Текст книги "Сдать оружие (СИ)"

Автор книги: Becky Kill

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Всё несерьёзно и всё не всерьёз

Линия жизни становится строже

Плачем от счастья, смеёмся до слёз…

Мы так похожи:

Смотрим друг другу в глаза

– И мороз по коже. (с)

Первая пуля прошла навылет через плечо. Со второй уже не так повезло: застряла где-то в боку, где конкретно – Алиса потом так и не потрудилась узнать у врачей, добрых три часа прокопавшихся в её кишках на операционном столе. Что она знала только: кровь из неё хлестала, как из зарезанной свиньи. Перед тем, как отключилась, вяло подумала, что гематогеном такую кровопотерю не зажрёшь.

При воспоминании о еде стало тоскливо, хоть вой. В первые несколько суток после операции есть ей не давали – только лили бесконечные капельницы с какой-то медицинской бурдой и поили чем-то безвкусным и жидким, напоминавшими бульон разве что своим агрегатным состоянием. Короче, никаких тебе бургеров, шаурмы и шоколада – так что Алиса была злая как чёрт. Ещё эти поганые прозрачные трубки и иголки везде, мигание и монотонный гул аппаратуры… Хотелось выдернуть из вены все непредусмотренные в ней природой металлические предметы, выпутаться и сигануть в окно к ебаной матери: на крышу пристройки этажом ниже, а оттуда на землю – и дёру. Сначала к Грише, а потом с ним в какой-нибудь бар и по пиву, или ещё чему повысокоградуснее.

От немедленного осуществления этого плана Рыбкину удерживало исключительно то, что покидать больницу, чтобы добраться до Измайлова, ей не требовалось: Гриша, плотно сжав челюсти, широко расставив ноги и наклонившись вперёд, сидел на стуле возле её койки. Сидел сегодня, как и вчера, как и позавчера – колупаясь в телефоне, отсиживал все часы посещения так добросовестно, будто ему платили по сотке баксов за каждые десять минут.

– Гриш, у тебя чё, работы нет? – раздраженно поинтересовалась Рыбкина, ёрзая на подушке. – Ну чё ты тут высиживаешь, я не пойму – золотое яйцо? Ты меня вроде развлекать должен, но ты уже заебал своей каменной физиономией мне окончательно настроение поганить! Тебе три врача подтвердили, что с восьмидесятипроцентной вероятностью я уже не сдохну. За это время лучше бы нарколыг этих накрыли…

– Накрыли, – прервав её, кивнул Измайлов, разглядывая стеклянный флакон капельницы. – И без меня накрыли и закрыли. Поразительно, но вся работоспособность полиции Барвихи на нас двоих не держится, Алиса – наши парни ну очень за тебя обиделись. А я поболтать с этими суками лично ещё успею… – скрипнув зубами, с каким-то мрачным предвкушением закончил Измайлов и перевел взгляд на Рыбкину. – Ты мне важнее, Алиса. А ты, блять, продолжаешь подставляться под пули! Куда мне в следующий раз приехать – в морг, мм?

Ноздри Гриши бешено раздулись.

Рыбкина сдержалась, чтоб не закатить глаза – ну нихрена себе, терпел целых два дня до того, как закатить истерику! Видно, ей реально полегчало – хотя шов под повязкой болел как последняя тварь, при каждом движении как будто тяжёлым ботинком в живот кто-то пинал.

Алиса сдвинула брови и прекратила шевелиться. Гримаса боли исказила её лицо всего на секунду, но Гриша среагировал так же быстро, оборвав себя на полуслове.

– Ты как, нормально?

– Лучше всех, – скривила губы Рыбкина, следя за ним взглядом.

– Потом поговорим, – вдруг, к Алисиной радости, передумал Измайлов и поднялся на ноги.

– Раз тебе моя рожа уже надоела, – рывком оставляя стул к стенке, вздохнул и продолжил он, – прокачусь-ка в участок, навещу макак в обезьяннике. После вернусь.

– Что-то мне подсказывает, что часы посещений к тому времени уже кончатся.

Измайлов криво улыбнулся.

– Сказал же: вернусь.

Он быстро наклонился над ней, упершись ладонью в подушку над Алисиным плечом, и прижался теплыми обветренными губами к её лбу. Едва он отстранился, Алиса коротко кашлянула.

– Измайлов, не гони… Не покойницу целуешь.

Гриша снова наклонился к её выжидающе приоткрытым губам и присосался к ним на целую минуту.

– Увидимся, Лисёнок, – проведя рукой по её всклокоченным волосам, напоследок подмигнул он.

На выходе из палаты Измайлов едва не столкнулся с симпатичной медсестричкой – он её здесь уже видел.

– Упс!.. Прошу прощения, мадемуазель!

Медсестричка, поглядев на него, зарделась аки маков цвет и поправила заколотые волосы, но Измайлов даже не обратил на это внимание. Что ему медсестрички, когда он влюбился в камикадзе! Тьфу ты бля, никаких нервов не останется!.. Мало ему отбитых выходок Ники пару лет назад было, так та теперь пост сдала – эта пост приняла, или что? Хотя Алиса всегда такой была – за это он её и любил, в том числе. Но нельзя же прям так, ну бля, ну нельзя!.. Сколько за последний год он ей выговоров, официальных и неофициальных, делал за то, что она не дожидалась подкрепления?! Чтоб конкретно эту горбатую исправляла могила, он был не согласен. Категорически. Ни за что.

– Гриш!.. – напряженно окликнула его Рыбкина с койки.

Измайлов сунул голову обратно в палату. Медсестра меняла капельницу.

– Слушай, ты там в обезьяннике того… Полномочия не превышай, – как-то серьёзно договорила она, сузив на него глаза.

Майор сжал свободную руку в кулак. Кулак уже чесался, предвкушая встречу с чужими небритыми подбородками.

– Ты серьезно, Рыбкина?

Алиса задумалась. Сама бы она, конечно, без вопросов их отмудохала, но чтоб Гриша подставлялся даже при условии, что ему наверняка ничего не будет…

– Ладно, хуй с ними – парочку раз можешь превысить! Скажи, это от меня.

Два огнестрела болели, сука, всё-таки сильно. Хотелось возмездия. И жрать.

***

Через две невероятно нудных недели в стационаре, откуда она вырывалась с боем вопреки рекомендации лечащего врача и под честное Гришино слово, что он будет регулярно возить её на осмотры и оставшиеся процедуры, и ещё две – дома после выписки, Алису наконец выпустили на работу. Очень вовремя: валяться на диване, сёрфить сеть и по целым дням ждать Измайлова Рыбкина уже успела подзаебаться.

Но интересных дел в участке, к её разочарованию, в понедельник вообще не было – так, бумажная волокита и одна кража со взломом, где на месте буквально через полчаса выяснилось, что недавно приобретенный подлинник Рембрандта пострадавший спёр сам у себя, будучи в состоянии глубокого алкогольного опьянения с последовавшей полной амнезией. Вернее сказать, даже не спёр, а в приступе подогретой градусом мнительности тупо снял со стены и сунул в свой же сейф. Ну, а со взломом всё это дело протекало потому, что где-то по пути он посеял ключ от кабинета и, расстроившись, вышиб дверь (банкир был мужчиной представительной массивной наружности и имел за плечами пять лет восточных единоборств). Короче, марку употребляемой им водки Алиса на всякий случай запомнила и на будущее решила не пить.

Вследствие этого, с работой они закончили рано и к пяти уже были дома. Рыбкина дёрнула дверцу кухонного шкафчика, чертыхнулась, заглянув внутрь, и полезла в соседний. За полгода, что она жила с Гришей, она упорно не могла запомнить, где в этом доме кофе. Измайлов не помогал, как будто специально каждый раз суя банку в новое место. Бесило.

Кофе наконец обнаружился – на этот раз в тумбе снизу. Наклоняясь, Алиса поморщилась и инстинктивно схватилась за бок. Швы давно сняли, рана зарубцевалась, и даже от неудобного бандажа Алиса уже избавилась – и всё равно при резких движениях иногда становилось неприятно. Рыбкина от души надеялась, что это пройдет, иначе сигать через заборы и с разгону выполнять прочие элементы уличного паркура во время преследований будет уже не в кайф.

Измайлов вырос рядом как из-под земли.

– Опять болит? Дай посмотрю.

– На что – на мои сексуальные шрамы? До вечера потерпишь, я не в настроении, – отшутилась Алиса, выпрямляясь с банкой растворимого кофе в руках, и движением головы откинула светлый хвост за спину. Затем щёлкнула кнопку электрочайника (кофеварку она принципиально недолюбливала).

– Не парься.

– Не буду, – с руками в карманах задумчиво кивнул Гриша, отходя и опираясь поясницей о край стола. – Сдай оружие и удостоверение.

Его твердый и непоколебимо спокойный начальственный тон огрел Рыбкину будто пыльным мешком по голове.

– Что? – недоверчиво сощурилась она, снова оборачиваюсь к майору. Да ей послышалось, наверное!

– Ты слышала, что я сказал, – хмуря светлые брови, но с теми же бесящими интонациями, не терпящими возражения, произнес майор Измайлов и повторил, глядя ей в глаза: – Капитан Рыбкина, приказываю сдать мне свое оружие и полицейское удостоверение.

– И на каком это основании?! – прошипела Алиса, мгновенно разъяряясь. – Ты не можешь меня уволить! Я только что вышла с больничного, и я всё ещё твой лучший опер!

– Ты – моя лучшая девушка, – с нажимом возразил Гриша и энергично потёр ладонями лицо. – Ты – человек, которого я пиздец как сильно люблю. И у меня тормоза слетают, когда я думаю, что я каждый день имею все шансы тебя так тупо потерять – в перестрелке за блядскими гаражами!.. Не злись, Алиса. Знаю, мы давно «в поле», но в этот раз ты вот так, вот, блять, настолечко была… – Гриша почти сомкнул большой и указательный палец и громко, расстроенно цыкнув, не стал договаривать.

– А ты же лезешь на рожон, постоянно! Опять, опять и, блять, опять! И внимать голосу разума и осторожности, по всей видимости, не собираешься. Ты даже подкрепления не способна дождаться! Что мне ещё делать? – разведя руками, вопросил он.

Алиса облизала нижнюю губу. Затем скрестила руки на груди и дёрнула худым плечом.

– Ну не знаю, Гриш. Может перестать быть ебаным лицемером для начала? – ледяным тоном предложила она.

– Лицемером? – просто охуел Измайлов. – Рыбкина, да я!..

– Да-да, ты! – перебивая и кивая как будто сама себе, огрызнулась Алиса.

Ладонью она рассеянно потёрла шею в том месте, где из ворота куртки выглядывали переплетенные змея и дракон, и сузила на него хищно поблескивающие глаза.

– Ты вот перед этой своей охуенной речью, ты как, хорошо подумал, м? А ты, случайно, не забыл, как я вообще оказалась «в поле»? Да я, изначально, только из-за тебя в ментуру и пошла! – гаркнула Алиса, перпендикулярно тыкая пальцем в пустую поверхность кухонной тумбы, как будто ставя точку в восклицательном знаке. – Я хотела стать как ты, помочь тебе! Ловить и наказывать всяких уродов, сделать хоть чью-то жизнь лучше своей, как-то отплатить, блять, свой долг обществу, не знаю!.. Но прежде всего: ради тебя, Измайлов, и ты это знаешь! Не нравится моя работа? Посмотри в зеркало.

Алиса сделала глубокий вдох, успокаиваясь, и мотнула хвостом.

– Гриш, ты же знаешь: мы с тобой, ну – мы одинаковые! Пушки, погони, мордобои и всякие мрази, закрытые за решеткой, а не шляющиеся по улицам – нас это прёт! – она развела руками. – Это наше. И у нас классно получается! И чем лучше получается, тем рискованнее для нас становится вся эта хуйня. Быть опером – это реально опасно. Никто не спорит: это работа, на которой могут убить. Я прекрасно знаю, Измайлов. Я пиздецки ясно отдаю себе в этом отчёт, не надо лекций.

Она сжала губы в тонкую линию, буравя его тяжёлым взглядом.

– Хочешь знать, почему я не жду грёбаного подкрепления? Не-не, ты там сиди, я тебе сейчас объясню!.. Думаешь, мне это всё хиханьки и, блять, хаханьки? Думаешь, мне своей жизни не жалко? Ну она, по большей части, не фонтан была, конечно, но подышать воздухом подольше мне не меньше остальных охота!

Алиса снова сделала паузу, в которой сосредоточенно теребила пальцами ткань ветровки на локте. Затем сглотнула.

– Я так редко вызываю подкрепление, потому что мне каждый раз страшно, что примчишься ты и подстрелят тебя, – наконец припечатала она. – Как тогда, давно, с Никой. Так что, Измайлов, не тыкай в меня моей грёбаной работой – она точно такая же, как и твоя! Работа опера, на которой, как бы ты ни был осторожен, ты можешь в любой момент сдохнуть. И до тех пор, пока ты не сдашь пушку и удостоверение, я буду продолжать её делать, потому что, несмотря на всё, мне она нравится не меньше, чем тебе!

В кухне повисла гнетущая тишина.

– Ага, – спустя несколько мгновений Гриша мрачно шевельнул челюстью и кивнул. – Вот так значит, да?

На Алису он не смотрел, сосредоточенно разглядывая что-то за не зашторенным окном.

– Ага, – ехидно передразнила Рыбкина. – Ну что, всё? Разговор окончен?

Не дожидаясь очевидного подтверждения, она отвернулась и открутила крышку банки – в нос ударил убойный запах самого дорогого растворимого кофе, который Измайлов только нашёл в супермаркете. Краем глаза Алиса уловила, как Гриша выпрямился у неё за спиной.

Что-то громко грюкнуло. Рыбкина поставила банку и настороженно обернулась через плечо.

Гриша по-прежнему стоял у стола. На длинной отполированной столешнице красного дерева лежали его пистолет и кобура.

Под вопросительным взглядом Алисы Измайлов полез в задний карман джинс и, достав оттуда свое полицейское удостоверение, кинул на стол рядом с оружием. «Корочка» тихо хлопнула.

Не говоря ни слова, Гриша вышел из комнаты. В тишине дома пару минут были слышны только его шаги.

Не успела Рыбкина решить, что, твою мать, здесь происходит, и стоит ли идти за ним – как майор уже вернулся с двумя чистыми листами А4 и авторучкой, зажатой в кулаке. Шумным рывком отодвинув стул, Гриша Измайлов уселся за стол, подтянул к себе одну из бумажек и, щелкнув ручкой, принялся размашисто писать.

– Ты что?.. Измайлов, ты чё там пишешь? – вкрадчиво и недоверчиво протянула Алиса, приближаясь к столу.

– Чё-чё – рапорт на увольнение, Рыбкина! Присоединяйся!

Алиса и вправду села, кончиками пальцев медленно потянула к себе пустой лист.

– Гриш… Ты это сейчас серьёзно?

– Серьёзнее не бывает – я уже Володе смс-ку отправил! Он мне третий раз на мобилу наяривает, видно счастью своему поверить не может! – не отрываясь от своего занятия, Гриша левой рукой достал из куртки айфон и в подтверждение кинул на стол экраном вверх. Там и правда сквозь беззвучный режим настойчиво пытался прорваться к мятежному сознанию майора Измайлова полковник Яковлев.

– Ха, прикольно! – довольно откомментировал Гриша. – Чуйка у него, что ли, из вечной комы вышла. А когда я развести его четыре раза пытался, что увольняюсь – не вёлся, гад! Всё бубнил «Господь не мог мне так быстро отпустить все мои грехи, И-Измайлов!» и «Изгнать демона может лишь священный ритуал экзорцизма, И-Измайлов, а из церкви сегодня ещё не приезжали!»

Алиса стянула резинку с хвоста и, упёршись локтями в стол, взлохматила волосы.

– Гриш, ну погоди… Нельзя же так сходу увольняться, – негромко и серьёзно возразила она.

Измайлов быстро глянул на неё поверх исписанного листа и усмехнулся:

– Не боись, Рыбкина: первое время как-нибудь на мои пару миллионов чистого дохода в год протянем!

– Да при чём тут деньги, Гриш? Ты всю жизнь в полиции. Ты любишь свою работу.

– Люблю, – серьёзно подтвердил Измайлов. – Но тебя я люблю больше.

Он проверил на телефоне дату и поставил широкий росчерк подписи в углу листа.

– А теперь я спрашиваю тебя, Рыбкина, и спрашиваю один раз, – Гриша положил обе ладони на стол и, выжидающе уставившись на Алису, размеренно и спокойно произнес: – Кого ты любишь больше: меня, или своё полицейское удостоверение?

Рыбкина, сцепив зубы, долго смотрела через стол в его голубые, почти синие глаза. Затем выпрямила спину, расстегнула и стащила ветровку, отстегнула спрятанную под ней кобуру с «глоком». Вытащила из внутреннего кармана удостоверение, и всё вместе скинула на стол поверх Гришиных вещей.

– Ручку передай.

Пока Алиса, сменив только имя и звание, копировала своим ещё более кошмарным почерком его рапорт, Измайлов заварил ей кофе и опустил большую матово-белую чашку на подставку рядом. Со смешанным чувством тоски и – странно! – облегчения нарисовав внизу свою подпись, Рыбкина успела сделать один обжигающий глоток прежде, чем второй встал у неё в горле.

– Выходи за меня.

Алиса закашлялась, чуть не заляпав оба заявления. Затем обернулась на стуле и задрала голову к Измайлову, стоявшему за её спиной. Она вроде как ожидала ехидной мины на его физиономии, означавшей очередную его тупую шуточку, но Гриша только едва-едва улыбался, изучая её странным «святящимся» взглядом. Не похоже это было на прикол.

– Измайлов, ты сегодня окончательно ебанулся, что ли? – раздраженно поинтересовалась Рыбкина, закидывая руку за спинку сидения. – Мож тебя в больничку свозить? В психиатрическое отделение.

Гришина плутовская улыбка стала шире. Он отрицательно мотнул головой и громко предложил:

– А давай лучше в ЗАГС! Прямо сейчас.

Он сделала глубокий вдох, обошел стул и сел перед Алисой на корточки.

– Я серьёзно, Рыбкина. Честное слово, я клянусь тебе: серьёзно! Знаю, я как снег на голову, и так, типа, нельзя, не принято и всё прочее… – замялся он. – Но, мне кажется, сейчас именно такой момент, понимаешь? Более подходящий вряд ли будет. И я точно знаю, что хочу этого. Так что просто ответь: ты готова выйти за меня? Ты выйдешь за меня? Да или нет?

Алиса моргнула.

– За тебя, Измайлов?

– Да, за меня.

– Прямо сейчас?

Он мотнул головой:

– Немедленно или когда угодно!

– Да, – без колебаний ответила Рыбкина, резким движением вытирая щеку тыльной стороной ладони. Под ней исчезла одна-единственная подло скатившаяся из её блестящих глаз слеза.

– Немедленно, – выбрала она.

На Гришином лице расплылась самая широкая и зубастая улыбка из всех возможных. Он уронил голову Алисе на колени, на мгновение крепко обняв её голени и сквозь прорезь в джинсах оставив поцелуй на бедре. Затем, растрепанный, потому что она успела запустить в его соломенные волосы пальцы, встал и сдёрнул со стола свой телефон.

– Алло, Маринчик?.. Ага, Измайлов, узнала? Майор уже – так, к слову, – через несколько мгновений осклабился он, уперев руку в бок и расхаживая по кухне. – Да, мне тоже было чрезвычайно приятно, конечно!.. Ну как там твой Баронище, больше ничьи брюлики не жрал?.. Ай блин, мои соболезнования. У него был потрясно вместительный желудок! Слушай, Марин, ты всё там же работаешь? У меня к тебе такая ма-аленькая просьба есть – но вопрос жизни и смерти просто, выручай!

Через минуту Измайлов повесил трубку.

– Нам выкроят десять минут перед закрытием ЗАГСа. Сейчас завезём заявы в участок, и у нас будет ещё час, чтоб выбрать кольца и приодеться! – удовлетворенно объявил он. – Ещё Мухича наберу и Нику – Маринка сказала, нужна минимум пара свидетелей… Ресторан тоже не проблема организовать…

– Гриш, нафиг платье, нахер ресторан! Давай без цирка. Звони Нике, я – Мухичу, и погнали.

Измайлов кивнул, вопреки этому убирая телефон. Дотянувшись, он поймал проходящую мимо Алису поперёк живота.

– Иди сюда.

– А я думала, у нас мало времени, – ухмыльнулась Алиса, запуская руки сначала под расстёгнутую куртку, а затем и под его футболку, кричащую на чёрном фоне яркими зелёными буквами: «ПРИЁМНЫЙ СЫН МАМИНОЙ ПОДРУГИ».

– Пять минут, – лицом к себе усаживая Алису на свои колени и до линии подбородка сладко выцеловывая дорожку вдоль её шеи, пообещал Гриша. – Я вспомню об этом через пять минут.

***

– Так это вы чё, р-ребят, жениться собрались?! Серьёзно, что ли? – с недоуменной радостью пятилетнего карапуза вертел круглой башкой Мухич. В коридоре закрывающегося ЗАГСа, видном за его спиной через открытую дверь зала бракосочетаний, уборщица яркой пластмассовой шваброй современного образца мыла пол.

– Ну вы даете ваще! Вот это новости!

– Погоди до завтра, Мухич – ещё и не такие узнаешь! – весело переглянувшись с Алисой и хлопнув его по широкой спине, пообещал Гриша.

Но Мухич пропустил этот комментарий мимо ушей – он всё никак не мог переварить текущий сюрприз.

– Алиса таким тоном меня дёрнула, как будто на вызов. Я уж думал, гы-гы, здесь место преступления…

– Ага, преступления! – громко подтвердила Ника, выхватив из пухлых пальцев Мухича коробочку с кольцами. – Преступления против здравого смысла! Я ничё не говорю, у меня самой бракосочетание было нетрадиционненькое, но мы хотя бы заранее его спланировали, и я тебя, между прочим, поставила в известность не за полчаса до! – ткнула она в брата пальцем. – Бля, ребят, как-то это ваще не прикольно… Даже я в драных джинсах не расписывалась!

– Так, Ника, ну харе уже своим нытьем нам свадьбу портить, а! – возмутился Гриша.

– А по-моему как раз прикольно! – одновременно с ним хохотнула Алиса, оглядывая освещенный только одной из трех хрустальных люстр зал с драпировками. Она висела на Гришином плече, стоя сбоку, и довольно ухмылялась. – И главное без шума…

Хлопнула вторая дверь, и в зал, неся в руках большую чёрную папку, процокала каблуками Гришина старая знакомая исключительно смазливой наружности – Марина.

– Так, ну что, дорогие брачующиеся, паспорта принесли? Давайте быстренько – меня уже такси ждет! – расцеловавшись в щеки с Измайловым и усевшись за стол, деловито махнула она наманикюренными руками.

Через десять минут Гриша с Алисой, давясь смехом, с кольцами на пальцах практически скатились в вестибюль по широкой, устланной красным ковром лестнице.

– Ну чё, как говорится: два дебила – это сила! – прокомментировала сзади Гришина сестра.

Охранник, отперев дверь, выпустил их в темноту вечера – и та вдруг взорвалась хлопками шампанского и хором воплей:

– ПОЗДРАВ-ЛЯ-ЕМ! ПОЗДРАВ-ЛЯ-ЕМ!..

Под тусклый свет фонаря высыпала половина их отдела во главе с полковником Яковлевым, а так же Никин Костя (без маленького Гришки, которого видно с кем-то оставили), Крис и ещё с полдесятка Гришиных друзей.

– Ребят, вы тут откуда все вообще? Вы как узнали-то?.. – недоуменно улыбаясь, пока его с не менее удивленной Алисой обнимали, хлопали по плечам и шумно поздравляли, вопрошал Гриша.

Ника скромно помахала зажатой в пальцах мобилой.

– Чудеса современных технологий, Гринь! О-очень крутая штука, «чат в телеге» называется. Некоторым отсталым старичкам пришлось, правда, отдельно смс-ить, – вздохнула она, красноречиво покосившись на радостно улюлюкающего Яковлева (кажется, тот уже успел где-то по дороге хряпнуть). – Сорян, ребят, но вы же, реально, не думали так по-тихому слиться?

Ветер шумел в полуголых деревьях. Гриша с Алисой переглянулись.

– Ну чё, товарищ последний-день-майор Измайлов, раз такое дело… Разрешите ужраться вхлам?

– Товарищ последний-день-капитан Измайлова… Разрешаю официально приступить к непосредственному выполнению боевой задачи!

Друзья, одобрительно загалдев, подхватили их под руки и повели к машинам. После был какой-то клуб, музыка, смех, снова поздравления и много выпивки, а к середине ночи Елисеев даже, в лучших традициях национальной русской пьянки, пытался станцевать на столе – но виновники торжества этого уже не застали, пропав со всеобщих радаров ещё после полуночи.

Несмотря на это, все в ту ночь на рабочий вторник, не ведая преград в виде жесточайшего похмелья на работе, отмечали свадьбу Измайловых. И только Володя Яковлев, трясясь в половине пятого утра на заднем сидении такси, рыдал на коленях у жены: «Господи, счастье-то какое! Увольняются! Вдвоём увольняются, одним днём! И-изгнала ведьма демона всё-таки! Н-Наташенька, у нас ещё осталось шампанское?.. Я буду пить до рассвета!»

– Уже светает, Володенька, уже светает… – вздыхая и гладя мужа по голове, приговаривала Наталья Яковлева. – Ляг, проспись. Тебе их сегодня ещё увольнять.

Комментарий к

(с) Сплин – Мороз по коже