Текст книги "Не вариант (СИ)"

Автор книги: Берлевог

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

========== Часть 5 ==========

        Несколько следующих часов выпали из памяти Ивана, как ржавые копейки из дырявого кармана. В Соколовской больнице Сашу сразу увезли в отделение интенсивной терапии. Закрыли за ним широкую двухстворчатую дверь. В приёмном покое Иван искал врачей, собираясь сказать что-то важное, – пообещать любые деньги, – но никто и разговаривать с ним не стал. Сестра вынесла розовую таблетку и стакан холодной воды. Дик помог напиться, потому что руки Ивана дрожали и выплёскивали воду через край. Дик неотлучно был рядом, придерживал под локоть. С ним, кстати, в больнице разговаривали.

  Вскоре приехала Наташа Гар. Иван впервые увидел Сашину жену: не ожидал, что она настолько красива. Миниатюрная ухоженная блондинка. Её пропустили в отделение, откуда она позже позвонила и сказала, что всё нормально: Саша спит, сломаны нос, два ребра, всякие ушибы и сотрясение мозга. Они могут ехать домой, а она останется в палате Саши. Дик увёл Ивана. Отвёз на Дачный и проследил, чтобы Иван лёг спать. Таблетка какая-то сонная оказалась: Иван вырубился, не донеся голову до подушки.

   С утра Иван поехал прямиком в больницу, но его снова никуда не пустили. Он не был близким родственником. Наташа спустилась и скупо поделилась новостями. Всё нормально, Саша поправится. Да, он пришёл в себя. Сказал, что Кравчук его избил. Нет, в полицию не хочет, это семейное дело. Да и Люба вот-вот родит, какая полиция. У Ивана желваки заходили:

– Это же покушение на убийство! Нужно написать заявление. Скажите Саше!

– Тебя Иван зовут? Спасибо, что ты вовремя кинулся искать Сашу. Если бы не ты… Я тебе очень благодарна. Но дальше – не твоя забота, Саша сам решит, что делать. – Иван смотрел на пухлые шевелящиеся губы и едва осознавал смысл сказанного. Как это не его забота? А чья?

   Вернувшись в офис, Иван погрузился в работу. Самолично возобновил приёмку материала и одновременно вытаскивал на свет всю цепочку махинаций менеджеров. Кравчук находился в смертельном запое. Невменяем, писать объяснительную неспособен. Соломин же появился в офисе и чистосердечно покаялся – исключительно в ценовых приписках, но не в трюках с тоннажем. Иван жёстко высказался насчёт подорванного доверия: «Ты же с первого дня тут работаешь!» и дал Соломину настолько низкую закупочную цену, что поставщиков придётся уговаривать продавать груз. Но если Соломину удастся закупиться по такой цене, это в какой-то мере покроет убытки. А Петренко скрывался. Иван выяснил, где тот живёт, и поймал вечером, когда он возвращался из детского сада со своей дочкой. Заступил дорогу:

– Разговор есть.

Выяснились интересные подробности. Трюк с лишними тоннами придумал Кравчук: зуб у него на Гара. Какая-то старая незажившая рана, он сильно не распространялся. Кравчук обрабатывал клиентов, а Петренко служил на подхвате. Деньги делили не поровну: Толик жадничал и обижал подельника. Про нападение Петренко не в курсе, поклялся здоровьем дочери. Возмещать убытки не отказывался, но предложил вычитать из зарплаты по десять тысяч рублей в месяц. Иван хмыкнул:

– Уволен, Петренко. Можешь сразу портовым грузчиком устраиваться, потому что закупщиком тебя больше никто не возьмёт, я обещаю.

   Саша позвонил через три дня, попросил приехать. Иван, хоть и был загружен работой выше крыши, тут же всё бросил и помчался в больницу. У Саши сине-жёлтые круги на пол-лица, а белки глаз – красные. На носу – полоска гипса. Он улыбнулся, стараясь не растягивать разбитые губы. Иван, не замечая ничего вокруг, порывисто подошёл и уже склонился над кроватью, но Саша упёрся рукой в грудь, оттолкнул:

– Как дела на работе? Князева сказала, ты закупку возобновил?

Иван вдруг заметил Наташу, стоящую у окна – тёмное пятно на фоне солнечного дня. Загнав внутрь накатившее раздражение, он подтащил стул и демонстративно сел поближе к Саше, спиной к окну. Обрисовал ситуацию на работе: закупщики повалили валом, убытки могут быть минимизированы, с менеджерами, кроме Кравчука, разобрался. Саша сиял красными шальными глазами, трогая ловким языком корочки на верхней губе. Иван зависал. Ещё и ступня эта босая так близко от его колена. Может, придвинуться к ней?

– Вань, что бы я без тебя делал? Спасибо, что взвалил всё на себя, представляю, какая запара в офисе. Меня несколько дней тут продержат, потом я выйду на работу.

– Какую работу? Ты же на море Сашке обещал! – раздражённо воскликнула Наташа.

– Я помню, что обещал! – Саша пристально смотрел в глаза Ивану. – Ты справишься, если я в отпуск съезжу? Я сто лет не был на море, ребёнок везде только с мамой отдыхал…

– Конечно. Поезжай, если надо. Я справлюсь.

– Я никому так не доверяю, как тебе, – взгляд Саши спустился ниже: на губы Ивана, на его открытую шею. И даже далее.

Иван не смог промолчать:

– Вот Кравчуку ты зря доверял. Так и оставишь его безнаказанным?

– Я тебе уже говорила, хватит про Кравчука! Ну, сколько можно? Тебя это не касается. Люба уже в роддоме, у нее преждевременные роды начались!

– Вот вы её защищаете, а ведь она за Сашей бегала, – вырвалось у Ивана. Он уставился в потёртый линолеум под ногами, досадуя на свою несдержанность, но услышал Наташин смешок:

–  Ой, да за ним постоянно девушки бегают. А иногда даже… юноши.

К щекам медленно и жарко прилила кровь. Иван встал и сделал шаг к Наташе:

– Вы сейчас на меня намекаете?

Она уставилась удивленно, а потом расплылась в понимающей улыбке. Как можно быть такой красивой и такой гадкой?

– Иван, остынь, – послышалось сзади, – она про Дика говорит.

   В этот день Иван уже не мог нормально работать. Он был подавлен и обессилен, словно в нём что-то перегорело. Дважды набирал Дика, но тот не брал трубку, поэтому вечером Иван поехал к нему домой. Дик открыл не сразу, пришлось долго звонить и даже стучать кулаком. В полутёмной прихожей Иван разглядел мятую футболку, свисающую с пивного живота, и старые домашние штаны. Остатки волос всклокочены с одной стороны, будто Дик только что проснулся. Мешки под глазами. Квартира же была вылизана, как после генеральной уборки. Ещё в прошлое посещение Иван обратил внимание на странный диссонанс между квартирой и её хозяином. Дик пригласил в гостиную, где когда-то Иван совершил стремительный каминг-аут, и предложил виски.

– Я за рулём, – отказался Иван и уселся в кресло.

Дик налил себе стакан и устроился на диване напротив. Не зная, с чего начать, Иван спросил прямо:

– Ты гей?

Дик печально вздохнул и отпил треть стакана одним глотком:

– Да.

– Я тоже.

– Я знать.

– Когда ты про меня понял?

– Всегда.

Иван помолчал. Он боялся спрашивать дальше, но и уйти, не спросив, не мог.

– У тебя есть кто-нибудь?

– Нет, я один.

– Почему?

Дик запрокинул голову на мягкую кожаную спинку и прикрыл глаза. Иван ждал, надеясь, что Дик не плачет там. Но он не плакал. Объяснил прямолинейно и честно:

– Я любить мужчина, он меня – нет. Я не хотеть никто другой.

Это было признание. Сглотнув сухой комок в горле, Иван собрался попрощаться и уйти, но Дик заметил его порыв и поспешно сказал:

– Ты всё узнать? Теперь я спрашивать.

– Давай.

– Ты и Саша… Вы… Да?

И столько затаённой боли читалось в этом куцем вопросе, столько мучительного осмысления, что Иван вжался в кресло. Любое произнесённое вслух слово способно убить своей определённостью, но Иван знал, что должен ответить так же искренне, как отвечал Дик. Выдохнул шёпотом, сознаваясь сразу во всём, что подразумевалось под скупым «ты и Саша»:

– Да.

Дик подорвался с дивана. Судорожно дёргая небритым кадыком, доглотал виски и скрылся в ванной комнате. Заперся там. Иван подошёл к двери, прислушался: шум льющейся воды и глухой утробный вой.

– Дик, открой, не дури! Кончай истерику. Какая разница, что я с ним? Всё равно между вами ничего не было, кроме дружбы. Сколько лет ты рядом с ним? Давно мог что-нибудь придумать, – говорил Иван и сам не верил в свои лживые слова. – Для тебя ничего не изменилось! Открой сейчас же!

Дверь резко распахнулась и Дик, по лицу которого стекала вода вперемешку со слезами, закричал:

– Всё изменилось! Он говорить мне: только женщины. Хорошо, я понимать. Только женщины, окей. Мы жить вместе много раз, спать на один диван, – Дик обличающим жестом потыкал в сторону гостиной. –  Оба два пьяный! Ничего! Никогда! Нельзя любить как мужчина –  окей, я любить как брат. Как папа, как друг, как животный собака. Потом ты забрать его себе. Эта свадьба Кравчук! Я болеть от ревность. Потом я видеть, как он... Огонь между два человека, желание... – голос Дика сел. – Не только женщины. Мужчины тоже. Но не я! Я – не интересовать его, я – идиот…

– Неправда, он любит тебя как друга. Он доверяет тебе.

– Это мало! Я хочу его. Я умирать, хочу его. Какой он? Как он делать секс? Он громко стонать? Дерьмо! Молчать! Не надо говорить. Дерьмо... – Дик всхлипнул. – Иезус Кристус… – по его лицу заструились слёзы. Он перестал стесняться их. Сердце Ивана сжималось от сочувствия. Он прекрасно понимал, что значит хотеть Сашу до умопомрачения, и мечтать о нём, и переспать с ним – но всё равно не получить желаемого. Гар – не тот человек, который даёт, даже когда отдаётся. Он не хочет любить, он хочет, чтобы любили его. Чтобы его любили все: Иван, Дик, Князева, Кравчуки, Наташа и непременно – первоклассник Сан Саныч. Какая ненасытная жажда любви. Ивану стало зябко.

– Дик, пойдём, ты нальёшь мне виски? Я напьюсь с тобой, хочешь? Останусь ночевать, а утром вместе поедем в офис. Работы много, мне помощь нужна.

Дик отёр лицо ладонями, высморкался в кусочек туалетной бумаги и сказал:

– Только не приставать. Я хранить верность моя русская несчастная любовь.

   Саша уехал в отпуск в конце мая. Он появился в офисе ненадолго, подписал документы, пообщался с сотрудниками и отбыл, не дожидаясь Ивана. Они не виделись после встречи в больнице, а созванивались строго по делу. Иван работал над схемой перевода расчётов с поставщиками в безнал, и Саша оценил красоту и простоту идеи. А главное, безопасность. Подписал приказ о назначении Ивана и.о. гендиректора и спокойно уехал в Израиль, даже не попрощавшись лично. По телефону, естественно, поговорили, но Иван не рисковал переходить на личные темы:  у него перед глазами так и всплывало ехидно-понимающее лицо Наташи. Казалось, она стоит за спиной Саши и подслушивает его разговоры.

   Обычно Саша звонил по вечерам. Подробно расспрашивал о работе, скучая по привычной суматохе и даже по хитро-мудрым своим поставщикам. Саше быстро надоело прятать свой выздоравливающий нос от раскалённого Эйлата под гостиничными кондиционерами. Коренного петербуржца, рождённого во влажном климате и пропитавшегося болотными испарениями любимого города, бесила жара и неизменное солнце.

– Прикинь, мне сказали, что дождь в последний раз тут был в позапрошлом году. Бедные люди, как они живут?

Иван слушал жалобы на сорокоградусную жару, на обилие евреев и селёдку на завтрак и улыбался, представляя злого загорелого Сашу.

– Мелкому-то нравится?

– Ещё бы! У него такая насыщенная культурная программа, что вечером даже на дискотеку сил не остаётся.

– Детскую?

– Да, у них тут аниматор классный, весёлый такой пацан из Украины, вечно что-то придумывает.

Ивану не понравилось, что рядом со злым загорелым Сашей тусуется молодой пацан, тоже наверняка загорелый, а главное – в одних трусах, учитывая погодные условия. Иван знал этих аниматоров. Через две недели жалобы Саши стали затейливее:

– Когда заняться нечем, всякая дурь в голову лезет.

Значит, дурь. У аниматора слишком откровенные трусы? Иван поколебался, но спросил, сознавая, что Саша ждёт этот вопрос:

– Какая дурь?

– Всякая… Ты сильно сейчас зашиваешься?

– Не так, чтобы. Новый порядок платежей начинает работать. Соломин пашет в счёт своего долга. Дик много помогает, хотя и не обязан. Бухать почти перестал и по девочкам больше не шляется.

– Да ты что? Вот это новость!

– Он в гей-клуб ходил в прошлую пятницу.

Саша хмыкнул, но промолчал. Не спросил, с кем ходил, зачем ходил, подцепил ли кого-нибудь. Вообще не выразил обеспокоенности тем, что его верный поклонник свернул на тропинку измены. Просто предложил:

– Ну, раз сейчас не такой завал на работе, приезжай ко мне на выходные.

– Это – дурь, ты правильно сказал. Ты там не один.

– А я в Тель-Авив по делам собираюсь, у меня важная встреча в следующее воскресенье. Приезжай в четверг  вечером, домой уедешь в понедельник.

– Саша…

– Приезжай. Я тебя хочу.

Прозвучало более чем убедительно. Никогда раньше Саша этого не говорил. Иван замер, боясь спугнуть мгновение, но отчаянно желая услышать больше. Пошёл ва-банк:

– А ты актив или пассив?

– Чего?! – проревел Саша.

– Как ты меня хочешь? Я должен знать, к чему готовиться.

В этот раз никаких боёв без правил. Никаких игр в жертву. Вероятно, Саша вспомнил разговор в баре Петровской гостиницы, потому что засмеялся и ответил мягко, без стёба:

– Это ты меня хочешь по-всякому, а я – нет. Я хочу тебя одним конкретным способом. Так что – готовься, Ваня.

Ваня закрыл глаза, чувствуя, как эти слова долгим эхом отдаются у него внутри: от уха к горлу, от горла к сердцу, от сердца – прямо в средоточие его мужской тоски по возлюбленному. Открыл сайт и купил билет авиакомпании Эл Ал. Надо постараться не сойти с ума к четвергу.

========== Часть 6 ==========

Тель-Авив встретил зноем и звёздным небом, бесконечно притягательным для человека, уставшего от белых ночей. Полуторачасовой допрос: «Из какой страны вы прилетели?», «Как зовут вашего отца?», «Какова цель посещения Израиля?» – и измочаленный Иван, уже через десять минут признавшийся во всех грехах, включая гомосексуализм, половую связь с женатым начальником и посещение Египта, вывалился в зал прибытия прямо в руки переволновавшегося Саши. И то ли волнение сказалось, то ли Саша не считал нужным шифроваться в относительно толерантном обществе, но он стиснул Ивана и беззастенчиво поцеловал в губы. А когда в такси он многообещающе лизнул ухо, Иван, не ожидавший такого напора, поинтересовался:

– Это тебя Израиль так раскрепостил? Или Украина?

– Это я соскучился. А ты ревнуешь? Признавайся, дрочил на меня?

Таксист фыркнул и прибавил громкость музыки. Впереди расстилалось шоссе и высились разноцветные сверкающие небоскрёбы. В одном Ванином ухе громыхала еврейская поп-музыка, а в другом – язык Саши, чьи намерения становились всё более выпуклыми и очевидными. Сквозь приоткрытое окно в салон вливался ночной, напоенный ароматами Средиземноморья воздух земли обетованной.

   Уже в лифте прилипли друг к другу крепко, неразделимо, врываясь коленями между колен, грубо притираясь бёдрами. Целовались взасос, взахлёб, многократно отражаясь в тёмных зеркалах. Стукаясь плечами о стены, ввалились в номер, и вдруг Ваня увидел атласное покрывало в розовый цветочек, изящную мебель на гнутых ножках и тяжёлые бархатные шторы – красные, как кровь. И две колоссальные вазы с охапками белых роз, симметрично стоящие у окна. Одуряюще пахло восточными благовониями.

– Что это? – потрясённо спросил Ваня, разглядывая будуарную роскошь сьюта.

– Отель. Гей-френдли, между прочим. Смотри, – Саша эффектным жестом распахнул шторы, за которыми пряталось не окно, а необъятных размеров круглая ванна, стоящая на подиуме в стеклянном эркере. Семнадцатый этаж, вид на море.

Ваня увидел и бутыль шампанского в блестящем ведре, и столик на колёсах, сервированный фруктами и толстыми, – однозначно гей-френдли, – золотыми свечами. Ваня и не подозревал в Саше такие романтические наклонности.

– Ты подготовился, будто девственницу собрался совращать.

– Тебе не нравится! – Саша в сердцах бросил на диван дорожную сумку.

Ваня взглянул на Сашу. Действительно, загорел и чуть прибавил в весе. Налитые поцелуями губы. Это всё ерунда: цветочки и резьба по мебели. Он подготовился, как мог – хотел сделать Ване красиво. Немного не учёл, что Ваня взрослый мужик, а не романтичная барышня, так ведь и опыта соблазнения мужиков у Саши нет. Пользуется прежними наработками. Ваня подошёл ближе:

– Такое у меня впервые в жизни. Я просто не привык, что за мной ухаживают с цветами и шампанским.

– Мы можем переехать. Любой отель на твой вкус.

– Нормально, мы остаёмся. Но если есть ещё какие-нибудь сюрпризы типа торта с шоколадными фигурками, то выкладывай прямо сейчас.

Ему показалось, что Саша смутился:

– Я не знал, какой лучше, поэтому взял разные… – и вывалил на весёленькое покрывало разномастные тюбики, флаконы и упаковки. Иван, едва взглянув, выбрал и бросил Саше флакон:

– Уверен, «Анал ультра-глайд» подойдёт. Резинки – на твой вкус.

Саша ловко поймал флакон одной рукой и сказал, блестя чёрными глазами:

– Тогда быстро в душ и ко мне.

– Без ванны, свечей и фруктов? – Иван оглянулся на белую махину.

– Без. Только анальное скольжение. Сегодня всё для тебя, милый.

   В пышную постель, заваленную шёлковыми подушками всех размеров, Саша Ваню не пустил. Уложил на толстый белый ковер и склонился над ним –  горячий, возбуждённый. Жарко терзал губы и вжимался бёдрами, нечаянно совершая великие чувственные открытия. Ваня выгнулся навстречу, но Саша уже спустился к груди, затейливо обрабатывая соски. Осознавая, что Саша использует свой гетеросексуальный опыт, и чувствуя себя немного неуютно, Ваня всё равно наслаждался каждым прикосновением, каждым поцелуем. А когда Саша скользнул вниз, вбирая головку мягко и естественно, пристраивая пальцы к правильному месту, Ваня застонал и замер в ожидании. Невесомо-бережные поглаживания заставляли дрожать от нетерпения, но в том, чтобы отдаваться человеку, впервые познающему мужчину, был непередаваемо острый кайф. И Ваня терпел, позволяя себя познавать. Впустил чуткие пальцы, прохладные от ультра-глайда, и дождался, пока Саша найдёт то, что искал. Старался контролировать своё возбуждение, хотя оно давно перешло в неуправляемую стадию. Вскинул бёдра и попросил бессвязно:

– Саш… Ну, Саш…

Саша вошёл плавно и мощно, сразу же начиная двигаться в умопомрачительном ритме. Внутри Вани включился обратный отсчёт: десять секунд. Постижение божественного замысла. Девять. Мгновения волшебной неуязвимости бытия. Саша спросил:

– Я всё правильно делаю? Тебе хорошо? – восемь.

– Можно сильнее… – >семь.

– Сильнее? Так? Значит, любишь посильнее? Так достаточно? – шесть.

– Ещё, Саша… Ещё! – >пять.

– Куда сильнее? Блять, Ванька! Так хорошо? — четыре.

Ваня сжал пальцы на члене. >Три. Он уже не слышал и не видел Сашу – только чувствовал. Два. Глубоко внутри, в нулевой точке своей личной вселенной, в самом эпицентре большого взрыва. Один.

Пока Иван отсутствовал в реальном мире, ударная волна догнала и накрыла Сашу с головой.

   Без ванны всё-таки не обошлось. Саша напустил сладкой пены, зажёг золотые свечи и вытащил бутылку шампанского из ведра талой воды. Сияя от удовольствия, сел в ванну напротив Вани и разлил шампанское:

– За нас!

Обессиленный Ваня лежал в пене, едва удерживая бокал над водой. Спросил:

– В этот раз тебе всё понравилось?

– Боюсь, это станет моим хобби, – Саша подмигнул.

– Так, может, с этого и надо было начинать?

– А кто тебе мешал начать с этого? Дай мне тот розовый персик, пожалуйста.

Ваня наполовину вылез из пены:

– В смысле?! Ты же сам…

– Не выдумывай. У тебя была свобода выбора.

– Не было! Ты хотел…

– Ты с ума сошёл? Я был пьян, но я не говорил, что хочу от тебя чего-то, кроме закупки материала. Ты мог выбирать, что со мной делать. Будешь ещё шампанского?

Ваня хотел возразить и доказать, что выбора не было, что Саша явно напрашивался, но почувствовал, что спорить бесполезно.

– Как с тобой сложно.

Саша возмутился:

– Со мной? Это с тобой сложно! Я никогда не знаю, чего ты хочешь. Молчишь, как партизан на допросе. Я же тогда по-человечески тебя спросил: как ты хочешь со мной переспать? Ты начал нервничать и на встречку выезжать. А там лесовозы, между прочим. С прицепами. Потом ты сознался, что по-всякому хочешь – ага, мне это очень помогло! Поэтому я просто пришёл к тебе, а ты… А ты трахнул меня, недолго думая. Нет, я без претензий, но в следующий раз выражай свои желания конкретнее, ладно?

Ваня впервые взглянул на ситуацию глазами Саши.

– Ты мог сказать, чтобы я остановился…

– Мог, да не мог.

– Почему?

– Отстань. Налить тебе шампанского? Неплохое, кстати. Жаль, что тёплое.

– Почему?!

– Блять, Ваня! Я понравиться тебе хотел. Что непонятного? Наливать?

Ваня заулыбался, стараясь не выглядеть слишком довольным. Гар хотел понравиться. Как будто можно нравиться ещё сильнее, как будто Ваня в своей симпатии не достиг самых крайних пределов.

– Конечно, наливай. Вкусное!

Они долго сидели в ванне. Не могли наговориться. Натрахаться не могли. Познавали друг друга всеми доступными способами, разбрызгивая вокруг пену. И не пену. После шампанского перешли на коньяк и два часа тестировали Сашины аптечные покупки. Сошлись на том, что пролонгатор с морозным эффектом – ерунда полная, не пролонгирует ни разу, а вот стимулирующий можжевельник вызывает прилив крови, как и обещано в инструкции. Ваня был так убедителен в своих нежных настойчивых просьбах, что можжевельнику посчастливилось устроить маленький пожар внутри Саши. Правда, внутрь он попал лишь на кончике Ваниного пальца и лишь на минутку, но зато ресницы у Саши были сухими – по крайней мере до тех пор, пока он не нырнул под воду от избытка чувств. Этой ночью обошлось без слёз.

   Но утром Саша всё равно был недоволен. Стоя в потоках солнечного света посреди разгромленной спальни, он разглядывал себя в большом напольном зеркале, поворачиваясь то одним боком, то другим. Синяки и потёртости на коленях, два засоса – это объяснимо. Но что за непонятная аллергия на лице? Пока Саша ощупывал покрасневший подбородок, Иван, зевая, подошёл сзади:

– Сколько времени? Ты зачем так рано встал?

– Мы на Мёртвое море едем, собирайся. Что у меня с мордой?

Иван развернул Сашу к себе и осмотрел его лицо:

– Обычное раздражение от щетины.

– У меня раньше никогда не было.

– Так от моей. И от спермы, возможно.

– Что?! Больше небритым ко мне не подходи. Вот засада!

Иван засмеялся:

– А ты думал, всё так сладко, да? Ни одного минуса? Привыкай теперь! И никакого Мёртвого моря. Ты знаешь, какое оно солёное? Все твои ранки будет жечь как огнём, представь только. У тебя в попе ничего не натёрто?

Судя по сосредоточенному лицу Саши, он напрягал некоторые мышцы своего организма, проверяя целостность входа:

– Не знаю…

– Жечь будет страшно. У меня так точно. Да и жарко там – уверен, градусов пятьдесят. Или шестьдесят. Давай дальше спать?

– Так я же гида оплатил. Персонального… Ты что, не хочешь на Мёртвое море?

– Спасибо, что заботишься о моём досуге, но я – тебя хочу. Есть хочу, на пляж хочу, в ночной клуб хочу. Но больше всего я сейчас спать хочу, – Иван обхватил Сашу и потащил в сторону кровати. – Я сам как мёртвое море, давай ложись на меня, я тебя покачаю...

Саша не без труда вырвался из цепких объятий:

– Ладно, уговорил. Не будем сыпать соль на раны. Прощайте, полторы тысячи шекелей.

Тщательно задёрнув шторы, Саша понизил температуру до восемнадцати привычных градусов и скользнул под одеяло к Ивану, прижимаясь к тёплой широкой спине. А сонному  Ивану в какой-то момент вдруг почудилось, что они на Дачном, в его пустой квартире с единственным диваном, и он заснул с ощущением сбывшейся мечты.

   Проснулись после полудня – голод заставил вылезти из постели. Пообедали в гостиничном ресторане, где Ваня снова подозрительно косился на фарфоровые в цветочек тарелки и стулья в стиле барокко. Рискнул спросить:

– Ты как нашёл такое пафосное место?

– Сам ты пафосный. У этого отеля самый высокий рейтинг среди гейских отелей. Я думал, тебе такое нравится, ты же… – Саша прервал сам себя, не желая в очередной раз обсуждать, кто из них какой ориентации.

Вся гейскость отеля в полный рост проявилась на пляже. Русоволосый бледнолицый Ваня и Саша с засосами на шее вызвали ажиотаж среди отдыхающей публики, даром что самый молодой из постояльцев давно достиг пенсионного возраста. Иван смущался столь пристального внимания, а Сашу всё веселило: и похотливые взгляды, и принесённые барменом коктейли с толстыми полосатыми трубочками. Открыто забавляясь вниманием сомнительного рода, Саша вёл себя разнузданно: энергично сосал трубочку, раздвигал ноги в широких купальных трусах и тискал Ваню, который поклялся ни разу больше не останавливаться в таких дружелюбных отелях.

   На этот пляж больше не приходили – оба согласились, что назойливое внимание мешает отдыхать. Загорали на пляже Шератон, где можно было поваляться под зонтом, поплавать в неспокойных волнах и полюбоваться на смелых серферов. После заката зажигалась яркая подсветка, превращая пляж в концертную площадку для уличных музыкантов и открытое кафе для горожан. Сидя на песке, Саша с Иваном ужинали жареной рыбой из картонных коробочек и пили дешёвое вино, передавая бутылку друг другу. Сашины глаза наливались влажным блеском – верным признаком желания, и Ваня знал, что скоро они вытряхнут свои полотенца и пойдут домой. По ещё горячим от дневного зноя улицам, вдоль цветущих зарослей чего-то одуряюще пахучего, мимо уличных кафе и сверкающих витрин ювелирных магазинов – прямиком в свою помпезную гостиницу. В постель с чистыми прохладными простынями, которые будут беспощадно измяты, увлажнены и забрызганы.

  Иван не соврал, когда сказал, что его интересует только секс, еда и ночные развлечения. Он отказался от Галилейского моря так же решительно, как от  Мёртвого. Оказался от Иерусалима и Вифлеема. От пустыни Негев и реки Иордан. Вот на экскурсию в Содом он бы съездил, да только тот давно и безнадёжно разрушен за грехи его простодушных жителей. Саша удивлялся безразличию и не понимал, что Ваня так переполнен впечатлениями, что в него не влезет ни кусочка от Стены плача. Влюблённый Ваня был никудышным туристом. Но в ночной клуб он хотел. Сам выспросил на ресепшен, где в пятницу вечером можно потанцевать двум парням, и потащил Сашу в клуб.

   Оторвался за все те разы, когда в Питерских клубах он был вынужден сидеть за столиком и накачиваться алкоголем, отгоняя от Саши настырных девиц. Впрочем, к Саше и в этом клубе клеились, но он не сводил глаз с танцующего Вани, который расстёгивал рубашку до последней пуговицы и собирал обильную жатву горячих взглядов и якобы случайных прикосновений. Саша вдруг увидел Ваню чужими заинтересованными глазами: жаркий румянец поперёк скул, блестящая от пота грудь. Впервые заревновал, удивившись остроте этого чувства. Притянул за талию и принялся целовать прямо посреди толпы, в бешеном грохоте музыки и световых вспышках. Ваня таял под грубым нажимом, а в танцующем качании его бёдер появился красноречивый напор, вызвавший лавину ответных ласк. Оглянувшись, Ваня потащил Сашу в ближайший тёмный угол, куда не добивали ослепляющие софиты, в какой-то коридор, проход, наполненный слившимися парочками, троечками. Упёрся спиной в стену и рванул на себя Сашу, который снова набросился с поцелуями, лихорадочно расстёгивая обе ширинки. Не рискуя снимать штаны в разгорячённой толпе, засунули друг к другу руки.  Быстро и жёстко иногда выходит слаще, чем медленно и мягко. Жадные горячие языки превращали поцелуй в акт другого рода. Кончили вместе, содрогаясь почти синхронно. Пришлось отдохнуть, лёжа на гостеприимной стене, прежде чем проталкиваться в туалет, чтоб помыть испачканные ладони. А потом – снова на танцпол, ночь продолжается.

   Вернулись в отель утром, уставшие и уже протрезвевшие. Залезли вдвоём под душ – сначала мылись, потом начали толкаться попами и брызгаться. Ваня был сильнее – как он думал. Пусть не намного, но тяжелее и крепче, и в случае настоящей драки победа осталась бы за ним, но они не собирались драться. Шутливая схватка закончилась капитуляцией Вани: он упёрся руками в стену и гибко прогнулся в пояснице, подставляя Саше круглые ягодицы. Саша не стонал – он выл в голос, когда кончал в пятый за прошедший день раз. Или в седьмой, кто же им считает?

– Саш, ты в порядке?

– Я в жизни столько не трахался. Ни с кем. Я даже не знал, что способен на такое.

   В воскресенье после пляжа пошли на ужин с Шимоном, потенциальным покупателем груза. Ваня уже покрылся золотистым южным загаром, а нос и плечи здорово покраснели. Он выглядел таким счастливым и расслабленным, что Саша никак не мог удержать руки вдали от него: постоянно трогал, прижимал и гладил. Себя он трогать не давал: от лёгких прикосновений покрывался мурашками и корчился от нервной щекотки, хотя более интенсивное воздействие переносил хорошо. К сожалению, на людях Ваня не мог ласкать Сашу достаточно интенсивно. Большим удовольствием была сама возможность идти по улице, держась за руки или приобнявшись, не натыкаясь на злобные взгляды прохожих. Три дня восхитительной свободы без необходимости носить маску вызывали у Вани жгучее желание порвать сегодняшний билет на самолёт, но – работа, нетерпеливые клиенты, неподписанные документы, непроверенные акты. И начальник, который обещал своему ребёнку отпуск на море с папой. Ваня вкалывал за двоих. За четверых, если считать уволенных менеджеров.

   Шимон предсказуемо оказался пожилым евреем. Крупный нос и шапка вьющихся волос – всё как положено. Ещё красив и харизматичен, несмотря на возраст, но от этого только более опасен. Разговор начался после долгого ужина, когда Шимон заказал виски. Первым делом он спросил, куда исчезли голландцы, которые выкупали Сашин груз. Саша заверил, что голландцы никуда не делись, а груза хватит для двоих покупателей. Шимон посмаковал виски и поинтересовался, сколько тысяч тонн Саша готов поставлять ежегодно. Саша улыбнулся и назвал такую бешеную цифру, что Ваня чуть не поперхнулся. Столько груза у них нет, разве что голландцы расторгли договор, и Саша срочно ищет нового покупателя. Но если это правда, то почему голландские партнёры решили прервать такое выгодное многолетнее сотрудничество? Неужели Дик постарался? Ивану казалось невероятным, что Дик разрушит бизнес только из-за того, что мужчина, которого он любил, выбрал другого. Но чужая душа потёмки. Если так, то Шимон – единственная надежда «Нордекса» не остаться с грузом, хранение которого приносит чудовищные ежедневные убытки. Иван внимательно слушал разговор. Саша и Шимон уже торговались о цене.

 —Четыреста долларов – хорошая цена, – Саша так сладко улыбался, что Иван испугался скорого банкротства.

– Неплохая. А почём вы там в Санкт-Петербурге закупаетесь? По триста сорок, мне говорили, – Шимон умел улыбаться не хуже. Его белоснежные вставные зубы сверкали ярче Сашиных натуральных.