Текст книги "Лес Воронов"

Автор книги: Блэк D.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

2. Новое знакомство

2.1 Рюк

Мне часто кажется, что не люди пасут стада, а стада гоняют людей, – настолько первые свободнее.

Генри Дэвид Торо. Уолден, или Жизнь в лесу

Этот город – прибежище настоящих монстров, пахнущий гнилью мерзких душ, в котором порочные человеческие куски мяса жили бок о бок со своими внутренними демонами, а всех ангелов решили отправить на костёр уничтожения. Хиддланд спал, и стоило переступить его порог, как сонный мрак и паралич равнодушия сковывали всё тело, и огромные усилия растрачивались на то, чтобы не попасть в эту ловушку, как другие, что действуют подобно зомби или всего лишь притворяются, от чего становилось ещё больше отвратно.

Дождь смывал грязь с естества людей, стекая помоями и впитываясь в земли городка, и становилось очевидно, что его опухолью считались жители, такие с виду чистые и доброжелательные, а причина болезни скрывалась даже от самых порочных глаз. Здешняя странная природа сотворяла из Хиддланда дерьмо, на которое, как мухи, были охочи люди. Этот город опутывал своих жителей невидимыми зловонными корнями, и те становились подобием марионеток. И получалось так, что с виду люди как бы жили: учились, работали, заводили семьи, любили и умирали. Но как будто во сне. Всё, что делал любой человек, оказывалось следствием игры с марионеткой. Точно из хиддландских жителей высасывали волю и обращали в часть города. Они существовали в своём мирке, в своей атмосфере и туристов воспринимали в штыки, точно боялись, что чужаки потревожат город и помешают его спокойствию. Бывало так, что иностранец, во время не убравшийся из Хиддланда, увязал в этом болоте на всю жизнь. Здесь всё было другим, даже лес и звери. Здесь ты менялся. Это произошло и с индейцами-тлинкитами в тысяча девятьсот шестидесятом году, которые встретили белых переселенцев агрессивно. Но когда они не смогли противостоять цивилизованным нациям, тлинкиты ушли на восток в дикий лес и уже там их что-то исказило, из людей превратило в монстров. Спустя семнадцать лет они напали на мирных хиддландских жителей ночью и некоторых из них жестоко убили. В качестве трофея обезумевшие индейцы забирали глаза своих жертв. На утро жители города решились на самосуд. И те, кто осмелился отправиться в восточный лес, отыскали индейское поселение и увидели только сожжённые человеческие останки. Та ужасная пора повлияла на создание городской легенды. Якобы эти тлинкиты, которые проповедовали анимизм1111
  Вера в существование души и духов, вера в одушевлённость всей природы


[Закрыть], пробудили в здешних местах тёмную природную силу, и теперь эта сила забирала души живых существ. Событие в тысяча девятьсот семьдесят седьмом году положило начало ксенофобии1212
  Неуважение, нетерпимость, неприязнь или даже ненависть к чужакам


[Закрыть], а также усложнённой расовой ненависти по отношению к приезжим азиатам. Местных азиатцев люди сторонились, не принимали, как личность, бывали даже случаи жестоких убийств на вонючих улицах, куда более-менее порядочный хиддландский человек не сунулся бы, а туристов так и вовсе чуть ли не выгоняли пинками. Объяснить это можно так: у хиддландцев отключался мозг, когда они видели человека монголоидной расы, что-то побуждало жителей ненавидеть и бояться их. Они и сами не знали, за что ненавидят, просто в их головах сидел, чёрт знает откуда взявшийся, обезумевший таракан-параноик, и всякий раз, когда он видел признаки азиатской национальности, у него срывало крышу. Но время проходило, соседей монголоидной расы становилось всё меньше в Хиддланде, пока их не остались единицы, и жители похоронили ненависть, думая что она уже бесполезна. Местные азиаты, скольких можно пересчитать по пальцам только одной руки, жили тихо и неприметно, боялись белых и чёрных, больше, конечно, белых, поэтому выходили на улицу только по необходимости. Жители забывали о них, не замечая их, даже если они шастали по улицам, и вспоминали всякий раз, когда в поле их зрения попадали тотемные столбы тлинкитов, расставленные по городу, как напоминание. Тогда память вскрывала черепные гроба и вытаскивала из гниющего серого вещества ненависть.

Хиддланд – грязная кошмарная свалка. Вонючие лужи прошипели в знак протеста, как бы посылая прочь отсюда. Рюк поморщился и издал шипение в ответ. Стайка воронов взлетела над головой и приземлилась возле одной из этих отвратительных луж. Парень злобно оскалился, вороны в этом городке – практически единственная светлая радость. Одна из птиц склонила голову набок и, растопырив крылья, громко крикнула на, стоящего под дождём, юношу. Парень хмыкнул и поспешил к небольшой закусочной, каких миллионы в мире. Зайдя в помещение, он спрятал волосы под куртку, чтобы не мешались. Зал пах затхлостью человеческого варварства и плесенью долго вынашивающего застоя. Официант и администратор проводили вошедшего усталым и любопытным взглядом – вечно измученные бедолаги и постоянно вынужденные рабы своих или чужих правил, без взгляда на жизнь, созвучной с их любимым делом, а если они и вовсе не имели таких дел, то их даже не было жаль. Парень ответил им мрачным выражением лица, намекая, чтобы не приставали. Он оглядел зал и, увидев молодую парочку, зашагал к их столику.

– Привет местному народцу, – произнёс юноша, доставая телефон из влажного кармана и вальяжно присаживаясь на сидение, – Я смотрю, у вас тут мясо. А вы спрашивали себя, как животные страдают на скотобойнях? – он включил видеозапись и повернул экран в их сторону, – О, вы ведь знали, они же там лишаются жизни, чтобы вам едой угодить. Вот посмотрите на эту жестокость над животными. И вы видите лишь малую часть.

Девушка, закрыв рот ладошкой, вскочила и убежала, а её напарник встал и раздражённо попросил позвать охрану. Парень поднялся следом, смотря на то, как в зал ворвался плотный мужик, по телосложению напоминающий бочку. Юноша достал бумажник и, высвободив наружу долларовые купюры, раскинул деньги фейерверком.

– Вам же они так нужны. Радуйтесь кровавым бумажкам в своих карманах. Или вы не знали, что они всегда были кровавыми?

Парень дёрнулся, когда охранник схватил плечо, и, скинув его тяжёлую руку, ударил человека по лицу. Мужчина в тот же миг вытащил из-за пояса электрошокер, и когда он коснулся оголённой шеи, юноша провалился во тьму.

Три глухие стены давили смехотворным пространством и ещё одно заграждение – самое главное, из решётки, за которой стояла мнимая свобода – вот она, протягивает руки, но не может дотянуться, потому что на самое дела ей плевать. Не существовало разницы, свобода здесь или свобода где-то там.

Тощий работник в форме открыл клетку, то ли приглашая к выходу, то ли желая впустить фальшиво беспокойную свободу. Парень вышел и убрался из этого коридора, полного нетерпения и усталости, что он когда-то навидался за всё своё существование. В следующем коридоре другой работник разговаривал с высоким стариком с аккуратно уложенными волосами и бородой, седыми нитями свисающими вниз по телу. Строгий костюм сидел на дедуле, как влитой, блеклость ткани объяснялась или наличием пыли, в которую и на которую одевался костюм, вечно висящий в гардеробе и использующийся по принуждению, или огромным количеством мела, если бы этот старик мог быть профессором, любящим до фанатизма свою работу. Дед оглядел парня быстрым взглядом и, развернувшись, пошёл к выходу. Юноша рассмотрел наряд старика – аккуратный и без единой дырочки, значит, моль пока ещё не добралась до костюма.

– С тобой всегда было тяжело, – произнёс дед бодрым звонким голосом, что не вписывался в его возраст, – Но это сверх моего терпения.

Парень скривился:

– Я должен сказать, что больше не имею права заходить в подобные заведения, чтобы показать кому-то суровую правду?

– Нет, – взмахнул рукой старик, чуть не заехав по юношескому носу, – Я не про это. Бить человека – вот про что.

– Я защищался. Ты прекрасно осведомлён о моей реакции и моём инстинкте самозащиты.

Старик то и дело кряхтел и поправлял штаны.

– По словам очевидцев тебя просто схватили за руку.

– Чёрт возьми, у него был электрошокер. Пошёл бы лучше читать нотации этому пухлому кинг-конгу.

– Всё, – старик взревел, – Не могу больше носить эту одежду.

Юноша ухмыльнулся:

– Придёшь и будешь ходить в трусах, Джей, как и всегда. Только перед злобной землеройкой в таком виде не появляйся.

Дед вздохнул и оставил в покое костюм:

– Если тебя это успокоит, Даэрон, я до твоего освобождения переговорил с этим стражем закусочной. Я всё истолковал ему, медленно и уважительно. И знаешь, кажется, он решил уволиться.

Даэрон обнял его за плечи и сказал:

– Рад тебя видеть, старик. И пожалуй, ты осчастливил меня на сегодня. Я ведь знаю, как ты усердно и невыносимо ведёшь беседы. Теперь из-за тебя этот мужик из среднестатического безумца стал безумцем уникальным.

2.2 Сильвия

Спящие деревья стояли в тепле солнечного сияния, практически полностью преграждая ослепительным лучам путь в лесное царство, но находились и юркие, что пробивались через кроны и приземлялись ясной стрелой света, и оттого местность выглядела волшебной. Деревьям Хиддланда мама пророчила скорое пробуждение, но сам лес как будто не спал или что-то в нём так стремительно желало проснуться, что по лесу распространялось это странно-мощное намерение. Оно будто витало в воздухе, разбивалось дождём о землю и впитывалось в неё ближе к корням древ, а деревья росли священными загадками, но продолжали спать. Когда-нибудь, когда настанет час исполнения пророчества, неизведанная печать сна треснет и уничтожится, и тогда Сильвии станут доступны разгадки на эти тайны.

Девушка вдохнула свежий воздух и перелистнула страницу книги, наслаждаясь природной тишиной, которую неожиданно пронзил громкий рёв, словно бы по нему передвигалось моторное чудовище. Сильвия завертела головой. Звук усиливался, и она вздрогнула, когда чудище вылезло на свет из-за поворота и остановилось, половиной тела показавшись на лесной тропе. Его корпус предстал из стали, но материал выглядел потрёпанным настолько, что, казалось, чудище вот-вот распадётся. На таких в Хиддланде разъезжали только старые байкеры.

– Рот закрой, а то язык отвалится, – произнёс наездник монстра, которого только сейчас заметила Сильвия.

Иссиня-чёрные длинные волосы, кожаная куртка, грубые ботинки, серебряные цепи, мужественная поза, игривый самоуверенный взгляд и, равные по мощи с торнадо, флюиды свободы, сбивающих с ног, обескураживающих настолько, что волосы на руках вставали дыбом от шквала ветряной вольности. Дикая сила и пьянящая независимость или всего лишь её иллюзия. Бледным, гладким лицом он походил на гота. И хоть оно сошло бы за ангельский лик, Сильвия не нашла в его лице ничего женственного. Его устрашающий угрюмый взгляд прятал красоту. Такую, как красота Люцифера, пока он не стал падшим или эльфов из легендариума профессора Толкина до того, как их обратили в орков. Из-за такого недружелюбного взгляда наездник монстра выглядел, как что-то среднее между эльфом и орком, любимцем Бога и падшим Люцифером.

– Ты моим видом так поразилась? Ох, я настолько идеален? Двадцать секунд назад ты пялилась на мой байк, как будто увидела в первый раз такую махину или будто бы это динозавр, что вообще-то одно и то же.

Сильвия вздрогнула, когда его голос зазвенел, как сталь, так грубо, низко и с хрипотцой, и вымолвил одновременно блеяние животного. Наверное, блеяние объяснялось тем, что он пытался смягчить голос, чтобы показаться дружелюбным, хотя это не вышло.

– Эй, не надо только думать обо мне, – продолжил он и издал звук, как будто засмеялся или подавился, – Мне приятны не только мысли обо мне, но и слова.

Сильвия улыбнулась и подставила палец на страницу, закрывая книгу:

– Я размышляла о твоём голосе. Он такой причудливый. И ведь не сразу поймёшь, старческий он или ребяческий.

– А ведь что-то среднее. Невероятно, да? – парень поравнялся со скамейкой и поставил на неё ногу.

Он, как скульптуры Древней Греции, в движениях и позах которых, застывших навек, заключались мощь и какая-то странная живая сила, и предупреждение, что, вопреки их неподвижным телам, они несли опасность. В средней школе Сильвия посещала школьную библиотеку, и однажды, делая домашку по истории, она взяла книгу с изображениями древнегреческих скульптур. Почему-то Кларк испугал вид этих фигур, точно в них был замурован живой человек. Она представила, как после его смерти кровожадный дух выходил в мир и убивал без разбора любых людей, а потом уходил в спячку, возвращаясь в скульптуру.

Парень поднялся на скамью и сел на её спинку. Сильвия удивлённо уставилась на его причудливое положение. Юношеский взгляд, полный далёкой пустой глубины, точно его обладатель, проживший тысячи лет, мученик, устремился к лесному рисунку природы. И в этом взгляде читался неудачно воскресший Кант, словно бы призрачной энергетикой взрываясь и растворяясь в свободной бездне, а зрачки, едва ли замеченные в тёмном сгустке тьмы, поблёскивали мрачным воззрением Шопенгауэра.

Телефон крикливо возмутился, создав, тем самым, убийственный разлом в созерцании, на что намекнул угрюмый взгляд незнакомца. Сильвия взяла трубку, и нежный голос Алекс произнёс:

– Си, ты где?

– Там же, где я в редких случаях скрываюсь от надоедливой банды Оливии, – ответила она, косясь на нервное выражение лица парня.

– Что ты там делаешь? – мягко проговорила Алекс.

Кларк закатила глаза и вздохнула, подумывая о том, что говорить ложь бесполезно.

– Сижу и смотрю на незнакомого человека.

– Он похож на байкера? – голосок Уайлд становился напряжённым.

– Да.

Сильвия выставила поочерёдно три пальца, как будто ведя счёт, и отстранила телефон от уха, когда Алекс чуть ли не заплакала от испуга:

– Си, иди домой, прошу тебя! Или нет, оставайся на месте, я сейчас приеду. Дождись меня. Я схожу с ума от беспокойства.

Девушка сбросила звонок и уставилась на парня немым вопросом.

Он чуть наклонился вперёд, и, упираясь локтями о колени, сцепил пальцы домиком.

– Так меня, по-моему, ещё никто не боялся. Даже в детстве, хотя поводы были, – сказал он, прижав ладони к лицу, не отрывая пальцы друг от друга, словно бы молясь, – Что, даже не захотела запротестовать? Как мне показалось, ты совсем не желаешь, чтобы она прибыла сюда?

Сильвия сложила книгу в рюкзак.

– Это бесполезно. Она переворошит весь лес, но найдёт меня и потащит в безопасность.

– Ого, – изумился незнакомец, – Лучше с ней не связываться, значит.

Алекс примчалась через несколько минут, когда ребята уже вовсю сидели молча и неподвижно и как будто ничего вокруг себя не замечали. Уайлд с неприятным шумом отбросила велосипед на землю и назойливым силуэтом предстала перед Сильвией.

– Ты в порядке? – спросила она, исследуя Кларк на наличие травм или чего-то другого, а затем устремила взор на байкера-гота, – Извините, я не хотела показаться назойливой и грубой, но нам уже пора.

– Извини за это, – сказала Сильвия, – Она добрая. Даже очень. Но не любит байкеров. Не всех, конечно. Как говорит, у неё имеется нюх на самых отвратных людей. В Хиддланде ими обычно становятся байкеры. Опять-таки, не все.

– Хватит, Си, – смутившись, пробормотала Алекс, – Пожалуйста скажите, что вы хотите от неё?

Парень оскалился и грубо произнёс:

– Её душу.

Уайлд прижала руку к груди, точно она хотела схватить крест, висящий на шее, и испуганно посмотрела на незнакомца.

– Простите, я пыталась вас понять, но у меня не получается.

– Тебе и не нужно. Я слишком тёмный. Попробуй разглядеть мрак среди тьмы. Если у тебя получится вглядываться во тьму и при этом остаться при своём уме, тогда тебе не позавидуешь. Если ещё и получится увидеть мрак, тогда тебе не позавидуешь вдвойне. Но я тебе скажу, птенчик, лучше быть сумасшедшей, чем пойти на такое безумие, а ещё лучше не соваться ко мне в душу, ведь кто знает, может её у меня как раз таки нет.

Сильвия перевела взгляд с подруги на незнакомца и остолбенела, увидев в его глазах недобрую ухмылку, словно это глаза коварства.

– Что ж, раз разговор зашёл в такое русло, – вдруг, произнёс он слишком мрачно, и от былого еле различимого блеяния ни следа, ни звука, – Я должен вам признаться. Вы станете моей следующей жертвой. Я вёл за вами слежку. Может, у вас случались ощущения, будто за вами следят? – он схватил руку Сильвии и взглянул на карманные часы, – Я даю вам ровно три минуты на то, чтобы вы успели убежать или спрятаться.

Парень замолк, и лес поглотила невозможная тишина. Алекс, первой овладев собой, положила руку на плечо Кларк и сказала:

– Мы поедем домой, хорошо? Что, если он не шутит?

– Конечно, – рассмеялся тот кратким звуком и посмотрел на девушек, полным презрения и злобы, взглядом, – Я ведь маньяк. Демон, что пожирает души чистых дев.

Когда они сели на велосипеды и погнали по лесной тропке, слова незнакомца насмешливым тоном донеслись вслед:

– Никто ведь не сказал, что я не буду вас преследовать.

Добравшись до шоссе, они остановились, когда на них чуть не налетел тёмно-синий автомобиль. В последнюю секунду "Квазимодо" зацепил бок машины, оставив на ней заметную царапину.

– Как можно так с тачкой? – донёсся голос из открытого окна.

– Я купаюсь в деньгах, Шон. Если надо, отец купит новую, – раздался другой голос, обладатель которого открыл дверцу и вышел на свет.

– Леди, – продолжил "дружелюбный" друг того отморозка с выбритыми висками, – Приветствую вас. Вы так и не ответили нам на вопрос.

"Гнусный" вышел следом и встал напротив Алекс:

– Нам пришлось слегка повозиться, чтобы понять, куда вы сворачиваете. И я слишком долго ждал, чтобы бездействовать.

– Ну-ну, – вставил "дружелюбный", – Мой друг слегка нетактичен. А я просто предложу вам присоединиться к нам. О, и прошу не отказывать. Иначе, – он поднял руку, и гнусный принялся хрустеть костяшками пальцев.

– Да, конечно, мы не сглупим, – сказала Сильвия.

Дружелюбный улыбнулся и направился к девушке.

– Рад это слышать. Думаю, с послушной тобой я полажу гораздо больше, чем с непослушной.

Кларк сжала предплечье Уайлд, та вся напряглась и дрожала.

– Только, – Сильвия вытянула руку, чтобы остановить парня, – Мы сначала съездим домой, хорошо? Приготовимся. И придём обратно.

– Нет, так не пойдёт, – отозвался тот, – Мы сами вам всё устроим.

Кларк кивнула и повернулась к подруге, смотря ей прямо в центр лба. Этот взгляд Уайлд получала с детства, когда мальчишки гонялись за ней или какой-то незнакомец звал к себе. Никто из саллэнских людей, кто видел это, не вмешивался. Никто и никогда. Когда на Саллэн Стрит над кем-то издевались или даже убивали, сосед сталкивался с соседом, смотря именно таким взглядом, который как бы говорил: "Спасайтесь сами". А затем Сильвия бросила взгляд "глаза в глаза", и уже он вымолвил: "Убегай, я задержу их". Кларк отцепила девушку и пошла навстречу дружелюбной гнусности.

– Я хочу кое-что попробовать, – произнесла Сильвия. Дружелюбный пригладил шелковистые объёмные волосы, его ладони плавно скользнули по девичьей талии.

– И тебя можно? – обратилась девушка к его товарищу. Тот не заставил себя долго ждать.

Когда парни сгруппировались возле Кларк, она положила им руки на плечи со словами:

– Да поможет солнцу ночь.

Это простая фраза подействовала быстро и решительно на девушек, ведь она звучала, как знак, пароль. Двум девочкам пришлось придумать что-то, из-за чего они бы доверились друг другу и, если надо, перехитрили злодея и спасли бы друг друга. Алекс взобралась на велосипед и поспешила скрыться. Сильвия, не теряя ни минуты, коленкой ударила дружелюбного в пах, и когда тот, согнувшись, отпрянул с воплем, она рванула к "Квазимодо". Гнусный не дал себя ударить, и помчавшись следом, он дёрнул девушку за волосы и ударил кулаком по лицу.

Казалось, жизнь разом промчалась перед глазами. Боль растекалась и сжимала щеку в адских тисках. Внутри, стоило сомкнуть веки, сверкали звёзды, а потом они плыли навстречу боли и ужаса. Если бы время текло с тягучей медлительностью, а все неприятные ощущения испарились, Сильвия бы наслаждалась падением и внутренними блистающими точками. На самом деле это падение вышло жёстким, при котором череп грубо заполнили странными фонариками, а потом его сильно взболтали и резко уронили на твёрдую землю. Боль, ещё не до конца успевшая распространиться, разделилась и словно бы маленькими иголочками втыкалась в голову. Девушка открыла глаза от боли и вцепилась в крепкую ладонь, пальцы которой сжимали волосы, принимаясь тянуть их вверх. Что-то взревело в ушах. Сильвия стиснула зубы, и в следующий момент волосам и голове стало спокойно. Гнусный лежал на земле, держась за голову. Лесной маньяк побрёл к дружелюбному, но тот мгновенно спрятался в машине.

– Это моя добыча, – взревел не хуже байка лесной незнакомец и принялся колотить наглухо закрытое окно кулаками.

Сильвия схватила велосипед и затравленно оглянулась. Гнусный зажал шею парня предплечьями, отрывая его от машины. Незнакомец повернулся и впечатал его в автомобиль, гнусный тут же ослабил хватку. Сильвия залезла на "Квазимодо" и уехала прочь.

***

Кларк сидела на кровати, по-турецки, вцепившись в край пледа, которым Алекс укутала девушку. Роберт смотрел задумчиво на Уайлд, стоя у изголовья кровати, а тёплая Алекс втягивала Сильвию в крепкие объятия.

– Вот уроды, – произнёс Мэллоу; он пришёл по зову Уайлд так быстро, насколько ему позволяла это сделать его скорость, а он, если супергерои могли бы сойти со страниц комиксов, сумел бы овладеть сверхскоростной способностью Флэша или Ртути, – Так, значит, говоришь, тебя спас незнакомец? А ты, – он ткнул пальцем в голову Уайлд, – Утверждаешь, что этот незнакомец маньяк, который погнался за вами?

Алекс взглянула на Роберта:

– Я не знаю, как там всё было, когда я уехала, но в лесу он грозился нам преследованием.

– Всё ясно, – Мэллоу отошёл от кровати и девушек и почесал ягодицу, – Вот уроды. Я вызываю полицию.

– Нет, – твёрдо сказала Кларк, подняв голову.

Роберт обернулся и застыл, выпучив глаза, словно бы в первый раз увидел девушку, при этом испытывая к прекрасному полу фобию, а потом издал звук “ы” и улыбнулся во всю ширину рта, показывая заметную щель между зубов. Эта щель как будто говорила: "Мне плевать, как я выгляжу, но я ощущаю себя уверенно, а потому не нарывайся". Сильвия в который раз убеждалась, что даже самые милые и забавные вещи в редкие минуты становились опасными: раздражённый хомяк, которому надоели человеческие пальцы; маленькие дети, решившие отомстить; много чего другого и эта щель. Она как будто смотрела вызывающе и агрессивно, типо "Только попробуй засмеяться, и я разорву твой рот в клочья".

***

Следующий день встретил жителей Хиддланда непрерывным дождём. Сильвия сидела на лекции по английскому языку; за окном холодный ветер устроил свидание с дождевыми осадками, игриво подталкивая шустрые капельки по своему направлению, и в итоге, вода разбивалась об окна, о землю и стены, а воздушный поток словно бы свистел от горя, раздуваясь грознее и быстрее. Тучи плыли тягучим равнодушием, меланхолично оседая капельками отчаяния на землю и в глубины еле тёплых сердец.

Все сплошь коридоры казались унылыми, а безрадостные лица, мелькающие отовсюду, нагоняли в тесные пространства четырёх стен хандру и странную пустоту, несмотря на относительную тесность, которая оправдывалась лишь вялыми телами, но не осознанностью их владельцев. Все эти люди здесь, как те Хиддландские дома, стоящие безликими мёртвыми скелетами, до ужаса типичными и тошнотворно нудными.

Кое-где встречались безлюдные проходы, пропахшие свежестью дождя и пылью, на которую попала грязь или вода, а ближе к кабинетам и к пространству напротив шкафчиков воздух полнился вонизмом пота и резкостью чьих-то духов.

Сильвия закрыла дверцу локера и напряглась; над головами всех учащихся мощным порывом пронеслось предостережение. Какая-то невозможная сила мнимым спокойствием проплывала под потолком и впивалась в каждое тело, а потом также спокойно уходила обратно. Нити силы, словно живые, тягуче передвигались, и как будто чьей-то волей направлялись к десяткам заспанных лиц. Девушка отвернулась и встала, как вкопанная; одна нить, вдруг, резко изменила направление и устремилась к девичьему лицу. Кларк уклонилась, впечатавшись в дрожащую спину какой-то девушки, и поспешила вперёд.

– Аккуратнее, сучка, – сказала девушка, но Сильвию нисколько не заботило её обращение.

Чьё-то смутно знакомое до нервного волнения на кончиках пальцев лицо поглядывало на девушку и неприветливо ухмылялось. Кларк остановилась возле одной парочки; волнение переросло в непонятную дрожь и разлилось по всему телу, сжимая низ живота, а неприветливость улыбки на ранее виденном лице стала более гнусной.

– Приветствую местный народец, – произнёс лесной маньяк, оскалившись ещё сильнее; его островатые клыки торчали опасным предупреждением. Рядом с парнем с одним наушником в ухе стояла забавная девушка, она тряслась, как будто ею овладел холод, и, переминаясь с ноги на ногу, оборачивалась и посматривала на стоящие силуэты, – Ещё вчера хотел спросить, что у тебя с лицом?

– Кто это? – громко произнесла незнакомка, не удосужившись снять наушник; музыка орала так сильно, что несколько школьников обернулись и скорчили недовольную гримасу.

Юноша расслабился и прижался спиной к стене, такая невозмутимая сила, нависающая непредсказуемой тучей угрозы. Сильвия на краткий миг ужаснулась, и когда парень откинул голову и закрыл глаза, эта туча, казалось бы, растворилась, всего лишь ожидая удобного случая для атаки.

– Невинная девушка, которая попалась в руки маньяка, – сказал он и издал смешок, одновременно надменное растягивание и жуткая резкость звуков.

– Что означает: первый человек, которого я признал в этом городе другом, – влезла незнакомка, приглаживая пальцем короткую розовую чёлку, – Ведь правда, он не собирается даже ни с кем разговаривать в Хиддланде. Кстати, его друзья – мои друзья.

Она аккуратно засмеялась, когда юноша спешно произнёс:

– У меня для тебя хорошая новость. Сейчас ты с нами познакомишься. Впрочем, если только со мной. А если тебе придётся знакомиться и с этим варваром, тогда, увы, это плохая новость.

Девушка элегантно улыбнулась, показывая ровные ряды белоснежных зубов, и со всего маху ударила парня ребром ладони по животу; тот выпучил глаза, но сохранил положение.

– Буду рада знакомству, – сказала незнакомка и протянула руку, – Я Тэсия. Тэсия О'Салливан.

– Сильвия Кларк, – Сильвия пожала руку.

Тэсия положила ладонь на плечо парня собственническим жестом:

– А этот мрачный тип – мой брат. Даэрон.

– Странное имя, – сказала Кларк в унисон с лесным маньяком.

– Сильвана, – затем продолжил Даэрон, задумчиво беспокоя подбородок, – Это ведь из Варкрафта.

– Что уж говорить об эльфийском менестреле из Сильмариллиона?! И моё имя не Сильвана.

Тэсия наклонилась и дотронулась до лица Сильвии:

– Ma chérie1313
  Моя дорогая (фр.)


[Закрыть], кто это тебя так? Что за слабое груборукое существо обидело это миловидное личико? Не беспокойся, милая, синяк не вечен.

Сильвия вскинула брови, и Даэрон, исподлобья поглядывая на участниц беседы, отозвался:

– Она так успокаивается. Сумасшедшая девка просто обожает называть себя милой или другим подобным образом.

Девушка в ответ скорчила забавную гримасу и сказала:

– По крайней мере у меня нет байка, который могли бы разгромить на запчасти какие-то психи на крутой тачке.

Сильвия поинтересовалась:

– Они сломали его?

Тэсия продолговато хмыкнула.

– Да эти перцы сбили его машиной. И поигрались, как будто это был мяч. Даэрон даже не пытался остановить их безумство.

Парень сложил руки на груди и довольно улыбнулся:

– Когда я встречу этих двух несчастных и жалких отбросов, то сломаю им пальцы и, если мне посчастливится не оглохнуть от ора, я вырву их ногти.