Текст книги "Чёрные воды (СИ)"

Автор книги: Charger

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

За её спиной исчезает в мгле Остров туманов, что так и не стал для Цири надежным убежищем. Черные воды океана – бесшумные, тихие, мертвые. Их любовно обволакивает туман, затягивает густой пеленой. Водная гладь немножко рябит в том месте, где её разрезает нос корабля. Киль давит на воду, заставляет её разойтись по сторонам, чтобы потом снова сомкнуться позади судна и застыть под покровом седой дымки. Над океаном – небо. Такое смолянистое и тяжелое, что под ним тяжело дышать.

В воздухе – веяние разрушенных надежд, капли моросящего отчаяния и… соль. Её можно слизать с уст, можно почувствовать, как щиплет распухший язык, можно ощутить в глотке боль. И Ласточка тянется языком к разбитой губе, крадет в рот каплю крови из раны, но вкуса не различает. Она боится, что способность чувствовать и осязать уже не вернется к ней. Боится, что сознание и здравый рассудок уснут под немую колыбельную океана. Так было бы проще её маленькой израненной душонке, перенесшей столько бед.

Однако, она боится напрасно. Понимает это в тот момент, когда отчетливо слышит тяжелые шаги за спиной. Зираэль старается, но не может стать глухой к звуку приближающегося ужаса. Колыбельная вод подводит её, упрямо не забирает к себе в иной, спокойный, мертвый мир.

Она уже знает это прикосновение – холодное, решительное, колючее. Ей уже довелось испытать его, когда эльф защелкивал двимеритовый ошейник на её белой шее. Ей уже была знакома эта мелкая дрожь, когда чужие сильные руки охватывали её узкие плечи и вынуждали подчиняться.

– Пойдем, – хриплым шепотом зовет Карантир, поддевает пальцы под двимеритовый обруч и тянет Ласточку прочь от борта.

Она успевает пропустить сквозь мысли идею о самоубийстве. Еще не поздно. Нужно только собрать весь дух в слабом теле, сильно дернуться – всего лишь раз! – вырваться из рук эльфа и прыгнуть в воду. Пусть она милостиво погребет ведьмачку в своей пучине, пусть подарит вечный сон в своих неодолимых объятиях.

Но духа в Ласточке нет, и Карантир ведет её, на удивление спокойную, по палубе драккара к себе в каюту.

Здесь холодно. Дивные голубоватые свечи почти не освещают каюту, и девушка не сразу замечает, что их с навигатором уже кто-то ждет здесь. Несколько мгновений ей понадобилось, чтобы понять, кто именно. Высокий силуэт статного эльфа слишком узнаваем даже во тьме, чтобы заблуждаться. Острозубая тяжелая корона делала Эредина еще выше, а доспех превращал и так широкоплечего эльфа в пугающего гиганта.

Но стоило Эредину сделать шаг в круг неясного голубого света, как его фигура потеряла грозный облик. Вместо брони – богатый красный камзол; вместо ужасающей маски – холодная ухмылка прекрасных и таких отвратительных губ.

– Отпусти её, – небрежно говорит Король Дикой Охоты и подступает еще ближе.

Карантир тут же убирает руки с тонкой шеи Зираэль, но не спешит отойти. Он продолжает стоять у неё за спиной, отрезая путь к бегству. Ласточка оказывается зажатой в крохотном пространстве между двух эльфов и пока не знает, зачем она здесь.

На борту Нагльфара она – пленница, поверженная сломанная игрушка в руках Предназначения, не сумевшая выстоять в неравном бою против демонов. Что же им теперь надо от неё? Где ей взять силы, чтобы насытить Эредина, удовлетворить его нездоровую жажду чужих страданий?

– Чего ты хочешь от меня? – спрашивает она с вызовом. Старается смотреть без страха в его холодные глаза, потому что так ей велят жалкие остатки побитой гордости.

– Ох, моя Zireael. Я не буду лукавить, и отвечу тебе честно – я хочу от тебя всё. Абсолютно всё, что мне могут дать твои плоть и кровь.

Ласточка сглатывает слюну, что собралась во рту под гнетом волнения. Глядя в прекрасное лицо Эредина, девушка невольно воскрешает в памяти их первую встречу. Его первый заинтересованный взгляд, преисполненный любопытства и еще чего-то нехорошего, в чем наивная Зираэль не сразу распознала презрение. С тех пор ничего не изменилось. Разве что теперь рядом с ней нет покровителя – оберегающего Аваллак’ха, который мог бы приглушить девичье волнение, сказать тихо и обнадеживающе: будь спокойна.

Но Знающего здесь нет, и Цири не сумеет успокоиться.

– Но сейчас я хочу, чтобы ты внимательно слушала, – продолжает Эредин. – Обернись.

В его просьбе Цири пока не находит ничего опасного и поворачивается лицом к навигатору. Удивление звучит тихим вздохом, когда Ласточка замирает взглядом на бледном лице Карантира. На нем больше нет длинной тяжелой шинели, хотя Цири могла поклясться, что на палубе эльф щеголял в полном обмундировании. Навигатор отвечает Ласточке равнодушным взглядом.

– Как думаешь, кто он? – слышится голос Эредина за спиной.

– Ваш навигатор, – безразлично отвечает Цири, хотя сама не может отвести глаз от безупречного эльфа, чей прекрасный облик до этого дня не могла разглядеть под грубой маской. Оба захватчика были похожи между собой, только Карантир выглядел моложе и не носил длинных волос.

– Верно, – шепчет Король, и ведьмачка чувствует спиной, как тот подошел ближе, – но он не просто навигатор. Aen Elle назвали Карантира «Золотое дитя», потому что он получил всё золотое, что есть у нашего народа: отточенный ген каждого из родителей, чистейшую эльфскую кровь, высочайшее воспитание и неограниченный объем знаний. Это шедевр твоего Аваллак’ха.

Упоминание о Ведуне задевает ведьмачку. У неё нет оснований не верить Эредину, но Ласточке не хочется видеть прямую связь между её обидчиком и Аваллак’хом.

– Как по мне, он – всего лишь твой мальчик на побегушках, – небрежно замечает Цирилла, но тут же чувствует, как от страха подкашиваются ноги.

Синие глаза Карантира вспыхивают опасным огнем и напоминают голубое сияние свечей в каюте. Он слегка наклоняет голову в сторону, будто хочет внимательнее разглядеть Цири и – о, боги! – едва заметно улыбается. Они смотрят друг другу в глаза, и девушка не чувствует в себе силы, чтобы отвернуться. Карантир оценивает пленницу и её дерзость, а Ласточка невольно восхищается его красотой. «Золотое дитя» был необычайно красивым: тонкие губы с острыми поднятыми вверх уголками, впалые щеки, высокие скулы, плавно переходящие в аккуратно выбритые виски.

Навигатор молчит. Вместо него говорит Эредин:

– Мы теперь в одной лодке – во всех смыслах, как ты успела заметить. И тебе важно сразу уяснить, кто у кого на побегушках с этого момента.

Цирилла позволяет себе презрительный смешок.

– Кто у кого? – переспрашивает она и поворачивается к Королю. – То есть, я у тебя?

– Ты у меня, – терпеливо подтверждает эльф.

Девушка беззвучно открывает рот, оскорбления уже готовы сорваться с её губ, но застревают где-то в горле. Эредин предугадывает агрессию и предупреждающе кладет палец на её покусанные губы, вынуждая молчать.

Ласточка дергается, уворачивается. Эредин не должен так прикасаться к ней! Это слишком… слишком близко. Она пятится назад и встречает спиной Карантира. Навигатор снова поддевает пальцы под двимеритовый ошейник и цепко удерживает ведьмачку.

– Знаешь, какая принципиальная разница между вами двумя? – Эредин пользуется обездвиженностью Ласточки и подходит ближе. – Карантир вобрал в себя всё лучшее от эльфов и стал результатом непрекращаемого труда магов, генетиков и ведунов. В его крови сокрыта формула идеального навигатора, которая могла бы так и остаться всего лишь генетическим материалом. К величию Карантира привело его собственное упорство и непоколебимая вера в силу народа Aen Elle. Твое же величие, Zireael, это всего лишь фальшь. Отвратительная ложь. Случайность. Недоразумение, которое произошло по вине твоего обожаемого ведуна.

– Мне плевать, – говорит Зираэль, и голос её дрожит от обиды, а не от злости.

Эредин пропустил её слова мимо ушей.

– Но мы умеем учиться на своих ошибках. Никто не допустит, чтобы могущество Aen Hen Ichaer было потеряно еще раз. Ты, моя Ласточка, дикий звереныш, недолюбленный сородичами, недоласканный матерью, будешь принята домой.

И он снова кладет руку на её горячую щеку, мягко убирает прядь за ухо – круглое и не красивое по меркам эльфов. Вопреки обиде и ненависти, что клокотала в котле незнакомых чувств, Цирилле понравилось ощущение его прохладных пальцев на своей коже. Эредин видит, что в этот раз ведьмачка не воспротивилась, и нежно охватывает её лицо обеими ладонями. Склоняется низко к замершей девушке, шепчет у самых губ:

– Дома все свои. А своих мы не обижаем, – Эредин касается её разбитой губы своим горячим дыханием. – Разве что иногда. В случаях особой непокорности.

– Мы позаботимся о тебе, – вдруг произнес Карантир, который до этого лишь молчал.

Эредин отпускает её лицо, и Ласточка возвращается взглядом к навигатору. Его глаза все еще светятся неестественной синевой. Он тянется к ней, оборачивает руку вокруг тонкой талии и осторожно притягивает к себе. Цири упирается руками в его грудь, собирается закричать, но ладонь эльфа плотно прижимается ко рту и не позволяет издать ни звука. Ласточки мычит, брыкается, с ужасом ощущает, как рука эльфа, сначала довольно прохладная, становится невыносимо ледяной.

– Шшш… – шепчет он, – потерпи.

И боль проходит столь же мгновенно, как и началась. Карантир убирает ладонь, и Цири прикладывает палец к своим обожженным холодом губам. Раны больше нет.

– Как?… – запинается она и умолкает. Потому что в этот миг глаза навигатора теряют ослепительную яркость, и он без предупреждения целует её прямо в исцеленные уста.

Холод останавливает все мысли в голове Зираэль, делает их вязкими, сковывает коркой страха здравый рассудок. Она отвечает на внезапную ласку, не отстраняется от Карантира. Он сам выпускает Ласточку из рук после обжигающего, тягучего поцелуя, и та ошеломленно смотрит на него. Но совсем недолго – уже другие руки порывисто обхватывают Зиреаэль, прижимают к твердой груди и запрокидывают вверх серебристоволосую головку. Её губы сами раскрываются, потому что того хотят натянутые мышцы тонкой шеи. И другие уста – теплее и мягче, чем у ледяного мага – приникают к её раскрасневшемуся рту.

Волосы Эредина падают густым занавесом, закрывают Ласточку от света, погружают во тьму, словно в черные воды океана. Она отвечает королю также послушно и безропотно, как и навигатору. Его руки безнаказанно ложатся на едва округлившуюся грудь, находят под тканью рубахи затвердевший сосок, и Цири ощущает, как в их поцелуй пробирается довольная улыбка Эредина.

Укол стыда больно ранит её гордость. Но уже скоро Цирилла перестает об этом думать – она сильно вздрагивает от нового холодного прикосновения. Тонкая белая шея ведьмачки, не защищенная ни воротником, ни прядями волос, оказывается целиком доступной для другого эльфа, пока первый удерживает её голову запрокинутой вверх. Карантир то щекочет кончиком языка, то смыкает холодный рот на голубой венке, что диким пульсом бьется под кожей. Цири растерянно тянется рукой к Эредину, но на полпути ладошка замирает и ложится Карантиру на плечи, желая не то оттолкнуть, не то притянуть поближе.

Ей холодно и жарко одновременно. Карантир тянет её рубаху, заправленную в брюки из мягкой кожи. Сырость вместе с руками навигатора проникают под одежду, мышцы живота судорожно напрягаются от холодного прикосновения, соски болезненно каменеют. Инстинктивно она пытается отстраниться, но король улавливает этот порыв и лишь крепче прижимает девчонку к навигатору.

Шейные позвонки протестуют против длительного напряжения, и Ласточка жалобно всхлипывает. Тогда Эредин проявляет милосердие, отпускает волосы ведьмачки, и та, наконец-то, роняет голову себе на грудь. Дышит тяжело, терпит боль в затекшей шее, пока король проникает ладонями под блузку. Руки обоих эльфов – жар и холод – встречаются на её теле. Их прикосновения жадны к каждому участку шелковистой кожи. Пальцы Карантира впиваются в её ребра, теплые ладони Эредина находят свое место внизу плоского живота ведьмачки. Отстраниться от одного из них означало крепче прижаться к другому, и Ласточка не могла решить, чьи ласки сильнее сводят с ума.

– Отпустите меня, – чуть слышно шепчет Цири, не поспевая за смелыми прикосновениями эльфов. Стоит ей накрыть ладонь Карантира, чтобы приглушить острое удовольствие от касания холода к груди, как приходится ежится от приятного тепла эльфских губ на обнаженном плече.

– Тебе же нравится, – мурлычет Эредин ей на ухо.

– Открой рот, – мягко приказывает ей Карантир, будто и не слышал желание пленницы прекратить это безумие. Цири удивляется этой просьбе, потому что, кажется, уже показала, что умеет открывать рот и без просьб.

– Я не хочу, – сдавленно произносит она и шипит, когда Эредин оставляет укус на том месте, где ещё недавно были губы Карантира.

– Мы не обижаем своих, – повторяет шепотом навигатор, и Цирилла всё же подчиняется.

Ледяные ладони больше не ранят её кожу, потому что Карантир убрал руки и извлек из-за пояса мешочек. В нем оказалась горсть белого порошка, так хорошо знакомого ведьмачке. Совсем немного эльф берет оттуда на кончике пальца и, минуя приоткрытые губы Ласточки, втирает наркотик ей в десна. Она не препятствует ему.

Фисштех оказывается сильным и действует очень быстро. Глаза ведьмачки начинают слезиться, а к пояснице устремляется дрожащая легкость. Всё, что происходит с девушкой, больше не кажется противным и странным. Ей становится интересно, что будет дальше, и как она будет вознаграждена за смелость.

– Хорошая девочка, – хвалит её Эредин и целует в макушку. – Тебе не помешает расслабиться.

Зираэль мысленно соглашается с ним, и наркотик расслабляет невероятно. Ей кажется, что ноги уже не стоят на земле, и тело её парит над деревянным полом каюты. Впрочем, так и было – король подхватил её на руки и понес… на кровать?

В любом случае, приземление происходит мягко. Ласточка буквально тонет в мягких подушках, с упоением скользит ладошками по разнообразным текстурам: атлас, бархат… Она погружает пальцы в прохладные простыни, ощущает полуобнаженной спиной шелковистое прикосновение.

Оба эльфа присоединяются к ведьмачке – размеры кровати это позволяют. Эредин располагается у её ног, а Карантир занимает свое место у головы. Девчонка взволновано смотрит то на одного, то на другого. Её грудь часто вздымается, коленки дрожат. Она не знает, что будет происходить дальше. Поглядывает вверх на навигатора, тот загадочно улыбается, опускает руки к поясу своих брюк.

Цири некстати сглатывает слюну, что собралась во рту под воздействием наркотика. Быстро переводит взгляд на Эредина. На его губах тлеет похожая улыбка. Он лениво стягивает с девчонки сапоги, чтобы получить доступ к тонким лодыжкам. Король скользит рукой вверх по ноге, достигает завязок на поясе и умело справляется с ними. Однако, Карантир не позволяет смотреть вниз, он берет девчонку за подбородок и поворачивает её голову к себе.

Быть может, она думала, что её снова будут целовать. А, может, и нет… Но о том, что случилось в действительности, она подумать не могла. Нечто теплое коснулось её губ, почти невесомо скользнуло от левого до правого уголка.

Цири постаралась увернуться. Пока было приятно только ей, ведьмачка почти не сопротивлялась. Теперь она почувствовала новый оттенок принуждения, и он ей не понравился.

Навигатор не смутился и с умеренной силой надавил на голову Цирилле, чтобы опять наклонить её к себе.

– Будь умницей, – произносит он, и голос его немного дрожит от возбуждения.

Зираэль слушает его и смотрит вверх на точеный подбородок «Золотого дитя». В этот момент она понимает, что Эредин оказался прав: Карантир, действительно, вобрал всё лучшее от эльфов и был красив до безумия. И когда он снова попробовал коснуться горячей плотью её губ, она не отвернулась. Навигатор был осторожен, дал привыкнуть к необычному ощущению. И оно действительно было до того необыкновенным, что Ласточка застыла на месте и позволила чувствительной головке несколько раз пройтись по сомкнутым губам. Ещё чуть погодя, она пробует приоткрыть рот, и навигатор слегка погружается под правую щеку, затем возвращается назад, чтобы вновь провести уздечкой по влажным устам.

Эредин чуть слышно смеется, одобрительно поглаживает девушку по обнаженному бедру.

– Мы поладим, – обращается он к навигатору, и тот согласно вздыхает.

К тому моменту Карантир успевает еще пару раз проникнуть в её рот – осторожно и совсем неглубоко. Для неё это слишком… грязно. Именно грязно, а не отвратительно. На вкус он был нейтральным, по ощущениям – гладкий словно шелк и очень теплый. Последний факт её даже удивляет. Под влиянием то ли наркотика, то ли собственного безумия, ведьмачка улыбается: раньше она думала, что член у Карантира тоже холодный.

Воздух в каюте неумолимо морозный. Стоило Эредину раздеть её ниже пояса, как сильная дрожь заставляет девушку дернуться и посмотреть вниз. Король тоже избавился от одежды и предстал перед ведьмачкой во всей красе.

Единственный эльф Aen Elle, которого Цири видела обнаженным, был старый король Ольх – Ауберон. За последнюю секунду немного обогатив свой опыт, девушка пришла к выводу, что в голом виде эльфы похожи между собой. Однако, Эредин всё еще был молод, и его тело впечатляло силой и гибкостью. Типично узкий торс украшали сухие мышцы, широкие плечи переходили в сильные руки, а грудь с затейливой татуировкой выглядела по-юношески крепкой. Ниже она не решалась посмотреть.

Король предупредил попытку Зиреаэль сдвинуть ноги, протиснулся бедрами между её расставленных коленок. Он завел её тонкие лодыжки себе за спину и подтянул Ласточку к себе. Не в порыве страсти, а только из желания показать своё превосходство, он взялся за двимеритовый ошейник и приподнял девушку над постелью.

Его поцелуй вызывает чувство стыда. Разве он не видел, что с ней делал Карантир? Или они не брезгуют друг другом? Вероятно, что не брезгуют, потому что Эредин скользит в её рот глубоко, наполняет Цири собственным вкусом и направляет себя в дрожащее тело девчонки. И только оказавшись в ней полностью, король отпускает ошейник и позволяет пленнице упасть на подушки.

Цири стыдливо закрывает глаза, слышит голос навигатора:

– Расслабься, тогда будет не больно.

– Мне не больно.

Ей понадобилось немного времени, чтобы понять – это не надолго. Стоило Эредину толкнуться еще раз, как внизу живота начало тянуть и побаливать. Цири не думает о том, что ненавистный эльф в один миг оказался настолько близко к её страхам, оказался так глубоко, как не был еще ни один мужчина до него. Нравственная сторона происходящего остается незамеченной, как и слезы, выступающие на глазах под воздействием фисштеха. Все мысли Цириллы устремляются вниз – к мышцам тесного лона, к давящему удовольствию, что доходит до самой матки. И ей хорошо и больно, легко и стыдно одновременно.

Эредин не ласкает её, не целует. Он распрямляет крепкую спину, садится между её подрагивающих ног и совершает аккуратные, но сильные толчки. Другие губы, снова холодные, прижимаются к её рту, ловят короткие вздохи, выбиваемые из тела Цири четкими ударами короля. От каждого его движения, Ласточку ритмично подталкивает вверх, отчего губы навигатора всё время соскальзывают. Девушка хочет обхватить его за плечи, но он тут же отстраняет её руки. Вместо ловкого мягкого языка в её рот снова погружается твердая плоть, и ведьмачке больше ничего не остается, кроме как послушно обхватить её губами. Карантиру даже не нужно двигаться – голова девчонки покачивается сама собой.

Ему хорошо. Им двоим очень хорошо. Девушка знает это, потому что слышит тяжелое неровное дыхание эльфов, чувствует на себе их руки, хаотично сжимающие то её грудь под рубахой, то шею. Стоит ей представить, как это выглядит со стороны, смущение загорается на бледных щеках, конвульсивно бьется рядом с сердцем. И ей тоже хорошо.

Она только привыкает к темпу, только адаптируется к одновременному взаимодействию с двумя эльфами, как навигатор освобождает её податливый ротик, опять целует и уступает Зираэль своему королю. Холодные губы сменяют горячие. Эредин переплетает пальцы с тоненькими пальчиками пленницы, заводит их выше и прижимает к постели по обе стороны от головы.

Ласточка несмело открывает глаза и видит, что каюта идет кругом. Она отворачивается в сторону, чтобы вдохнуть немного воздуха, уже пресыщенного запахом троих разгоряченных тел. Замечает, что Карантир тоже раздевается. Голова кружится еще больше, когда девушка догадывается – навигатор сейчас будет следующим.

Но её предположение оказывается не совсем верным: Карантир будет не следующим, а еще одним одновременно. А пока она об этом еще не догадывается, Эредин начинает двигаться в ней очень быстро и сильно. Он отпускает её руки, позволяет изящным пальчикам запутаться в его длинных волосах. И тогда Ласточка резко прогибается в спине, шипит и крепко стискивает зубы, мужественно переживает болезненную и невероятно сильную судорогу, что сотрясает всё тело.

Она не понимает, что происходит. Не понимает, что больше не лежит на подушках. Не понимает, что Эредин перевернулся на спину и продолжает входить в неё, крепко придерживая за бедра.

Карантир поглаживает её по острым лопаткам, перебрасывает копну растрепанных волос на одну сторону, давит на позвоночник, чтобы девушка немного прогнулась. Его ладони по-прежнему холодные, но обнаженные грудь и живот оказываются горячими. Навигатор более мягок и терпелив, но Зираэль забывает об этом, когда тот делает попытку погрузиться в неё на пару с Эредином.

Ласточка всхлипывает, из глаз текут настоящие, никак не связанные с наркотиком, слезы.

– Слишком тесная, – задыхаясь, шепчет Карантир.

Эредин подкладывает под голову несколько подушек и спокойно произносит:

– Выдержит. Чувствуешь, какая мокрая?

Они говорят о ней, как о вещи.

Вместо ответа навигатор пробует войти глубже.

Цири плачет, Эредин ласково прижимает девчонку к себе, вытирает слезы.

– Не надо, маленькая, – шепчет он ей на ухо. – Не сжимайся так сильно. Не бойся. Боль тоже бывает приятной.

Но Ласточка не может не бояться, не может расслабиться и позволить двоим эльфам одновременно овладеть её хрупким телом. Ей больно – настолько, что остатки пережитого удовольствия меркнут на фоне этой боли.

Эредин проявляет толику милосердия, частично покидает жаркое лоно, чтобы дать больше пространства товарищу. Только мучения Ласточки от этого не становятся терпимее.

– Невероятная, – выдыхает навигатор и ложится щекой на обнаженное плечо Зираэль. Пытается дотянуться губами до её шеи.

Она чувствует холод и невольно прижимается к Эредину. И они оба очень медленно, очень осторожно, наполняют тесную дрожащую Ласточку.

Но быть одновременно в ней – узкой и влажной – настолько приятно двум эльфам, что они скоро забывают об осторожности, сбиваются с одного размеренного темпа. Ведьмачка не успевает следить, кто именно в ней в каждую из секунд этого скользкого безумия.

И вот она запрокидывает голову назад – Карантир тянет за ошейник, вынуждает оторваться от теплого короля и прижаться к холодному навигатору. Он больше не может контролировать себя, в последний момент освобождает плачущую ведьмачку от своей плоти и горячо изливается ей на спину. Некоторое время он дышит судорожно и неровно, сжимает её в крепких объятиях, и затем возвращает в жаждущие руки Эредина. Тот подводит себя к грани несколькими особо быстрыми толчками, и девушке становится мокро и липко сидеть на его бедрах.

Король сладко вздыхает, еще несколько раз входит, чтобы доказательство его удовольствия обрело вид густого семени на ногах ведьмачки. Совсем недолго он позволяет ей полежать на его влажной горячей груди, еще совсем немного поглаживает её по шелковым волосам.

Чуть позже он перекладывает ведьмачку назад на подушки. Простыни впитывают следы их разврата и высыхают быстрее, чем слезы Зираэль.

Эредин одевается и уходит первым.

Карантир, уже одетый, на мгновение останавливается словно в нерешительности, подходит к кровати и укрывает обнаженную Ласточку мягким покрывалом.

– Добро пожаловать домой, – на прощание произносит он уже спокойным ровным голосом и тоже уходит.

Каюта немного покачивалась, Нагльфар плыл в черных водах неизведанных миров.