Текст книги "Стекло (СИ)"

Автор книги: aysemal

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Я продолжил ей писать, даже попытался звонить, но теперь без ответа оставался я. Я в полной мере понимал, что испытывала она во время моего молчания.

Я не знал, когда она улетает, каким рейсом и не соврала ли, чтобы задеть меня. Я надеялся на последнее, но чувствовал, что Вероника писала правду. Все эти приключения потрепали мне бюджет, и я впервые в жизни решил занять денег у Риты. Она, что очевидно, не отказала, и уже вечером я, с ручной кладью и ноутбуком, летел обратно в Барселону, с трудом купив последний оставшийся на тот рейс билет. В этот раз мне повезло, но испытаю ли я везение, когда буду искать Веронику? И придётся ли мне её искать?

Я не знал. Но надеялся на удачу. Ведь она была единственным, что помогло бы мне кроме меня самого.

Я в полной мере ощутил, какой я идиот.

========== Глава 5. Такси ==========

На этот раз Барселона была ко мне не так солнечна и приветлива. Всю дорогу от аэропорта до квартиры, в которой жила Вероника, я преодолевал под дождём. Да, большую часть я проехал на такси, но добежать сначала до него, а потом от него для меня было проблемой, ведь зонт брать я, будучи ещё в Италии, даже и близко в планах не собирался.

Консьержка меня узнала и впустила без вопросов, но дома оказалось пусто. Я стучал, звонил в дверь. Прошёлся по соседям – никто ничего мне рассказать не мог. Я пытался дозвониться до Вероники, но телефон был занят. Я думал лишь об одном: неужели я опоздал? Мне стало грустно и тяжело, я поплёлся вниз, будучи до посинения готовым ждать её с работы или где она могла быть. Консьержка, заметив всю мою вселенскую грусть, вышла из своей небольшой комнатки, окликнула меня и тотчас же спросила:

– Это не про Вашу девушку вчера интересовалась у меня полиция? – я обернулся. – Я видела вас часто вместе, вот и…

– Простите? – я удивился, что меня в принципе запомнили, уж тем более с Вероникой. Моментом позже, подумав о возможных причинах беспокойства стражей порядка о моей подруге, я надеялся, что нас с кем-то путают.

– Да, это точно Вы, – консьержка надела очки и едва заметно улыбнулась, словно заработала достижение в какой-то игре.

– Что произошло?

– Ох, так Вы не в курсе? – женщина, имени которой я так и не удосужился узнать, вмиг помрачнела. – А я у Вас и хотела спросить, в чём дело.

Испугался и я.

– Вашу девушку вчера вечером, как я поняла, была избита…

Я не был в силах слушать дальше. Я выпал на какое-то время из реальности, а когда очнулся – в руках моих была бумажка, на которой консьержка написала название больницы, в которую попала Вероника. Я до последнего надеялся, что это всё является ошибкой. Не могу сказать, что готов был в тот миг потерять её навсегда, ведь Россия слишком огромна для поисков, но это было всяко лучше, чем осознавать, что небезразличный человек сейчас страдает. Причём физические страдания казались мне куда более отвратным испытанием, нежели всяческие депрессии.

Я ворвался в фойе больницы, казалось, как хозяин. Стены словно содрогнулись при виде несчастного и растрёпанного меня. Мне было плевать, кто был вокруг: как персонал, так и пациенты не вызывали у меня абсолютно никакого интереса, покуда я не дорвался до регистратуры. На чистом итальянском я что-то пробубнил девушке, стоящей за стойкой, и лишь по её взгляду я понял, что не так и где нахожусь. Я повторил всё на испанском, лишь после чего мне сказали, куда идти и кого спрашивать. Я взял бахилы, схватил халат и двинулся к лифту.

Я оказался в итоге под дверьми отделения, название которого, располагающееся ранее над входом на большой табличке, демонтировали по неведомым мне причинам. Я поймал за руку санитарку и уточнил, на верном ли я пути. Она, пусть и была недовольна моей наглостью, но кивнула, а после даже подсказала, что мне делать.

Я смотрел на окружающих меня людей, и это угнетало. Здесь был цел только персонал. Головы в бинтах, сломанные конечности, шейные бандажи, инвалидные коляски… Я испугался за Веронику с новой силой. Я не знал, что именно с ней не так. Возможно, она и вовсе сейчас была без сознания, а может отделалась испугом, а сюда её затащили в профилактических целях. И я не понимал, переживаю за неё как за друга или как за девушку.

Я думал, что вновь поймал санитарку, но это оказался врач. Молодая девушка крошечного (как для меня) роста с любопытством меня разглядывала, а когда я её отпустил – поправила светлые волосы, собранные в хвост. Я извинился за то, что так схватил её за запястье, списав это на напряженность. Она, вздохнув, кивнула; я понял, что подобное здесь было не редкостью. Я просил про Веронику, на что меня отправили в конкретную палату. Сказали, что там она одна.

Вскоре я уже стоял под дверью с четыреста семнадцатым номером. Меня вновь сковал странный страх, он был каким-то трепетным. Я постучал в дверь. Не дожидаясь ответа, я вошёл вовнутрь. Та девушка, которая меня сюда направила, не соврала. Это точно была Вероника, и сидела она здесь в гордом одиночестве. Я смог лишь помахать ей рукой. Она была удивлена увидеть меня больше, чем я, когда осознавал, что не хочу её терять.

Мама с самого нашего с Ритой детства закладывала в нас одну простую истину: надейся на лучшее, но готовься к худшему. Я, если честно, не был готов увидеть Веронику в бессознательном состоянии, но понимал, что случись так – я не погибну от стресса сам. Я надеялся, что на ней не будет ни единой царапины, но нет. Учитывая мои самые худшие догадки, всё было куда лучше: синяк под глазом, тугая повязка на руке. Остальную часть Вероники я увидеть не мог – она пряталась от меня под пледом.

Я закрыл за собою дверь и остался стоять в проходе, пока девушка меня рассматривала. Она, вспомнив, что произошло, отвернулась. Лишь после я узнал, что она своего нынешнего вида банально стесняется.

Я сидел с ней рядом, мы долго разговаривали. Мне удалось остаться там на ночь: я дал взятку персоналу, а соседняя кровать была пуста. Но мы не спали. Я обнял Веронику, а она то и дело всхлипывала своим маленьким носиком. Она была такой же тёплой, как до моего отъезда. Меня это словно успокаивало.

Как оказалось, она всё-таки решилась вернуться в Россию. Я даже узнал город, в котором она жила. Это был Адлер. Ей удалось купить билет до Москвы, часть вещей она тотчас выслала по почте, потратив на это большие деньги и предварительно обсудив всё с матерью. Особо ценное, например, фотоаппарат и ноутбук, она взяла с собой. А потом заказала такси, с которого и начались все приключения.

Во-первых, как рассказали полицейские, машина, которая приехала на заказ, была в угоне. Угнали её, разумеется, у настоящего таксиста, заказ принимали с его телефона, под его данными. Во-вторых, подобный случай был не первым.

По пути в аэропорт автомобиль свернул на обочину. Вероника испугалась, пригрозила вызвать полицию. Но было так-то даже поздно, ведь за такси следовала другая машина. Когда автомобиль остановился, Вероника готова была кинуть все вещи и убежать, но ей этого не дали. Все вещи из одной машины перегрузили в другую, а девушку избили. Каким-то чудом ей удалось вырваться и выбежать на трассу, где она едва не угодила под колёса внедорожника, хозяин которого позже связался с полицией. Сидя с незнакомыми людьми в машине, Вероника вскоре увидела, как уезжает то такси, а следом за ним и вторая легковушка. Ей повезло – она отделалась ушибами, синяками и растяжением.

На следующий день Веронику отпустили я домой, я не отходил от неё ни на шаг. Нам пришлось снять другую квартиру, ведь от той уже были отданы ключи хозяевам. Вероника много спала, а я в это время работал, чтобы нам было на что прожить. У неё не было здесь теперь вообще ничего, а у меня – возможность работать и деньги, которые я взял у сестры в долг.

В тот же день, когда Веронику выписали, мы решили выпить вина. Вечер был звёздный, никто ни к кому не лез, но я начинал понимать, что близости с ней мне хочется. Однако закончили мы на ноте просьбы моей русской подруги: она хотела, чтобы я чаще её обнимал. Я знал, что могу это сделать. Я этого хотел сам. Поэтому дал слово.

Я видел её обиду, но постепенно она уменьшалась. Я понимал Вероники целиком и полностью. Но я также знал, что наравне с этой обидой она не меньше была рада меня увидеть, когда я пришёл, растрёпанный и напуганный, к ней в палату.

С каждым днём она всё чаще улыбалась, а я решил, что если выпал мне шанс начать хотя бы частично с чистого листа, то я не имею права отказаться от него. Я делал для Вероники всё. Она продолжала смотреть на меня влюблёнными глазами, а я свой взгляд понять не мог. Я определённо испытывал к ней чувства, но я не знал, стоит ли мне в них копаться. Я боялся найти то, что всё испортит.

========== Глава 6. Не отпущу ==========

Мы прожили спокойно с момента выписки Вероники из больницы около недели. Полиция попросила нас не уезжать никуда. Я был уверен, что все грехи хотели изначально списать на меня, но у меня было прекрасное алиби – в момент, когда мою прекрасную русскую подругу грабили, я был на своей родной земле, в Италии. Впрочем, даже несмотря на это уезжать никуда я не собирался. Меня как магнитом притягивало к Веронике, а я, дурак, не понимал, почему.

Мне не потребовалось много времени, чтобы отдать сестре деньги, который я взял взаймы. Я знал, буквально был уверен, что она не станет их требовать, но так моя совесть была чиста. Вероника вновь устроилась на работу, когда синяк с лица сошёл, а я продолжал писать строки кода на дому. Несмотря на то, что теперь мы были оба заняты, я продолжал держать слово: обнимал её так часто, как только мог. И то тепло, которое Вероника дарила мне, по-прежнему вызывало у меня трепет до такой степени, что иногда я забывал даже дышать. Я стал провожать её на работу, а когда сделал это в крайний раз – поцеловал в щёку.

Вероника, конечно, немного удивилась. Я уверен, что ей было приятно, но не знаю, что в тот миг нашло на меня. Я понимал, что позволь она, и я поцеловал бы её в губы.

Я задал после этого себе вопрос: люблю?

Это сейчас я понимаю, что тогда мог ответить на этот вопрос однозначно и сразу, но мне не хватило понимая. Причём понимая самого себя. Меня тянуло к Веронике, я хотел делать так, чтобы ей было хорошо, я готов был прожить жизнь для неё – этого было достаточно, чтобы уже понять, насколько сильно она была мне дорога.

В те минуты я терзал сам себя. Мне то хотелось залететь в последние секунды в автобус, который должен был увезти Веронику на работу, то, наоборот, куда-то спрятаться, надеясь, что все эти непонятные чувства уйдут сами собой. Страх перед неизведанным всегда был моим спутником по жизни, и как бы я хотел от него избавиться – никогда не получалось. Я уверен, что будь у меня тогда больше времени, я понял бы всё сразу, но…

Но объявился в моей жизни Джим. Мы встретились совершенно случайно. Я шёл домой, проводив Веронику, решил сразу заглянуть и в супермаркет. Я открыл список в телефоне, направился к молочным продуктам. Пока я искал сливки, кто-то произнёс моё имя. Затем ещё раз. Я обернулся, увидел Джима. Тот мрачный был, как туча. Не скрою, увидев его помрачнел и я сам. Но, стоит отдать должное, испанец приветливо улыбнулся мне, после чего, подойдя, протянул руку в знак приветствия. Я её пожать отказался – осадок после общения с ним застрял во мне надолго. Нет, обижен я к тому моменту уже не был, просто знал, что с данным человеком мне никак не по пути.

Джим грустно улыбнулся, ведь прекрасно понимал причину такого к нему отношения. Я вернулся к поиску сливок, он пошёл рядом, а в конечном итоге спросил:

– Как дела?

Я малость напрягся, стал ждать подвох.

– Хорошо, – я кинул сливки в тележку и посмотрел на Джима. – Сам как?

– У меня всё из рук без тебя валится, – он помрачнел пуще прежнего, отчего я понял, что говорит испанец правду. – Я… Господи, Данте, если бы ты только знал, как я жалею о том, что делал и что тебе наговорил…

– Я вижу, – кивнув головой, я улыбнулся, после чего вернулся к списку.

– Данте, богом клянусь, я не могу без тебя, – Джим продолжил идти следом за мной. – Я снова начал курить, я взялся за бутылку!

– А мне до этого что? – я резко обернулся на испанца. – Ты сам сделал свой выбор. Мне тоже было больно. Но я ведь как-то это пережил.

– А я не могу! – он крикнул это так громко, что часть зала обернулась на нас. – Я не могу так, не получается. И если ты не вернёшься ко мне, я… Клянусь, Данте, я покончу с собой.

Джим оставил стоять меня на месте, я был удивлён. Сам он ушёл. Кто-то продолжал из зевак смотреть на него, кто-то – на меня. Мне оставалось лишь вздохнуть и вернуться к своему списку покупок.

Слова Джима прочно засели у меня в голове. С одной стороны, я верил в то, что он покончит с собой. С другой же, я был уверен, что до подобного он не докатиться. А если уж и быть первому варианту, то я тут не виноват ни в чём. Он сам выбрал свой путь. Я бы не сказал, что желал ему смерти, но… Скажем так, случись подобная неизбежность – мир не потерял бы абсолютно ничего. Для поддержания баланса между добром и злом оставалось слишком много уродов и без Джима.

Я готовил, когда с Работы вернулась Вероника. Если до этого я был в своих мыслях, то она мигом заставила меня улыбнуться. Она без отдыха помогла мне на кухне, а мне стало так тепло… Настолько, что я понял, что все мои терзания напрасны. Не знаю почему, но я вспомнил, как сиял, когда мы только начинали свои отношения с Джимом. Я сопоставил свои чувства и понял, что тут я погряз глубже.

Но Вероника этим вечером была какой-то особо задумчивой. Я обратил внимание, что она не спешит обустраивать квартиру, мне как-то тоже было не до этого. За столом мы, как и всегда, мы не только кушали, но и шутили, общались. Теперь не только она смотрела на меня влюблёнными глазами, но и я на неё. Мне становилось не по себе, ведь я даже не мог об этом прямо сказать. Я трусил.

Лишь на следующий день мне открылась причина её задумчивости. Вероника просто поставила меня перед фактом: «Я лечу домой». Следствие было окончено, о чём она сама узнала вчера, ничто тут больше, кроме меня, не держало. Да и я, похоже, был сомнительным аргументом. Скорее всего, она считала, что мне не нужна, ведь я не проявлял к ней никакого внимания, мы были просто друзьями. Она собирала вещи, а я мог лишь смотреть, как по купленному прошедшей ночью билету собирается куда-то улететь моя любимая девушка.

Я до последнего не мог сказать ни слова. Лишь когда чемоданы Вероники были собраны, я понял, что теряю свой последний шанс. Но я по-прежнему не мог сказать ни слова. Я просто стал в проходе. Не сотрясая тишину лишними речами, моя русская подруга заплакала, лишь после чего произнесла:

– Я не могу.

– Что ты не можешь? – я захотел обнять Веронику, но она не подпускала.

– Быть с тобой не могу, – она опустила взгляд в пол, задумалась, но после вновь посмотрела на меня и продолжила. – Я очень тебя люблю, Данте. Но эта ситуация… Я чувствую себя лишней в твоей жизни.

– Я…

– Не перебивай. Всё это время я, как дура, надеялась, что могу что-то в тебе разбудить, но сейчас понимаю, что лучший вариант – это вернуться домой. Я помирилась с родителями, и это была одна из лучших вещей, а ведь к этому подтолкнул меня ты, – Вероника сделала паузу. – Я знаю, что меня примут дома. Может хоть там я смогу тебя забыть и отнестись к этой ситуации нормально. Но не сейчас, когда ты постоянно маячишь перед глазами, наверняка думая про Джима.

Я тяжело вздохнул. Она смотрела на меня, словно пытаясь сдвинуть с прохода одним лишь только взглядом, но я не мог даже пошевелиться. Тогда Вероника сама сделала первые шаги вперёд, надеясь, что я отступлю. А зря. Я смог, наконец, её обнять. И назвал дурой. Она посмотрела на меня как на сумасшедшего, а я лишь криво улыбнулся, ведь это было всем, на что в тот миг я был способен. Я бессознательно пытался заставить её опоздать на самолёт.

Я не нашёл слов, но знал точно: я виноват. Вероника нервно поглядывала на часы, опустив сумку на пол. Я понял: это он. Тот момент, который был мне необходим.

Я подхватил Веронику на руки. Она от удивления и слова сказать не могла. Поставил на ноги я девушку лишь у стены. Так, чтобы она никак от меня не сбежала. Слова из меня полились сами. Я просто говорил о том, что чувствую, не забывая вставить, какой же я болван, раз не мог понять этого раньше. Мне кажется, я был на середине своей чувственной речи, когда Вероника решила меня заставить смолкнуть. Она встала на носочки и поцеловала меня, а я не хотел этому сопротивляться. Я полностью поддался ей, не понимая, как мог отказаться от подобного ранее.

Мне не было так хорошо давно. Мы забыли про время, забыли про самолёт. Путь был один: в спальню. Но добрались мы туда уже без одежды. Я никогда в жизни не поддавался так на ту страсть, что кипела внутри меня. Мне было хорошо. И я старался делать так, чтобы ещё лучше ощущала себя Вероника. Между нами не повисало никакого смущения. Казалось, что мир вокруг исчез. Нам было плевать, что скажут на наши стоны соседи; плевать на то, как мерзко скрипела кровать. Мы не сдерживались.

Я был пьян одним лишь запахом Вероники, а она стремилась утонуть во мне.

Но оба мы понимали, что в Барселоне нам оставаться незачем.

========== Глава 7. Устаканилось ==========

Мы долго с Вероникой размышляли и спорили, куда нам податься из Барселоны. Голландия была для меня слишком северной, Франция не нравилась ей. Америку мы не рассматривали в принципе. Позже подумали, что, возможно, стоит остаться в Испании, но оба пришли к выводу, что если оба порывались отсюда уехать, то оставаться здесь не стоит. В конечном итоге остановились на Италии. У меня был весомый аргумент: своё жильё.

Мы дожили в Барселоне ещё месяц. Пожалуй, это был мой лучший месяц в Испании. С каждым днём мы становились всё более зависимыми друг от друга. Казалось, что нам дозволено всё. Впервые в жизни я полностью не стеснялся своих чувств и их проявлений. Я каждый день провожал Веронику до автобуса к её работе, и каждый раз она сладко целовала меня в губы. Наша история только давала старт.

Италия приветствовала нас тёплыми солнечными лучами. Как я не пытался донести до Риты, что мы сможем добраться домой, она вызвалась нас встретить. Я чувствовал себя довольно странно, когда моя сестра рассматривала мою девушку с любопытством. Вероника, впрочем, не отставала, ведь понимала, что с Ритой ей ещё придётся иметь дело. Наблюдать за ними было забавно, ведь изъясняться друг с другом им приходилось буквально жестами. Одна не знала ни английского, ни испанского, а вторая – итальянского. Я, конечно, выступал периодами в роли переводчика, но всё моё время не было сконцентрировано вокруг сих дам.

Вероника поначалу чувствовала себя довольно некомфортно в новой стране, ведь не знала ни языка, ни местных нравов, но я ей помогал, чем мог. Помогал учить язык, выходил с ней на прогулки и в магазины, показывал окрестности, помогал ориентироваться. Из-за незнания языка она не могла найти работу, но денег, которые приносил в дом я, нам хватало: мы больше не платили никакой арендной платы за жильё.

Я был удивлён, как быстро моя Вероника делает успехи. Иногда, из любопытства, я читал различные испанские ресурсы. В одной из новостных лент я узнал о смерти Джима. Увы, он сдержал своё обещание и выпрыгнул из окна своего офиса. И я почувствовал себя довольно странно, ведь мне даже не было его жаль. В той же статье писали о каких-то его махинациях, отчего я понял: причиной его проблем был только он сам. Как и я, когда Вероника была максимально близко от отъезда в Россию.

Моя квартира перестала быть пустой. Женская рука была ощутима. Даже процесс выбора штор и картин больше не казался мне таким занудным. Несмотря на то, что Вероника готова была сделать всё сама, я готов был разделить с ней тяжкое бремя выбора. Вечерами стало пахнуть едой, а вино из бара я пил не в гордом одиночестве. Безумно приятно мне было дарить своей девушке цветы, ведь каждый раз она улыбалась. Для меня счастьем было видеть ямочки на её щеках.

Да, у нас возникали трудности. Мы ссорились. Причём так, что могли неделю друг с другом не разговаривать. Я гордый, горда и она. Конфликты почему-то рассасывались сами собой, ведь дольше друг без друга мы протянуть не могли.

Я познакомил Веронику со своей семьёй. Я видел, что мама была счастлива, ведь предыдущие мои успехи в личной жизни ей не нравились. Она всю жизнь любила детей и мечтала о внуках, а я не мог ей этого дать. Мне в чём-то было неловко из-за этого, но я не скрывал своей ориентации. Я знаю, что маму это расстраивало, но лучше ведь горькая правда, чем сладкая ложь?

Родители Вероники к нам быстро приехать не могли, знакомиться нам пришлось в виртуальном пространстве. Мне было очень странно, ведь моя девушка выступала в роли переводчика. Но я ей полностью доверял. Однако, стоит сказать, что русский язык я отдалённо всё же начал понимать, однако сказать на нём я не осмеливался ни слова. Он для меня был слишком сложным. Впрочем, Вероника по этому поводу особо не расстраивалась, а в итальянском делала успехи.

Мы продолжали вести относительно беззаботную жизнь, не всегда переживали о контрацепции. И вот настал тот момент, когда подобная легкомысленность нам аукнулось: сначала две полоски показал ряд тестов, а потом наши опасения подтвердил анализ крови Вероники.

Чувства, что я испытывал в тот миг, можно описать одним словом: смешанные. Я не был готов к детям. Вероника, думаю, тоже. Но, при этом, даже мысли не было от ребёнка избавиться. Я был удивлён, как на признания в беременности быстро прилетели к нам родители будущей матери моего ребёнка. Они хотели познакомиться со мною лично, а я лишь разделял их стремление.

Мы были достаточно обеспечены, я был уверен, что мы всё сможем. Эта уверенность казалась что её, что моим родителям верной. К слову, люди, которые подарили этому миру (и мне, как его части) Веронику, оказались прекрасными. Мы довольно быстро нашли общий язык, пусть между нами и стояла в качестве переводчика самая беременная из нас. Примерно тогда же, когда они были в Италии, мы сыграли скромную свадьбу – это упрощало Веронике процесс получения гражданства.

Со временем у нас хватило денег на открытие кофейни. Я долго размышлял над этим. Я взвешивал все за и против, лишь после поделился данной мыслью в Вероникой. Её ответ был однозначен – делай. И я решился. Я вложил деньги в мечту, а мечта постепенно начала приносить мне прибыль. Любая девушка всегда была рядом, помогая мне не только с оформлением заведения, но и с подбором персонала. Даже на поздних сроках она готова была всегда прийти мне на помощь. Даже если я просил сидеть её на месте. Я волновался за неё больше, чем она сама за себя.

Когда исполнилось три года, я впервые побывал в России. Я к тому моменту не только понимал русский, но и мог на нём изъясняться. Родные Вероники хорошо меня приняли, а нашего сына любили не меньше, чем саму Веронику.

Несмотря на все трудности, что нам удалось испытать вместе, в процессе совместной жизни было больше позитивных моментов, чем недостатков. Даже когда мы надоедали друг другу, мы находили способ вернуть былую страсть. Мы доверяли друг другу, строили на этом доверии все наши отношения целиком и полностью. Я был уверен, что Вероника меня не предаст.

Сейчас, когда наш сын зовёт меня за стол, я знаю, что, подойдя к жене, я в первую очередь её поцелую. Даже когда нам будет под восемьдесят лет, я уверен, что не устану её целовать.

Ведь Вероника – самоё тёплое, что у меня есть. Она подарила мне два моих величайших сокровища: сына и любовь.

И я уверен, что всё это – лишь начало нашей большой истории.