Текст книги "Прими сторону тьмы"

Автор книги: Brangusis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Ну лады, не теряй тогда. Кстати, я тебе печеньку на столе оставил, угощайся. Надеюсь, это ни с какими вашими праздниками-обычаями не связано?

– Нет.

– Слава богу. До вечера!

Партнер Юки, всем своим видом олицетворяющий образ типичного ботаника, даже не потрудился дождаться, когда Мартин с концами уберется из кофейни, и начал нетерпеливо дергать соседа.

– Ты что, живешь с ним в одной комнате? – яростно зашептал он, вытаращив глаза в каком-то священном ужасе.

– Да, – несмело кивнул Юки, совсем не понимая, с чего вдруг такая дикая реакция.

– Вот не повезло! Нелегко тебе, наверное?

– Почему?

– Да этот Хартлесс пол-кампуса уже достал! Зараза редкостная! Смотри!..

Мартин, тем временем державший обратный путь мимо тех же вип-столиков, вдруг остановился и обратился к напряженной ввиду его присутствия компашке мажоров:

– Эй, чуваки, я тут одну вещь узнал. Вы не в курсе, но она касается вас напрямую.

– И можно ли узнать, что это за вещь? – ответил один из них, смерив его откровенно презрительным взглядом.

– Да. Вы лохи.

И напоследок показав компании средний палец, Мартин был таков, оставив тех в гробовом молчании и праведном гневе.

– Странный он какой-то, – все тем же испуганным шепотом заключил сосед Юки. – Эти британцы вечно все из себя.

Юки неопределенно пожал плечами.

– Не знаю, – сказал он задумчиво. – Мне кажется, он неплохой.

– Ты не обязан его терпеть, если он тебя достает. Не бойся и просто пожалуйся коменданту. Его выселят. Или тебя переселят к кому-нибудь более адекватному.

– Да не надо никого переселять, нормальный он! – неожиданно для самого себя рявкнул Юки.

Ботаник уставился на него в том же священном ужасе, а после попросил у преподавателя другого напарника для научного проекта.

Первые в жизни бабушка и дедушка

– Так, мелочь! – отрезала Сакура Кирияма, холодно и требовательно глядя на перепуганного Акуму в зеркало заднего вида. – С этого момента ты будешь называть меня «мама».

– Хорошо… – послушно кивнул тот.

– Скажи это!

– Мама…

Удовлетворившись ответом, Сакура ткнула пальчиком в пристроившегося на пассажирском сидении Юки:

– А эта ленивая пьяная скотина, за которую тебе всегда стыдно…

– Папа! – опередил ее Акума.

И новоявленное японское семейство отправилось в путь-дорогу.

Предварительно одобрив план Юки, ненавидящие друг друга супруги во всеуслышание объявили его родителям, что их сын все тринадцать лет прожил в Америке, поэтому, во избежание лишней болтовни с его стороны, по-японски не знает ни слова.

– Йес, йес! – с широкой американской улыбкой закивал Акума, действительно похожий на тринадцатилетнего: такой маленький, худенький, тонконогий, в обрезанных до колен джинсах, кепочке и белых носочках, трогательно выглядывающих из кроссовок, купленных его собственными родителями в детском отделе.

Однако мама Юки, казалось, от услышанного была не в восторге и зарядила единственному сыну полный женского негодования подзатыльник.

– Бросил бедную девочку в чужой стране, с ребенком на руках, а сам сбежал в Токио вместе с этим вульгарным англичанином!

– Не говори напраслину! – ласково угомонил ее папа Юки, исполнившись отцовской солидарности. – Ты сама видела, как он вздыхал, когда возвращался домой на каникулы. Теперь понятно, по кому, – и подмигнул Акуме, отчего тот подавился клубникой.

– Знаем мы, по кому он вздыхал… – шепнула Сакура с ядовитой улыбкой. В отместку Юки больно ее ущипнул, улучив подходящий момент.

Но поскольку к числу беженцев Сакура Кирияма не принадлежала, испив чаю, она засобиралась обратно в Токио. Дела, мол, деловые встречи, на которых ее присутствие строго обязательно. Не то, что у некоторых…

– Иди хоть жену проводи! – получил Юки очередной подзатыльник, на этот раз от папы.

– Сама дорогу знает, не заблудится! – огрызнулся тот и пошел отсыпаться в свою комнату, в которой не бывал уже много-много лет.

Новоиспеченный гражданин Америки японского происхождения Акума Кирияма остался на растерзание своих первых в жизни бабушки и дедушки.

– Ты посмотри на него, это просто наш вылитый Юки! – умилялась мама Юки.

– Какое же свинство со стороны этих авантюристов утаить от нас такого замечательного мальчика! – согласился его папа.

– Верно, Юки и Сакура друг друга стоят. Обоих волнует только карьера и деньги, а собственного ребенка даже родному языку не обучили. А мне так хочется с ним поговорить!

– Что же! – весело заключил папа Юки, потерев друг о друга заскорузлые от тяжелой работы ладони. – Сначала я покажу нашему дорогому внуку плантацию, а завтра рано утром возьму его на рыбалку, там никаких слов не надо!

Акума снова подавился клубникой, которую уже умял в количестве законного килограмма. Не очень-то ему, парню из большого города, улыбалась идея тусоваться в захолустной деревеньке с незнакомыми стариками. Однако ради халявной клубники и не такое делали!

С плантации они вернулись как раз тогда, когда ужин был готов и Юки проспался.

– Папочка, она такая огромная! Там столько клубники! Там такие огромные ягоды! Их там так много! Я никогда столько не видел! – болтаясь на его шее, восторженно вопил Акума на кривом английском. И вообще, у обоих – у внука и у дедушки – был такой вид, будто они здорово поладили.

– Ну, самое время ужинать, – позвала к столу мама. – За Акуму-тяна я спокойна, хоть накушается ребенок ягоды на несколько лет вперед, а вот мой собственный сын наверняка голодный.

Да, Юки хотел есть. Нет, при виде пиалы с горкой риса аппетит у него резко пропал! К счастью, по души его родителей очень вовремя пришли соседи и тем пришлось удалиться, поэтому Юки быстренько выплюнул в мусорное ведро то, что успел взять в рот, а остальное вывалил обратно в кастрюлю. Акума тоже протянул ему свою пиалу, молча прося избавиться от ее содержимого таким же способом.

– Бедняжки, да вы проголодались! – ахнула возвратившаяся «бабушка» и наполнила им пиалы по-новой.

– Как же вы похожи, – умиленно вздохнул отец, глядя на скуксившихся над рисом Акуму и Юки.

…Мартин неловко улыбнулся, сунув Юки под нос кастрюлю со своим кулинарным произведением:

– Сегодня моя очередь готовить, только…

На дне кастрюли вопил о пощаде весь выпаренный и накрепко пригоревший рис. Вчера Юки сделал бутерброды с сыром и угостил ими Мартина, и тот подумал, что сегодня его очередь кормить «семью».

– Спасибо, выглядит очень аппетитно, но я не люблю рис… – вынужден был огорчить его Юки: во-первых, он не в Японии, поэтому имеет полное право забыть о существовании этого злака; во-вторых, в исполнении Мартина он все равно несъедобен!

– Правда? – удивился тот. – Разве в Азии не едят рис?

– Еще как едят. Наверное, именно поэтому меня от него тошнит.

Мартин надулся.

– Блин, я в первый раз соизволил что-то приготовить, а ты это не ешь! Я впервые вижу японца, который не любит рис! Да я вообще японца впервые вижу!

– Ну, зато мы можем подсыпать это кому-нибудь в ботинки на физкультуре, – примиряюще заулыбался Юки. – Я очень ценю твои старания.

Мартин тут же просиял. Юки к тому времени уже нащупал к нему подход.

…Поскольку отчий дом Юки был намного меньше, чем их родовая плантация, «сынишку» положили вместе с ним в его же комнате, подсунув под бок футон (*японский хлопчатобумажный матрац) для гостей. Акума, опьяневший от чистоты деревенского воздуха и сам от себя не ожидавший, что ему здесь так понравится, заснул без задних ног и проснулся глубокой ночью от ощущения того, что кто-то сидит рядом и о чем-то беспокоится.

– Чего не спишь? – спросил он хрипло спросонья.

– Я днем выспался, – вздохнул Юки, печально глядя в яркий дисплей смартфона.

Мартин тоже с тоской глядел в пустой список контактов, пряча телефон под столом, как нерадивый школьник, а переводчик в это время переводил ему всякую лабуду с французского языка. Именно лабуду. Не условия договора, не сроки гарантий, не факторы форс-мажора, а самую настоящую лабуду! Двенадцать часов без любимых и родных голосов все на свете обратили в лабуду. Мартин этого еще не осознавал, но уже начинал чувствовать.

Юки и Акуму одолевают сомнения: они точно не родственники?

Папа Юки, как и обещал, начал свою развлекательную программу рано утром, еще затемно. Акума, всласть выспавшись на умиротворяющем лоне деревенской природы, быстро продрал глаза и начал расталкивать дрыхнувшего с раскрытым ртом «папашу».

– Папочка, вставай, пойдем на рыбалку!

– Вставай, сынок, – помогал ему «дедушка», – а то твой завтрак уплывет.

Юки в знак протеста повернулся на другой бок и с головой укрылся простыней.

– Будьте людьми, дайте нормально поспать! – проворчал он сонно. – Я в Токио всего по шесть часов сплю.

– Ладно, пусть папа поспит, Акума-тян, – с горестным вздохом сдался без боя «дедушка», что Юки тут же насторожило. – Ведь он так много работает в своем Токио. Что наши старческие капризы по сравнению с его важными делами? Когда я был в его возрасте, я тоже не задумывался о том, что мои родители не вечные и у меня, возможно, осталось не так уж и много времени побыть с ними и сказать, как сильно я их люблю…

– Ну ладно, ладно! – вспыхнув, подорвался с футона Юки. – Пойду я на вашу гребаную рыбалку, пойду!

Натощак, стойко вытерпев основательные сборы под чутким руководством заботливой «бабушки», которой, видимо, казалось, что ее дорогие мужчины отправляются не на речку, а на Северный полюс, дружная троица почти что родственников пошла добывать себе завтрак. Вчера во время экскурсии по плантации Акума приметил небольшой пруд недалеко за огородом и посчитал, что удить рыбу они пойдут именно туда. Однако каково же было его удивление, когда «дедушка» и «папа» свернули в противоположную сторону, где за полем в надвигающемся рассвете поблескивала широкая река, почти озеро, а на берегу ее за колышек была привязана самая настоящая рыбацкая лодка, в которую они, само собой разумеется, благополучно забрались. Акуме еще никогда не доводилось бывать на весельной лодке, поэтому он весь исскулился, упрашивая «папочку» научить его грести. «Дедушка» был занят подготовкой сетей и, на всякий случай, удочек, чтобы его «внук» познал все прелести рыбалки и получил от своего первого опыта как можно больше удовольствия.

– На удочки у меня времени никогда не было, – с улыбкой бормотал себе под нос папа Юки. – Сыну через два часа вставать в школу, а матери еще надо успеть этот улов приготовить. Покидаешь сети, поймаешь рыбки две-три и бегом домой. Когда Юки уехал в Америку, я и рыбачить почти перестал. Мы ведь с матерью речную рыбу не едим, нам и по тушке селедки достаточно.

Юки и Акума одновременно скривились от отвращения. Так уж получилось, что оба не любили сельдь. Да что там говорить, они оба и тофу ненавидели, и мисо-пасту, и осьминогов, и листовую капусту, и маринованные сливы!

– Как вы похожи! – снова заумилялся «дедушка». – Бьюсь об заклад, Акума-тян в детстве так же боялся включенного пылесоса, как и его папа.

Акума незаметно захихикал в воротник, а Юки надуто огрызнулся:

– Да до сих пор боится…

На самом деле, услышав отцовские разговоры с самим собой, он не на шутку расчувствовался. Никогда не думал, что папа уходит рано утром на рыбалку только ради него…

Рассвело, а им удалось поймать целых пять рыбин. Акума чуть не испортил всю их с Юки авантюру, от счастья едва не заорав японский гимн, ведь он ни разу еще не был на рыбалке и ни разу не ловил рыбу собственными руками. Напросившись нести корзину с уловом, домой к своим приемным бабушке и дедушке он возвращался с видом добытчика и вожака стаи. Еще и мама Юки придала его настроению куражу, встретив мужчин, как настоящих героев и единственных своих кормильцев.

– Ну, теперь умывайтесь, – мягко скомандовала она, – а после завтрака мы все вместе пойдем собирать ягоду. Сегодня приедет господин Томоки, он заказал аж двадцать килограммов.

– Нет, нет, нет, за что? – скулил Юки, чувствуя, как возвращается в детство, в котором по горло насытился и клубникой, и ее сборами. В довершении ко всему, мама снова поставила перед ним пиалу с большой горкой риса.

А вот доброе расположение духа Акумы, казалось, ничто уже не могло испортить. В такой он впал восторг, когда умылся из деревенской ручной мойки с пипкой – такой конструкции он еще ни разу в жизни не видел! А по клубничному полю он вообще носился, как электровеник! Ни за что бы не подумал, что собирать клубнику гораздо интереснее, чем есть ее! Казалось бы, только что у тебя была совершенно пустая корзинка, и вот, через десять минут она полна крупной и спелой ягоды, аппетитно переливающейся в лучах утреннего солнца. И это при том, что каждую третью он отправлял прямиком себе в рот!

Однако на этом клубничные чудеса не закончились. Через какое-то время к Акуме подошел «дедушка» и научил его пасынкованию.

– Вот эти стебельки с новыми корешками нужно обязательно удалять, – объяснял он суть этой садоводческой премудрости. – Их очень жалко, но если этого не делать, кустик разрастется. На нем будут одни листья, а вот ягодок совсем не будет.

И Акума скрупулезно принялся изучать каждый кустик в поисках этих зловредных стебельков с новыми корешками. А потом «бабушка» с ветерком прокатила его на своем мини-тракторе для распыления питательного физраствора, которым управляла уверенно и проворно.

К обеду он так умаялся и проголодался, что «папочке» скрепя сердце пришлось пожертвовать своей кровинушке всю порцию гёдза.

– Не жадничай, Юки! – упрекнул его отец. – Твой сын растет, ему нужно много кушать, – и сам отдал Юки свою.

После поля Акума рылся в старых хохоряшках Юки до самого ужина – интересно же, чем генеральный директор «Глории» страдал в детстве! Пружинка-радуга, мячик на резиночке, многочисленные конструкторы, тетрис, водяные колечки, роботы, мозаики с Астробоем, комиксы, тетради с двойками и куча других детских сокровищ…

– Видишь, я ни одной твоей игрушки не раздарила! – сказала мама Юки с гордостью. – Я, конечно, даю ими поиграть, когда приходят гости и детьми, но когда они начинают клянчить подарить, строго отвечаю – это игрушки моего сына, он будет плакать, если я их отдам. Как они потом ревут! Знали бы они, сколько моему сыну лет…

– Так им и надо, не фиг слюни на мои игрушки пускать! – горячо возразил Юки.

– Папочка, а это что такое? – вдруг одернул его Акума, вертя в руках маленькое пластмассовое яичко с дисплеем и резиновыми кнопочками.

– У тебя что, никогда не было тамагочи?! – обалдел тот.

– Нет. А что это?

– Бедный ребенок! А я еще думал, что это у нас детство было неинтересное!

И пока Юки учил своего сына играть в культовую когда-то игру, он невольно вспомнил вдруг задрожавшее лицо Мартина, его заслезившиеся черные глаза и поджатые от подкатывающих рыданий бледные губы, когда, вернувшись с их первых зимних каникул, он протянул ему две маленькие коробочки с подарками из Японии. Поздравил с прошедшим Рождеством, Новым годом, Днем рождения и добавил:

– А это твоему племяшке, ты ведь так его любишь…

Жизнь в детдоме слегка отучила Мартина и его старшего брата от подарков, поэтому несчастная книжная закладка с японским орнаментом и дешевенькая электронная игрушка для племянника были восприняты им, как кусок свежего сыра, чудом перепавший человеку, который голодал много-много дней. А куда Курт дел тот тамагочи, одним только звездам известно…

Во время незамысловатого деревенского ужина, за которым Акума сделал открытие, что творог с давленой клубникой и сахаром нисколько не уступает его любимым шоколадным творожкам, папа Юки галантно кашлянул и робко, словно нехотя, протянул сыну пачку сигарет.

– Из твоей куртки случайно выпало, когда я искал свои рабочие штаны, – сказал он немного виновато.

– Юки! – вскричала мама с укоризной.

Юки залился краской и выхватил из рук отца этот компромат.

– Случайно?! – вспылил он, тяжело задышав через ноздри, как пойманный с поличным подросток. – Я карманы своих курток всегда наглухо застегиваю, как она могла выпасть оттуда случайно?!

– Я случайно расстегнул… – покаялся папа.

– Отец, как не стыдно! – решила вступиться за Юки мама. – Наш сын вырос, мы должны прекратить проверять его карманы! И он уже достаточно взрослый, чтобы самому решать, убивать себя никотином или нет!

Акума, наблюдая за этой сценой и изо всех сил стараясь играть роль ничего не понимающего сынишки из Америки, активно набивал щеки творогом, чтобы не покатиться со смеху. С ума сойти! Юки тридцать пять, а его родители секут за ним не меньше, чем за несовершеннолетним Акумой!

– Я не курю! У меня горло от дыма болит! – вдруг панически вскричал Юки, красный до кончиков ушей. – Это его! – и ткнул пальцем в хомячью щеку Акумы. – Я отобрал, когда увидел, как он за гаражами курит!

Акума сделал над собой нечеловеческие усилия, чтобы творог не полез обратно в тарелку. «Бабушка» и «дедушка» сокрушенно похватались за головы, горестно глядя на своего маленького, однако уже такого испорченного «внука».

– Бедный мальчик! Родители, видно, совсем тобой не занимаются, раз ты пристрастился к такому вредному занятию.

Акума, мастерски сделав вид, что якобы не понял сказанного, но бесконечно рад тому, что «бабушка» и «дедушка» с ним разговаривают, улыбнулся набитым ртом и яростно закивал. При виде этой комичной хорошенькой рожи Юки, решивший, что лучше уж быть нерадивым родителем, чем непослушным сыном, не мог не вспомнить тот дурацкий случай, когда они с Мартином, все еще друг другу далекие, болтались под уличной доской объявлений и обсуждали, куда прятать единственный сохранившийся ключ от комнаты. К ним подошел какой-то профессор, старый, как сам Гарвард, подслеповатый. А поскольку Мартин стоял к нему спиной, являя взору роскошные длинные волосы, он не стал вдаваться в дальнейшие подробности его половой принадлежности и брякнул надтреснутым старческим голосом:

– Мисс, а Вы случайно не видели профессора Сент-Джонса?

Речь шла о преподавателе философии. Мартин закатил глаза и тяжко вздохнул, всем своим видом олицетворяя мировое терпение, а потом спокойно ответил:

– Кажется, после лекции он направился в преподавательскую.

– Спасибо, дорогая. Мой тебе совет – бросай курить, а то такая красивая девушка, а голос, как у парня!

Юки, смущенный и одновременно позабавленный всей этой нелепой ситуацией, уже приготовился к тому, что его темпераментный сосед по комнате не утерпит, взорвется и начнет орать на весь Гарвард, однако Мартин лишь повысил нотки голоса до относительно девчачьих и смешно пропищал:

– Хорошо, господин профессор.

Юки ловил себя на мысли, что этот человек никогда не перестанет его удивлять.

Бросать курить Мартин, само собой, не собирался, а Юки, в свою очередь, уже оставил попытки подсчитать, сколько сигарет он приканчивает за день. Пусть себе курит. Этот факт перестал его беспокоить ровно с тех пор, когда прошла надуманная озабоченность тем, что в любой момент в комнату может вломиться комендант общежития и вставить ее обитателям по самое не хочу за несоблюдение правил пожарной безопасности и бла-бла-бла. На самом деле, всем было наплевать, что в этой комнате происходит. Через какое-то время Юки сам осмелел настолько, что перенес туда инструменты и теперь до глубокой ночи мог спокойно паять компьютерные микросхемы за чашечкой зеленого чая вместо того, чтобы нервозно отсчитывать минуты до закрытия мастерской, в которой он работал раньше.

Однажды за этим занятием к нему и подкатил заскучавший Мартин.

– Что делаешь? – спросил он, усевшись на свободную часть стола и закурив новую сигарету.

– Не знаю, как это будет по-английски, но по-японски – перепаиваю материнскую плату, – ответил Юки, как обычно, с легкой смущенной улыбкой и не поднимая глаз.

– Прикольно, – хмыкнул Мартин, все равно ни во что не въехав, и, попридержав вездесущие волосы, чуть наклонился, чтобы получше разглядеть эту непонятную темно-зеленую пластину с застывшими металлическими капельками, иголочками, черными кубиками и еще черт знает чем. В технике Мартин был плох, просто очень плох. Компьютерами тоже никогда не интересовался, предпочитая передовым технологиям бесхитростные развлечения обыкновенной уличной шпаны.

Забывшись за своими бессмысленными наблюдениями, он выпустил струю дыма прямо на работу Юки и обратил на это внимание, лишь когда тот начал отмахиваться ладошкой.

– Ой, извини, я не специально! – переполошился Мартин.

– Ничего, мне не мешает, – ответил Юки и машинально, одной рукой упершись в кость его бедра, совсем рядом с ягодицей, второй вытянул из-под его тощей задницы свою тетрадку. И тут до него очень некстати дошло, что он впервые в жизни потрогал чей-то зад! – Мне нравится запах сигарет, – добавил Юки чуть тише, чувствуя, что безбожно краснеет.

– Мне тоже! – живо подхватил Мартин. Святая простота, он даже не заметил, что на что-то уселся, не говоря уже о том, что его только что облапали! – А вкус какой классный! А когда зубы почистишь, дым вообще сладким кажется! Знаешь, как это удобно, когда у тебя аллергия на сладкое?

Юки, все еще в состоянии небольшого шока от своей случайной выходки, неопределенно пожал плечами, а Мартин протянул ему пачку сигарет, которую достал из заднего кармана, предварительно совершив акробатические манипуляции со своей тощей частью тела, не дающей Юки покоя.

– Нет, спасибо, – агрессивно помотал тот головой.

– Почему? – спросил Мартин наивно.

Юки открыл уже было рот, чтобы ответить, и тут понял, что не знает, что именно он должен сказать. «Действительно, почему?» – подумал он. Потому что все вокруг твердили, что это вредно, плохо, некруто, некрасиво… Однако сам он знал людей, которые курили уже много-много лет и это никак не сказывалось на их здоровье. А вшивые эстеты просто никогда не видели Мартина Хартлесса, глубоко и самозабвенно втягивающего дым в свою порочную грудь и выпускающего его через приоткрытые губы, бледные и тонкие, под которыми прятались ровные ряды красивых белых зубов. Тут ни один ценитель прекрасного не устоит!

– Это, конечно, твое дело, я уважаю твой выбор и все такое, – распинался Мартин в то время, пока Юки был погружен в свои мысли. – Просто если тебе нравится, то почему нет?

– Ты прав, давай, – ответил тот так стремительно и неожиданно, что Мартин слегка опешил, а потом, самодовольно лыбясь, проследил, как Юки несмело вытянул сигарету. Помогая ему прикурить, он заботливо попридержал его отросшую челку. Если бы Юки знал, что он так сделает, он бы начал курить с первой же минуты, как они встретились!

У Мартина продолжаются загадочные перебои с техникой

Из Парижа Мартин вернулся намного раньше, чем планировал. С функционирующим наполовину смартфоном командировка казалась ему тоже какой-то половинчатой, поэтому, чтобы не тратить время и нервы, он вылетел в Токио ближайшим рейсом. И первым об этом узнал ни кто иной, как его с Юки секретари: прямо из аэропорта Мартин отправился сразу в офис, даже не удосужившись заехать домой и выложить чемодан.

– С возвращением, Харетересу-сан! – растерянно поприветствовала его наша старая знакомая Аи-тян. – Вы рано, мы ждали Вас только послезавтра…

– Да я вижу, – хмыкнул Мартин, обведя пустые столы нехорошим взглядом: несмотря на то, что рабочий день только начал подходить к концу, многие уже успели смотаться. – Юки, как я понимаю, снова нет на месте? – спросил он, указав пальцем за дверь позади себя.

– Кирияма-сан уже второй день не появляется, – отчиталась Аи-тян слегка испуганно.

– Даже так! – дернул краешком губы Мартин, что убедило ее в полной обоснованности своего страха.

– Как Вы съездили, Харетересу-сан? – осторожно поинтересовалась девушка, надеясь хоть как-то смягчить своего жестокосердого босса.

– Как я съездил? Как я съездил?! – вспыхнул тот. – Лягушатники снова чуть было не заартачились! У меня из телефона пропала вся информация! Шторы в гостинице были мерзкого горчичного цвета, а шампанское в самолете – теплым!

Аи-тян и еще одна секретарша, честно отрабатывающая свой день от звонка до звонка, уставились на него дикими глазами: с каких это пор хищный Харетересу-сан, которого в стенах «Глории» называли не иначе как «змеей» и «акулой», вдруг стал таким истеричным и привередливым?

– Да шучу, я еще не вконец зажрался, – фыркнул он, удостоверившись, что сострил эффектно. – Уломать картавых мне все-таки удалось, и это значит, что впереди нас ждет успех, процветание и еще больше работы. А вот по поводу телефона я не пошутил, и это большой косяк. Мегуми-тян, – обратился он ко второй секретарше, – скажи-ка мне, кто занимался разработкой последней модели? У меня ни с того ни с сего все вернулось к заводским настройкам. Это что, новая функция такая?

Названная подчиненная, которая была привязана к сектору технарей, быстро застучала по клавиатуре.

– Я сейчас найду информацию, которая Вас интересует, Харетересу-сан, – отозвалась она, не отрываясь от работы. – Однако, насколько мне известно, такой функции в новой модели смартфонов не предусматривалось.

– Вот как? – нахмурился Мартин и извлек из кармана свой телефон. – Тогда почему он резко вернулся к заводским настройкам без всякого предупреждения? И с концами стер абсолютно всю информацию, начиная с моего расписания и заканчивая очень важными контактами?

– Не могу знать, Харетересу-сан. Может быть, Ваш экземпляр просто неисправен?..

Мартин почувствовал, что сейчас взорвется. Куда катится этот мир?! Работники его собственной компании подсовывают ему бракованную продукцию!

– Мне плевать, просто пойди и разберись с этим! – швырнув ей телефон, рявкнул он тем самым тоном, который Юки называл: «Ну все, вип-персона вернулась».

Та, в диком ужасе, помня, что этот страшный человек сделал с предыдущей переводчицей, раскланялась и побежала исполнять поручение. Мартин переметнул молнии на вторую секретаршу.

– Аи-тян, что у нас завтра?

– Сейчас! – пискнула та, чуть не плача от страха, и забарабанила по клавиатуре. Она не хотела, чтобы ее постигла та же участь, что и предыдущую переводчицу, нет!

– Ну, что там? – нетерпеливо поторопил ее Мартин, которому казалось, что она роется в его расписании целую вечность.

– Минуточку, Харетересу-сан, – всхлипнула она. – Какая-то ошибка…

– Что еще за ошибка?!

Фурией подлетев к ее компьютеру, Мартин обнаружил на экране красный восклицательный знак.

– Пароль требует… – еле слышно произнесла Аи-тян, уже мысленно попрощавшись со своим рабочим местом.

– Как будто ты пароля не знаешь! 1311.

– Не подходит…

– Как не подходит?!

Рванув на себя клавиатуру, Мартин собственноручно ввел заветные четыре цифры и нажал кнопку «Пуск», однако система, нисколько его не испугавшись, снова бесстрастно показала ему красный восклицательный знак.

– Ничего не понимаю! Что за чертовщина с техникой происходит?!

– Может быть, перед отъездом Вы закрыли свой сетевой блок и изменили к нему пароль?.. – предположила Аи-тян несмело.

– Делать мне больше нечего! Ну-ка, давай через Юки попробуем. 1201.

– Да, я помню пароль Кириямы-сана…

Однако и тот не подошел, и экран продолжал выкидывать восклицательный знак точно такого же цвета, каким от злости наливались глаза Мартина.

– Да что за бред-то?! – вскричал он, едва не грохнув кулаком по монитору. – Неужто тоже к заводским настройкам вернулся?!

– Может быть, Вы все-таки сами поменяли пароль и забыли?..

– Ничего я не менял! Не выставляй меня полоумным, который не помнит, что делал!

Злой на весь свет, Мартин метнулся в их с Юки кабинет, как разъяренная кобра. Что вообще в этой «Глории» творится? Стоит ему отлучиться на пару дней, как обязательно произойдет какая-нибудь катастрофа!

Рабочий стол Юки, само собой разумеется, пустовал и, казалось, был оставлен в панике и спешке. Мартин со злостью швырнул на него документы, которые привез из Парижа и которые генеральный директор «Глории» должен был подписать. А потом надо сделать с них копии и отправить французам… Нужно сказать об этом Аи-тян, пока не забыл… Но как, черт возьми, Юки подпишет эти клятые документы, если он опять ушел в запой и даже на работе не появляется?! На всех парах, поди, бедняжка, в алкомаркет полетел, даже стол свой не прибрал! Важные договора и отчеты оставлены на самом видном месте. Переполненная точилка для карандашей валяется прямо на контракте с партнерами из Швейцарии… Долбанная точилка! Обтерлась уже вся, облезла, от Биг-Бена остались только очертания, которые даже коренной англичанин не узнает. Мартин подарил ее Юки на первом курсе, после зимних каникул, эдакий небольшой милый сувенир из Англии. Заметил просто, что тот активно пользуется карандашами, когда делает чертежи, вот и решил убить двух зайцев – дешево и сердито. Ей, получается, двадцать лет почти, выкинуть бы уже пора, новую купить, а Юки все ею пользуется! Впрочем, подаренную им вместе с тамагочи Курта книжную закладку с красивым японским орнаментом Мартин тоже хранил, хотя вся она уже ободралась и потеряла форму. «Старые сентиментальные ублюдки!» – подумал он и бережно положил точилку на место.

Подойдя к своему столу, он полез в ящик за ежедневником. За время существования «Глории» всякое случалось, поэтому Мартин изо всех сил старался приучить себя не полагаться целиком и полностью на компьютеры. Конечно, жизнь шла стремительно, поток информации не успевал даже усваиваться, не говоря уже о том, чтобы быть зафиксированным на бумаге, однако важные даты, встречи и номера Мартин строго записывал в свои ежедневники, которые заканчивались с такой скоростью, что из них можно было собрать целую национальную библиотеку. Вот и сейчас, открыв, наконец, ящик, он с похолодевшим сердцем обнаружил, что на дне его аккуратно лежит совершенно новенький, только-только купленный ежедневничек с целехонькой корочкой в кожаном переплете и хрустящими белыми страничками без единой надписи.

– Какого хрена?.. – произнес он занемевшими губами вместо того, чтобы обрадоваться обновке. – Где мой ежедневник?!

Перерыв весь стол на несколько раз и не обнаружив искомого, Мартин сокрушенно рухнул на пол, навалился спиной на тумбу, запрокинул голову и устало накрыл ладонью глаза.

– Ну как так-то? – проскулил он, ощущая болезненный комок отчаяния в горле. – Там же расписание, контакты… Куда он делся?..

«Может, Юки взял?..» – слабенько вспыхнула в голове спасительная мысль, и Мартин резко уставился на рабочее место генерального директора «Глории». «Конечно, Юки!» – спустилось на него озарение, сопровождаемое ядовитой злостью, разъедающей внутренности. И пароль поменял Юки! И телефон его почистил тоже Юки! Не по-детски занервничал, наверное, когда допедрил, что натворил, иначе бы не оставил свой стол в таком беспорядке!

– Харетересу-сан… – в кабинет робко заглянула Мегуми-тян, застав Мартина именно в таком состоянии – сидящего на полу, злого, побледневшего, уставившегося на захламленный стол генерального директора «Глории» глазами маньяка-убийцы. – С Вашим телефоном все в порядке… Может быть, Вы сами вернули его к заводским настройкам и не помните?..