Текст книги "Сказка о восьми любящих сердцах (СИ)"
Автор книги: Biffiy
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Сказка о восьми любящих сердцах.
Biffiy
Глава 1.
В углу мурлычет кот сибирский.
И песню сказки нам поёт.
Про счастье, боль, про путь не близкий,
Что в эту сказку нас ведёт.
Он запевает песню сладко.
И заставляет думать нас.
Возможно, грустной будет сказка,
Иль волшебства нас ждут подчас.
Мы верим мудрой этой сказке.
Она нас учит красоте.
В ней всё на милость отдаётся ласке,
Нас, приводя к сердечной доброте.
В углу мурлычет кот сибирский.
И сказку пробуждает в нас.
От зла к добру ведь путь не близкий.
Итак, послушаем тот сказ.
Когда-то в давние года,
Когда зима с весной венчались,
Рождалось лето и тогда
Волшебные истории случались…
Часть 1.
В далёкой сказочной стране,
Что на море лежит глубоком,
Стоит дворец на каменной горе,
Так высоко, что не окинешь оком.
Он окружён был каменной стеной.
Цвет камня белый, словно снег.
И правил этой сказочной страной
Царь Белодон немало лет.
Поистине была волшебною страна.
Богата лесом, полем хлебородна.
И горестей не знала никогда,
И жители в ней жили благородно.
Жена царя – царица Зориока,
Прославилась премудростью своей.
Её премудрость царь ценил высоко,
И в трудный час советовался с ней.
Гордился царь женой царицей.
Характер тихий, мягкий и простой.
Красива и нежна, как голубица,
Так вместе правили они страной.
Раз днём стояла Зориока у окна.
Луч света озарял её лицо,
Но вдруг закрыла солнце чёрная луна,
Слилась с ним в жгучее кольцо.
Померкло всё, затихла птичья стая,
Лишь в небе золотой горел венец.
Лучи светил в один поток сливая,
На землю посылал сияющий стрелец.
Земля затихла. Вот ведь горе-лихо!
Как будто жизни наступил конец.
Но две стрелы венца оторвались и тихо
вошли в царицу. Вмиг пропал венец.
И снова день, и солнце вновь высоко,
И птичье пенье снова без конца,
Но лишь стоит, как камень, Зориока,
Лучом пронзённая небесного стрельца.
Проходит день, другой проходит.
Стоит царица, не жива.
Рука на сердце, с неба глаз не сводит,
Должно быть, в дивный сон погружена.
Горюет Белодон и плачет он напрасно,
Не слышит Зориока ничего.
Стоит, молчит, как статуя прекрасна,
И лишь глядит в открытое окно.
И Белодон велел издать указ,
И разнести его по свету-миру.
Печаль свою поведал без прикрас.
Просил вернуть царице жизни силу.
Спешат гонцы, народ, оповещая,
И продолжают наш рассказ.
Так по земле, границ не зная,
Был разглашён царя указ.
– Кто царицу Зориоку от безмолвья излечит!
Кто царицу Зориоку к жизни возвратит!
Кто вернёт ей сердца доброту,
А лицу былую красоту!
Того царь Белодон по-царски наградит!
Того царь Белодон подарком одарит!
Чтоб не просил спаситель тот,
Всё для него исполнят в срок! –
На зов царя откликнулась Земля,
И лучших лекарей к царю послала.
Но, чтоб не делали они, всё зря,
Должно быть знаний не хватало.
И зелья всякие сулили доктора,
Но не было от тех лекарств и проку.
Тогда печаль на всю страну легла.
Любил народ царицу Зориоку.
Вот сильный ветер оживил листву,
Поток дождя, с собою принося.
Как будто смерч пронёсся наяву,
Порывом ветра листьев стаю унося.
Покрыла небо мгла ночная,
Ненастной силою полна.
На окнах ставни закрывая,
Народ попрятался в дома.
Змеёй горящей молнии сверкали,
И приносили людям непокой.
А в небе два орла летали,
Вступив с небесной силой в бой.
Вновь полыхнула молния косая,
Орлов мечём, сражая прямо в грудь.
А те, крылом друг друга, защищая,
К земле свой направляют путь.
Но тщетны поиски спасения у птиц.
Нет в городе открытого окна.
Нет распахнувшихся дверей светлиц,
Да что бы та была б освещена.
И Белодон велел открыть окно,
Чтоб маяком оно орлам служило.
Потоком света небо рассекло,
Но снова буря смерча закружила.
Стремясь закрыть окно орлам,
Чтоб не было пути к спасенью,
Чтоб перья их развеять по холмам,
Чтоб гордых птиц предать забвенью.
Свет от окна в ночи мерцает.
Заметили его орлы. И видит Белодон.
Сначала, меньший из орлов влетает,
Затем другой… И царь был поражён!
Большие птицы перед ним предстали.
Небесной красоты, величия полны.
И, молча, люди перед ними встали,
Так были птицами они поражены.
Один орёл, повыше и постарше,
Был цветом, словно море синий-синий.
Другой, что постройнее и помладше,
Был бел и нежен, словно зимний иней.
И чудным птицам подивился Белодон.
Не принимал ни разу он таких послов,
Ни разу горных птиц не видел он.
И лекарям велел лечить орлов.
Их крылья порваны, на лапах – кровь.
Покрыты ранами их гордые тела.
Орлы приобрели всеобщую любовь.
Их стойкостью дивились доктора.
Их, окружив душевной теплотой,
И отведя для птиц свою светлицу,
Царь повелел не нарушать орлов покой,
Не превращать дворец для них в темницу.
Проходит время, и поправились орлы.
Окрепли крылья, возвратилась сила.
Людской заботой и теплом окружены,
Орлы похорошели всем на диво.
Рад излеченью птиц и Белодон,
Но смотрит он тоскливыми глазами.
Волшебным сном царицы удручен,
Грустит он длинными ночами.
Глава 2.
Часть 2.
Раз ночью, сидя у окна светлицы,
Грустил в своих раздумьях Белодон.
От сна смыкались уж ресницы,
Но шорох за спиной услышал он.
В поклоне голову склоняя,
Орлы стоят в сиянии свечей.
Затем подходят, робости не зная,
И вдруг заговорили голосом людей.
– С тобой пришли проститься мы.
Благодарим за наше излеченье.
Ты спас нас от смертельной тьмы.
И мы тебе даруем облегченье.
Так знай. Мы посланы в тебе судьбой,
Чтобы спасти от смерти Зориоку.
Её Золтан, царь зла, пронзил стрелой.
Смерть для него она и раньше сроку!
И он, назло пророку и судьбе своей,
Велел запрячь златую колесницу.
И, взяв, колчан со стрелами смертей,
По свету полетел искать царицу.
И он нашёл её в тот миг,
Когда Луна собой закрыла Солнце.
И смерти два луча в царицу напрямик
пустил Золтан в открытое оконце.
Но велика в царице жизни сила.
Две жизни новые хранит в себе она.
Стремленье жить в царице победило,
И смерть была побеждена.
Царица неподвижна, но живая,
Хоть две стрелы хранит в груди.
Своей рукой путь стрелам закрывая.
Спаси её – ей руку отведи.-
В душе с надеждой на спасенье,
К царице тихо царь подходит.
Своей рукой, дрожащей о волненья,
Царице руку от груди отводит.
И тотчас стрелы вышли из царицы,
К ногам царя златым огнём упали.
И в угли превратили пола половицы
Своим огнём, покуда угасали.
И Зориока тихо застонала,
И нежностью на грудь царя припала.
А радость у царя слезою набежала,
Скатилась по щеке и со скулы упала.
И Зориока к жизни возвратилась,
Но дни безмолвий не проходят зря.
И, лишь в объятьях мужа очутилась,
Заснула тотчас на плече царя.
Царь приказал перенести её в покои,
И нянькам глаз с царицы не спускать.
И, чтоб никто не смел своею волей,
В покои царские кого-нибудь пускать!
И снова царь наедине с орлами.
Он птицам низко поклонился.
– В большом долгу я, птицы, перед Вами!
Благодарю! – С такою речью обратился.
– Спасибо вам, о неба птицы!
Спасибо Вам за доброту свою!
Но, что за жизни две живут в царице?
Откройте тайну мне сию.
Кто Вы, орлы, – небесные создания,
Быть может, слуги провиденья?
В чём тайна вашего признанья?
Или всё это – сновиденье?
– Не в праве тайну мы свою открыть.
Она для нас и горечь и печаль.
Зато царицы тайну можем огласить.
Отцом ты скоро станешь, государь!
Двух близнецов жена тебе родит.
Их сила в матери и смерть преодолела.
Царица жизни две так бережно хранит,
Что смерть с собою взять их не посмела.
Но помни! Лишь Золтан узнает,
Что жизнь в царице победила,
Он вновь коней своих взнуздает,
Чтоб снова смерть царицу поразила.
Но не горюй. Золтана можно победить.
И так записано в его судьбе.
Того не смогут стрелы поразить,
Кто носит их всё время при себе.
От стрел, что смерть собой несут,
Помогут стрел самих заклятье.
Он и жизнь царице сберегут,
Лишь стрелы приколи царице к платью.
А нам пришла пора расстаться.
Спасибо, царь, за хлеб и соль,
За сердце доброе твоё. Как статься,
Возможно, скоро мы увидимся с тобой. –
Расправив крылья золотым венцом,
Представ в своей волшебной красоте,
Орлы взлетели ввысь. И вот уж над дворцом
растаяли в небесной высоте.
Глава 3.
Часть 3.
И долгих дней проходит вереница.
Зима пришла, и срок родин настал.
В томленье тягостном находится царица.
И в ожиданье весь дворец не спал.
Глубокой ночью в лунном свете,
Дочь первую царица родила.
И, лишь под утро на рассвете,
Второй дочурке жизнь дала.
На свете нет счастливее отца!
Он к сердцу с трепетом дочурок прижимает,
Целует их и гладит без конца
и с нежностью царицу обнимает.
Лишь царь узнал, что стал отцом,
Велел он весть по свету разгласить.
И в страны дальние послал гонцов.
Решил на торжество гостей он пригласить.
Богато украшен дворец к торжеству.
Царь Белодон гостей встречает.
Приезд гостей – подобен волшебству.
Богатством, роскошью всех восхищает.
Прибыли гости из разных стран,
Подарки с собой привезли дорогие.
Из знойных стран привёз караван
Алмазы и жемчуг, и ткани златые.
Из белой страны из севера снежного,
Где небо цветными огнями раскрашено,
Прислали диво дивное из меха нежного,
Богато вышивкой украшено.
Проходит праздник в пышности веселья.
Счастливые родители гостей благодарят.
И нет причин царю для огорченья:
На платье у царицы две стрелы горят.
В разгаре пир. Глашатай у дворца
оповещает весь честной народ.
Мол, прибыли два дюжих молодца,
Послами и томятся у ворот.
Царь приказал послов впустить,
На пир их в залу пригласить,
За стол дубовый усадить,
Хмельным напитком угостить.
Но, лишь вошли послы в светлицу,
Как видно прибыли они не зря.
Свой взор они направили в царицу.
И этот взор смутил царя.
Золтана две стрелы они узнали,
Улыбка радости их озарила лица.
Поклон царю, царице до земли отдали.
В ответ улыбкой озарила их царица.
В разгаре торжество, а царь грустит.
Погасла радость у него в глазах.
Сомненье червь в душе его сидит.
Врагов увидел он в таинственных послах.
Хоть пир честной царя и развлекает,
Но и с послов он взгляда не отводит.
Кого ж они ему напоминают?
Ответа на вопрос он не находит.
Слуга царя – весёлый шут,
Он понимал царя без лишних слов,
И в дипломатии сильнейший плут.
Решил узнать инкогнито послов.
Шут хитрою лисой к послам подходит.
Вопросы невзначай о них заводит,
Ответы, получив, от них отходит.
А царь следит и взора не отводит.
Ответ царю приносит шут.
Он горд, что выполнил приказ.
Хоть часто врёт сей баламут,
Но всё царю поведал без прикрас.
– О, царь, послы мне передать велели,
Что ты порадовал их верностью своей.
С тобою встретиться б они хотели.
Им в путь пора и ты решай скорей.
– Согласен я. – Ответил Белодон.
– Послов ты в малую светлицу проводи,
Вернись сюда, садись на трон
и от царицы ни на шаг не отходи. –
Вот вывел шут послов с собой,
И тотчас же обратно возвратился.
И, чтоб не нарушать царёв покой,
У ног царицы тихо опустился.
Спокойный царь от торжества уходит
И в малую светлицу открывает дверь.
И, вместо двух послов. Он там находит,
Хоть верь, читатель, мне или не верь…
Спасителей царицы – двух орлов.
Сияние от птиц светлицу озаряет.
Царь понял всё без лишних слов,
Рукой глаза, смущаясь, закрывает.
Как мог друзей принять он за врагов?
Как мог в послах он ошибиться?
Царь бичевать себя готов,
И пред орлами повиниться.
Вот царь отводит руку от лица,
И снова чудом поражён.
Пред ним послы – два дюжих молодца.
Их красотою царь пленён.
Что ростом выше, чёрен волосами.
И голубые у него глаза.
И та голубизна сравнима с небесами.
И взор так чист, как летняя роса.
А у посла другого волосы льняные.
Крутой волной на плечи льются.
Глаза, как угли, чёрные большие.
И озорным огнём смеются.
– Мы видим, царь, ты нас узнал,
И клятву верности ты не забыл. –
Так старший из послов сказал,
Лишь Белодон в светлицу дверь закрыл.
– Не удивляйся, царь, ведь люди мы,
Но люди только день в году.
Ты счастлив, дни твои светлы,
Но счастье может перейти в беду.
Чтоб смог его ты уберечь,
И избежать волшебного обмана.
Должны мы, царь, тебя предостеречь
от Упия, слуги-змеи Золтана.
Хитёр он, словно сотня змей.
И силою волшебной обладает.
В делах обмана – чёрный чародей.
И, равных злобою себе, не знает.
Лишь Упию Золтан приказ отдал
В царице снова жизнь убить.
И за работу он пообещал
Сокровищем несметным наградить.
И он уж здесь на торжестве твоём,
Но знай: в обличье разном он бывает.
В любого человека вселится тайком
и облик двойника его приобретает.
К царице подходил он много раз,
Но жизнь её Золтана стрелы охраняют.
Хоть слуги исполняют твой приказ,
И всё ж они его не замечают.
Его от человека быстро отличишь,
Хоть внешне отличить и трудно.
И, лишь когда ты с ним заговоришь,
Язык змеи увидишь, хоть и смутно.
Как будто есть он, и как будто нет.
Он движется стремительно и броско,
Не оставляя за собою след.
Твой зоркий взгляд его заметит просто.
Ещё он в зеркале не отражается,
Лишь к зеркалу его ты подведи.
Сгорая, в пепел превращается,
лишь имя вслух его произнеси.
Но помни, как бы, ни исчез он,
Сгорел до пепла, превратился в дым.
Твой дом он не покинет, Белодон,
И возвратится вновь уже другим.
Пока он цели не добьётся,
То будет нарушать всегда покой.
Судьба сейчас в глаза тебе смеётся,
Но не горюй, ведь мы с тобой.
Не надо, царь, так огорчаться.
Поможем мы всегда тебе,
Хотя нам пришла пора прощаться.
Подвластны мы своей судьбе.
Прощай. Будь зорок в сотню глаз,
Твои глаза тебе не лгут.
Прощай и помни наш наказ,
Лишь златы стрелы Зориоку сберегут.
Погасли свечи, как по волшебству,
Затем зажглись, но нет послов в светлице.
Окно открыто в неба пустоту
и лишь два пёрышка лежат на половице.
Вдруг дверь открылась с тихой ленью
и входит шут, неся в руках поднос.
Он говорит: – По Вашему веленью
с вином я кубки всем принёс. –
Царь смотрит на него, не понимает.
– Кто дал тебе такой приказ?! –
Царь закричал, кулак сжимает.
-Иль ты забыл царя наказ?!
– Но, царь, на, то твоё веленье! –
Шут, трепеща, в дверях застыл.
– Чтоб прибыл я без промедленья.
И чтоб вином гостей я угостил.
– О, Боже! – Вскрикнул Белодон.
– Быстрее! В зал на торжество! –
Рванулся к двери, вышел вон,
И шут за ним, не смысля ничего.
И задыхавшись в залу, царь вбегает,
И видит он шута у ног царицы.
И схожесть двух шутов так поражает,
Но знает царь, что всё это не снится.
Он веселит царицу, развлекает.
Она в ответ ему смеётся.
Но, что в шуте его так поражает?
Из рта его язык змеиный вьётся!
И шут в недоуменье застывает.
Такой картиной он сражён.
Как оправдаться пред царём, не знает.
Лишь повторяет: – Шут, ведь, я! Не он…-
А шут-двойник заметил Белодона.
Он на ухо царице что-то говорит.
Она в ответ кивает благосклонно.
И шут уходит, будто бы спешит.
– Так значит здесь он Упий-змей!
А я послам то не поверил.
Что ж примем бой с тобой злодей! –
Так Белодон себя заверил.
Глава 4.
Часть 4.
Годы, словно лебеди, проплыли.
А сказка наша всё не прекращается.
Герои наши двадцать лет прожили.
И, лишь покой, к царю не возвращается.
Хоть виски от забот поседели,
Но и радостью он окружён.
Две девочки сестрички повзрослели.
Весельем, смехом дом заполонён.
Девчушки расцвели, как два цветка,
И в девушек прекрасных превратились.
Легки фигуркой, как два мотылька,
Порхали по дворцу, что все дивились.
Как две слезы они похожи.
И рост один, походка, стать.
И, лишь по волосам, они не схожи.
И, лишь по волосам, их можно различать.
Две чёрные косы у дочери старшой,
Как серебро, сверкают среди ночи.
Две золотых косы у дочери меньшой.
Горят, как солнце, что зажмуришь очи.
Златоволосую отец назвал Светланой.
Глаза её ночи черней.
Черноволосую мать прозвала Заряной.
Её глаза небес синей.
И, лишь одна забота, гложет Белодона.
Он Упия уж много раз встречал.
То он шутом крутился возле трона,
То звездочётом на вопросы отвечал.
Но Белодон спокоен был.
Царица стрелы не снимала никогда.
И Упия разносторонний пыл,
За двадцать лет им не принёс вреда.
Ни мало раз за столько лет
Он имя Упия произносил.
Он исчезал, не оставляя след,
И ветер дым огня его гасил.
Но возвращался Упий вновь.
В другом обличье, в облике другом.
В отчаянье у Белодона стыла кровь,
Седели волоса, и он вздыхал тайком.
Но сделать ничего не мог.
И в глубине души так злился.
Следить за Упием – тягчайший долг.
И с этим Белодон смирился.
Как беззаботны сестры не казались,
Заметили они печаль отца.
К нему с вопросом обращались,
Но он молчал, и тем их разжигал сердца.
Как не пытались сестры угадать
Причину грусти, так и не узнали.
Чтоб всё же эту тайну разгадать,
За Белодоном скрытно наблюдали.
То им казалось, грусть отца
с собою пенье птиц уносят.
В просторной клетке золотой скворца
Отцу в подарок преподносят.
То у отца улыбку замечают,
Лишь в руки он возьмёт цветы.
Они дворец цветами украшают,
Но всё напрасны их труды.
Хоть и теплели у отца глаза,
Хоть и лицо улыбка озаряла.
В глазах, по-прежнему, таилася гроза,
И радость ту грозу не разгоняла.
Решили к матушке царевны обратиться
с вопросом, что так мучает отца?
И поутру в светлицу к ней явились,
В томленье ждали ноченьки конца.
И, лишь проснулся луч рассвета,
Они в покои к матушке вошли.
Не ведая ни в чём запрета,
К её постели подошли.
А Зориока тихо почивала,
Ничто её покой не нарушало.
Из пуха нежного большое покрывало
Её до подбородка укрывало.
– Смотри, сестра, – сказала вдруг Светлана.
– Зачем на покрывало две стрелы?
Иль то виденье чудного обмана.
Крестом они к нему прикреплены.
– Нет здесь чудесного обмана,
Лишь их размер, что меньше всяких стрел.-
Произнесла в ответ Заряна.
– И кто их сделать так сумел?
– Я восхищаюсь дивною работой.
Ты посмотри на них, сестра,
С какой любовью и заботой
Умелец сделал два крыла.
Сложил их в остриё умело,
И даже пёрышки у них изобразил.
И заточил довольно смело,
И красотою не земною наградил.
Поближе я хочу их посмотреть, сестрица,
Ах, только б матушка в испуге не проснулась!
Они так хороши, ведь носит их царица.
– В ответ сестре Светлана улыбнулась.
– Мы постараемся с тобою не шуметь.
И потихоньку стрелочки открепим.
И поднесём к окну, чтоб рассмотреть.
Рассмотрим и назад прикрепим. -
Но, лишь рукой они до стрел коснулись,
В покои царские их нянюшка вошла.
– Голубушки мои уже проснулись? –
С улыбкой им она произнесла.
Царевны вздрогнули, в испуге оглянулись,
И нянюшку заметили в углу.
В ответ спокойно улыбнулись.
Любили нянюшку они за доброту.
Она им говорит: – Ах, баловницы!
Зачем так рано вам не спится?
Зачем в покои вы пришли царицы?
Вот батюшка узнает, будет злиться! –
Ой, нянюшка, напрасно не шуми,
А лучше нам с сестрою помоги.
В покои царские ты дверь постереги,
А будет, кто входить, предупреди. -
Она в ответ кивает головой,
К дверям в покои царские уходит.
А у Светланы в сердце непокой
вселился, почему-то, не проходит.
– Что с сердцем вдруг? Оно горит!
Не стоит стрелы откреплять. -
Заряне тихо так Светлана говорит
– Иначе нам беды не избежать. -
Заряна с удивленьем на сестру глядит.
– Зачем же случай упускать такой?-
Хотя с обидою, но тихо говорит.
– Что помешает нам с тобой? –
Светлана за руку сестру взяла.
Глаза её на стену указали.
На той стене висели зеркала
и двух сестёр портреты отражали.
Сестре Светлана отвечает
и к зеркалу её подводит.
– Лишь это зеркало меня пугает. –
Глядит в него и взгляда не отводит.
– Ведь тайна зеркала проста.
Оно любой отобразит предмет.
Согласна ты со мной, сестра?
Скажи, согласна или нет?!
– Согласна я с тобой, конечно.
Но в чём причина страха твоего?
Скажи? – Заряна улыбнулась нежно.
– С тобою вмести победим его.
– Когда к нам нянюшка с тобою подошла,
То перед зеркалом нас было трое.
– Так, что же странного ты в том нашла?
– А то, что в зеркале нас было двое!
Ты говорила с нянюшкой одной,
Затем ко мне ты повернулась.
А в зеркале – с какой-то пустотой.
И ей в ответ ты улыбнулась.
– Глаза твои, сестра, устали.
Они же не привычны к темноте.
И ночь с тобою мы не спали,
Возможно, всё привиделось тебе.
– Конечно, ты права, сестрица.
И страха у меня не будет впредь.
Не надо на меня сердиться.
Мы стрелы будем ли смотреть?-
Друг другу сёстры улыбнулись
и от зеркал спокойно отошли.
Затем на них, зачем-то, оглянулись
и к матушке кровати подошли.
Во сне чему-то сладко улыбаясь,
Царица мирно почивала.
И, ничего уже не опасаясь,
Сестрицы стрелы открепили с покрывала.
Но тут змеиное шипенье
Царевен сильно напугало.
Пред ними странное виденье
в свеченье мертвенном предстало.
В виденье нянюшку они узнали,
Но вид её менялся на глазах.
Глаза, как у змеи, смотрели, не мигали,
Невольный нагоняя страх.
А вместо рук, змеи две извивались,
Всё время, изменяя цвет.
От тела отделялись, с ним сливались.
То есть они, а то их нет.
В тугой спирали хвост змеи
держал своё, как кобра, тело.
И первый луч дневной зари,
Царевнам показал, что тело – серо.
Серо, как мышь. Легко, как приведенье,
Оно перед царевнами предстало,
В каком-то неземном свеченье,
Слегка покачиваться не переставало.
От нянюшки лишь голова осталась,
Но вид её так страшно изменился.
Покрылась чешуёй, слегка качалась,
А из рта язык змеи струился.
Видение к царевнам приближалось,
Но вдруг застыло, замерло оно.
Лишь медленно, как маятник, качалось,
Как будто место то ограждено.
Царевен обошло оно кругом,
Но не нарушило невидимой границы.
Глаза сверкнули и кольцо огнём
легло вокруг кровати матушки-царицы.
Огонь собою поглотил виденье,
Но вдруг затих, и дым возник густой.
Лишь он рассеялся, царевнам в удивленье,
Кровать царицы оказалась вся пустой.
