Текст книги "Копье и Сосна (СИ)"

Автор книги: Bacchante

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Он осторожно коснулся ее лица, ожидая, что она его оттолкнет.

– Ты меня действительно так ненавидишь?

– Не знаю, – прохрипела Корки, еле шевеля потрескавшимися губами – краешки ее рта были слегка сливового цвета. – Ненавижу меньше, чем надо бы. Слишком уж ты распрекрасный. На тебя все прямо молятся.

– И ты не любишь всем наперекор?

– Умненький какой. Еще не переросла юношеский максимализм и сохраняю драгоценный дух бунтарства. Шефу тоже стоило бы, но у него в ушах вата, а на них – лапша. По твоему особому рецепту.

Джонатан вспомнил, как Корки каждый раз поджимала губы, когда Роупер выказывал к нему свое расположение, и почувствовал стыд. Еще, к своему ужасу, желание встряхнуть Корки как следует, зарыться лицом в ее расхлябистую гриву волос и выложить как на духу все – про Берр, про Уайтхолл, про Девон, про Софи. Как будто правда могла бы успокоить ее сомнения и заставить думать о нем лучше, чем думают все остальные, принимая легенду темного прошлого в качестве квоты доверия.

“Будь я и впрямь убийцей, – подумал Джонатан. – Она бы верила мне с большей готовностью”.

“Белое никогда не останется незапятнанным, если вы облачите в него окровавленное тело”.

В коричнево-болотистых озерах Аль-Хавиза плескалась боль и ненависть, но влечение, овладевшее Джонатаном, было сродни силе притяжения. Его ноги онемели, и когда он, наклонившись над Корки, тяжело вздохнул и изготовился попробовать на вкус букет майстерского “Шато Петрюс”, на него плавно накатила волна облегчения.

– Тяжело с тобой, – едва слышно прошептала Корки, неотрывно глядя на него снизу вверх. – Совсем мозгами поплыл, любовь моя? Ты что вытворять вздумал…

Ничего не ответив, Джонатан закрыл глаза и осторожно поцеловал Корки. Он сделал это совершенно свободно и естественно – без необъятного жара, который сжигал его, когда он касался Джед, без чувства вины, преследовавшего его, когда он обнимал Мэрилин в девонской глуши. Им овладело упоительное чувство освобождения – он знал, что был лучше Корки, что мог бы помочь ей покинуть это место, а она, в качестве снисходительного “спасибо”, иногда саркастично посмеивалась бы над ним, иногда – позволяла себя целовать, как сейчас.

Вначале ее губы были нежными и податливыми – ровно до того момента, пока он не переместил свои руки ей на талию, и Корки, взбрыкнув, не залепила ему тяжелую пощечину.

– Ну и… – даже в приглушенном свете ночника ее щеки казались малиновыми. – Ну и… пошел ты, урод. Пошел. И ты, и Шеф.

И прежде, чем Джонатан успел сказать хоть слово, она резко развернулась и оглушительно хлопнула дверью.

Комментарий к III

[1] Доброй ночи, мистер Прекрасная Задница! Как дела? (исп.)

========== IV ==========

Джонатан ясно ощущал, как напряжение и страх отравляют каждую минуту его существования – в меньшей степени это происходило из-за Корки, в большей – из-за тайных манипуляций Берр. То, что раньше он принимал за естественный ход событий, теперь предстало перед ним своей теневой стороной, и Джонатан с ужасом мог видеть, как и откуда идут все нити, и что тянется от Уайтхолла, а что действительно является естественным поворотом судьбы. Дискредитировать Коркоран – подписчицу – и вынудить Роупера отдать освободившуюся вакансию Джонатану. Вот чего добивалась Берр с самого начала, а грозная обида Корки была лишь закономерным следствием.

Сидя на террасе, в доме, милостиво подаренным ему Роупером, Джонатан рассматривал свои руки и не к месту думал о том, как сильно линии на ладонях напоминают ему нити их очевидной и опасной игры. Все это было так ясно для него. Смутно для Корки. А для Роупера? Что насчет самого ужасного человека в мире?

Следовало отдать ему должное – он умел выказать расположение. Сегодня, с явным удовольствием щеголяя маской доброжелательного покровителя, Роупер вручил ему плоский конверт с новеньким новозеландским паспортом на имя Эндрю Стефана Берча, а потом – Джонатан почти возненавидел этот момент своей жизни – небрежно бросил на стол многостраничный трудовой договор между этим самым мистером Берчем и “Трейдпасс Холдинг Лимитед”. Когда Джонатан выразил сдержанное удивление, Роупер не смог скрыть своей коварной дельфиньей улыбки, которая у всех вызывала такой страх. Анджела Берр и Уайтхолл ликовали где-то неподалеку, а Джонатана, читающего договор, подташнивало.

«Новый управляющий директор обязуется продолжить работу своего предшественника Лэнси М. Коркоран, более не занимающей указанную должность в «Трейдпасс Холдинг Лимитед» на основании…».

Не понимаешь ты главной… главной шутки.

«Обязуюсь не претендовать на доходы, принадлежащее компании имущество, акции и прибыль…».

Кто ему не нужен…

«Берет на себя полную ответственность за долги, кредиты и обязательства компании «Трейдпасс Холдинг Лимитед»….

…того он выбрасывает за борт.

– Дело непыльное, – Роупер сидел в своем кресле, сцепив поднятые руки за головой, и сыто посмеивался. – Считайте это моей благодарностью. Вернее, только началом целой череды маленьких благодарностей.

– Зачем это нужно?

Лэнгборн медленно наклонился к его уху.

– Думаешь, второй раз встанешь на ноги так же быстро, Пайн? Так, может, устроим еще один краш-тест, м?

В конце концов, он все подписал, чем заслужил крепкое рукопожатие от каждого, находящегося в кабинете Роупера.

Теперь, попивая охлажденную минеральную воду, Джонатан пытался представить себе, каким было бы лицо Корки, присутствуй она при передаче полномочий управляющего директора “Трейдпасс”. Лэнси М. Коркоран. Что значит М.? И какой отец дал бы мужское имя дочери, переиначив его так неудачно, вопреки своему очевидному намерению окружить ее ореолом маскулинной силы? Джонатан бесшумно зашевелил губами. “Лэнси” звучало слишком гладко – смягченное на конце, оно потеряло всё полновластие мужественности и стойкости; остался лишь гулкий грудной фасад, пускающий пыль в глаза, а в сердцевине – почти кошачья ласковость. Совсем по-иному звучала Джед, совсем по-другому звучала Софи, хотя Джонатан и не верил, что между именем и характером может быть какая-то зависимость – слишком часто, в таком случае, ему бы приходилось менять маски. Нет, он всегда был Джонатаном Пайном.

– Почиваешь на лаврах, директор? – Корки прошлепала босыми ступнями по имбирному терракоту террасы и вальяжно упала на стул возле Джонатана. Ее выцветшее на солнце тигровое парео едва прикрывало гладкие ноги.

– Все-таки стоит тебе иногда стучаться.

– Зачем? – она удивленно взмахнула рукой, и с сигареты, зажатой между пальцами, упал пепел. – У меня же есть ключи. Я теперь, мать вашу, ключница. Такая мерзкая противная баба с горбом, которая всем все запрещает. Нашла себе подработку.

Джонатан с интересом взглянул на Корки – хотя ее слова, как обычно, звучали вульгарно, сама она выглядела на удивление спокойной и трезвой.

– Ты только не думай, милый мой, что между нами якобы мир. Такие, как ты, преподали мне несколько уроков, и с моей стороны было бы крайне недальновидно не поделиться полевым опытом с Шефом. А кто предупрежден, тот вооружен. – Она сложила пальцы пистолетом и игриво прицелилась в Пайна. – Кстати, Фриски тебе не рассказывал о неудачливом малыше Сэмми из Кентукки?

Джонатан вежливо ответил, что ничего о нем не слышал, и тогда Корки, устроив подбородок на спинке стула, с присущей ей тягой к просвещению, поведала ему краткую историю о красавчике Сэммивеле. Судьба незадачливого шпиона, пытавшегося пресечь махинационную торговлю Роупера, в зачатке действительно немного напоминала историю Джонатана.

– Сэмми был ничего. Вы с ним, по правде говоря, одно лицо. Вернее, не совсем лицо, – она многозначительно оглядела его с головы до ног. – Только не лезь опять целоваться, умоляю.

– Подожду, пока ты сама проявишь инициативу.

– Даже чудо может случиться, ты ведь теперь у нас большой босс, – Коркоран протяжно затянулась, а потом щелчком пальцев отправила недокуренную сигарету прямо под ноги Джонатана. – Может, мне с тобой переспать? Это то, что делает наша фея, да? Зарабатывает статус. Стоит узнать, насколько я могу быть хороша в этом.

Она встала со стула и поправила парео, взбила волосы небрежным движением, а затем шагнула к Джонатану и невозмутимо поцеловала в губы. Мгновенно то самое ощущение правильности происходящего накрыло его, и он незамедлительно ответил, притягивая разогретую солнцем Корки к себе на колени. Все в нем кричало, что она ядовита, что в их связи не будет правды или искренности, или настоящего чувства, но Джонатаном завладело страстное желание увидеть, какой могла бы быть Лэнси Коркоран не в тени Роупера. Останется ли она такой же игривой? Такой же озлобленной? И будет ли она такой же интересной?

“Ах, мистер Пайн, благими намерениями…”.

Словно услышав голос Софи, Корки решительно отстранилась, упираясь ладонями в грудь Джонатана.

– А губы у тебя сухие и невкусные, – сказала она, скривившись, потом тут же вспыхнула, заглянув ему в глаза. – И вблизи ты раздражаешь ещё больше.

– Но все же решила меня обработать?

– Хочешь жить – умей вертеться.

Он с укором посмотрел на нее, и она, словно оттаяв, мазнула его легким поцелуем в скулу.

– Завтра пойдем по магазинам. Клайв должен подобрать тебе пару костюмов, чтобы ты, любовь моя, выглядел как настоящий управляющий директор. Лично выберу тебе брюки поуже. Я, конечно, не такой восхитительный шеф-повар, как ты, но знаю, что месть нужно подавать с приправами.

– Мне жаль, что так получилось, – он ласково пробежался пальцами по выпирающим позвонкам на ее спине.

– Ни хрена тебе не жаль, – Корки мгновенно ощетинилась и скользнула с его коленей обратно на террасу. – Ты Шефа матросишь – это понятно. Непонятно только, зачем тебе это вообще надо и откуда руки растут.

– Если хочешь поиграть в Мату Хари, то не стоило выкладывать на стол все карты.

Она пожала плечами.

– Любовь моя, ничто не вечно – все себя выдают, рано или поздно. Шеф – романтик, всегда хотел кому-то слепо доверять. Вот и вляпался в тебя. Джед с коровьими глазами бегает перед тобой голяком – ей тоже, видно, романтики недостает. Жить надоело. А Дэнни скоро будет спать с твоей фотографией под подушкой, потому что его отец предпочитает нянчиться с пушками, а не с собственным сыном, – она коснулась лица Джонатана, словно оценивая его, как один из скульптурных экспонатов, которыми была заставлена вилла Роупера. – Ты, дорогой, тоже встал на путь саморазрушения. Это я тебя предупреждаю. Видишь, какая добрая?

Джонатан улыбнулся, склоняя голову и пытаясь получить чуть больше нежности от грубых ладоней.

– Вали отсюда по-хорошему, – вдруг тихо попросила Корки. – Вали, пока не поздно. Кто бы ты, черт бы тебя побрал, ни был.

– А ты со мной? – Джонатан подумал о Берр, и о том, что после таких слов она бы точно забрала обратно его звание “идеального англичанина”.

– Я с тобой завтра по магазинам, – она нахмурилась и слегка шлепнула его по щеке. – А дальше сам, большой уже мальчик.

Коркоран выглядела не смешливой, а очень печальной.

– Что будет теперь с тобой?

– Ничего. Ничего не будет. Вы с Шефом умотаете по своим великим мужским делам, а я возьму пример с Джед, и буду покуривать, лежа на шезлонге – поджаривая свои ножки к твоему возвращению.

– Верится с трудом.

Она скривилась.

– А вам, сэр Прекрасная Задница, хотелось бы этого? Думаю, нет. И вообще-то у меня были другие планы. Оккупирую твой дом, поищу камеры, передатчики, телефоны, диктофоны… Какими там примочками пользовался этот слащавый позер Джеймс Бонд, а?

Ее слова были суровы, и Джонатану не приходилось сомневаться, что именно так Корки и поступит. По спине побежали мурашки, но он не совсем понял – то ли от страха перед возможным разоблачением, то ли из-за того, что Корки все это время будет спать в его постели, когда самого Джонатана там не будет.

Корки же, похоже, занимали совсем другие мысли.

– Я себе “Трэйдпасс” верну, – неожиданно сказала она, поднимая его за подбородок и глядя сверху вниз с неприкрытым презрением. – Пока, что скрывать, не знаю как, но верну, и даже твоя убедительнейшим образом прекрасная задница не встанет на пути моего фундаментального намерения.

– Не знаю, что меня пугает больше, – Джонатан улыбнулся, – твои угрозы или твои формулировки.

Озорно ухмыльнувшись, Корки снова упала в его объятия и приникла губами к нежной коже за ухом.

– Лучше бойся будущего, – прошептала она, обвивая шею Джонатана, словно бугенвиллея стены виллы – крепко и страстно. – Я никогда не бросаю слов на ветер, любовь моя, – Корки нарочно ласково поцеловала его в шею. – Это у меня от папочки.

***

Она ненавидела его.

Он ненавидел ее.

Так считали почти все обитатели виллы, кроме тех гостей, что прибывали на званые вечера Роупера и судили только по тому, что видели. А эта сторона их непростых взаимоотношений носила сугубо культурный и безупречный характер – частые разговоры тет-а-тет публично, короткие поцелуи – за мраморными оплетенными колоннами и в доме Джонатана, куда Корки продолжала приходить без стука. Подлинная идиллия, перемежающаяся угрозами, увещеваниями и приступами ярости.

Повторная вылазка в Монако, в сопровождении Сэнди, для Роупера увенчалась успехом, итальянские костюмы – с легкой руки Корки – были закуплены и исполнены в соответствии со всеми угрозами, но Джонатан отбывал, не прощаясь с ней.

“Перестаньте искать в женщинах больше того, чем они являются”.

Перед отъездом, глядя на то, как заливающаяся смехом Корки, развлекается на пляже с мускулистыми друзьями Дороти, Джонатан сначала подумал, что Анджела Берр была права. Злословница Лэнси Коркоран оставалась собой – пьяницей и болтуньей, с прокуренным голосом; нечистая на руку подружка оружейного барона – циничная и эпатирующая своей вульгарностью. Его руки сжимались в кулак, и он почти был готов сесть в машину, отвернувшись – отвернувшись от нее навсегда.

А потом она прекратила смеяться и посмотрела на него, когда думала, что никто не может ее увидеть.

Никто и не увидел. Кроме Джонатана.

“Любовь моя, идешь на смерть, и выглядишь сногсшибательно! А уж сзади…” – он почти прочел это в ее наглом взгляде.

“Я бы поцеловал тебя, но ты, кажется, сейчас занята другими”.

Она едва заметно пожала плечами.

“Это прикрытие, хороший мой. Я тоже шпион. Шпионю за тобой”.

Джонатан хотел беззвучно сказать что-то еще, но Фриски, открывший перед ним дверцу автомобиля, нетерпеливо постучал ботинком по асфальту.

Он, однако, был вполне удовлетворен ощущением, что она смотрела ему вслед.

“Что ж, мистер Пайн, девушка вполне забавная, – шепнула ему Софи, когда он, после долгой и изнуряющей беседы с Роупером, решил немного отдохнуть в самолете. – Кусается, шипит, но забавная. Этот отвратительный человек задавит в ней всё лучшее”.

“Ты думаешь, Софи, в ней ещё что-то осталось?”.

“Я полагаю, если бы ответ был “нет”, то вы, мистер Пайн, не стали бы тратить на девочку время”.

Беда была в том, что Джонатан не знал, насколько он прав. Единственные доводы, которые приходили ему на ум, имели вкус ее поцелуя – чуть терпкий, с нотками бренди или вина; ее запах – соли и ночи; ее глаза – болотистые озера Аль-Хавиза. И ее смугловатые ноги, которые вытеснили из памяти греховную нагую белизну Джед.

“Она грубовата, я признаю. И она признает”.

“Просто она копьеносица, мистер Пайн. Это в её крови. Бороться”. [2]

“Но тебе Корки не нравится”.

Софи с очаровательным смирением вздохнула.

“Каждая женщина будет немного ревновать, если ее бывший мужчина влюбится. Даже, если мертва, – она виновато улыбнулась. – Лучше расскажите, мистер Пайн, как продвигается наша с вами операция? Этот человек, кажется, начинает считать вас своим другом?”.

“Похоже на то. Но, по правде говоря, Софи, я уже от этого безумно устал”.

“В таком случае не буду утомлять вас разговорами. Идите ко мне в объятия, мистер Пайн”, – нежная арабка принялась укачивать его как ребёнка, прижав к своей груди – и Джонатан готов был поклясться, что почувствовал жар её тела.

“Я бы хотел…”

“Тшшш, я знаю”.

Джонатан позволил себе укрыться от всего мира в окутавшем его тепле. Жизнь редко давала ему передышки, исполняла желания еще реже. Вот и сейчас он не мог иметь всего, о чем мечтал. Софи – сердечная и понимающая – конечно, была рядом с ним, Джед – томная и преступно женственная – позволила ему остаться свободным от ее жара, но еще одной сильной женщины не было нигде.

Корки – сообразительная и шустрая – осталась где-то на Майорке.