Текст книги "Стайлз. Дерек. Полнолуние. Цепи (СИ)"
Автор книги: Чиффа из Кеттари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
– Чертовы мохнатые игольницы с клыками, – задумчиво бурчит Стайлз, вгрызаясь в сочный гамбургер и, оглядываясь на окно, в проеме которого виднеется полная луна. – Ну уж сегодня вы меня точно не побеспокоите.
Музыка, по случаю отсутствия шерифа дома и присутствия его на дежурстве, звучит громче, чем Стайлз обычно решается включать, пусть даже и работает только одна колонка из пары – Стайлзу хватает ее мощности, чтобы благополучно не слышать ничего, происходящего на улице. Сейчас к нему в дом может ломиться хоть стая оборотней – Стилински считает, что сегодня его законный выходной. Заслужил.
Замучился уже присматривать за этими шерстяными валенками, вечно попадающими в неприятности. И, особенно, за большим и хмурым валенком, не упускающим случая отвесить несчастному, полному альтруистических позывов, человеку подзатыльник.
А за что? За дружеский шлепок по заднице? Ну кто бы мог подумать, какой ханжа.
Стайлз откладывает гамбургер, делая глоток молока из стакана, и продолжает, вглядываясь в светящийся экран ноутбука – всегда полезно пошерстить гугл на предмет чего-нибудь новенького об оборотнях – размышлять о проблемах, сваливающихся с завидной периодичностью на его голову.
Удивляться Стайлз уже устал. Наверное, он перестал удивляться чему-либо всерьез, когда приковывал Скотта к батарее. Или когда Дерек разодрал горло родному дяде. Или когда этот самый дядя воскрес, освещая теперь окрестности ехидной, гаденькой улыбочкой. Или когда они с шерифом нашли Лидию в лесу. Или когда большущая ящерица оказалась Джексоном. Или… Нет, что уж врать – удивляться Стайлз так и не перестал. Просто теперь, столкнувшись с чем-то, в очередной раз необъяснимым, он не испытывает желания сбежать от этого подальше. Смысл? По статистике – это самое, необъяснимое, все равно его достанет.
Молоко плещется на донышке стакана – Стайлз махом допивает его, во весь голос начиная подпевать задорной песенке, льющейся из колонки, и, повертев стакан в пальцах, отправляется на первый этаж, на кухню. На кухне всегда есть молоко. В холодильнике может не быть еды, в доме может не быть налички, в машине может не быть бензина. Но молоко в холодильнике будет обязательно, иначе мир Стайлза просто рухнет, а уж такой гиперактивный подросток, как Стилински, постарается, чтоб вместе с его миром рухнули еще пара десятков соседних.
Стайлз влетает на кухню, рывком распахивая холодильник – спасительная холодная бутылка с молоком покоится на нижней полке холодильника, будто уговаривая: “Ну же, Стайлз, возьми меня”. Стилински не нужно уговаривать дважды – схватив вожделенный сосуд, он медленным шагом направляется к лестнице, отпивая прямо на ходу, наслаждаясь сладковатым вкусом молока. Проходя мимо гостиной, Стайлз краем глаза замечает какое-то движение, но все его мысли по-прежнему поглощены живительным, прохладным напитком, поэтому он не сразу придает этому значение. Но, когда мозг все же соглашается обработать и эту информацию, Стилински делает пару резких шагов назад, давится и обливается молоком, и застывает в дверях.
Потому что в гостиной… В его чертовой гостиной стоит чертов хмурый валенок Хейл.
Стайлз медленно закрывает рот.
Стайлз медленно открывает рот.
– Чувак… Ты не прав. Это не твой дом. И ты не должен сюда являться без приглашения и тем более в таком виде. – Язык переводит мысль в звук быстрее, чем Стайлз вообще задается вопросом – а что, собственно происходит.
– В таком виде… – Стилински под неудачным углом прижимает к себе бутылку с молоком, чересчур сильно сжимая ее к тому же – белая жидкость медленно впитывается в футболку, нехило, к тому же, охлаждая, но подросток не концентрирует внимания на этом, увлеченно разглядывая напряженно застывшего перед ним оборотня.
“В таком виде” – сегодня это означает: полуголым, в цепях, с полубезумными глазами… и просто чертовски офигенным телосложением. За такое телосложение Стайлз отдал бы душу – свою и любимого хомячка, погибшего от лап соседской кошки, лет семь назад – любому подвернувшемуся божеству.
– Дерек? – Стилински растягивает губы в неуверенной улыбке, не решаясь шагнуть вглубь комнаты – пускай глаза у альфы не светятся неестественным светом в полумраке, но кто его знает, этого хмурого волка? – Черт тебя побери, чувак, ты что, с цепи сорвался?
“О черт, Стайлз, никаких собачьих шуточек, никаких, твою дивизию, собачьих, мать его, шуточек!”
Хейл молчит, тихо рыча, но продолжает стоять на одном месте, хоть Стайлз и видит, что дается ему это нелегко – литые мышцы напряжены до предела, кожа покрыта каплями пота, Дерек сильнее сжимает челюсти и лицо у него совсем не дружелюбное.
Но Стайлзу нет до этого дела, у Стайлза отсутствует инстинкт самосохранения, Стайлз пересиливает себя, оставляя бутылку с молоком у порога, проходя в комнату, и почти вплотную подходя к необратившемуся, но явно находящемуся у какой-то грани, волку.
– Так, Дерек. Дерек Хейл. Вдох-выдох. Ты не должен заваливаться в мой дом. Так. Хмурый волк, я вообще-то думал, что ты уже давно научился контролировать себя, иначе, блин, как ты волчат-то своих учишь? Так, Дерек, – Стайлз переводит взгляд на тяжелые кандалы, сковывающие запястья парня. – Поговори со мной. Я зна-аю, Хмурый Альфа, ты не большой любитель разговаривать, а со мной – в особенности, по всей видимости, я умудряюсь вызвать в тебе какой-то особый вид раздражения, потому что именно мне, по моей личной статистике прилетает самое большое количество подзатыльников… – Стайлз замолкает, вспоминая, что Хейлу нужно куда-то вставить хоть пару слов, если он сейчас, конечно, способен на это. – Дерек?
– Ты невыносим, – с трудом рычит оборотень, медленно мотая головой, фокусируя взгляд на подростке, стоящем перед ним.
– Я не сомневался, что эту фразу ты сможешь произнести в любом состоянии! – Стилински победно ухмыляется, протягивая руку и касаясь длинными худощавыми пальцами предплечья оборотня. – Дерек, успокойся. Не знаю как – возьми себя в руки. Что случилось-то, ты же у нас образец самоконтроля, просто оплот спокойствия и все такое. Нет? Дерек?
Стайлз совсем легко касается подушечками пальцев влажной от пота кожи вервольфа, не сразу замечая, как тот реагирует на прикосновения – взгляд становится из дикого голодным, ноздри раздуваются, как у хищника, почуявшего слишком близко подошедшую добычу.
– Что случилось? – настойчиво повторяет Стайлз, и тут же отдергивает руку, почуяв неладное.
– Ты. Случился, – оборотень легко перехватывает кисть подростка, чуть не выворачивая ее одной тяжестью своей ладони и наручника.
– Чувак… – несчастно тянет Стилински. – Если ты все еще переживаешь по поводу шлепка по заднице, то забудь и забей, ну подумаешь – неудачно пошутил, со всеми бывает, а со мной – особенно часто, ты же знаешь, тебе уже пора к этому привыкнуть. Знаешь, типа как “В полнолуние сложно контролировать себя” так и “Стайлз вечно несет пургу”. Как сейчас.
Стайлз не пытается увернуться, когда небритая, колючая щека внезапно прижимается к его шее, царапая молочно-белую кожу, а кончик носа несколько раз обводит линию плеча, с каждым разом все глубже втягивая воздух. В конце-концов, на последнем витке обнюхивания, Дерек издает такой низкий и чувственный стон, что у Стайлза слегка подкашиваются ноги и вся кровь от мозга отливает к паху.
Теперь ему не только нечем обдумывать свою болтовню, но и нет возможности скрыть свое возбуждение от плотно прижимающегося оборотня, при каждом неловком движении гремящего цепями не хуже Кентервильского привидения.
– Дерек?.. – Стайлз растерянно замолкает, чувствуя, как жаркое, тяжелое дыхание обжигает кожу на ключицах, даже не замечая, что оборотень уже рвет на нем футболку, стараясь как можно быстрее получить доступ к желанному телу. – Футболка, чувак, ну за что, ну… – Стилински замолкает, когда теплый, чуть шершавый язык напористо проходится по соскам, а ладони ложатся на бедра, рывком притягивая подростка ближе к Хейлу.
– Стайлз… ты… – альфе не хватает сил договорить – он прижимает подростка ближе к себе, сильнее стискивая в мощных объятиях, жадно целуя все еще испуганное лицо, лаская языком мягкие, пухлые, еще совершенно детские, отдающие молоком, губы. – … просто… поверь… мне.
– Чувак… – с мокрых горячих губ срывается невнятный стон – Стайлз бы ни за что и никогда не рассказал альфе, сколько ночей он просто мечтал оказаться под ним, под этим рельефным тяжелым телом, слушать нетерпеливый рык, переходящий в рваные стоны, чувствовать в себе растягивающий жар большого возбужденного члена. – Дерек… – еще тише, еще жарче, еще соблазнительней.
Хейлу с трудом удается удерживать своего волка хотя бы настолько, чтобы не причинить вреда подростку, податливо извивающемуся в его руках. Стайлз сам тянется к нему, обвивая руками шею, прижимаясь, восторженно вздыхая, когда Хейл, толкнув между его бедер колено, позволяет подростку тереться пахом об обтянутую черной джинсой ногу. Стайлз настойчиво тянет оборотня за собой, на второй этаж, но у Хейла явно есть какие-то возражения по этому поводу – Стилински чудом не грохается затылком об пол, когда альфа осторожно опрокидывает его на ковер, сам нависая сверху, глядя на подростка жадными, алыми глазами.
– Страшновато, чувак, – выдает Стайлз, прежде, чем быть перевернутым на живот. Этот факт его неимоверно возмущает и он перекатывается обратно, намертво вцепляясь руками в шею оборотня. – Э нет, я хочу принимать участие в процессе! – Стилински морщится от позвякивания оборванной цепи совсем рядом с ухом и думает, как он, черт возьми, будет объяснять отцу, что произошло с ковром. Когти легко дерут темный ворс, оборотень как-то по-животному изгибается, потираясь всем телом о свою жертву, и Стайлз прекрасно чувствует его возбуждение, сквозь слои ткани.
– Блин, Хейл, прекрати это немедленно! – оборотень удивленно и немного зло смотрит на явно не выказывающего никаких других признаков протеста подростка, напористее прижимаясь к нему бедрами, раздирая джинсовую ткань. – Я ж подросток, я сейчас, блин, кончу… – поясняет Стайлз, широко раскрывая рот для глубокого вдоха, после чего, наконец-то оглядывает альфу с головы до ног, оценивая… масштабы предстоящего бедствия.
И принимает решение дезертировать – переворачивается на живот и по-пластунски пытается двинуться в сторону двери, яростно шепча:
– Нет, нет, нет, чувак, это все физиологически несовместимо, поверь… Это просто нереально, физиология, чувак…
Попытка провальная – Дерек легко прижимает подростка к полу своим весом, обхватывая поперек груди и тесно прижимаясь пахом к округлым ягодицам. Стайлз стонет, потому что даже такое ощущение близости просто срывает крышу напрочь.
– Не бойся, – выдыхает с низким стоном Хейл, проводя ладонью вдоль напряженной спины Стилински, поглаживая кончиками пальцев россыпи родинок.
– Дерек, это не страх – это абсолютная уверенность в том, что моя задница такого не выдержит. Я вообще не уверен, что чья-нибудь задница сможет выдержать подобное!
– Тише… – сквозь шепот прорываются отголоски хриплого рыка, а ладонь уже мнет правую ягодицу.
– Я заору, – неуверенно шепчет Стайлз, замирая, когда пальцы соскальзывают между ягодиц.
– Нет. Ты замолчишь. И не будешь. Дергаться. – Дерек трется носом об основание шеи, довольно вздыхая. – Не спорь. Мой.
– Твой? Кто – твой? – Стайлз затыкается, когда оборотень вытряхивает его из штанов.
– Просто – мой… – оборотень мокро ведет языком по копчику, и Стайлза прошибает искрами просто офигительного возбуждения.
– Ладно, – стон сквозь хриплые частые вздохи, – твой… Дерек…
Мальчишка зажимается, чувствуя, как оборотень осторожно, на удивление сдержанно для его состояния, начинает растягивать тугие горячие мышцы.
– Божемойбожемойбожемой, Дерек! – подросток срывается на звонкий вскрик, цепляясь пальцами за разорванный ковер и сильно выгибаясь, когда длинные жесткие пальцы задевают чувствительное сплетение нервов. – Хейл, ты чудовище, сделай так еще, еще, ох ты ж… – Стайлз протяжно стонет, насаживаясь на пальцы, не обращая внимания ни на клацанье клыков в непосредственной близости от шеи, ни на возмущенное фырканье оборотня.
Дерек терпеливо готовит подростка под себя, вталкивая в него уже три пальца, разводя их внутри, вслушиваясь в восхищенно-болезненные стоны и стараясь не обращать внимания на несмолкаемую болтовню Стилински.
Тот уже переходит к комментированию происходящего, часто срываясь на постанывания и гортанное оханье.
– Чувак, честно, тебе придется в меня ладонь засунуть, чтобы растянуть под свой член, нет-нет-нет, Дерек, только не воспринимай это как руководство к действию, я не это имел в виду, да, еще, черт, я хочу видеть, как ты меня трахаешь, я хочу хорошо, черт возьми, запомнить свой первый секс, боже, да! Я не думал, что первый секс у меня будет на колючем ковре в гостиной, нет-нет, не убирай, еще, Дерек… – Стайлз издает протяжный ошарашенный стон, когда оборотень вытаскивает из него пальцы, тут же заменяя их своим языком: влажным, теплым, гибким. Оборотень с тихим рычанием вылизывает края нетерпеливо пульсирующей дырки, проталкивая внутрь кончик языка, мокро лижет, сводя мальчишку с ума влажными, до одурения пошлыми звуками.
Стайлз наконец-то замолкает и просто стонет на одной, искаженной хрипотцой, ноте. Видимо, в награду за относительное молчание, Дерек все-таки переворачивает подростка на спину, позволяя вдосталь насладиться зрелищем. Стайлз для начала широко распахивает глаза, разглядывая нависающего над ним вервольфа, затем зажмуривается, с нарастающей громкостью шепча “божебожебоже, Дерек, божебожебоже…”, и снова открывает глаза, немного изумленно, и молча, когда оборотень, наклонившись, успокаивающе и влажно ведет языком по шее, по щеке и скуле к виску, с нажимом проводит вдоль тела ладонью, небрежно и совершенно недостаточно поглаживая твердый, влажный от стекающих капель смазки член большим пальцем, несильно сжимает ладонью тугие поджавшиеся яйца, довольным рыком вторя просящему о большем стону, и, проведя пару раз ладонью по своему члену, приставляет крупную головку к растянутой увлажненной дырке, надавливая.
Стайлз неожиданно замолкает совсем, хватаясь тонкими пальцами за сильные плечи мужчины, оставляя на бронзовой коже быстро сходящие царапины. Волк вылизывает шею человека широкими напористыми мазками, медленно входя глубже в тугое и жаркое тело, глухим урчанием и ласковыми прикосновениями уговаривая расслабиться и принять его всего. Подросток стискивает зубы, напрягаясь на очередном толчке, зажимаясь и всхлипывая, обвивает руками шею оборотня, судорожно хватая губами воздух. Дерек вгоняет когти глубоко в паркет, пытаясь хоть как-то сдержать себя, виновато, но возбужденно рычит, когда по телу проходит дрожь трансформации, не в силах уже обратить процесс.
Стилински во все глаза смотрит на Дерека, не отводя взгляда от алых радужек, неожиданно расслабляется, застонав и шустро обхватив ладонью свой опавший было член. Оборотень начинает двигаться – сразу в быстром темпе, глухо рыча, вбиваясь в податливое тело. Дерек удивленно взрыкивает, когда мальчишка безбоязненно тянет руку к хищнику, вцепляясь мертвой хваткой в волосы, и тянет волка к своей шее, запрокинув голову, выставив беззащитное горло. И дрочит себе, охренительно быстро, туго сжимая подрагивающую под пальцами плоть. Хищник дуреет от этой беззащитности, от невинности, которой несет от мальчишки, от его открытости и желания, от жадности, с которой он принимает в себя чужой член, сжимаясь вокруг чувствительной плоти. Когда подростка начинает перетряхивать от близкого оргазма, он сбивается с ритма, распластываясь под Дереком, и шире разводит ноги, полностью отдавая ему инициативу. Тонкая ладонь резче и быстрее скользит по ровному члену: от основания, к головке, мазнуть большим пальцем по гладкой чувствительной коже, чуть надавить на щелку, размазывая выступившую смазку, и снова к основанию, слегка пережимая, оттягивая момент.
Вторая рука снова тянет оборотня за волосы, на этот раз заставляя приподняться. Дерек слушается почти нехотя, в отместку подхватывая раскинутые стройные ноги под колени, чтобы еще жестче насадить на себя несопротивляющегося, и, видимо, весьма довольного этим подростка. Стайлз дрочит себе, не отрывая взгляда от алых глаз, приоткрывает рот, пытаясь впихнуть какое-то слово в череду своих стонов, но Дерек понимает его раньше, чем ему это удается – не сбавляя темпа он громко рычит, оскаливая на несколько мгновений клыки, запрокидывая голову и срываясь на вой, когда Стилински, кончая, восхитительно туго сжимается вокруг его члена, утягивая оборотня за собой в темный маслянистый омут оргазма.
– Ты охренительно тяжелый, – через пару минут к Стайлзу возвращается способность не только говорить, но и возмущаться. – Нет, нет, нет, я не хочу, чтобы ты уходил…
Дерек скатывается на пол, притягивая к себе возмущенно, но слабо взмахивающего руками мальчишку.
– Ты меня поимел, – констатирует Стайлз, пытаясь изогнуться и почесать стертые о жесткий ковер лопатки.
Дерек отталкивает его руку, мягко проводя ладонью по раздраженной коже, и спокойно кивает. Волк вполне себе счастлив и, если бы не вероятность с утра наткнуться на шерифа, мог бы завалиться спать прямо здесь.
Но Стайлз неугомонен и непреклонен – кое-как вытащив себя драгоценного из-под Дерека, он заставляет волка перетащить кресло – чтоб не было заметно разодранного ковра, что-то снова невнятно бурчит, собирая обрывки своей одежды, оценивающе осматривает полуодетого – или полуобнаженного? – Хейла, переводя взгляд на все еще свисающие с запястий цепи, и вздыхает – слишком довольно, чтоб поверить в изображенную на лице скорбь:
– Пойдем что ли… Спать. Дерек?
– Пойдем, – получается отрывисто и хрипло, с намеком на рык. Дерек с удивлением смотрит на подростка, который, судя по всему, решил, что удивляться произошедшему не стоит.
Стайлз пожимает плечами, ныряя под свое одеяло, наставляет палец на Дерека, сурово щуря глаза:
– Ты очень плохой волк.
– А ты дрочишь на красноглазое чудовище.
Стайлз замолкает на пару секунд, стараясь удобнее устроиться на плече оборотня, и сократить возможное соприкосновение с цепью.
– У меня просто извращенное чувство прекрасного. Ты, судя по всему, дрочил на шестнадцатилетнего парня. Педофил.
– Зоофил.
– Фетишист.
– Замолкни.
– Ты же не слиняешь утром? Потому что я не уверен, что мне это не приснилось, – мальчишка бормочет еще что-то, уткнувшись носом в шею оборотня, но тот его не особо слушает, размеренно качая головой. – Ну и хорошо. Утром я надеру твою волчью задницу. Имей ввиду.
