сквозь шум воды я слышу свои легкие вздохи, чувствую приближение первого сладкого спазма… О-ох…

…В реальность врывается громкая трель телефона, и я, вздрогнув от неожиданности, больно стукаюсь затылком о кафель. Это будильник – напоминание, что скоро мне выходить! Как ошпаренная, я вылетаю из ванны. И замираю на миг, мельком увидев себя в запотевшем зеркале. Влажное порозовевшее тело, горящие щеки, томный взгляд – из отражения на меня смотрит записная сексуальная маньячка. Боже, я и не знала, что возбужденной выгляжу так.

Похоже, сама того не желая, я подготовилась ко встрече с месье Жераром гораздо лучше, чем следовало.

***

И он, кажется, тоже это замечает, когда я – еще взбудораженная после душа и запыхавшаяся после бега по утренним улицам – переступаю порог студии.

– Доброе утро, Софи.

Месье Жерар сидит за круглым столом и выглядит до неприличия свежим. Нервные кисти рук зависли над клавиатурой открытого ноутбука, пока он смотрит своими пронзительно-синими, как сегодняшнее небо, глазами, как я несмело ковыляю ему навстречу.

– Доброе, – бормочу и, краснея, всовываю ладони в передние карманы шорт. – …Мне раздеваться, да?

– Минуту, только допишу ответ на письмо. А ты пока… – Он протягивает мне несколько листов, соединенных голубой скрепкой, и ручку. – Вот. Почитай.

– Что это?

– Договор. Описание того, чем мы сейчас займемся, информация о правах на снимки и так далее.

Внутри меня начинает нарастать паника. Я чувствую себя Марией-Антуанеттой, которую перед восхождением на эшафот попросили подписать контракт с палачом. Кручу в руках распечатку, пытаюсь читать, но строчки прыгают перед глазами, и я никак не могу ухватить смысл.

– Он ведь стандартный, да? – Нервно сглатываю. – Тут ведь нигде не написано мелким шрифтом, что я обязана подарить вам почку?

Не глядя на меня, он смеется. Длинные пальцы, набирая текст, быстро летают по клавиатуре.

– Не написано. Но ты все-таки почитай.

Слушаюсь и делаю вторую попытку. Нет. Сейчас я не в состоянии вникать в эти составленные заковыристым юридическим языком фразы. Чиркаю подпись и кладу бумаги на стол. Бегло проверив последнюю страницу, месье Жерар кивает.

– Вот теперь, – он отодвигает ноутбук в сторону и улыбается краешком рта, становясь похожим на пирата, – можно и раздеваться.

Меня пробирает дрожь от приближения неизбежного. Но не успеваю я взяться за край майки, как меня берут за запястье и уводят к кабинке, похожей на примерочную в магазине одежды. Внутри – зеркало в рост, неглубокая ниша с вешалками и рыжее кресло.

– Весь стриптиз в моей студии происходит здесь.

Я с облегчением перевожу дух – уф, не придется раздеваться у него на глазах – и, проникнув в кабинку, плотно задергиваю за собой полосатую штору. Снимаю джинсы и майку, лифчик с трусиками, тяну время, аккуратно укладывая каждый предмет на кресло. Последней стягиваю резинку с волос и, точно вишенку на торт, водружаю ее на маленькую стопку одежды.

Ну, вот и все.

Повернувшись лицом к полосатой шторе, я обреченно вздыхаю, точно перед расстрелом, и сразу себя одергиваю. Хватит паниковать. Не съест же он меня, в конце-то концов. Разделив свои волнистые волосы на две части, я закрываю ими грудь, после чего, стыдливо прикрываясь, выскальзываю из кабинки. Месье Жерар ждет снаружи – уже с фотоаппаратом в руках. При моем появлении он задерживает дыхание. С минуту, не торопясь, рассматривает мое обнаженное тело.

– Ты похожа на Венеру Боттичелли, – произносит он наконец хрипловато – и на сей раз без тени улыбки, – а потом, точно спохватившись, прибавляет знакомым ироничным тоном: – С год посидевшую на диете.

Оставив меня у кровати с ажурной спинкой, которую я приметила еще вчера, он уходит к окну. Я слышу щелчок, напоминающий взвод курка – снова мрачная ассоциация, да что ж такое! Жалюзи приоткрываются, и на черные шелковые простыни ложатся тонкие полосы света.

– Что теперь? Имитировать африканскую страсть? – прячу я неловкость за шуткой.

Мой палач вскидывает темную бровь, щурится.

– Для начала перестань имитировать арктический холод. – Я опять слышу смешок. Ну, если смех действительно продлевает жизнь, то сегодня месье Жерар выторговал себе пару лишних лет в доме престарелых. – Нет, Софи, – продолжает он уже совершенно серьезно. – Эмоции нужно не имитировать, а испытывать на самом деле, иначе хороших снимков не выйдет.

Сидя на краешке кровати, я боязливо ежусь, пока он, точно лектор на лекции, расхаживает передо мной взад-вперед и жестикулирует с фотоаппаратом в руках.

– Тема нашей фотосессии – сон, греза, мечта, фантазия… Твоя героиня мечтает о человеке, который ей очень-очень нравится. Которого она хочет, – поясняет он, усмехаясь. – Твоя задача – передать ее настроение. Выражением лица, языком тела, движениями. – Помолчав, он строго сообщает: – Все это, кстати, подробно описано на второй странице договора, который ты не прочла.

– То есть, мне нужно передать возбуждение?

– Именно так.

– Но как… – мямлю растерянно. На словах все кажется довольно логичным и даже интересным, но как это воплотить, я совершенно не представляю. – Одна я, наверное, не смогу… Вот если бы тут был мой парень…

– Ты, наверное, хотела сказать: если бы у тебя вообще был парень.

Я пристыжено опускаю взгляд. Опять он поймал меня на вранье.

– Ладно, у нас мало времени. Давай начинать.

– Погодите! – торопливо выпаливаю, когда он приближается на расстояние шага. – У меня два условия.

– Условия? Ты же все подписала. – На моем лице – отчаяние, и он, сжалившись надо мной, вздыхает. – Ну хорошо. Говори.

– Во-первых, мне нужно несколько фотографий из этой съемки. Для себя. – Он шумно втягивает носом воздух и возводит взгляд к потолку, якобы размышляя. Затем кивает. О, ну спасибо за одолжение! – А во-вторых… Можно чем-то закрыть мне лицо? Не хочу, чтобы дедулю хватил удар, если он случайно наткнется на эти снимки.

– О, так мой клиент – твой дедушка? Интересный поворот.

Я непонимающе морщу лоб.

– Клиент?

Он тоже морщится, только досадливо.

– Софи, если бы ты прочла договор…

– Прошу вас, – упираюсь я. – Тайное всегда становится явным.

Решив, видимо, что уступить проще, чем спорить, месье Жерар уходит к одному из туалетных столиков, и через полминуты мне на колени падает венецианская полумаска из черного бархата.

– Годится?

Я прикладываю маску к лицу.

– Но она же почти ничего не закрывает.

Он хмурится. Похоже, его терпение на исходе… Идет быстрым шагом к столу, где стоит белый бумажный пакет с затейливым иероглифом, вытряхивает оттуда коробочку из-под лапши вместе с комками смятых салфеток и, приподняв пакет двумя пальцами, предъявляет мне.

– Выбирай. Или маска, или вот это. Ничего другого у меня нет.

– Маска, – шепчу еле слышно, сдаваясь.

Надеваю ее и ложусь, сложив ладони на животе и сжав бедра.

– Софи, ты лежишь, как в морге, – слышу сверху его недовольный голос. – Не хватает только бирки на пальце ноги. Постарайся расслабиться.

Окей, будет сделано… Кладу одну руку под голову, проследив, чтобы волосы по-прежнему закрывали грудь, и чуть-чуть сгибаю ногу в колене.

– Так лучше? – спрашиваю с надеждой, но по лицу вижу, что нет.

Возвышаясь надо мной, он озадаченно потирает подбородок.

– Твоя застенчивость – это очень мило, но я от такого, признаться, отвык. Давай-ка поступим вот как. Раз у тебя самой расслабиться не выходит… – Вернувшись на минуту к столу, он включает на ноутбуке плавную музыку с приглушенным и очень чувственным женским вокалом. – То я попытаюсь тебе помочь.

Я не знаю, что он подразумевает под этим своим «помочь», однако молча киваю.

– Итак, Софи… Сначала закрой глаза. – Ох. Закрываю. – И представь, что ты у себя дома. За окном теплые летние сумерки, горят фонари. Слышен шелест вечернего города. – Низкий, бархатистый, завораживающий голос легко проскальзывает в мое подсознание, и все, что он говорит, я вижу, как наяву.

– Вы прямо гипнотизер какой-то, – выдыхаю с нервным смешком.

– Ах, если бы… – Я чувствую в его тоне улыбку. – Ты ждешь своего… м-м… любимого человека, с которым сильно, до дрожи, хочешь заняться сексом. Ты хочешь ощутить тепло его поцелуев, силу его рук, тяжесть его тела… – Я краснею, мое дыхание становится неровным. – Его большой, твердый член. Во рту. А потом внутри.

Эти грубые слова – словно мазок малярным валиком по картине с пасторальным пейзажем. Они должны ужаснуть меня, но вместо шока я чувствую внутри прилив жара, который, мимолетно омыв мои груди, устремляется вниз.

– Ты успела поиграть с собой, пока принимала душ, и теперь немного возбуждена. – Боже, если он не гипнотизер, тогда ясновидящий. – Проходят минуты, ты понимаешь, что твой любимый опаздывает, и думаешь – а почему бы не начать без него? – Действительно, почему бы и нет? – Обнаженная, ложишься на кровать и широко раздвигаешь ноги…

Вцепившись в простыни, я издаю судорожный вздох.

– Раздвигаешь ноги, Софи, – повторяет месье Жерар тихо, но твердо, и я, позабыв данное себе обещание, подчиняюсь. Сгибаю ноги в коленях и раздвигаю их. Широко. И слышу первый щелчок фотоаппарата.

Но вот странность – почему-то меня все меньше и меньше беспокоит, что и как он снимает.

– По твоему разгоряченному телу скользит ветерок…

Движение в воздухе возле лица – и я, вздрогнув, чувствую прикосновение к ямке между ключицами. Палец месье Жерара отправляется неспешно гулять по моей коже – через ложбинку между грудями к животу и вниз… Ох, неужели он намерен дотронуться до меня там? Я дрожу то ли от ужаса, то ли в предвкушении, выгибаюсь, по коже бегут мурашки. Он ведет пальцем все медленнее, все ближе подходит к лобку и наконец, миновав его гладкую выпуклость, задевает мой набухающий клитор. Я тонко вскрикиваю, и он мгновенно снимает руку.

– Ты начинаешь ласкать себя. – В его голосе появляются новые – рокочущие, вибрирующие – нотки. – Трогаешь груди… У тебя прелестные соски, Софи. Точно сладкие маленькие вишенки, так и просятся в рот.

От этого опьяняющего сравнения моя голова окончательно идет кругом. Я накрываю груди ладонями, сдавливаю их, и фотоаппарат щелкает еще, еще и еще раз. Эти звуки уже совсем меня не пугают, напротив – от них я завожусь. Мну свою мягкую плоть, закручиваю в пальцах соски, щипаю, тяну их, наслаждаясь острыми, чуть болезненными ощущениями.

– Да. Вот так… Умничка, – слышу хриплый шепот, сопровождаемый щелчками камеры. – Теперь положи руку между ног.

Моя ладонь послушно съезжает вниз. Вжимается в промежность, кончики пальцев купаются в теплой влаге, собравшейся в глубине между складками. Я такая мокрая, что на миг в сознании мелькает мысль – а вдруг начались месячные? Вот был бы конфуз… Но мне, кажется, уже все равно. Месье Жерар продолжает говорить, продолжает снимать меня, но я уже не слушаю и не слышу. Все сто процентов моего внимания сосредоточены внизу, на скользкой вершинке клитора, который я ласкаю подушечкой пальца, навивая круги… потирая… нажимая… отпуская. Чувствуя, как от промежности рябью расходятся волны пронзительного удовольствия.

Но мне этого мало. Внутри – ноющая, голодная пустота, которую я пытаюсь заполнить, вталкивая в себя пальцы, злясь на то, что они такие тонкие, такие короткие и совсем не похожи… на большой, твердый член, о котором месье Жерар говорил в начале. Всхлипывая, я ласкаю себя все быстрее. В моих ушах – шум, в голове – розовый туман, бедра охвачены пламенем, а меж ними, в горячей влаге, быстро-быстро снуют мои пальцы. И через пару секунд я взрываюсь. Вскрикиваю, вытягиваюсь в струнку на черном шелке, сжимая себя мокрыми руками, мелко сотрясаясь всем телом, полностью растворяясь в головокружительном, ослепительно-ярком оргазме.

…Спустя какое-то время – через минуту? через час? – я прихожу в себя. И обнаруживаю, что, несмотря на фантастически мощную кульминацию, полного удовлетворения нет. Все-таки пальцам не заменить настоящую плоть. Приоткрыв глаза, я смотрю сквозь ресницы на стоящего рядом месье Жерара. Мой взгляд скользит по его фигуре вниз, к ремню на джинсах, сразу под которым бугрится внушительных размеров эрекция. У него стоит на меня – думаю с непривычной для себя смелостью. Хм. А что, если…

– Прости, малыш, – словно считав мои мысли, произносит он мягко и, кажется, с сожалением. – Но я не сплю со своими моделями.

Эти слова действуют на меня отрезвляющее. Точно кодовая фраза гипнотизера, которая в конце сеанса выводит человека из транса. Я подскакиваю на кровати. Молниеносно заворачиваюсь в простыню и мысленно издаю вопль отчаяния. Боже мой. Я только что мастурбировала на глазах у совершенно незнакомого типа. Который возбуждал меня всякими пошлостями. Который заснял весь процесс от начала и до конца. И вряд ли отдаст мне флешку, чтобы я могла утопить ее в унитазе, закопать или сжечь. А-а-а!

– Я не…

Блеснув белозубой улыбкой, он достает телефон.

– Диктуй свой email и одевайся. К вечеру пришлю тебе фотографии.

IV

К вечеру… Интересно, вечер для него это сколько? Пять? Восемь? Двенадцать? Я начинаю нервически жать F5, проверяя почту, уже в четыре, а в промежутках между подходами к ноутбуку расхаживаю по квартире, кусая ноготь. Около семи, когда от волнения у меня потихоньку начинает съезжать крыша, я наконец-то вижу в почте письмо. С пятью вложенными файлами.

Кое-как попадая по фотографиям мышкой, я перетаскиваю их на десктоп. Все файлы пронумерованы и названы одинаково – 1_face.jpg, 2_face.jpg… Кроме последнего. Сunt.jpg. Я сглатываю. Мои познания в английском невелики, но значение этого слова я знаю.

Сначала я просматриваю пронумерованные снимки. На них, согласно названию – мое лицо. Портреты, сделанные месье Жераром в разные моменты моего… пребывания в его студии. Очень эротичные, надо сказать, портреты. С экрана ноутбука на меня смотрит настоящая богиня секса. Глаза влажно блестят сквозь прорези маски, меж припухших губ виднеется язычок. Даже не верится, что это я.

Собравшись с духом, я кликаю на последний файл, и первое, что мне хочется сделать, это зажмуриться. А потом выбросить ноутбук в окно. Потому что на фотографии крупным планом заснята моя мокрая… покрасневшая… набухшая… возбужденная… cunt. Развратно раскрытая. Голодная. Умоляющая. С торчащим клитором, над которым завис мой бесстыжий указательный палец.

О господи. Если это шутка, то совсем не смешная! Закрыв ноутбук и нашарив трясущимися руками телефон, я набираю  его номер.