Текст книги "Огонь, воду и тебя (СИ)"

Автор книги: Becky Kill

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Всё катится к чёрту. Прямо сейчас. Катится к чёрту их запасной (единственный) план, катится к черту целая человеческая цивилизация, а вся эта планета целиком катится прямиком в радиационный ад. Пока их несчастный подопытный землянин с костным мозгом Луны медленно, но умирает, умирает в камере облучения, Кларк сидит на кушетке в соседнем отсеке для осмотра, уперев локти в колени, спрятав лицо в ладони и, кажется, всем телом чувствует, как всё. Катится. В грёбаное. Пекло. И её это так злит!..

Злость – вот почти всё, что она чувствует теперь, на пороге окончательной, финальной катастрофы этой планеты. В последнем акте почти отыгранной – и проигранной – человечеством пьески по выживанию. Здесь впору было бы плакать. Впору горевать или радоваться – как Джаспер. Джаспер тоже в чём-то прав, и иногда Кларк его почти понимает – а иногда понимает полностью. Но она не чувствует ни грусти, ни облегчения. Только яростную досаду – на то, что всё, абсолютно всё, что они сделали со дня, когда первая сотня Небесных людей впервые за столетие ступила на поверхность покинутой Земли, в итоге оказалось напрасным, бессмысленным, бесполезным. Все экспедиции, все альянсы, сражения и жертвы, голод, боль и страх – всё в тартарары. Финн умер напрасно. Лекса – бессмысленно. Люди на горе Везер – ни за что. Беллами… они с Беллами тоже давно мертвы, как и все убийцы. И когда-то ей было бесконечно жалко и себя, и его. Кем же они стали после?..

Она могла бы сказать, что не чувствует теперь даже надежды – но соврала бы. Надежда остаётся всегда. Предпоследняя пытка перед испепеляющим пламенем радиации, перед обжигающими кожу потоками Чёрного дождя.

Тот парень в камере облучения ещё может выкарабкаться.

Кларк встаёт и делает глубокий вдох, расправляет затёкшие плечи. Нужно прекратить злиться. Злиться не на кого, кроме себя (нужно было защищать груз лучше, нужно было довести эту чёртову последнюю бочку, даже если бы стрела вместо ёмкости с гидразином продырявила ей грудь), и это в любом случае теперь бесполезно. Это не решение проблемы.

Кларк обхватывает себя руками, пересчитывая рёбра под тонкой белой тканью кофты, и оглядывает крошечную комнату, похожую на каюту Ковчега – за исключением шкафов с медикаментами на том месте, где полагалось бы находиться обычным. Из главного помещения через незакрытую дверь сюда доносится голос Беллами. Хорошо знакомый тембр, уже почти родной. Ей всегда становится спокойнее, когда она слышит его поблизости. Каким-то образом в такие моменты, как сейчас, он внушает ей недостающую уверенность. Они ещё живы. Они ещё поборются. Ещё есть шансы.

Хорошо, что Беллами здесь.

Кейн связался с её матерью и сообщил о приходе в Аркадию Чёрного дождя ровно сутки назад. Погибли люди. Октавия пропала. Когда Эбигейл Гриффин передала сообщение дочери, Кларк вцепилась в поручень лабораторной лестницы, словно её собирался смести ураган.

– Беллами?

– Жив, – мягко ответила мать. – Я не знаю… Мне показалось, там что-то случилось. Но он остался в порядке.

И только после Кларк задала другой короткий вопрос: «Кто?» – чтоб узнать имена друзей и знакомых, которые не пережили первую волну радиации, накатившую на Аркадию.

Она не знала, что случилось в лагере во время Чёрного дождя, но это заставило Беллами явиться на остров к полудню следующего дня мрачнее тучи. «Кейн отправил меня помогать. Он решил, что здесь я буду полезнее», – спускаясь по лестнице в главное помещение лаборатории, отчитался он, сдвинув брови и поверх плеч Эбби и Луны глядя на Кларк.

«Чёрт возьми, ещё как!» – про себя облегченно вздохнула та, приветственно кивая ему. Затем повернулась и ушла в комнату осмотра. По крайней мере теперь, имея Блейка в поле зрения, можно быть спокойной на его счет и сосредоточиться на важном.

Не получается.

Если только важное не заключает в себе желание орать от бессилия и колотить кулаками по обшитым синими резиновыми листами стенам.

Она сдаётся и возвращается в главное помещение.

Рейвен доказывает Беллами, что она ещё сможет запустить в космос эту чёртову ракету. Она попробует ещё, ещё и ещё раз. Размахивает руками, блестящие глаза широко распахнуты. Перевозбуждение, колоссальный стресс и та стадия подсознательного отчаяния, которую проходит сейчас каждый из них, наслоенные на последствия травмы мозга. Если она сейчас не уймётся, будет новый приступ. Луна бормочет свои морские мантры, но в этот раз они не помогают. Рейвен впадает в агрессивную злобу, вырывает свой локоть из мягкого пожатия Беллами. Пока он отвлекает на себя внимание, Эбби подходит сзади и, вонзая иглу шприца в её плечо, вдавливает поршень, вводя Рейвен лошадиную дозу снотворного. Язык у той начинает заплетаться, движения перестают быть скоординированными. Ещё полминуты – и ноги подкашиваются. Беллами подхватывает отключившуюся Рейвен и несёт в ту комнату, откуда только что вышла Кларк. Они мрачно переглядываются. Затем Кларк переводит взгляд на камеру облучения, в которой, тяжело вздымая и опуская грудную клетку с миллионом бабочек-датчиков, лежит изуродованный (ими) человек. Рядом с ним неусыпно дежурит Джексон. Все показатели выводятся на большие мониторы. Кларк изучает их издалека, потому что какая-то почти сверхъестественная сила (страх возмездия, возможно?) мешает ей подойти ближе, разглядеть язвы на его лице, шее и руках.

Хреновые у него показатели.

Беллами выходит из комнаты отдыха, подходит к Кларк со спины. С тех пор, как её прозвали Командующей Смертью, немногие рискуют такое проделывать. Вернее, почти никто. Но она знает Беллами… и его шаги.

– Ты устал.

– Я не спал.

Она не спрашивает, почему, хотя ей хочется.

– Идём, – она поворачивает к нему голову и чуть улыбается. – Здесь есть одно место, которое тебе понравится! Правда, придётся терпеть Мёрфи и его дикую подружку, но это малая цена за горячий душ и шанс выспаться в настоящей спальне.

Беллами, чуть склонив голову, недоверчиво кривит в усмешке кончик губ, и с того момента, как он приехал, это первое, что можно трактовать хотя бы как подобие улыбки.

– Господь, благослови горячий душ!

***

– Вверх по лестнице и прямо.

Ей бы тоже поспать. Здорово, конечно, было бы в той комнате. Но Беллами заслужил её.

Кларк вздыхает и сворачивается на одном из светлых диванов гостиной – тоже вполне удобном. За застекленными окнами «в пол» пасмурно, качаются от налетающего ветра верхушки деревьев на острове.Подружка Мёрфи где-то бродит (Кларк она не нравится, но это ничего не значит), а он сам отправляется с порцией провизии в лабораторию Бекки, с ухмылочкой бросая ей напоследок: «Смотрите не шалите здесь, детишки!» Кларк морщится и зарывается лицом в диванную подушку. Хлопает входная дверь.

…Следующий звук, который она слышит – шум воды. Кто-то включил душ? Но здесь его не должно быть слышно…

Дождь!

Кларк распахивает глаза и, опираясь на руки, садится на диване. Уставшие мышцы, не столько отдохнувшие, сколько разнежившиеся после нескольких (на улице все ещё светло) часов сна, ноют ещё больше, чем раньше. Ливень колотит в стёкла веранды. Кларк заправляет светлую, всклокоченную прядь волос за ухо, в то время как пальцы другой её руки уже смыкаются на чёрном пластиковом корпусе лежащей на журнальном столике рации.

Беллами спускается со второго этажа. Быстро. Окидывает взглядом гостиную, ловит в поле зрения Кларк и, выдыхая, идёт к ней – уже медленнее. Гриффин, скрестив на груди руки, стоит на застекленной светлой веранде, в которую плавно перетекает гостиная. Лямки её чёрной майки перекрещиваются между едва загорелых торчащих лопаток, волосы собраны в косу. Он давно не видел у неё такой прически – простой. Не на военно-устрашающий манер землян и не спутанное, неделю не видавшее чистой воды гнездо. Так она, должно быть, убирала волосы на Ковчеге. В другой жизни.

Блейк становится с ней бок о бок, хмуро изучая сбегающие по стеклу ручьи и почти автоматически повторяет позу стоящей рядом девушки.

– Это?..

– Да, – не дослушав, под грохот дождя кивает та, не отрывая взгляда от ближайшей, идущей рябью лужи на крыльце. Если вглядываться сквозь косые струи достаточно внимательно, можно заметить, что от скопившейся воды поднимается едва заметное испарение. – Чёрный дождь. Видимо, дошёл сюда от Аркадии. А может, теперь это просто единственный дождь, который способны выжать из себя тучи на этой планете.

Кларк, мрачно и едва-едва улыбаясь, поворачивает голову и глядит на Беллами. Его курчавая шевелюра примята со сна, беспорядочно торчит во все стороны.Чистая светлая футболка, новые джинсы. И от него пахнет мылом. Беллами выглядит странно – вот такой, в этой обстановке. Почти как Мёрфи вчера, готовящий на той кухне за их спинами самое восхитительное рагу, которое Кларк когда-либо пробовала. Кажется таким сюрреалистично… домашним. Такими они друг друга видеть не привыкли, несмотря на то, что проводят рядом сутки напролет.

– Где остальные?

– В лаборатории Бекки. Все там. Эмори была в лесу, когда пошёл дождь, но вовремя добралась. Мама говорит, она будет в порядке.

Кларк делает короткий кивок в сторону. В ближайшем кресле поверх её стянутой белой кофты валяется рация.

– Так значит, нас с тобой изолировало от человечества, Ванхеда? – усмехается ей Беллами. – Давно пора. Похоже, в последнее время мы с тобой приносим больше вреда, чем пользы.

Он шевелит челюстью и, щурясь, смотрит на мокнущий под радиационным дождём лес, в то время как Кларк продолжает смотреть на него и пытается понять, откуда к ней только что пришло это горькое чувство…

«Ванхеда» – вот это слово. «Командующая Смертью». Теперь её все так называют, даже Беллами. Командующая Смертью. Какое страшное прозвище, даже по меркам землян… Так каким человеком нужно быть, чтоб заслужить его? Какой её видят теперь? Неужели она действительно стала такой? Кларк знает ответ на этот вопрос, как знает, что если отмотать вспять всё время, дать ей возможность повторить все свои действия на пути к этому имени шаг за шагом – она пройдёт след в след, не споткнувшись. И снова из девушки, убежденной, что никто не в праве решать, кому жить, а кому умирать, станет рациональным лидером, готовым ради спасения одной сотни уничтожить другую.

А ведь когда-то Беллами дразнил её «Принцессой»!..

Почему-то хочется плакать, и становится невыносимо жалко себя. Кларк раздраженно дёргает головой, смаргивая слёзы, и снова смотрит на Блейка. Дождь за окнами и не думает утихать, и он все так же вглядывается в мутную водную пелену, словно пытаясь разглядеть там какое-то откровение.

– Ты думаешь об Октавии? – негромко спрашивает Кларк.

Беллами некоординируемо проводит рукой по лицу и отворачивается от окна.

– Она ушла ещё до первого дождя. Больше… с ней связи не было, – пиная босой ногой край ковра и невидяще его изучая, отвечает он.

– Это поэтому маме показалось, что с тобой что-то случилось? Ты ушёл искать её, когда пошёл дождь? – иррациональный – она ведь знает, что он не пострадал, вот он стоит перед ней, в каком-то полушаге – страх сжимается внутри Кларк в тугой ком, и она заглядывает Беллами в лицо.

– Нет, – сухо отрезает он. – Кейн уговорил меня этого не делать. К тому же, мы с О… Она давно в состоянии позаботиться о себе самостоятельно. Это я как дурак считал, что без меня ей не протянуть.

– Но что-то случилось, – настаивает Кларк. Теперь она в этом уверена. Что-то мучит его, и если это не Октавия… Ей нужно знать.

Беллами не отвечает, и на неё не смотрит тоже. Только разглядывает этот дурацкий дом. «Посмотри на меня.»

– Беллами.

Хочется резко хлопнуть в ладоши у него перед носом и проверить, как он это проигнорирует. Кларк перестаёт пытаться перехватить его отсутствующий взгляд и с досадой опускает голову.

Его руки со вздымающимися жилистыми мышцами и проступающими под смуглой кожей змейками вен всё ещё скрещены на груди. Беспорядочно – здесь, и вот здесь, и там, возле локтя, вдоль лучевой кости, на этой и на другой руке тоже, и даже выше, на плече – на бронзе теряются красновато-белые пятна неверных форм, мелкие, похожие на ожоги. Словно на кожу капали серной кислотой.

Кларк хватает одну его руку и, неверяще рассматривая, ведет вдоль предплечья пальцами. Кожа в тех местах воспалённая, чуть горячее на ощупь, чем его тело. Кларк краем глаза замечает, как неконтролируемо дёргается от боли лицо Блейка, и тут же прекращает делать это – всё ещё продолжая сжимать его запястье.

– Беллами!.. – выдыхает она, вскидывая вверх лицо с широко распахнутыми голубыми глазами и наконец встречается с ним взглядом. Он смотрит сверху вниз, брови сдвинуты, губы чуть кривятся в хорошо знакомой Кларк гримасе, которая появляется на его лице всякий раз, как он считает себя бесполезным. Не важным. Отвратительным. Это выражение всегда расшифровывается одинаково: «Пожалуйста, прости меня, потому что себя я простить не могу».

– Беллами, что ты сделал? – голос садится, и она почти шепчет.

Он долго смотрит на неё, не мигая, и наконец произносит:

– Ничего. Я не сделал ничего. Дождь заливал в дыры костюма. Джип застрял в грязи. Я сидел внутри и слушал по рации, как они умирают, умоляя меня приехать и спасти их, потому что я обещал. А я просто продолжал сидеть. Под крышей. В безопасности.

Она выпускает из пальцев его запястье, позволяя мускулистой руке безвольно повиснуть вдоль тела, и на несколько секунд прикрывает глаза. Беллами мрачно кивает сам себе и решает, что ему пора уйти. Если не из этого дома (проклятый дождь!), то по крайней мере из комнаты.

А затем она распахивает глаза, встаёт на носки и обнимает его, крепко обхватывая кольцом рук за шею, вжимаясь в него так, словно хочет залезть внутрь его грудной клетки (тебе совершенно не нужно этого делать, Кларк, ты давно уже там).

– Спасибо.

Кларк с силой сжимает и распахивает веки, задыхаясь от облегчения, от жалости, от…

– Спасибо, – повторяет она, поворачивая голову и почти касаясь губами его уха.

Кудри Беллами щекочут ей нос. Она прижимается им к его скуле. Беллами, боднув лбом её перетянутое лямкой майки плечо, глотает застрявший в горле ком и тяжело выдыхает. Она знает, что он остался под крышей того джипа не ради себя – он остался ради неё.

Как он и сказал однажды: он всё сделает ради неё.

Его ладони лежат на её бедрах, там, где, под майкой и джинсами ощущаются выступы косточек – застыли на полпути к ответному объятию, просто приросли. Складки майки шевелятся под пальцами Беллами, когда Кларк, медленно отстраняясь, ведёт носом вдоль его недавно выбритой щеки. Беллами прикрывает глаза, умоляя какие угодно высшие силы ниспослать ему терпения не свалять круглого дурака. И в этот момент её губы соприкасаются с краем таких же обветренных, шершавых губ Беллами.

Кларк на мгновение замирает, выдыхая ему в лицо давно забытый ими мятный запах зубной пасты, а затем целует его.

Это длится всего секунду. Или час. Или все десять тысяч световых лет. Дождь колотит в окна, как умалишённый. И она действительно целует его.

– Я просто… – с каким-то отчаянием шепчет Кларк, не открывая глаз и вжимаясь своим лбом в лоб Беллами. – Я так рада, что ты здесь… Я так…

Этот мир может рушиться в Ад, и в эту секунду он не будет пытаться спасти никого. Его самого нужно спасать, но единственная, кто в силах это сделать, только тянет его ниже, глубже в это чувство полного отвесного падения в пропасть. Словно последний незыблемый, надежный островок твёрдой земли, на котором они, боясь потерять опору, топтались до последнего, выдёргивают из-под их ног, как старый ковер.

Он целует её в ответ.Она целует его снова. Дольше, глубже, увереннее. Руки обвиваются сильнее. Исцарапанные пальцы гладят его шею в том уязвимом месте, где начинается линия волос, затем Кларк зарывает их в тёмный хаос его шевелюры. Беллами обхватывает её вокруг талии, подтягивая тело вверх. Проводит ладонью по спине между лопатками, вниз до поясницы. Кларк такая тёплая, сильная, живая…

Он задирает край чёрной майки, проводит ладонью в мозолях по её голой, покрывающейся мурашками коже. Кларк издаёт короткий и невнятный стон, понимая, что их губы не могут отлепиться друг от друга, словно их склеили. Не сейчас. Нет, ещё не сейчас. И не теперь тоже. О-о, зачем они ждали так долго!.. Беллами не глядя растягивает в стороны трещащие нитками лямки её майки, стаскивая ту вниз. Кларк высвобождает руки. Ноют мышцы, чистая светлая футболка Беллами издаёт характерный треск. Она что, действительно только что разорвала ткань напополам, только чтоб не прекращать с ним целоваться?

Возможно, они просто знают, что если остановятся сейчас, то остановятся навсегда. А они не хотят останавливаться.

Чёрный дождь гремит по окнам. Кларк запрыгивает на Беллами, и он пятится с ней к дивану. Глупо, конечно, жаться на узкой полоске и стукаться локтями о спинку, когда наверху есть великолепная комната с камином и двуспальной кроватью. Но комната наверху, и до неё сейчас несколько тысяч световых лет.

Впрочем, глупо стукаться локтями о спинку и имея неограниченное пространство пола, устланного перед диваном меховым ковром – на самом деле синтетическим, но плевать. Ох, плевать!..

Беллами, сгорбившись и подтянув к себе одну ногу, сидит на полу в незастёгнутых джинсах, Кларк в трусах и длинной майке (одна лямка всё время спадает), уперев локти в колени, а ладони в лоб – на краю дивана, бездумно пялясь на свои ноги.

Секунды назад она была абсолютно, безгранично счастлива под ним. Сейчас её словно выжгли изнутри. Словно бы с его финальным, громким выдохом в потолок в огромной, тускло освещённой комнате перегорела последняя лампочка. Всё катится к черту. «Даже мы, Белл». И это всё? Всё, к чему они в итоге свелись на пороге конца человечества? К тридцати минутам на продуваемом сквозняком полу?

В гостиной тишина.

– Дождь кончился.

– Да, – Беллами прочищает горло, отводя взгляд от ножки журнального столика, которую он гипнотизирует вот уже минуту, и несколько раз подряд моргает. – Да, похоже на то.

– Схожу в лабораторию – проверю, как там все! Может, маме нужна помощь, – Кларк опускает сложенные лодочкой руки на колени, затем встаёт с дивана, поднимает свои штаны и начинает быстро одеваться. – Ты останься… Ты мало спал. Отдохни, пока есть шанс – он достаточно редкий. Я оставлю рацию. Если без тебя будет совсем не обойтись, мы тебя разбудим.

Они едва смотрят друг на друга. Беллами молча кивает и поднимается на ноги. К тому времени, как он затягивает пряжку ремня, Кларк уже вылетает на улицу. Сквозь стёкла веранды с середины комнаты Блейк смотрит, как она уходит к деревьям, старательно обходя растёкшиеся по крыльцу и кирпичной дорожке лужи. Растрепанная светлая коса подпрыгивает между её лопаток. Затем он дотягивается до лежащего на кухонной стойке планшета и активирует охранных дронов.

***

– Я думала, ты останешься, – в голосе Эбби лёгкое удивление.

Уже почти ночь, и она действительно не прочь отослать дочь отдохнуть – но не рассчитывала, что та уйдёт сама. Облучённому землянину полчаса назад стало немного лучше, и крошечный луч их надежды стал шире ровно на миллиметр.

– Извини, мам. Мне… нужно. Нужно уйти, – замирает Кларк, и светлые брови дочери хмурятся.

– Конечно, – торопливо кивает Эбби, проводя ладонью в воздухе. – Без вопросов. Иди отдыхай. Джексон, я и Луна побудем здесь до утра – с землянином и Рейвен.

Кларк наскоро обнимает мать.

Мёрфи отключает дронов, пропуская её на территорию особняка, и уходит в спальню на первом этаже. Кларк слышно, как он возится там с Эмори – эта парочка не из тех, кто стесняется. Если честно, Кларк до лампочки. Она идёт вверх по лестнице, и на какой-то ступеньке её сердце трусливо пропускает такт. Затем она снова успокаивается. Проходит блестящий половицами коридор, замирает возле двери и коротко стучит.

– Да, открыто! – разрешает ей войти небрежный окрик Беллами.

Он сидит на корточках перед камином и с интересом изучает электронный огонь. Он щурится, от чего на его щеках проступают ямочки, и зачем-то очень хочется погладить его щеку рукой. Кларк прислоняется боком к косяку двери, придерживаясь за него ладонью. Беллами поворачивает голову и долго смотрит на неё снизу вверх.

– Кларк Гриффин, – наконец тянет он. – Пришла сорвать с меня последнюю рубашку?

На нём действительно новая футболка. И может быть даже последняя в этом доме. Но насмешки в голосе нет. Там только вопрос – совсем не тот, который он задал вслух. Но смысл слов в данном случае и не важен, ведь Кларк понимает. В конце концов, они оба провели вторую половину этого дня одинаково: безрезультатно задавая его себе и при этом целиком осознавая, что ответ могут получить только друг от друга.

– Сейчас моя очередь, – всё же говорит Кларк, поворотом поднятого вверх пальца обводя комнату.

– Что ж… – Беллами, невесело усмехнувшись, поднимается на ноги и идёт к выходу. – Вся в твоём распоряжении.

– Беллами, ты тоже можешь остаться, – Кларк мягко ловит его за плечо чуть выше локтя, когда он проходит мимо, и, вопросительно приподняв брови, смотрит прямо в тёмно-карие глаза. Нервно переступает с ноги на ногу, – …если хочешь.

– И что? – он пристально разглядывает её в свете ночников и фальшивого камина. – Что тогда будет, Кларк?

Она дотягивается ладонью до его остро очерченной скулы и твёрдо обещает:

– Всё.

Беллами делает выдох и на мгновение закрывает глаза.

– Хорошо. Потому что я хочу с тобой всё, – произносит он и, захлопывая дверь, сгребает её в охапку.

Это странное чувство. Как первый шаг на залитую солнцем Землю из спасательной капсулы, из целой жизни в чёрном космосе. Будто голодный зверь в клетке, которую наконец забыли запереть. И никакая сила в мире уже не загонит его назад – попытайся, и он разорвёт тебя на части.

Это потрясающее чувство.

Кларк сидит посреди кровати, по-турецки скрестив ноги, и щурится на огонь. Светлые, в этом освещении почти белоснежные волосы рассыпаны по плечам, груди и спине. Беллами за ней с наслаждением растянулся на кровати навзничь, широко раскинув руки и (возможно, умышленно) отобрав у неё всё одеяло. Но Кларк не холодно.

– Ты не можешь просто сидеть там и пропускать такую возможность, – заявляет Беллами, чуть приподнимая руки и снова роняя их на чистые гладкие покрывала цвета слоновой кости.

– Что, возможность поваляться на чужой постели в позе объевшегося мёда гризли? – поднимая брови, улыбается Кларк, оглядываясь на него через плечо.

– Нет, – Беллами вздыхает и рывком садится. – Возможность провести спокойно хотя бы один вечер, не спасая мир от ядерного взрыва, не верша судьбы людей, не восстанавливая рухнувшие альянсы и не вытаскивая мою задницу из очередного переплёта, в который её занесло исключительно моё же неумение вовремя остановиться. Давай, Кларк! Ты заслужила! Просто иди… сюда! – он обхватывает ее вокруг голого живота и тащит вниз.

Они падают на подушки (их слишком много, это непрактично), и Кларк, ещё выдыхая смешки, ёрзает, устраиваясь в руках Беллами на мягком, покрытом скользкой шелковой простыней, чуть прогибающемся под ними матрасе.

Господи. Как же. Хорошо. Ну почему так хорошо не может быть вечно?

– Это ты всегда вытаскиваешь меня, Белл, – задирая подбородок, произносит она, поднимая сразу обе руки и заключая его лицо в ладони. Приподнимается, целует, от рта прочерчивая губами дорожку вдоль линии челюсти и снова забивается под его тёплый бок. Он медленно гладит её ладонью вдоль рёбер, вверх и вниз, пока Кларк глухо говорит, чертя пальцами параллельные ключицам линии на его груди.

– Помнишь, когда мы только прилетели сюда, Джаспера ранили копьём, и он пропал? Мы тогда пошли искать его. Финн, Уэллс… – Кларк запинается, затем сглатывает и продолжает: – Мёрфи, я и ты. Там была ловушка: яма с кольями. И я не заметила. Странно, после всего, я до сих пор помню это чувство: секунда паники, когда осознаёшь, что под твоими ногами ничего, и от смерти тебя отделяют пять секунд падения. А потом ты поймал и вытащил меня.

Она на мгновение замолкает. Но она должна договорить. Она забыла, как это трудно – выворачивать наизнанку душу. Но это Беллами. Её Беллами, который считает, что не достаточно хорош ни для чего.

– Иногда мне кажется, что я до сих пор вишу на краю этой ямы, и единственное, что не даёт мне рухнуть вниз – это ты. И каждый следующий раз, каждый раз, ты вытаскиваешь меня оттуда. Всегда.

Умиротворяющее потрескивание поленьев им бы сейчас не помешало. Но электронный огонь пылает бесшумно.

– Знаешь, а я ведь чуть не уронил тебя тогда в ту яму, – чуть щурясь, замечает Беллами, оглядывая её голое тело так, словно боится увидеть в нём зияющие дыры от кольев. – Ты отказалась отдать мне свой контроль-браслет, и как раз перед тем, как ты упала, я сказал Мёрфи, что, если потребуется, сдеру его с твоей мёртвой руки, или что-то вроде. Я был на тебя зол, Кларк. Я среагировал автоматически, и когда я уже схватил твою руку, первые две секунды я думал о том, что мне просто нужно разжать ладонь – и пуф… Ты смотрела на меня оттуда, снизу, и я знал: ты знаешь, что я собираюсь тебя отпустить. И в этот момент я решил, что не стану. Просто чтоб ты не оказалась права на мой счёт.

Беллами издает приглушённый смешок.

– Ты была такой занозой в заднице! А я был тем еще мудаком.

– Ещё бы! – смеётся Кларк и пинает его коленом под одеялом.

– Моим мудаком, – с нежностью добавляет она позже, сидя на нём сверху и наклоняясь вперёд, так что кончики волос щекочут его грудь. Беллами бездумно перебирает светлые пряди. – И ты давно искупил все свои грехи сполна. Я жива до сих пор только благодаря тебе, Белл. Тебе. Ты спас мою жизнь тысячу раз.

– Значит, к сегодняшнему дню мы в расчёте, – ухмыляется Беллами и бережно заправляет длинную светлую прядь Кларк за ухо. – Давай оставим это, как есть, Принцесса.