Текст книги "АННА БЕРЕЗОВСКАЯ. МОИ ЦВЕТНЫЕ ПТИЦЫ"
Автор книги: Беседовала Ирина Кравченко
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
АННА БЕРЕЗОВСКАЯ. МОИ ЦВЕТНЫЕ ПТИЦЫ
Я и встаю с вдохновением, и ложусь с вдохновением. Бывает, под вечер трудно успокоиться: иногда себя заведешь и никак не можешь уснуть. Я такая… очарованная миром и тем, что делаю. Для меня живопись – не работа в привычном смысле этого слова.
–Всемнадцать лет я взяла несколько своих картин и поехала из подмосковного Абрамцева в Москву. Стала ходить по художественным салонам, где на меня, юную, смотрели с некоторым удивлением. Чувствуя это, на вопрос о возрасте отвечала: «Восемнадцать». Наконец пришла в галерею «Новый век» на Петровке. Когда назвала сумму, которую хотела бы получить за свои работы, галерейщики засомневались: «Знаешь, деточка, у нас по таким ценам выставляют произведения заслуженные художники… – но картины взяли: – Ладно, давай попробуем». …В семье я первая, кто начал рисовать. Мама – стюардесса, но в юности, как ее родственники, работала на ткацкой фабрике и училась в вечерней школе. Так получилось. Моим будущим маме и папе было пятнадцать и восемнадцать, когда они узнали, что станут родителями. Сами еще дети, какой тут ребенок? Отправились к врачу, но пока сидели в очереди, случайно прочитали на стенде стихотворение, заканчивавшееся такими строчками: «Ведь точно он, никто другой, а этот, чья жизнь теперь на ниточке висит, окажется ученым иль поэтом, и целый мир о нем заговорит» *.
* Автор И. Быченкова.
Тут судьба «поэта» и решилась. Вскоре после моего появления на свет родители расстались. Жила я с мамой, ее дядей и прабабушкой Аней, в честь которой меня и назвали. Мировая женщина: медсестрой прошла войну, была ранена, вырастила детей, внуков и правнуков – всю семью нашу поднимала. У папы и бабушки с дедушкой я бывала каждый день, благо их дом находился напротив, лишь поляну перебежать. Все меня любили, все мной понемногу занимались. Этажом выше жили родственники, весь подъезд дружил и ходил друг к другу в гости. Выскочишь во двор – друзья, песочница, качели, голуби, стук домино по деревянному столу… Тесный мир близких людей. Дома я почти все время проводила с карандашом или кисточкой в руке, склонившись над листом бумаги. Изрисовывала целые стопки: лет до четырех – красочными абстракциями, позднее стали появляться сюжетные картинки. Бабушка с дедушкой, папины родители, покупали мне книги по искусству, однажды подарили альбом Херлуфа Бидструпа (был такой известный датский карикатурист), я взялась копировать его работы и сама стала рисовать что-то вроде комиксов. Потом принялась создавать свои фантастические миры – реальность всегда была мне скучна. «Анюта у нас художник!» – восхищались взрослые. Думали в кого и решили, что, наверное, в папиного отца: дедушка, ученый, постоянно корпел то над диссертацией, то над чертежами. И порисовывал что-то, вероятно, имевшее отношение к физике, химии или математике, которыми занимался. Но родственникам важно было установить причинно-следственную связь: уж слишком необычным казалось им мое увлечение. Конечно, я не только проводила время за рисованием – и с ребятами бегала во дворе, но рано почувствовала, что никем, кроме как художником, быть не хочу. Однажды меня маленькой взяли на фабрику, где работала мама, да и половина нашего города Яхромы там трудилась. Помню, выходим из дома ранним зимним утром, на улице темно, холодно, хочется спать… Во тьме светятся окна – люди встают, чтобы тоже, наверное, идти на работу. Став школьницей, думала: как же так – сейчас хожу на занятия по темноте и холоду, а когда вырасту, буду ходить на фабрику – и опять темно, зябко, ядреный свет из окон?.. – В школе вы себя как ощущали? – Смешно, но в младших классах я, с моей-то фантазией, воспринимала это большое, мрачноватое, еще довоенной постройки здание словно сошедшим с иллюстрации к сказке Шарля Перро. Помню, в туалет надо было спускаться по лестнице в подвал, и я каждый раз, идя туда, представляла себя кем-то вроде Мальчика-с-пальчика. Многие школьные порядки тогда, в начале девяностых, оставались еще советскими, например считалось, что ребенок должен быть скромным и покорным. Если бы сейчас вернуться в то время, я задавала бы вопросы, спорила, отстаивала свое мнение!.. Первый класс совпал с переездом в новую квартиру, и мы с мамой, отчимом и младшей сестрой стали жить отдельно. Оказавшись без бабушек, без уютного мира своего детства, я ощутила себя так, будто меня выбросили из лодки в холодную воду. Мама, тоже оставшись без привычной поддержки старших, растерялась, в то время она была ко мне строга. Ей трудно было одной управляться по дому, я помогала, но без всякого желания: рвалась к бумаге и краскам! И все сильнее стремилась в тот придуманный мир, где чувствовала себя своей. Фантазия у меня бурной. Уже взрослой на одной из картин написала белых птиц, влетающих в распахнутое окно, а в комнате сидит девушка, которая их раскрашивает, и вылетают они в другое окно уже цветными. На уроках тоже рисовала, например карикатуры на одноклассников. Ребята веселились, однажды из-за этих карикатур маму вызвали в школу и рассказали, чем я занимаюсь на уроках математики. Но кончилось все тем, что учительница и мама сами посмеялись. Каждый раз, едва звенел звонок с последнего урока, голова у меня моментально переключалась, и всю дорогу из школы я думала, что же сейчас буду рисовать или лепить. Уносилась куда-то мечтами и несколько раз, придя домой, обнаруживала, что портфеля нет – забыла в школе, приходилось бежать за ним обратно. Когда мама, верная своей мечте, выучилась на стюардессу и стала часто отсутствовать дома, я оказалась предоставлена самой себе. Радостно махнула на учебу рукой, зато много рисовала и ездила в художественную школу в соседний Дмитров. Правда взрослые насторожились – пока я была маленькой, восхищались тем, что ребенок рисует, и всячески поддерживали, а тут начали понемногу возмущаться: мол, столько времени тратит на какое-то рисование, не пора ли подумать о «серьезной» профессии? Родители представляли художников по нашим местным живописцам, нередко бедным и пьющим, и конечно, не хотели такой доли для дочери. Но я видела, даже не знаю почему, что моя судьба – другая. В какой-то момент вернулась к прабабушке Ане, а в пятнадцать лет решила поступать в художественно-промышленный колледж в Абрамцеве. Это недалеко, но ездить туда из дома было трудно. – Обычно в таком возрасте, как бы ни пытались отстаивать свою независимость, отрываться от родителей побаиваются… – Раньше я бывала даже отчаянной: вспоминаю ту девочку и порой завидую ей. Кто-то и в тридцать, и в сорок лет зависит от родительского мнения, но это не знающий, чего хочет. А я знала. Да, для родителей и бабушек мой шаг стал неожиданным: вчера еще ребенок, а сегодня у нее собственные правила. Упорной была, как мама, которая несмот ря на наличие двоих детей освоила желанную профессию. Вот и я думала: если не выучусь на художника, жизнь кончена. У взрослых хватило мудрости не вмешиваться, и меня отпустили. Поступила в абрамцевский колледж рядом с Хотьково, училась резьбе по кости – украшения делали, нэцке. А еще занималась в студии: учительница из дмитровской художественной школы посоветовала замечательного преподавателя Александра Величко, который многих ребят подготовил в художественные вузы, а я как раз собиралась сдавать экзамены в Академию художеств в Санкт-Петербурге. Вот студийный педагог меня и поддержал, поскольку до той поры я одна верила, что из моей затеи стать художником выйдет толк. На самоуверенности держалась, пока не появился он, который хорошо учил живописи, рассказывал о мастерах прошлого и – может быть, это самое важное – объяснял, как через творчество выразить себя и добиться чего-то. Ведь что обычно говорят об искусстве начинающему? Были великие мастера, и ты можешь надеяться, что когда-нибудь приблизишься к ним. Вокруг профессии создавался флер чего-то недостижимого. А наш преподаватель показывал работы современных художников и объяснял, как стать такими же успешными. В нас, которых по советской еще традиции учили быть скромными и малозаметными, взращивал уверенность в себе. Я слушала, смотрела и все больше убеждалась: значит, тоже могу. Тогда-то и решилась отвезти свои работы в московскую галерею. Через месяц мне позвонили оттуда и сказали, что все продано. На заработанные деньги купила кисти, краски, холсты, журналы по искусству и дизайну. Сняла вместе с подругой квартиру. Первый заработок много для меня значил. Человек часто неспособен отстоять свое мнение, потому что зависит от тех, с кем спорит, и в первую очередь зависит материально. Я же больше не нуждалась в помощи родителей, могла сама себя содержать, а значит, оправдала свой выбор. Мама с папой выдохнули: ну, справится. Я уже пустилась в свободное плавание, но еще думала, поступать ли в академию. Отвезла работы, там их посмотрели и сказали: «А чему мы будем вас учить?» – Так где вы, по сути, выучились живописи? – У Александра. И он – пора, наверное, об этом сказать – стал моим мужем. Саша намного старше меня, но когда влюб ляешься, «математика» отключается. И совершенно неважно, что принято думать на сей счет, потому что возникает твой собственный, новый мир, в котором свои законы.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
