Текст книги "Оннирлит. Закрытая земля"

Автор книги: Братья Дворецкие

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Братья Дворецкие
Оннирлит. Закрытая земля

Когда люди открывали новые земли, новые воды, горы, давали всему новому имена, она спокойно и терпеливо ждала своей очереди. Ожидание было долгим и безжизненным. Не чувствуя на себе шагов ног человека, мчащих куда-то лап зверей, взмаха крыльев летящих птиц в своем небе, от злости и зависти к другим землям эта земля все сильнее и сильнее холодела. Она покрыла себя густым тяжелым туманом, поняв, что люди ее не замечают. Когда туман оседал низко к земле, она валила деревья и камни с вершин гор, чтобы почувствовать жизнь среди своих владений. Так продолжалось до тех пор, пока высоко в горах ею не была найдена пещера, заглянув в темноту лабиринтов, она увидела там жизнь. Ее радости не было предела, когда из той пещеры на солнечный свет вышли люди. Разогнав все тучи, успокоив воды и деревья, она выманила обитателей той пещеры к своим владениям. Подарив им свои просторы, земля навсегда закрыла для них все дороги обратно. Она закрыла каждый выход из своих владений, чтобы не лишиться бесценной находки. Теперь эта земля перестала ждать, она учила людей всему, что знала сама. Давала им дождь, который они просили, но почему-то прятались от него. Люди были одарены всем, чего только могли пожелать, а взамен тешили своим присутствием хозяйку просторов. Земля сама открыла себя людям, теперь она понимала, что может дать себе все, чего только могла пожелать, и перестала обращать внимание на другие земли. Вскоре к людям прилетели птицы, а за птицами пришли звери, в ее воды приплыли рыбы. Одни звери сумели подружиться с людьми, а другие не были столь приветливы, их глаза были наполнены страхом и злостью, такие звери пугали людей, и поэтому были спрятаны в лесах деревьями и скалами.

Выход был закрыт, но вход оставался открытым. Земля не хотела впустить к себе еще кого-то, кто мог бы напугать ее бесценную находку. Она приняла решение закрыться ото всех, не впускать больше никого, но не успела. Когда она закрывала последний вход, в него успели войти люди, которые не были ей знакомы. Тогда земля задумалась: «Может, все должно идти своим чередом и ей не стоило выманивать людей из той пещеры? Может быть, сейчас пришли те, кто были предназначены именно ей? Может, она украла чужое, и кто-то остался без своих «ног»?» Но что сделано, то сделано. Эта земля больше не хотела жить с краденым, но и не могла вернуть краденое на место, потому что успела привязаться и проникнуться самыми яркими чувствами к тем «ногам». Теперь в просторах были слышны два голоса, они желали зла друг другу. Земля не могла выбрать между людьми, которых она полюбила, и людьми, которые, как она считала, должны жить в ее владениях по праву.

Каждая земля имеет свой дух, непохожий на человека или животное, он неосязаем, как воздух. Даже если его никто не видит и не в силах потрогать, он все же бесспорно присутствует. Но, сказать к слову, каждый представляет дух по-своему, в меру возможности своей фантазии. Задача духа – оберегать свои владения, сохранять баланс между людьми, животными и растениями. Этого правила должен придерживаться каждый дух каждой земли, но не всем удается справиться со столь тяжелой ношей.

Дух же этих просторов оказался своенравным и нетерпеливым. Его желание быть поскорее открытым людьми заставило его совершить непоправимую ошибку. А к чему она привела, вы узнаете, дослушав историю до самого ее конца.

Наверное, эта земля уснула, так как каждое ее правило безнаказанно оспаривается смельчаками из числа людей. Прошел слух, что настало время больших перемен…

Пришедшие в эти земли люди отличались от уже живущих здесь. Разница была в одежде, в привычках, в цвете волос и даже в росте, они были на треть, а то и вдвое выше людей из пещеры. Поэтому пещерное племя ими было прозвано землерослым из-за низкого роста, хотя сами те называли себя племенем годархид, такое имя носила их пещера, которую они покинули. Здешние жители в ответ называли пришедших в их земли ветророслыми, они считали, что из-за высокого роста их обдувают грязные ветра, которые гуляют между темных туч, сметая с них пыль им на голову, делая тем самым их волосы темными. У людей из пещеры волосы были светлые, практически белые. Племя высоких людей называло себя ширинтонцами, они принесли это название с собой с их прошлого места жительства. Еще здешних было вдвое больше, и они отличались долгожительством. То, что они были не похожи друг она друга, мешало им жить в мире и согласии. Ни одна из групп, оказавшихся на этой земле, не хотела покидать ее. Люди из пещеры не желали делить свои просторы ни с кем, и каждый раз на просьбу уйти в ответ они слышали отказ, и историю, в которой говорилось, что чужаков сюда привели не по их собственной воле, что эти земли ждали их, и были предназначены именно им. После долгих споров, смирившись с соседством, они разбили свои лагеря у берега, с которого не было видно берега напротив.

Со временем племена стали обмениваться тайнами ремесел, секретами животных, но какими бы мирными их отношения ни казались, за спинами они тихо ненавидели друг друга. Так продолжалось до тех пор, пока ветророслый мужчина и землерослая женщина не полюбили друг друга. Своей любовью пара показала, что их поселения должны жить в дружбе. Шли годы, отношения между поселениями теплели, они стали жить одним целым, как им казалось. Семей между людьми разного роста становилось все больше. Такие семьи давали ребенку два имени, одно на случай, если он будет низкого роста, а другое, если он потянется к высокому ветру. К тринадцати годам становилось ясно, какое из двух имен будет носить ребенок.

Совместно устанавливались правила, они делали всех равными друг перед другом. Строились дома, поселение превратилось в город, имя которому дали скалы, они назвали его Оннирлит. Многие годы жителям Оннирлита было нечего желать, у них было все, чего они хотели. Наверное, они не задумывались о жизни за приделами их земель, им хотелось верить, что к ним больше никто не придет. Люди старались ничего не менять в своей жизни, им нравилось жить так, как они живут, обыденность, быт, всюду царила гармония. Перемен здесь не желала ни одна живая душа. Но когда одним темным ветреным вечером волнами к берегу прибило корабль размером с несколько их самых больших построек, без единой души на борту – а это произошло на пятидесятом цикле существования жизни на этих землях, один местный цикл равнялся двадцати годом, – тогда здесь все и начало меняться, и продолжает меняться по сей день…

Глава первая.

Прибытие корабля

Еще темным утром по широкой лесной дороге, между высоких сосен и густых кустарников лесных деревьев, мчал змееголовый автомобиль, черный чейзэркорн. Чейзэркорн – гордость семейства Обих, они не могли похвастаться красивым домом из камня с высокими острыми башнями, у них был обыкновенный деревянный домик, как у большинства семей, проживающих в лесу Инов. Но у главы семейства Обих, Томаса Обиха, было то, чего не было даже у семей с домами из камня. В форме головы змеи кузов автомобиля больше всего напоминал голову кобры с едва приоткрытым ртом и ярко светящимися глазами. Яркий свет этих наводящих ужас раскосых глаз пробивал утренний густой туман, создавая тем самым водителю неплохую видимость дороги. Своим видом машина частенько пугала людей, встретивших ее ночью на своем пути.

Семейство Обих ехало отдавать старшего сына Уильяма, которому вот-вот исполнится тринадцать лет, в школу спасателей, на тот самый корабль, который много лет назад прибило к берегу Оннирлитовских земель. Раз в десять лет на корабль брали детей, которым еще не исполнилось тринадцати, но и уже было больше одиннадцати лет. Им предстояло всю жизнь плавать на огромном судне, которое носило имя «Трафальгар», так было написано большими белыми буквами на его красной корме. Служить предстояло до тех пор, пока их помощь перестанет быть нужной и полезной для команды.

Уильям родился в ширинтонской семье, но на его голове росли прямые белые волосы, как чистый, только что выпавший снег, они немного не доставали до плеч. Цвет его волос говорил о том, что он являлся ребенком двух племен, так называли детей, которые рождались у пары, чей рост очень сильно разнился. Но в семье Уильяма оба родителя были высокого роста, а светлые волосы достались ему от деда, Тонтора Обиха, которого он почти не знал. О нем он знал лишь только то, что тот был невысокого роста, и что его родители так же, как и родители Уильяма, относились к племени ширинтон. Уилл относился к числу особенных детей, не только из-за того, что являлся ребенком двух племен, но еще и потому, что его возраст позволял ему стать спасателем на уже имевшем славу корабле.

Не видеть свою семью, представлять их голоса вместо написанных ими слов в письмах, которые не чаще, чем раз в месяц, будут доставлять почтальоны на породистых орлах. Такую жизнь ребенок с большими зелеными глазами, в которых можно заблудиться как в лесу, сам выбрал для себя. Уильям, затаив дыхание, слушал все истории, которые присылали в письмах своим родителям дети уже ставшие спасателями, и мечтал стать героем каждой из них. Хотя большинство историй были написаны словно под копирку, но это и не удивительно, ведь все они случались на одном и том же корабле.

Уильям чувствовал, что стать спасателем – судьба именно для него, словно что-то подталкивало его к этому, будто кто-то просил его принять это трудное решение. И это решение было принято им с гордостью и твердой уверенностью.

В этот день Уильям надел свой любимый вязаный свитер цвета зеленой ночной листвы, поверх него накинул бордовый плащ с темными бронзовыми пуговицами. Также сегодня на нем были черные брюки, которые, казались, ему на несколько размеров велики, поэтому их частенько приходилось подворачивать, чтобы при ходьбе те не волоклись по земле, или заправлять их в массивные кожаные ботинки коричневого цвета, которые также сегодня были на Уильяме.

Макс, младший брат Уильяма, никогда не одевался как Уилл, он всегда старался отличаться от него. Но сегодня на нем был такой же плащ и такие же черные брюки, только на нем они сидели впору, ведь он был немного выше ростом. Макс был младше на два года, но казалось, что разницы в возрасте между ними практически не была заметной. Только его рыжие коротко подстриженные волосы, как у отца семейства, делали братьев непохожими друг на друга.

– Не гони слишком быстро, Томас! – с недовольством упрекнула главу семейства его жена Мэнита Обих. – Дети еще не проснулись.

Томас с удивлением посмотрел на Мэниту и после окинул взглядом детей. Те сидели на заднем пассажирском сиденье и ели бутерброды с дырчатым сыром.

– Они всю дорогу смотрят в окна, едят бутерброды с сыром и слушают твои упреки по поводу моего вождения. И сами между прочим сели в машину, я только двери за ними закрыл. – После собственного возмущения Томас сумел помолчать лишь пару секунд. – И печенье не стынет, дорогая.

– Печенье? – удивляясь словам мужа, спросила Мэнита.

– Ты всегда так говоришь, когда упрекаешь мое вождение, а сегодня не сказала, – Томас скорчил довольную физиономию, когда заметил, что Макс засмеялся после его шутки.

Когда родители братьев ссорились, они всегда делали это спокойно, в полтона. За всю совместную жизнь, они ни разу не кричали друг на друга, в их отношениях царили спокойствие и любовь, которые отпечатались в характерах братьев. Томас все же послушал супругу и стал ехать медленней.

– Не смотри так на брата, Макс, он ведь не корабль, чего смотришь на него, выпучив глаза, – заметил Томас в зеркало заднего вида. Затем, Томас увидел, что Уилл крутит бутерброд в руках, не особо желая его есть. – Уильям бутерброд нужно есть, а не вертеть в руках. Посмотри, как это делает твой брат, и сделай так же.

– Томас! – одернула главу семейства Мэнита. – Пусть сегодня делает, что захочет, – тихо сказала она. – Уильям возьмет его с собой, и поест там, если будут плохо кормить.

– Хорошо, дорогая, так и сделаем, – согласился Томас и перестал приставать к детям.

Глава семейства потер рукой подбородок, пробуя как чисто он выбрит, и посмотрел на себя и свой серый мешковатый костюм в зеркало заднего вида.

– Как я выгляжу? – не дожидаясь ни от кого ответа, Томас ответил себе сам: – Как люди, которые живут в каменных домах с острыми башнями, представительно выгляжу. – Довольно улыбнувшись, Томас посмотрел на красное в белый горошек платье супруги: – Хорошее платье, дорогая, цвет как раз подходит к твоим темным волосам.

Уилл сидел на заднем сиденье справа за спиной мамы. Он видел, как родители пытаются шутить друг с другом, но у них это получалось не так, как всегда. Сейчас их улыбки казались ему ненастоящими, будто их заставляли улыбаться и натягивали щеки ко лбу. В их глазах не было прежней искренней радости от шуток. Уилл видел, как отец поглядывал на него в зеркало над головой, как Макс постоянно смотрит, будто чего-то ждет, Поэтому он не хотел отрывать взгляд от цветущего зеленого леса, мимо которого они проезжали, чтобы снова не поймать на себе взгляд отца и особенно Макса.

Сегодня Уиллу было тяжело смотреть на своих родных. Он сделал тяжелый выбор для себя и благодарен родителям, что они его приняли и поддержали. Сложнее всего было с Максом – в силу своего возраста тот воспринимал все как игру. Конечно, он знал, что его брат сегодня уплывет на том знаменитом корабле, знал, что он станет спасателем и будет помогать всем, кто попадет в беду, но на его лице не была видна предстоящая разлука. Будто тот не верил, что сегодня его брат уплывет на долгие годы. Из-за этого Уильяму было еще тяжелее смотреть на Макса.

Когда солнце вынырнуло из-под глубокой воды, начиная свой рассвет, семья Обих уже подъезжала к причалу по набережной дороге. Сегодня впервые Томас и Мэнита привезут своих детей в порт. Их семейство проживало с другой стороны леса Инов, который обволакивал портовую часть Оннирлитовых земель. Братья, обнявшись, смотрели из окна автомобиля, и считали рыбацкие мостики, которые тянулись аж до глубоких вод. А когда рыбацкие мостики больше не попадались на пути, они наблюдали за оранжевым утренним солнцем, которое своим светом заставляло воду отражать чаек охотившихся поутру за рыбой. Томас рассказывал детям, что солнце просыпается именно здесь, оно обходит земли «Оннирлита» и незаметно возвращается спать обратно сюда же, чтобы завтра начать новый рассвет.

Чейзэркорн въехал на портовую площадь через большую железную арку, недалеко от которой большими валунами было выложено слово «Оннирлит», напоминая о первом и главном поселении этих земель. Широкие просторы в порту покрывали сточенные темные камни разных размеров. В это время здесь не было ни единой души, только ряды деревянных лавок с железными, плетенными из тонких прутьев подлокотниками заполняли здешнюю пустоту. У самой воды стояла деревянная платформа, которая тянулась далеко-далеко от берега. Ту платформу ограждал высокий железный забор из вертикально расположенных тонких, но прочных железных пластин. Расстояние между пластинами было специально подобрано так, чтобы между ними не пролезла даже самая маленькая голова. Ворота, ведущие на саму платформу, были красивыми и огромными, их делали самые искусные мастера молота и наковальни. Будто все морские обитатели сплелись воедино и застыли в форме двух дверок ворот. А на самой их верхушке красовалась надпись: «Порт одного корабля», она со скрипом делилась на две части во время расхождения створок. Такую ограду трудно было преодолеть, поэтому швартовую платформу никто не охранял, да и незачем было. Первые городские построения виднелись за двести метров от причала. Это были жилые дома, чьи улицы казались усыпанными ярмарочными торговыми лавками. И там в отличии от смотровой части причала уже во всю шумели толпы покупателей.

Томас остановил машину недалеко от ограды, практически у самых ворот, так чтобы ее змеиное лицо смотрело в сторону корабля, который вот-вот прибудет. Он хотел, чтобы даже матросы на корабле смогли разглядеть всю красоту его автомобиля.

Дети выбежали из машины и пошли занимать лавку для всей семьи. Томас открыл багажник, расположенный в задней части машины, и стал доставать из него чемоданы с вещами Уилла.

– Я сам достану чемоданы, идите выберите самую большую лавку, а то ее займут. Ха-ха! – громко засмеялся Томас в надежде, что хоть кто-нибудь поймет его шутку, потому что все лавки в порту были одинакового размера. Но никто даже не посмотрели в его сторону. – Хорошая шутка пропала, – слегка расстроившись, пробормотал он себе под нос.

– Не забудь сумку Уильяма, она на полке за задним сиденьем. – Мэнита показала жест руками, будто она сама достает сумку сына и убедилась, что Томас в это время смотрит на нее.

Суматоха закончилась, только когда все сумки и родители собрались у лавки, которую выбрали дети.

– Мы рано приехали. В порту еще нет ни души! – воскликнул Томас, прервав неловкое молчание, после чего сам же и продолжил: – Зато вы увидели, где просыпается солнце. Нужно было сидеть дома и пить чай? Такой вид нужно запоминать с первого разу, второй раз уже будет не таким ярким. Так говорил ваш дедушка по маминой линии, а до него прадедушка, а до него, возможно, и прапрадедушка, кто его знает.

Несмотря на старания главы семейства хоть немного всех развеселить, сделать этого у него не получалось. Один лишь Макс был неподдельно счастлив, он держал Уилла за руку и любопытными глазами рассматривал все вокруг, прикрывая свободной рукой глаза от слепящего солнечного света.

– Почему ты смотришь на меня будто увидел корабль? – заметив взгляд брата на себе, спросил Макс. – Или я смотрел с открытым ртом?

Уилл засмеялся, рассмешив своим смехом Макса, и тот перестал ждать ответа на свой вопрос.

– Побежали к воде, бросать в нее камни. Кто дальше бросит? Бежим?! – выкрикнул Макс.

– Бежим! – с удовольствием согласился Уильям. Он уже был готов бежать, но остановился, заметив, что его ответ удивил брата.

– Ты хочешь бросать камни вместе со мной?

– Конечно. А что в этом такого? – переспросил Уилл.

– Так просто согласился? Раньше ты так просто не соглашался, – с настороженностью проговорил Макс себе под нос.

– Когда такое было? – немного посмеиваясь, слегка возмутился Уильям, так как его удивило замечание брата.

Макс на секунду задумался, а когда в его голове прекратились терзающие его размышления, он тут же развеселившись спрыгнул с лавки.

– Тогда кто первый к тем воротам! – выкрикнул Макс, и побежал искать камни.

Макс настолько сильно хотел забросить камень дальше Уилла, что убежал, не спросив разрешения у родителей.

– Пап, мам, мы поиграем с Максом у ворот? – спросил Уилл, подойдя к родителям, которые сидели у другого конца лавки.

– Конечно, иди поиграй с братом, он любит играть с тобой, – Мэнита с трудом говорила, она боялась закрыть глаза, чтобы ненароком не проронить слезу. – Поспеши к нему. Поиграйте сегодня вместе, во что он захочет, иначе он снова будет жаловаться мне, что ты не играешь с ним. – Мэнита поцеловала сына в лоб и, любяще посмотрев ему в глаза, продолжила: – Мы запомним тебя таким, какой ты сейчас перед нами, наш юный герой…

– Дорогая, – перебил ее Томас, – он еще не уплывает. Дай ему пойти поиграть с братом. Не расстраивай его своими слезами сейчас, еще успеешь это сделать.

– Помолчи! Я не плачу, – Мэнита дрожащими пальцами провела по своим щекам, чтобы убедиться, что не проронила слезу. – Дай мне поговорить с моим сыном.

Вежливо нагрубив супругу, Мэнита уже собралась продолжить свою речь, но ее остановил крик Макса, он звал Уилла скорее приступить к игре, лишь тогда она решилась отпустить сына. Но как только Уилл собрался бежать к брату, та снова остановила его. Мэнита поцеловала свою ладошку, сжала ее в кулак и махнула рукой в сторону сына, будто бросила ему свой поцелуй. Уильям сделал жест рукой, показывая, что он поймал то, что бросила ему мама, и приложил ладошку к щеке. Это был их с мамой привычный прощальный ритуал.

Уилл подбежал к Максу, который уже нашел себе камень и приготовился его бросать. Сейчас он больше всего на свете хотел во что угодно поиграть вдвоем с братом.

Макс подождал, пока Уилл подбежит к нему, и только потом бросил камень через ограду. Он хотел, чтобы тот увидел сам момент броска и убедился что никаких нарушений с его стороны не было и по правилам бросок был учтен.

Перелетев через ограду, камень упал у края деревянного пола платформы, совсем немного не долетел, чтобы окунуться в воду. Тем временем Уилл уже нашел себе камень и набирал скорость для броска.

– Мой почти достал к воде! Еще бы один шажок, и точно бы нырнул под воду! – с восторгом от своего броска прокричал Макс, провожая взглядом камень, который только что бросил его брат.

Камень Уилла перелетел платформу и упал в воду. Макс восторгался броску брата и с еле заметной завистью стал смотреть на него, когда его бросок увенчался успехом.

– Да! Он перелетел! – прокричал Уильям подняв руки вверх, как это делают победители.

– Ты бросаешь лучше меня, это точно, – заметно расстроившись, сказал Макс. Но уже через секунду он растянулся в улыбке, проговаривая мысль, которая пришла ему в голову: – Когда ты уплывешь, я попрошу папу, чтобы он каждый день возил меня сюда. Я буду тренироваться и скоро смогу бросить камень не хуже тебя.

Макс стал тяжело дышать от спонтанной пробежки и рассказов своих планов на будущее. Он решил присесть на сточенные камни, которые укрывали землю, чтобы перевести дыхание, и позвал Уилла составить ему компанию.

– Расскажешь мне обо всем, что ты там увидишь? Или напиши в первом письме. Только не забудь, обещай мне! – Макс заглянул Уиллу в глаза, ожидая что тот ему пообещает. – Я буду очень ждать твоих писем, и сохраню их все.

– Я буду писать тебе обо всем, что там увижу, и рассказывать все истории, которые расскажут мне, или в которых мне повезет поучаствовать. Ты будешь знать обо всем, что случится с командой корабля, будто бы мы вместе плывем на том корабле. Обещаю тебе, – Уильям улыбался, говоря все это брату, хотя ему было трудно показывать радость на лице.

– И поклянись еще, – добавил Макс, подумав, что одного лишь обещания ему будет недостаточно.

– Клянусь! – быстро ответил Уилл.

– Теперь ты поклялся, что пообещал.

– Макс, ты будешь узнавать обо всем первым. Обещаю не пропустить ни одной отправки писем почтальоном.

– Я хочу поплыть вместе с тобой, – неожиданно проговорил Макс, почти перебив Уилла.

– Тебе только десять лет, Макс. Тебя не пустят на корабль вместе со мной, ты же знаешь об этом.

– Мама сказала, что даже когда мне исполнится двенадцать лет, меня не возьмут на тот корабль, потому что, когда мне будет двенадцать, он не приплывет за мной, – Макс заметно расстроился. – Я хочу, чтобы мне сейчас было двенадцать лет, как тебе, тогда бы мы вместе поплыли, было бы здорово.

Уильям еще не успел поблагодарить брата за то, что тот отпустил его, и за то, что поступает как взрослый поддерживая его выбор.

– Макс, спасибо тебе, что отпускаешь меня…

– Ты говоришь как девчонка, – внезапно развеселился Макс. – Кто-то ведь должен помогать тем бедолагам на корабле. Почему бы это не должен быть мой старший брат, который много чего делает лучше остальных. Даже не знаю, что буду делать один столько времени. Но традиция есть традиция, мой брат вернется героем. И тогда с нами все ширинтонские дети захотят играть, и не будут обращать внимания на твои волосы.

Уильям заметил, что после сказанного Макс о чем-то задумался, глядя вдаль на воду. Он понимал, что тот чувствовал, ведь из-за его принадлежности к числу детей двух племен, насмешки доставалось и Максу. Тогда Уилл вспомнил, что вчера ночью придумал игру, в которую они могут поиграть сейчас и хоть на какое-то время выкинуть из головы грустные мысли.

– Смотри на воду, Макс, – Уилл показал рукой за горизонт океана. – Там плывет корабль…

– Уже? Где ты его видишь? – взбудоражился Макс.

– Я его не вижу, – успокоил брата Уильям. – Представь, что он уже подплывает, и делай как я. Я придумал эту игру вчера ночью, когда не смог уснуть.

Уилл закрыл рукой левый глаз и на мгновение посмотрел на Макса, чтобы убедиться, что тот сделал также.

– Мы входим через главные ворота. Только не нужно бояться.

– А я и не боюсь, – спокойно проговорил Макс. – Это те ворота, о которых миссис Дробил писал ее сын? И надпись на них делится надвое при открытии? – спросил Макс, разглядывая одним глазом ворота о которых говорил.

– Да, – утвердительно ответил Уилл. – Они делятся на две половины с ужасным скрипом, от которого поневоле у нас закрываются глаза. Пройдя ворота, мы приближаемся к только что прибывшему кораблю, и знакомимся с другими учениками.

– Уильям и Макс Обих, – в один голос с гордостью представились братья. Это заставило их громко засмеяться.

– Уилл, – Макс снова посмотрел на брата и тут же отвернулся, чтобы тот его не заметил.

– Что, Макс?

– Давай скажем твоему учителю Мак Шинтеру, главе поста рулевых, что уже умеем летать на орлах, чтобы он удивился?

– Нашему учителю, – поправил Уильям. – Сейчас мы вместе ученики.

Максу стало на миг грустно, что это всего лишь игра, но ему нравилось в нее играть, поэтому он продолжил, не теряя времени.

– Да-да, нашему учителю, извини Уилл.

– Тогда он спросит нас: «Где вы учились летать на орлах?» У тебя спросят? – весело продолжил Уилл.

– Нет-нет, – немного разволновался Макс. – Лучше пусть у тебя спросят, ты старше.

– Хорошо. Я… – задумался Уильям. – Я не знаю, что ответить. Может, в лесах или у скал.

Уилл посмотрел на Макса и пожал плечами, не зная, что бы он ответил окажись в такой ситуации. После чего они в один голос захохотали и свалились на спины.

– Мы лежим на камнях. Если мама нас сейчас увидит, нам достанется, – отдышавшись от смеха, напомнил Уилл.

– Тебе нет, – сказал Макс с легкой завистью. – Я услышал, как мама сказала папе, чтобы тот тебе сегодня ничего не запрещал.

На миг вокруг братьев будто все замерло, их взгляды устремились вдаль за огромные железные ворота, и каждый думал о чем-то своем.

Уилл еще много чего хотел сказать брату, а времени оставалось совсем мало, и он решил не терять ни минуты.

– Макс.

– Да, Уилл, – откликнувшись, Макс улыбнулся брату в надежде что тот предложит ему еще какую-нибудь интересную игру.

– Спасибо тебе, что дал мне свой чемодан. Я бы взял свой, но ты ведь знаешь…

– Знаю, – перебил брата Макс. – В нем дыра. Самая большая дыра, что я видел в своей жизни, – Макс громко посмеялся своим похожим на икоту хихиканьем, чем снова рассмешил Уилла. – Я не переживаю за свой чемодан, ты ведь мне вернешь его. Только не сделай в нем такую же дыру, которую сделал в своем.

– Макс, Уильям, ну-ка встаньте с земли! – раздался недовольный голос Мэниты. – Идите к нам, у нас с папой для вас есть небольшой подарок.

Услышав о подарке, Макс тут же поднялся на ноги и рванул к родителям.

А Уильям остался на земле, его запутали слова брата, когда тот сказал, что будет ждать свой чемодан обратно. Что он хотел этим сказать? Макс ведь знал, что спасателей судьба не часто возвращает обратно на берег. Это знали все, кто внимательно слушал те истории из писем.

Когда Уилл собрался бежать к родителям, Макс уже отдалялся от них в сторону ярмарочных улиц. Он делал это так быстро, что Уильяму показалось, будто тот чем-то недоволен.

– Это все, что мы смогли накопить, – протягивая Уиллу две монеты, сказала Мэнита. – Твой брат расстроился, что монет всего две.

– Конечно, это не подарок, который могут себе позволить семьи, у которых дома из камня с высокими острыми башнями. Но все же я отказал себе в новой черной краске для автомобиля, а твоя мама отказалась от нового платья для сегодняшнего важного дня, – подметил Томас.

– Я могу отдать свои монеты Максу, – Уильям расстроился, что его брат убежал недовольным, он не любил, когда тот обижался, в такие моменты ему всегда хотелось хоть чем-нибудь помочь ему. – Он ведь хотел купить себе деревянный корабль, а вместе с моими монетами будет достаточно, чтобы купить его.

– Потрать их на себя, а с твоим братом мы еще не раз побываем на ярмарке, – Мэнита вложила монеты в руку сыну и закрыла его ладонь. – Когда в следующий раз мы будем встречать корабль, посмотри на нас с высоты палуб. Обещаем с папой, что Макс будет смотреть на тебя, в одной руке держать деревянный корабль, а другой передавать тебе привет.

– И еще, – сказал Томас и присел к сыну, – возьми мои старые карманные компасные часы. Цепочка уже износилась и где-то потерялась, но они все еще выглядят достойно. Носи их в кармане, как это делаю я. С ними ты всегда будешь знать, куда смотреть в нашу сторону. Нам с мамой и твоим братом будет приятно знать, что ты смотришь точно в наши края.

– А как же ты, пап? – удивляясь подарку, спросил Уилл. – Тебе они нужнее.

– Они нужнее тебе, сынок. Мы с мамой знаем, в какую сторону смотреть, у нас есть ориентир океан, а у тебя океан будет с каждой из четырех сторон, – Томас спрятал часы в карман плаща сына и постучал по ним, показывая что те надежно спрятаны. – Не забудь, куда я их положил, и почаще смотри на них, чтобы не запутаться во времени. Твой корабль отплывает ровно через два часа, в два часа дня, мои часы помогут тебе не опоздать. – Глава семейства на секунду задумался, будто вспоминал что-то не особо приятное, после чего снова посмотрел на сына: – Когда побежишь за братом на ярмарочные улицы, постарайся не доставать часы из кармана. Они сделаны из чистого серебра, а там любят такие сверкающие вещи. Их захотят купить или на что-то выменять или даже украсть.

Мэнита одернула Томаса, недовольно посмотрев на него, на что получила в ответ столь же недовольный взгляд в свою сторону.

– Что, дорогая? – не понимая реакцию жены, спросил Томас. – Ему нужно об этом знать, такие там правила.

– Я все запомнил, пап, – ответил Уилл, давая понять отцу, что он совет усвоил, чтобы тот не продолжал свою поучительную речь и они с мамой не ссорились.

– Мы с твоим папой поддерживаем твой выбор. Для нас большая честь, что наш сын станет спасателем. Я знаю, что этот выбор дался тебе непросто, и нам с папой тоже отпускать тебя непросто.

Мэнита еле сдерживала слезы. Она помнила данное мужу слово, что если и заплачет, то только тогда, когда Уильям уже окажется на борту «Трафальгара», чтобы не расстраивать его.

– Дорогая, может уже отпустим Уильяма? Еще немного, и Макса ему не догнать, – подметил Томас, тем самым желая остановить нахлынувшие на глаза жены слезы. – Еще ведь не время прощаться.