Текст книги "Полоумная (СИ)"

Автор книги: Baal

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

========== Дневник ==========

“Привет, как делишки? Ой, это ведь могут прочесть. А зачёркивать жалко, у нас и так мало денег – папа с его “Придирой” скоро в трубу вылетит, совсем как при каминном перемещении. Но мне не жалко денег, самое главное – это то, что я могу покупать на свои карманные другие дневники вроде тебя и перья с чернилами, и… ой, прости, дневник, я не хотела тебя обидеть! Конечно же ты самый лучший!!!

Ну вот, лучше бы просто зачеркнула – чернил бы меньше перевела, честное слово”

“Привет. Сегодня тяжёлый день был: папа свалился с лестницы, и мне пришлось применить чары замедления, а ведь мне всего двенадцать. В итоге меня чуть не отчислили, но это не так важно, ведь даже если мне сломают мою палочку, то я всегда смогу начать профессионально отлавливать и продавать мозгошмыгов и морщерогих кизляков. На чернила точно хватит. Но меня оправдали и даже дали какой-то диплом, и тотчас я скормила его министерскому козлу.

Животному то есть, не человеку. Хотя папа ругался, что и людей-козлов хватает.

Скоро заканчиваются летние каникулы, и мне опять придётся ехать в Хогвартс. Не хочу, на самом-то деле. Потому что в гостинной Когтеврана все смеются над моими глазами навыкат”.

“Сегодня мальчик сделал мне комплимент и помог втащить в купе тяжёлый чемодан – я нагрузила его книгами и камнями, один из которых мог бы быть яйцом камнеклада. К сожалению, камни остались камнями, даже когда мальчик сказал, что у меня красивые глаза – те самые, которые навыкат и которые слишком бесцветные. Я ничего не смогла ответить… ну, почти ничего. Я сказала, что у него красивая жаба, и что эта жаба съела одного из моих мозгошмыгов. Мальчик посмотрел на меня немного удивлённо, а затем спросил, может ли он ехать со мной в одном купе.

Конечно может, а почему нет?”

“О, а я тебя потеряла. Или нашла. Я вечно всё теряю и нахожу. И мальчик тот мне помогает, ну, тот самый, про который я писала почти год назад. Его зовут Невиллом, и мой папа совершенно не против того, что мы общаемся. Это немного странно, и иногда мне кажется, что в голове мистера Долгопупса (это Невилл) находится много-много странных существ, принявших форму и вид простых мыслей.

Скоро я, кстати, снова поеду в Хогвартс. Жду с нетерпением, и это меня удивляет. Хотя, возможно, это от того, что у меня начался второй курс. А значит, добавляется уход за магическими существами. Нам покажут драконов?”

“В купе едем с Невиллом. Ловлю себя на мозгошмыге, что он милый и немного рассеянный (это явно приуменьшено)”

“На нас напали дементоры. Было немного страшно и совсем пусто. Невилл угостил шоколадной лягушкой.”

“В Хогвартсе новые перемены: теперь у нас учитель-оборотень. Я сразу поняла, мне на ушко это нашептали… ну, не важно кто. Главное – поняла. На первом уроке мы изучали боггартов, было весело, пока до меня не дошла очередь.

Боггарт был странным, уже почти выдохшимся, но ещё очень страшным. Он сначала стал больной матерью, что тянула ко мне руки – но не вышло. Я маму совсем почти не помню. Потом боггарт вдруг обернулся фестралом, но и это промах. С недавних пор я люблю этих существ. В конце концов боггарт, измотавшись, стал Невиллом. Окровавленным, лежащим на полу с распростёртыми руками.

Профессор Люпин отпаивал меня чаем, а злые одноклассники издевались и пели песни про скорую свадьбу.”

“Невилл узнал. Как-то. Кто-то. Странно.”

“Мы почти не общаемся. Не то, чтобы меня это волновало…

Просто меня это очень волнует.”

“О, а я тебя опять нашла. Или потеряла? Это какой раз? Не первый же? Точно не первый. Эм… сегодня не знаю какое число, да. Но середина моего третьего курса, и до новогоднего бала остались считанные дни.

А, ты не знаешь. У нас тут турнир трёх волшебников. Ну, в школе. Мне это не нравится: народу много и все тайны Хогвартса забились по углам, точно серые мыши.

На бал Невилл пригласил рыжую девочку со своего факультета.

Мы по прежнему почти не общаемся, а редкие кивки друг другу смотрятся слишком вычурно. Как на званом обеде у Малфоев, что ли? Хотя там было весело – эльфы-домовики такие лапочки!”

“Невилл танцует с девочкой – её зовут Джинни – и мне неприятно. Я ушла с бала под удивлённым затуманенным взглядом профессора Стебль. А давай я тебя снова потеряю, на год? Вдруг что изменится?”

“Опять ты. Я тебя потеряла, но не на год, а на десять месяцев. В школе ужасно: пришла женщина из министерства, она нехорошая. Заставила писать меня строчки, когда я предупредила её, что мозгошмыги не дремлют.

Писали с Гарри – тем самым Гарри – одну фразу. Я не буду лгать.

Шрам болит и чешется, но я всё равно верю в мозгошмыгов и Волан-де-Морта.

Люблю редиску.”

“Мы с Невиллом снова говорим, почти как раньше. Гарри назвал себя моим другом. В гостиной комнате Когтеврана больше почти не смеются.

Но я вступила в Отряд Дамблдора, и теперь у меня есть патронус – кролик. Похож на большого зубопрыга, честное слово. Он забавный, мягкий, нежный и серебряный как Невилл.

Не люблю редиску, люблю Невилла.”

“Мы были в отделе тайн в министерстве. Там было мило и смертельно, и какие-то ворота. Я примерно догадываюсь, что это была за арка. Слышала мамин голос и видела смерть крёстного Гарри.

Была слишком близко к смерти. Решила всё рассказать Невиллу.

Если он согласится со мной встречаться – я тебя сожгу и буду всё-всё рассказывать ему.”

“Ты уж извини, пожалуйста. Но теперь я буду всё рассказывать Невиллу.”

– Инсендио.

========== Сорока ==========

А он тебя целует. Говорит, что любит. А ты мёртвая сорока. Он немного странный. (с)

Полумне всегда нравились блестящие вещицы. Яркие, маленькие и, как правило, золотые, они привлекали всеобщее внимание и заставляли замирать от восхищения.

У самой Полумны не было золотых колец и подвесок, хотя она и без них могла привлечь удивлённые и непонимающие взгляды. То серьги из редисок наденет, то на занятия в пижаме придёт, то объявит недельную голодовку просто потому, что “так попросили”. А кто попросил – не ваше дело, мягко намекала Полумна, сверкая ровными белыми зубами.

Она с восхищением смотрела на блестящий золотой снитч, за которым грациозно пикировал Гарри Поттер – ловец команды Гриффиндора. Полумна иногда жалела, что совершенно не увлекается полётами на метле, ведь с её любовью к блестяшкам она бы ловила каждый снитч.

Самая настоящая сорока.

Полумна немного растерянно улыбается, стоя в развалинах могущественного Хогвартса и не ощущая палочки в своих руках. Напротив, притаившись за большим камнем, на котором когда-то висел портрет Гербария Странного, находится один из Упивающихся Смертью. Совсем молодой, но на его пальцах, переливаясь, блестят родовые перстни.

Полумна улыбается, смотря на блестяшки и слыша испуганный вскрик, что в своём звучании почти слился с выкриком молодого прислужника Лорда Волан-де-Морта. Зелёный луч врезается ей точно в живот, и девушка, продолжая улыбаться, медленно оседает на холодную землю. Копна её белёсых волос казалась ей невероятно тяжёлой, и Полумна с облегчением запрокидывает голову, уставившись в затянутое тучами небо. В семье Лавгудов не любили такую погоду, отдавая предпочтение серым дождливым дням, когда небо было таким же, как и их глаза: отстранённым, блеклым и печально-возвышенным.

Её грубо хватают и прижимают к тёплому человеческому телу, и краем сознания Полумна слышит рваные всхлипы своего знакомого. Невилл то шепчет что-то, то срывается на настоящий скорбный вой, раскачиваясь из стороны в сторону, но девушка может лишь наблюдать со стороны.

Глаза Полумны Лавгуд блестят, как мёртвое стекло.

А он продолжает её целовать, будто бы это могло бы вернуть ей жизнь. Говорит слова любви, что раньше Полумна слышала только от отца.

А она – а что она? – всего лишь маленькая мёртвая сорока.

Всего лишь считает, что они достаточно странные друг для друга.

========== Равнодушные ==========

Полумна всегда смотрела на жизнь реалистично. Только её реальность немного отличалась от привычной обычным людям: она была заселена неизвестными животными и растениями.

Рольф довольно хмыкнул, когда его жена, легко взмахнув палочкой, отогнала большого мозгошмыга от коляски их сыновей. Лоркан и Лиссандер мирно посапывали в объятиях друг друга, и различить их было трудно даже отцу. Однако Полумна на все вздохи своего мужа только недоумённо пучила глаза: ну как так можно? Вот же Лоркан, он сильный и резкий, и первым начал ходить, и всё время пытается тюкнуть кого-нибудь по голове. Определённо, Гриффиндор. А вот Лиссандр, он тихий и задумчивый, и любит из кубиков башенки строить, и животных любит, и книги, хотя читать ещё не умеет. Равенкло, конечно.

Лоркан беспокойно заворочался в коляске, однако, стоило Полумне поправить небольшой ловец снов, как он тотчас успокоился.

– Оглянуться не успеем, как пойдём покупать для них волшебные палочки, – ласково шепчет Рольф, уткнувшись носом в восхитительные волосы своей жены.

Полумна оглядывается целых три раза, и вид у неё донельзя озорной и заговорщицкий. Рольф смеётся, но тихо: он ведь не хочет разбудить детей.

Они продолжают сидеть на одной из лавочек, поставленных вдоль Косой аллеи, с интересом рассматривая прохожих.

– Что ты видишь, Рольф? – неожиданно спрашивает миссис Саламандер, вертя в руках свою изящную волшебную палочку.

Её муж, уже успевший расслабиться на тёплом июльском солнце, встрепенулся, словно намокший воробей. Он быстро оглядел привычную массу людей, снующих из одного конца аллеи в другой; каждый был в приподнятом настроении.

– Вот какая-то полная дама весьма преклонного возраста тащит упирающегося внука в магазин одежды, – начинает перечислять он радостным тоном. – Вот молодожёны радостно пробегают мимо, платье невесты переливается всеми оттенками синего. Но твой свадебный наряд, несомненно, был в тысячи раз лучше, – улыбается Рольф, вспоминая, как великолепно выглядела его жена в платье из листьев. – А вот маленькая девочка, радостно визжа, убегает от хохочущего отца. А ещё во-он там счастливые школьники вьются вокруг магазина твоего друга-Уизли.

Полумна улыбается, но слабо и как-то неестественно, и видеть эту вымученную улыбку на её красивом лице невыносимо. Рольф шумно вздыхает и хватает один из амулетов, начиная его пристально рассматривать. Луна ждёт.

– Я думала о войне, – просто говорит она, когда её муж, наконец, отвлекается от оберега, – о том, что она принесла за собой.

Рольф ничего не знает о войне. Он был в Италии, когда кучка детишек спасали магическую Британию от ополоумевшего Волан-де-морта, и поэтому мужчина не знает, через что пришлось пройти его жене. Он не знает, почему у Полумны иногда такой тяжёлый взгляд и почему один день в году она сохраняет полное молчание. Он может только предположить, почему его жена в истерике мечется ночью в кровати и почему разбудить её невероятно трудно.

Иногда Рольфу кажется, что она не хочет просыпаться.

– Знаешь, что вижу я? – Она, конечно, заметила его мысли, а может, ей мозгошмыги принесли… – Я вижу женщину, просящую милостыню, я вижу, что никто к ней не подходит и не подойдёт. От нас она не примет ни кната, ведь это Панси Паркинсон, но тебе, наверное, это имя ничего не говорит. Я вижу страх в глазах вон того мужчины, и как он вздрагивает при любом громком звуке. Я вижу, конечно же, вижу, отчаяние в глазах Джорджа, моего друга-Уизли, когда он видит своё отражение. Ты заметил, что в магазине нет зеркал?.. – она на секунду замолкает, но Рольф всё равно услышал, как дрогнул её прекрасный высокий голос. – А вот болезненного вида мужчина выныривает из Лютого переулка, и он прижимает к себе что-то под чёрной мантией. Наверное, это для его бабушки, которая совсем плоха. И никто ему не помогает, потому что то, что он – Невилл Долгопупс, ничего не меняет. То, что он один из тех, кто спас эту страну, никого не волнует. Ему никто не поможет. Им никто не поможет.

Рольф тяжело вздохнул. Теперь день казался ему не таким прекрасным: солнечные лучи обжигали, лёгкий ветерок превратился в порывистые оплеухи, невыносимо-сладко запахло скошенной травой. Он медленно поднялся со скамьи, стараясь не смотреть на мир глазами своей жены.

Полумна поднялась следом. Легко отряхнув жёлтое платье, она задумчиво погладила запястье своего мужа и прошептала:

– Столько равнодушных людей, и все проходят мимо. Может, мы могли бы им чем-то помочь?..

========== Зелье и тапочки ==========

Ей не особо нравилось Зельеварение – в подвалах было темно и как-то неуютно, хотя и очень интересно. Но, всё-таки, больше было холодно, и даже огонь от костра под котлом не согревал её босые ноги.

Полумна знала, что всю её обувь спрятали её сокурсники, но ничего не говорила – а зачем? Обувь она так не вернёт, только ухудшит ситуацию, а злые-злые дети будут радоваться. Ей, несомненно, было холодно и обидно, но в конце концов вещи вновь оказывались на её никогда не заправленной кровати, пусть иногда они были совершенно непригодны для дальнейшего ношения.

Иногда Полумна ужасно удивлялась тому, насколько жестокими могут быть первокурсники.

Луна отсчитала ровно пятнадцать синих плавничков какой-то рыбки, взвесила их и неожиданно громко чихнула. В классе моментально образовалась гнетущая тишина, все взгляды были направлены на неё. Некоторым её сокурсникам пришлось очень неудобно повернуться, чтобы посмотреть в самый дальний угол, и Полумне было их немного жаль – у них могла заболеть спина. Виновато улыбнувшись, она снова чихнула, и невесомые плавнички разлетелись в разные стороны. Пара из них угодили в котёл, и жидкость угрожающе забурлила.

Улыбка Полумны дрогнула, когда быстро подошедший профессор, небрежно взмахнув палочкой, уничтожил плод её часовой работы. Обидно. И холодно, очень холодно.

– Мисс Лавгуд, десять очков с Равенкло за неподобающее отношение к моему предмету, – Луна чихнула ещё раз и виновато посмотрела на Снейпа, – и ещё минус пятнадцать очков за нахождение в подземельях в неподобающем виде.

Уголки губ девочки медленно опускались, сил не хватало даже на слабую извиняющуюся улыбку. Минус двадцать пять очков только из-за неё. Это ужасно, её одногодки ещё больше будут над ней издеваться. И, кажется, у неё жар, если вдруг так нестерпимо захотелось заплакать, она ведь никогда не плакала, даже когда её любимого кролика разорвала лиса.

Профессор недовольно хмурился, поджимая губы, а весь класс продолжал молчать. Наконец, тихо, но очень уж обреченно вздохнув, Северус Снейп, ужас подземелий, вытащил из своей чёрной мантии небольшой флакончик и протянул его девочке.

– Пейте. На следующей паре я планировал провести опрос, и будет очень жаль, если Вы вдруг попадёте в больничное крыло, – его голос был холодным, как и его любимые катакомбы под Хогвартсом, но Луна послушно приняла из его рук зелье и осушила флакон одним глотком. Перечное зелье немедленно обожгло ей горло, голова прояснилась, хотя из ушей и повалил густой пар.

Снейп, сохраняя на лице выражение явного неудовольствия, трансфигурировал пустой флакон в пару тёплых бежевых тапочек. Молча вручив их улыбающейся Полумне, он зашипел на класс, что осталось всего десять минут до конца урока, а зелья ещё не готовы. И что, несомненно, мисс Лавгуд придётся посетить его отработки, потому что её зелье совершенно нельзя было назвать даже безопасным.

Луна только улыбалась. Зелий много, а тапочки, полученные от Северуса Снейпа – одни на целый мир.

========== Амулет ==========

Луна с болезненным интересом смотрела на нового профессора Защиты от тёмных искусств – Северуса Снейпа. Говорят, он очень долго хотел эту должность, но покойный ныне директор – земля ему пухом – отказывал в этой просьбе год за годом. А ещё говорят, что Том, который сейчас именует себя Волан-де-Мортом, когда-то проклял эту должность, и теперь ни один учитель на ней долго не задерживается. Вообще, каждый год у них действительно был новый учитель.

Девушка вздохнула и нервно махнула волшебной палочкой. Несмотря ни на что, она не хотела, чтобы профессор Снейп уходил из замка: ей казалось, что тогда случится что-то плохое. А своим подозрениям Луна предпочитала верить, они почти всегда сбывались.

“Может, мне в предсказатели пойти?” – мечтательно думала она, уворачиваясь от простого проклятия, посланного на неё одним из однокурсников. На занятиях в Выручай-комнате она отражала и уворачивалась от намного более опасных заклинаний, так что простой фурункулус казался ей откровенной насмешкой. Послав в противника связывающее заклинание, она посмотрела, как неприятного вида парень путается в ногах и ничком падает на пол. Больно, наверное.

– Извини, – тихо пробормотала девушка, посылая отменяющее заклинание. Верёвки на ногах противника рассыпались снопом золотистых искр, и Полумна немного неуклюже поправила мантию, увешенную тысячей и одним амулетом.

Она осторожно уселась на жесткий стул – её противник довольно ощутимо сбил её в самом начале магической дуэли, и Луна упала прямо на пятую точку. Неприятно, конечно, но терпимо.

– Мисс Лавгуд, минус двадцать очков с Равенкло: вы не использовали ничего сложнее заклинаний за второй курс. Мистер Ройн, минус тридцать очков с Равенкло: вы не смогли отразить заклинания второго курса.

Полумна улыбнулась, перебирая браслеты на запястье. Минус пятьдесят баллов, это много. Но так привычно, что просто…

Она взглянула на профессора, и улыбка сошла на нет. Луна тяжело вздохнула, нахмурила брови и поджала губы, пристально рассматривая учителя. Ничего хорошего: серо-зелёный оттенок кожи, тёмные круги под глазами, ввалившиеся щёки и мертвенно-бледные губы. Профессор умирал, но не телом, а душой. Это было видно в его потухших чёрных глазах и слабой пренебрежительной улыбке. Да Снейп даже не комментировал её дуэль своим издевательским тоном, как делал обычно!

Три раза ударил колокол. Профессор устало кивнул ученикам, и дети спешно собрали свои вещи, стараясь выбежать из класса как можно скорее.

Луна не шевелилась.

Северус смотрел на неё с долей скептицизма. Поняв, что обычным взглядом девушку не пронять, он приподнял бровь и сухо поинтересовался:

– У Вас есть вопросы, мисс Лавгуд?

Полумна медленно покачала головой, продолжая смотреть на него и подмечая, что просто стоять, не сутулясь, для него затруднительно. Будто бы на его плечи давила какая-то сумасшедшая сила.

Говорят, именно Снейп убил Дамблдора. А что, всё может быть.

Луна медленно сняла один из амулетов со своей шеи, повертела его в руках, разглядывая замысловатые узоры. Снейп ничего не говорил, но и не прогонял.

– Профессор, а я сумасшедшая? – наконец спрашивает девушка, поглаживая пальцами холодную поверхность украшения. Она сделала этот амулет совсем недавно по инструкции из древней библиотечной книги, и те три дня, что она его носила, ей просто невероятно везло.

– Не думаю, что я в праве ответить на этот вопрос, – раздражённо фыркнул Снейп, опираясь на учительский стол, – если это всё, то…

– Я думаю, что я сошла с ума ещё в детстве, – спокойно сказала Полумна, смотря на профессора. – Не то, чтобы мне это мешало. И другим тоже не мешает. Просто так странно, все говорят, что я ненормальная, что я сошла с ума, что я лишилась рассудка, а сами они не замечают происходящего вокруг.

Она медленно поднялась со своего места и принялась осторожно убирать перья и пергаменты в сумку. Профессор с каким-то нездоровым интересом следил за её действиями.

– И что же происходит вокруг? – хмыкает он и вновь тяжело вздыхает, когда Полумна подходит к нему и протягивает снятый амулет. – Что это?

– Каждый по-своему сходит с ума, – тихо говорит девушка, будто доверяя Снейпу какую-то важную тайну. – Кто-то заливается слезами и истериками, кто-то начинает носить серьги из редисок, кто-то провозглашает себя мессией и старается избавить мир от зла, – она улыбается, вспоминая Гарри. – Или это делают за него, не так важно. А кто-то, держа всё в себе и не подавая виду, медленно рассыпается на кусочки.

Она всё ещё держала амулет в вытянутой руке, и конечность начинала неприятно подёргиваться и затекать. Однако, вот профессор берёт болтающийся на верёвочке кругляш и сжимает его в кулаке. Луна кивает, поудобнее перехватывает тяжёлую сумку и идёт к выходу.

– Что это? – тихий вопрос застаёт её рядом с резной дубовой дверью.

Полумна вымученно кусает губы, не находя в себе сил улыбнуться. Он уйдёт после этого года, с ним обязательно случится что-то плохое, она уверена. Но до тех пор…

– Это чтобы не рассыпаться раньше времени.

========== Верю-не верю ==========

Как-то странно всё это ощущать.

В сердце рвутся нити, которые когда-то казались прочнее стальных канатов и волос вейл. Полумна немного растерянно смотрит на Невилла, стоящего напротив.

– Вот так? – почему-то недоверчиво спрашивает девушка, потерев внезапно зачесавшийся глаз.

– Вот так, – тихо и безжизненно отвечает Невилл, устало проводя по лицу рукой.

Они смотрят друг на друга с невероятным недоверием и необоснованной надеждой, что сейчас кто-нибудь из них засмеётся, – немного натянуто и неестественно, конечно – и весь этот разговор станет шуткой; они молчат и стараются разглядеть в глазах друг друга увядающие цветки любви.

– Когда рядом дементор, то у меня холодит пятки, – задумчиво говорит Полумна, смотря мимо Невилла на магазин вредилок Уизли. Одного Уизли, не двух целых, а одного без уха. У него, наверное, тоже пятки холодит, только по ночам, когда он видит мертвеца, похожего на него.

Девушка переводит взгляд на зажатую в руках палочку. Древко жалобно стонет в её голове, и Полумна боится, что оно сейчас переломится на две частички вместе со своей хозяйкой.

Невилл предложил расстаться.

Мерлин…

Они стоят на Косой аллее, мимо ходят люди, что-то покупают и продают. А они стоят, как криво выполненные восковые фигурки. Всё выглядит так неестественно и наиграно, что не хочется верить.

Её бросают.

Моргана…

– А тебе нервзянки ничего не говорили? – цепляется девушка за последнюю ниточку, чтобы понять, что эта эфемерная связь рвётся с отвратительным звуком. Кажется, с таким же обрывается жизнь.

Невилл стремительно краснеет, но совсем не мило, ведь его скулы наливаются краснотой от плохо контролируемого гнева. Его кулаки судорожно сжимаются и разжимаются, и ещё чуть-чуть, и из ушей пойдёт пар, прямо как после принятия перечного зелья.

– Послушай, – рычит он в лучшем стиле своего бывшего факультета; кто-то когда-то говорил, что Гриффиндорец бывшим не бывает, Гарри, наверное, – мне это надоело! Твои морщерогие кизляки, мозгошмыги, нервзянки и камнеклады, ненормальные шнипсты и отвратительные оо-кари из Японии! Полумна, когда ты вырастешь из своего наполненного странными существами детства, когда уже поймёшь, что всех этих существ просто не существует?!

Полумна тихо и грустно смотрит на своего бывшего парня. Странное словосочетание, “бывший парень”, сразу так грустно и неприятно становится…

Она молчит, просто потому, что в фестралов тоже никто не верил.

– Я не верю во все эти сказки, – наконец выплёвывает Невилл, но Полумна его не винит. Накипело. Бывает. Иногда жизненно необходимо выговориться, просто чтобы остаться собой.

“Я не верю во все эти сказки”.

“Я не верю в этих существ”.

“Я не верю”.

“Я не верю тебе, Полумна”.

Девушка улыбается, легко и непринуждённо, и Невилл замирает, растеряв все слова. Полумна разжимает кулаки, и ей кажется, что оборванные нити отношений пёстрыми огрызками застилают землю у её ног.

Через пару лет её жених, смешной и неугомонный Рольф, стоит перед алтарём, неловко подхватив Луну под руку, и девушка, незаметно от мага, проводившего обряд бракосочетания, шепчет ему о большом мозгошмыге, что крадётся к лысой голове “священника”.

Вместо “согласен” Рольф почему-то говорит “верю”.

========== Пропажа ==========

Профессор МакГонагалл ввела стайку настороженных первокурсников в Большой зал. Гомон, царивший в помещении, почти прекратился, и все ученики, сидящие за столами, устремили свои взгляды на новичков, задравших головы и с восхищением уставившихся на зачарованный потолок-небо.

Луна, низко опустив голову, с интересом рассматривала пол. Пол был красивый, мраморный, весь исчерченный тонкими капиллярами тёмных трещинок. Луне казалось, что в этих трещинах она видит небывалых существ, невероятные сцены сражений, улыбку Ровены Рэйвэнкло и насмешливо приподнятую бровь Салазара Слизерина. Трещины складывались в смех Пенелопы Пуффендуй и весёлый взгляд Годрика Гриффиндора.

Луна смотрела на пол, и, когда одна из картин особенно заинтересовала её – это был момент ссоры гордого Слизерина со своими друзьями, – села на корточки, осторожно водя пальчиком по контуру щеки Салазара.

– Ненормальная, – услышала она откуда-то сзади.

Повернув голову, Луна удивлённо посмотрела на надменного первокурсника.

Интересно, а она, сидящая на полу, действительно выглядела… как там… ненормальной?

– Полоумная, – с издёвкой повторил мальчик, щуря глаза. Не дождавшись какой-либо реакции на свои слова, ребёнок отвернулся от сидящей на корточках Лавгуд.

Луна вновь сосредоточилась на изображении Салазара и нахмурила светлые брови.

Слизерин выглядел несчастным.

Её распределили на факультет “умников”.

Она всегда могла найти башню Рэйвэнкло по узорам на стенах или потолке, и это не раз спасало её. Никто не хотел иметь дела с “ненормальной”, даже если она была всего лишь маленькой девочкой, не знающей, в какой коридор свернуть, чтобы очутиться в собственной спальне.

Ей было не с кем разговаривать, ведь её однокурсники с явным пренебрежением относились к ней. Луна, какой бы странной её не считали, любила говорить, любила обсуждать что-то, любила слушать истории. Когда она была дома, то папа всегда рассказывал ей сказки на ночь, а кентавры специально выходили из их леса, чтобы обсудить волю звёзд с малышкой. В Хогвартсе Луне пришлось говорить с умершими и не-живыми: портретами, призраками, полтергейстом, статуями и доспехами. Ничего удивительного, что её и правда стали считать “ненормальной”.

Не то, чтобы её это действительно волновало.

Но с людьми она всё ещё пыталась поговорить. Одним вечером она сидела в гостиной Рэйвэнкло и пыталась разговорить старосту, увлечённо читающую древний даже на вид свиток.

– Отстань, – отмахнулась староста на очередную попытку Луны что-то спросить, – я с полоумными не разговариваю.

Тогда Луна задумалась. С полоумными. Выходит, она – полоумная, и поэтому с ней не говорят. А значит, чтобы с ней заговорили, нужно найти пропажу.

Поиски она начала в тот же вечер, для начала перерыв все сундуки и тумбочки в спальне. Её соседки возмущались таким поведением, но Луна говорила, что потеряла очень важную вещь. На шипение “полоумная” девочка кивала с умным видом и бормотала что-то вроде “вот именно”. После своей спальни она переворошила спальни всех учеников Рэйвэнкло, и разозлённые вороны в красках расписывали всё то, что они о ней думают. Луна и тут кивала с немного отрешённой улыбкой.

Гостиная после её набега была похожа на распотрошенное гнездо птицы, и это как нельзя лучше соответствовало её факультету. Не найдя пропажи, девочка выскользнула из гостиной и вежливо спросила птицу-охранника, не видела ли она кое-что очень важное для Луны. Удивлённая каменная птица покачала своей головой, и, неловко переступая с лапы на лапу, на всякий случай спрятала голову под крыло.

Расспросы портретов, статуй и сияющих доспехов тоже не увенчались успехом: некоторые качали своими головами, другие – с непонятной горечью смотрели на неё, третьи и вовсе открыто насмехались. Розинда Гриффиндор, которую все почему-то называли Полной Дамой, предложила Луне поискать то, что она потеряла, у Гриффиндорцев. Благородные ало-золотые, выслушав просьбу девочки, некоторое время недоуменно смотрели на неё, но потом живо предложили свою помощь в поисках. Луна их так же вежливо поблагодарила и попросила заодно поискать пропажу в их спальнях. Грифы не отказали.

Когда Луна встретила домовика, убирающегося в пустынном коридоре, то тотчас спросила, не видел ли он то, что она потеряла. После некоторых раздумий и выкручивания ушей домовик сказал, что он и его друзья осмотрят такие места замка, о которых волшебники не знают, но в которых вполне могла притаиться пропажа.

К тому моменту, как колокольный звон возвестил об отбое, замок был исследован почти полностью. Отважные Гриффиндорцы и добродушные Хаффлпаффцы осмотрели башни и множество пустых классов, привидения, портреты и домовики исследовали неизвестные закоулки замка, Луна тщательнейшим образом изучила большой зал и территорию перед замком. Встреченные около хижины Хагрида кентавры сказали, что то, что девочка ищет, не находится в их владениях, а гораздо ближе к ней самой, и Луна горячо поблагодарила волшебных существ за такую информацию: признаться, она всё же немного опасалась мрачного Запретного леса, хотя и слышала непрекращающиеся песни птиц из его глубин.

Как бы там ни было, но потерянного никто не нашёл. А ещё оставался неизученным небольшой участок подземелий.

Немного поколебавшись возле лестницы, ведущей в подземелья, Луна глубоко вздохнула, и, усевшись на перила, съехала вниз. Такой спуск был веселее и быстрее.

Через полчаса, полностью вымазавшись в паутине и пыли, Луна досадливо извлекала из своих светлых волос запутавшегося в них маленького летучего мышонка. Животное было на удивление тихим и почти ласково ластилось к её рукам. Наверное, это было обусловлено тем, что этот коридор не был освещен, и мышка чувствовала себя спокойно в темноте.

– Мисс Лавгуд, – послышался вкрадчивый голос у Луны за спиной, но девочка не отвлеклась от своего занятия, – разрешите поинтересоваться, что вы делаете в подземельях после отбоя?

Луна, наконец, выпутав мышонка из волос, развернулась и со здоровым скептицизмом посмотрела на возвышавшегося над ней мужчину. Преподаватель зельеварения Северус Снейп был одет во всё чёрное и почти сливался с темнотой вокруг.

– Я ищу, – просто ответила она, отпуская летучую мышь на волю.

На мгновение ей показалось, что на лице профессора проступило удивление.

– И что же? – не изменившимся голосом спросил он.

– Пропажу, конечно, – Луна недовольно фыркнула. Это ведь элементарно!

Снейп некоторое время молчал, изучая её. Луна отстранённо заметила, что глаза у профессора вовсе не тёмные, а красивого орехового цвета, и отствет Люмоса на конце его волшебной палочки зажигал маленькие золотые звёздочки на его радужке.

– Что же вы потеряли? – он неспешно подошёл к ней поближе.

– Свой ум, профессор, – с готовностью отрапортовала девочка, отряхивая мантию от пушистых комьев свалявшейся пыли. Кажется, эльфы брезгуют уборкой подземелий.