сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
Кхем… Н-да, кажется, я зря вот так поступила и практически сорвала репетицию Кастиэля и его ребят такой вот шуточкой.
Мало того, что парень был красный, как перец Чили так ещё и смотрел на меня с укоризной и после стал подходить к ребятам.
— Как будто ты, Сид, в женском платье не танцевал.
— Так то было для красоты!
— К величайшему сожалению, Каса так нарядили против его воли, — отозвалась в попытке спасти ситуацию. — Точнее я его очень долго убеждала, чтобы школьный спектакль не сорвался.
— Боже, Рина. Мы теперь обязаны его нарядить так на следующий концерт, — Викториан успокоился быстрее всех, но продолжал улыбаться.
— Вы хотите моей смерти? — с моих губ невольно сорвался нервный смешок. — Да он и так меня прибьёт.
— И свадьбы точно тогда не будет, — буркнул Кастиэль.
— Ох, да брось, Кас, — усмехнулся Эдуардо. — Это наоборот хорошо, когда есть, что вспомнить со школьных времён.
— Хорошо-то хорошо. Только… Кхм… Не такие моментики.
— О-о-о-о, да ты у нас тот ещё скромник оказался.
— Что даже немножко удивительно, — улыбнулась чуточку ехидно я. — В школе этот хитрец скромностью не отличался, а вернее её у него практически не было.
— Кто бы говорил, — хитро усмехнулся он. — Не ты ли полгода школу ненавидела, да так, что собачку Мадам Шермански перекрасила в ярко-зелёный?
— А кто мне в этом подсобил, позволь спросить? — припомнила я.
— Но это было лучше, чем просто ей клеем стул подмазать, как ты и хотела.
— Но наказание было бы в том случае куда мягче. За свою любимую собачку наша директриса заставила меня месяц мыть посуду в столовой.
— Уж лучше посуда… Чем унитазы, — фыркнул Кастиэль и не зря. Ведь он их мыл, причём три месяца, на каждой перемене.
— Ладно-ладно, с этим я спорить не буду, — я с усмешкой подняла руки.
— Э-э-э-эх, ладно, хватит болтать, давайте петь уже.
— Хорошо-хорошо. Давайте.
После этих слов мы всё же поднялись на сцену. Парни встали за своими инструментами, я же встала у микрофона и глубоко выдохнула.
Всё же мне и вправду давно не доводилось петь. Если вспомнить, то в последний раз я пела около двух лет назад, и то по просьбе мамы.
Мне же самой было просто напросто морально больно петь после того, как я уехала и бросила всё, что любила здесь.
Но всё же, отбросив грустные мысли о прошлом, я сказала ребятам, что они должны играть.
И стоило музыке, наконец, наполнить помещение, как и я позволила собственному голосу излить все свои чувства к любимому делу и творчеству:
Мама, что делать, его лоа слеп,
По запаху перемещается в пустоте,
Будто тянет его ко мне прозрачный клей,
Из змеиных тонких сваренный костей.
Будто ты меня сшила змеиной иглой,
А прореху на сердце оставила,
Я не знаю его так, как его лоа,
Научи меня танцевать с ним по правилам
Шей, шей, шей,
Пришей моё тело к душе,
А с другой стороны пришей тень,
Чтобы танцевать в темноте
Мама, послушай, за ним всюду ходит змея,
Он её из волос моих как-то вытащил,
И вроде бы ясно, что она — это не я,
А с другой стороны, волос-то тысячи?!
Будто запах весной превращается в звук,
И прозрачною змеею следом ходит свирель,
И шаги его текут меж разомкнутых рук,
А музыка летит из распахнутых дверей
Шей, шей, шей,
Пришей моё тело к душе,
А с другой стороны пришей тень,
Чтобы танцевать в темноте
Мама, шей, шнуруй лопатки узкие,
Аккуратнее вдоль позвоночника вонзай,
Если его лоа слеп и ходит по музыке,
Я и сама себе сейчас завяжу глаза.
Шей, шей, шей, шей,
Пришей моё тело к душе,
А с другой стороны пришей тень,
Чтобы танцевать в темноте
Чтобы танцевать под землёй,
Чтобы танцевать под стрелой,
Чтобы без взгляда и слова,
Чтобы танцевать с его лоа,
Чтобы танцевать с его лоа,
Просто танцевать с его лоа.
Должна признаться честно, было чертовски приятно снова и снова погружаться с головой в музыку и песню, словно вновь возвращаясь в те годы юности.
Сейчас я снова почувствовала некую свободу, что чувствовала и в школе, когда выступала вместе со своими одноклассниками.
И ничто и никогда не могло заменить мне тех самых ощущений.
Как же я скучала по этому. Очень сильно скучала…
— А неплохо получается! — ответил Эдуардо, когда песня уже завершилась. — Ка-а-а-ас, айда её к нам на подпевку.
— Ей ещё универ заканчивать, — отозвался красноволосый со вздохом.
— Увы, — вздохнула также и я, чуть грустно улыбнувшись. — Да и не создана я для сцены вовсе.
— Ну, в тебе неуверенность так говорит, — произнёс Эд.
— Эд… Давай моя невеста сама решит, что хочет в этой жизни, — проговорил Кастиэль, отставляя гитару в сторону. — А там, что бы она ни выбрала, я её поддержу.
— Мне просто нужно время, чтобы окончательно определиться со всем этим, вот и всё, — сказала я, со слабой улыбкой.
— Но-о-о-о-о…
— Эд… Замолчи. Не дави на девчонку. Последний курс в универе это тот ещё кошмар.
— И это ещё мягко сказано. Я…
Но не успела я договорить, как у меня вдруг зазвонил мобильный.
На экране высветилось «папа».
— Ребят, я на пару минут… — выдохнула я и направилась к выходу на улицу. Что-то мне подсказывало, что отец мне звонит не просто так.
Стоило мне, наконец, выйти на улицу и включить телефон, как оттуда послышалось пыхтение отца:
— Рина, здравствуй.
— Да, папа, здравствуй, — спокойно ответила я. — Ты что-то хотел?
— Да, хотел. Как это понимать? Что за новость о помолвке с этим ничтожном регрессирующем подонком?! Ты сошла с ума? За тобой и так ухаживал сын моего коллеги по работе, и у него прекрасное будущее! Более того я простил твой побег в этот городок, я простил то, что ты накричала на нас с мамой перед отъездом… Но выбрать вот этого… Идиота себе в…
— Я надеюсь, ты выговорился? А теперь, пожалуйста, послушай меня и постарайся понять. Ты сам прекрасно знаешь, что я не хотела уезжать с вами, не хотела бросать ни своих друзей, ни любимого человека. Но из-за твоего… Скверного характера я была вынуждена уехать, о чём до сих пор очень сильно жалею. И ты также прекрасно знаешь, что я никогда не отвечала на симпатию сына твоего коллеги и других парней. Я…
— Да потому что тебе, дурочка, нужно было выкинуть этого кретина из своей головы, как и мечту, стать музыкантом! Ты?! И музыка?! Да ты играешь с этим… — голос моего отца исказился от отвращения. — Кастиэлем хуже, чем в филармонии Моцарта! Музыка это всего лишь идиотские мелодии и ноты на бумажке! И этот парень тебе бы сто раз изменял! Или приучил бы к наркотикам! Рина, чтобы жить счастливо, надо на эту жизнь горбатиться, и в этом плане поможет именно бизнес, связи и отличный брак! А ты всё разрушила одним своим поведением тела, головы и сердца! Хотя ты не им чувствовала всегда, а именно тем, что сейчас уже давно является дырой!
— Вот как ты думаешь обо мне на самом деле, папа? Вот как, оказывается, ты меня любишь?! — мой же голос сорвался на крик. — Браво, папа! Просто браво! Ты только что потерял последнюю каплю уважения своей дочери к тебе! — тут же в порыве эмоций я ударила кулаком в стену едва ли не со всей силы, а после продолжила: — Ты никогда не понимал и не стремился понимать, ни меня, ни моё мнение и мечты! Ты никогда не пытался хотя бы раз поставить себя на моё место! Именно из-за тебя я страдала все эти четыре грёбаных года! Именно из-за тебя я была в разлуке с друзьями и Кастиэлем! Причинила ему боль, от которой он уже страдал однажды!
— Ой, подумаешь, боль! Настоящая боль, это в коляске сидеть! Как твоя одноклассница Виолетт! Не слышала? А она теперь с раздробленными ногами пишет свои бесполезные картины и едва концы с концами сводит! Учти, дочка, если будешь просить денег, хоть на что, я тебе и евро не вышлю! Разбирайся теперь во всём сама, дура беспросветная!
— Я прекрасно сама справлюсь со всеми своими проблемами! Можешь больше не переживать и не звонить мне! Потому что ни на один твой дурацкий звонок я не отвечу! Прощай! Желаю тебе от всей души, чтобы ты и дальше крутился в своём чёртовом бизнесе, как белка в колесе!
— Рина, ты… — отец не успел сказать ничего нового, так как я резко отключила телефон.
— Чтоб ты подавился своим сраным бизнесом! Из-за тебя у меня никогда не было дома и друзей хороших! Ты всё отнимал у меня! Всё из-за тебя и твоих грёбаных постоянных переездов!
Я медленно прислонилась спиной к стене, пытаясь изо всех сдержать подступивший к горлу ком.
— Ненавижу… — прошептала я, также медленно сползая по стене вниз на землю и чувствуя, как по щекам ручейками льются горячие слёзы.
Если бы не мой отец, если бы не его постоянные поиски связей и этот бизнес…
Боже, ну, почему жизнь так жестока? И ко мне, и к бедняжке Виолетт и к Лизандру, что многим кому просто не повезло лишиться шанса, заниматься тем, чем нравится и быть не скованными цепями тяжёлого рока?
Мне не хотелось возвращаться к ребятам. Начались бы расспросы, и я бы ещё сильнее сорвалась.
А я не хотела показаться слабой, да и просто не хотела, чтобы мой любимый парень видел боль в моих глазах.
Сейчас мне просто нужно было проплакаться и излить в этих самых слезах всю ту боль, ненависть и гнев, что накопились во мне за всю мою жизнь.
И в них всегда был виноват мой отец.
Если мама ещё относилась ко мне и моему мнению с пониманием и уважением, лишь иногда осуждая какие-то мои решения, то он предпочитал только давить на меня и насильно вынуждать против моей воли делать что-то правильное по его мнению.
С трудом теперь верю, что папа вообще любил меня… Или я его, как дочка.
Конечно, я благодарна была за его труд и за то, что он нас с мамой кормил. Но… Этот «корм» стоил мне друзей, интересов.
До сих пор с ненавистью вспоминаю то время, когда отец днями заставлял меня вникать в его работу.
Хах, меня никогда не привлекал ни его бизнес, ни другие его дела. Я была совсем другого поля ягода.
Музыка, стихи, творчество… Вот, что я всегда искренне и сильно любила.
Но отец этого никогда не понимал, увы…
До сих пор помню, как мама тайно водила меня на танцы, в музеи, всегда выбивала билеты на концерты и покупала музыку, интересные книги, иногда задабривая отца, чтобы тот не кричал на меня.
Когда он видел, что я этим просто увлекаюсь как хобби, то был спокоен.
Но если я даже случайно говорила, что буду писательницей, певицей, актрисой театра или кино, да даже просто художником или скульптором, он начинал сердиться.
Творчество и искусство для него были лишь тратой времени, сил и денег.
Что же до моей учёбы в универе, то, по правде говоря, я пошла на Историю современного искусства только благодаря матери и нашему школьному учителю Месье Пьеррику. Именно они убедили отца, что это мне просто необходимо.
К тому же… Даже работая преподавателем по искусству, я смогла бы заработать себе на жизнь.
А если и нет, то занималась бы всем. Даже плакаты бы рисовала, если потребуется, пела бы в кафе или клубах, да даже в театрах уборщицей подрабатывала лишь бы быть ближе к миру творчества, в который меня Кастиэль и Лизандр однажды окунули с головой.
Потому что быть вдалеке от всего этого… Нет… Для меня это просто невыносимо. Да и не смогла бы я уже по своей собственной воле «отстраниться» от этого.
И я решила. Я получу это высшее образование и буду заниматься и работать так, как хочу и бок о бок со своим женихом.
Не просто с женихом, а с человеком, который всегда дополнял меня и был при этом будто утерянной частью меня, что имела свободу и силу для стремления к своей мечте.
И наплевать на то, что будут об этом другие. Мне терять больше нечего, а если я даже не попытаюсь хоть что-то изменить, то потом всю оставшуюся жизнь буду жалеть об этом.
— Хватит с меня быть вечной трусихой, — прошептала едва ли слышно я, вытирая слёзы и поднимаясь на ноги. — Пришло время следовать мечте и добиваться своего.
— Рина. Милая? Ты тут не уснула, малышка? — Кастиэль вышел из здания и подошёл ко мне сзади. — Всё хорошо?
— Кхм… Да, Кас… Всё хорошо, — я слегка прокашлялась, чтобы хотя бы по голосу не было ясно, что я плакала. — Просто телефонный разговор слегка… Затянулся.
— Кто звонил? Рина, взгляни на меня, — даже не дождавшись моего ответа, красноволосый осторожно развернул меня к себе лицом. Он не сказал ничего про слёзы. Решил не сейчас говорить о них. — Кто звонил?
— Кас, это просто… — начала, было, я, отведя взгляд в сторону.
— Не ври только что ошиблись номером или какой-то лох пытался тебя развести на деньги. Не верю в такие отговорки, — Кас был очень серьёзен. Ему лучше было не врать, тем более теперь, когда мы уже не просто пара.
Я же лишь тяжело вздохнула, но затем всё же честно ответила:
— Это был мой отец…
Я боялась, что сейчас и Кастиэль выльет на моего отца целый грузовик помоев. Но нет. Он помолчал с полминуты, слегка отвёл взгляд в сторону, а потом со вздохом спросил:
— Теперь все точки расставлены?
— Да, — кивнула я, а после с горечью в голосе тихо усмехнулась: — И он ясно дал понять, что теперь я сама по себе.
— Ты не сама по себе. Ты со мной, — парень притянул меня к себе и крепко обнял, прижав к своей тёплой груди. — Мы всё сможем вместе, гейша ты моя.
Гейша…
А ведь так он назвал меня в шутку, когда я пришла на Хэллоуин в кимоно и с традиционной японской причёской. Даже играла на семисене, японском струнном инструменте в тот вечер и пела одну из поэм японского гения.
Кастиэль тогда был вампиром и весьма соблазнительным и хитрым. Всегда подкалывал меня, но не без восхищения потом интересовался этим инструментом.
От этих воспоминаний я негромко и нежно усмехнулась, уткнувшись своим маленьким носиком в сильную и крепкую грудь моего любимого рокера, и также крепко обняла в ответ.
Он был абсолютно прав. Вместе мы сможем справиться с чем угодно, и обязательно добьёмся всего того, чего только захотим. Ведь мы оба искренне верили в это.
Ещё какое-то время мы с Кастиэлем стояли на улице вот так в обнимку и молчали, наслаждаясь таким спокойным и невинным единением.
Он давал мне успокоение, в ответ получая от меня молчаливое, но и без того понятное и вечное обещание того, что отныне я всегда буду с ним, что бы ни случилось.
Вскоре мы всё же вернулись к остальным ребятам и провели с ними весь остаток дня, после чего Кас повёз меня в общежитие, чтобы я собрала все свои вещи для переезда к нему.
Когда же мы уже подъехали ко двору кампуса Академии Антерос, красноволосому пришлось попрощаться со мной и поехать за машиной.
Всё же вещей придётся перевозить весьма немало.
Я же сразу же поспешила к себе в комнату, чтобы начать собираться.
Но к моему великому сожалению, меня ждал не очень приятный сюрприз.
В холле общежития я наткнулась на нагло и самодовольно ухмыляющегося Натаниэля.
— Только не ты, — я обречённо закатила глаза.
— Это почему же? Неужели не рада меня видеть, задира школы? — высокомерный взгляд, наглая и почти бесчеловечная улыбка. Словно и не было ответственного парня и романтика, что увлекался детективами. Перед моими глазами стояла практически психическая копия Каса, только не знавшая боли в потерянной любви.
— Уж чья бы корова теперь мычала по поводу задирства, — хмыкнула холодно я.
— Ты так и не ответила на мой вопрос, деточка.
— А я и не обязана тебе отвечать.
— Надо же. И почему же? Потому что я не твой парень, да? А мне на это плевать. Так что говори на чистоту.
— Да, если мой ответ избавит меня от твоего общества.
— А раньше ты искала именно моего общества, особенно если Кас тебя доставал.
— Как, впрочем, и ты моего, когда хотел избавиться от навязчивости Мелоди.
— Ну, не нравится она мне, и что? Слишком романтичная и мечтательная. И вообще она по вашему преподу сохнет, так и останется старой девой.
— Если бы я не знала тебя теперешнего, могла бы подумать, что тебя это беспокоит.
— Если бы беспокоило, я бы эту дуру в коридоре зажимал. Думай хотя бы иногда своей головой.
— Ну, надо же, какая резкая реакция, — я ухмыльнулась. — Ладно, если у тебя всё, Нат, то я вынуждена покинуть тебя.
— О-о-о, неужели тебя уже исключили? — нагло усмехнулся блондин.
— Не дождёшься и обломишься, — ему в тон отозвалась я.
— Замуж, значит, вышла?
— Скоро выйду, да. А что, уже хотел поздравить?
— Стоп, что? — янтарные глаза бывшего старосты нашего класса удивлённо округлились. — Ты серьёзно, что ли, выходишь замуж?
— Представь себе, — я с довольной улыбкой на губах деловито скрестила руки на груди.
— Как… ?! Ты же только прибыла… — он сразу же прищурился. — А-а-а-а. Окрутила богатенького?
— Во-первых, в городе я уже почти два месяца. А во-вторых, видимо, ты и в самом деле совсем отстал от жизни и за местными новостями даже не следишь, — я невольно закатила глаза в ответ на такое. — И тебе бы тоже хоть иногда следовало бы думать своей блондинистой головой оторвы-мудака.
