Текст книги "Ad Infinitum (СИ)"

Автор книги: Aya_x

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Стук дождя по крыше – прекраснейшая музыка и для уставшего от долгих раздумий ума, и для искушенного слуха. Давление холодных капель заставляет опускаться отягченную Мопассаном и Бальзаком душу, соприкасаться ее с навью и воспарять над крышами с Остин, Золя, Бронте… Дождливое утро – одно из особенных состояний природы, столь прозаично нелепых и прекрасных в своей светлой, не утруждающей грусти.

Средняя школа города Форкс видна была издалека, несмотря на плотную пелену дождя. Крупные капли нещадно лизали облезшую штукатурку, ручьями стекали по прозрачным стеклам – реальность вне здания будто плавилась, но спустя секунду снова взметалась вверх подобно то резвящимся, то затихающим языкам пламени. Картина, уходящая в бесконечность.

Пышные каштановые волосы Изабеллы Свон, обычно свободно спадающие к талии, были собраны деревянной заколкой, даже непритязательный наряд – прямая черная юбка и серый свитерок – не сразу выдавал в ней преподавателя. Хрупкая девушка стояла у окна и наблюдала за плавящимися в дожде елями на опушке леса чуть поодаль от школьной парковки. Она слегка подрагивала от холода и покусывала ноготь мизинца – нелепая привычка! – волнуясь перед первым рабочим днем. Казалось бы, все просто: войди в кабинет, скажи вежливо «здравствуйте, дети, садитесь», займи свое место за преподавательским столом и объясняй любознательным ребятишкам о особенностях восприятия мира Селинджером или художественной ценности произведений Эрнеста Хемингуэя… Но она еще помнила себя в школьные годы – да что там, во многом она еще оставалась той самой девчонкой, что когда-то уже сидела в этом кабинете, а мысли ее занять мог только сладкоголосый Джаспер Уитлок, – и не могла вмиг оказаться на другой стороне баррикад. С тех самых пор на ее запястье тонкой вязью красуется напоминание о тех временах – крохотная черная татуировка – Ad Infinitum.

Изабелла вновь вздрогнула, поймав на себе жгучий взгляд, мимолетом брошенный высоким, как она могла оценить с такого расстояния, мужчиной. Он оставил свою машину под ее окнами. «Наверное, кто-то из преподавателей: для учеников слишком рано», – пронеслось в голове девушки. Развить мысль она не успела, услышав голос за спиной:

– Доброе утро, мисс… Свон, ведь так? – Видимо, суждения ее были не верны. – Меня зовут Майк Ньютон, я буду учиться в вашем классе…

***

Первый рабочий день Изабеллы подходил к концу. Занятия в школе закончились несколько часов назад. Учебники были убраны в застекленный шкаф, доска вымыта, стулья задвинуты, и молодая преподавательница, находясь в некотором возбуждении, вызванном новыми эмоциями, покинула классную комнату. За этот день ей удалось узнать немало нового, начиная с привычек директора и ее любимой собачки, своеобразным талисманом школы, и заканчивая сплетнями о проявившем себя на занятии Майке Ньютоне и некой мисс Стенли. Последнее вызвало только улыбку на губах мисс Свон. Она узнала больше и о коллегах, но сильнее всего ее волновал историк – именно его она видела утром. Каллен. Мистер Каллен – так называли его ученики, кто с восхищением, а кто с недовольством. Изабелле так и не удалось поговорить с ним, но она неизменно весь день ловила на себе его взгляды на переменах и в учительской. И к двум часам дня привыкла и ждала с нетерпением этих, несомненно, льстящих ей знаков внимания.

Прежде чем направиться на парковку, девушке предстояло заглянуть в учительскую, чтобы оставить кое-какие документы. И Изабелла приятно была удивлена, застав в слабо освещенной мягким светом настольной лампы комнате только заинтересовавшего ее мужчину. Он был действительно высок, хорош собой. Седина еще не начала пробиваться на его волосах, но говорящие о возрасте морщинки уже сложились в уголках глаз и губ. Он был старше девушки лет на пятнадцать.

С удивлением мисс Свон совладала быстро и направилась к столу директора.

– Может, вы хотите кофе? – разрезал тишину мягкий баритон мистера Каллена. Девушка развернулась, оказавшись с ним лицом к лицу. Пленяющие глубиной глаза цвета корицы встретились с блестящими изумрудными.

– Не отказалась бы, – откликнулась девушка, подходя ближе, и представилась: – Изабелла Свон, преподаватель языка и литературы. А вы?..

– Эдвард Каллен, историк. Но можно просто Эдвард.

– Можно только мне? – игриво усмехнулась девушка, продолжая сокращать дистанцию.

– Боюсь, я огорчу вас, мисс Свон, но позволяю себя называть по имени даже некоторым ученикам. Можно ли вас звать по имени?

– Белла, просто Белла. Пока только для вас, Эдвард.

Спустя несколько минут кофе был готов. Изабелла сидела на стуле перед маленьким круглым столиком в ожидании угощения. Она была все еще в этой комнате, но мысли ее витали где-то далеко, в историях Ромео и Джульетты, Орфея и Эвридики… И вот две чашки – одна белая, другая с неким шарообразным существом, своей пятнистостью напоминавшим то ли тигра, то ли жирафа, – были поставлены на деревянную столешницу. Эдвард сел рядом, пальцы левой руки отбивали мелкий ритм по крашеному дереву. Неужели он волновался? Но Беллу не занимал смысл действий мужчины: она не могла оторвать взгляд от этих рук, длинных пальцев, двигавшихся с невыносимой грациозностью, скрытой силой пленявших чувства. Невероятно сложно было отказать себе в желании прикоснуться, которому было подчинено все существо юной мисс Свон.

– И как вам первый день? Работа не показалось слишком сложной или тоскливой? – задал общий вопрос Эдвард, и Белла тут же откликнулась:

– О нет, нисколько, ученики хорошие, пусть и со своими особенностями, – она нехотя улыбнулась, – мне нравится рассказывать то, что я знаю, ведь и ученики могут поведать что-нибудь новое и интересное мне. Каждый из них обладает уникальным чувством восприятия окружающего мира и может открыть новое в самых обыденных вещах… – речь Изабеллы становилась все более неуверенной, голос стихал, и она, все больше нервничая под внимательным взором зеленых глаз, крутила в руках кружку с дымящимся напитком.

– Каждый из них чувствует, Белла, и это видеть приятнее всего на свете. Не обремененные пока мирскими заботами сердца, добрые и злые – какие есть, – подхватил мужчина и всем телом развернулся к Белле. – Что вас волнует весь день? Вы подскакиваете на месте и ведете себя уверенно, вдруг сбиваетесь или начинаете смущаться. Что вас тревожит?

Он был близко к ней, теплое дыхание ласкало девичье ухо. В неярком свете раскрасневшиеся щечки Изабеллы были едва заметны. Она уверенно опустила чашку на столешницу и вдохнула глубоко.

– Единственное, что может меня волновать в этой комнате, это ваш взгляд, Эдвард. И именно он отвлекал меня от мыслей о бумагах, журналах и учебной программе весь сегодняшний день. Если бы вы умели смотреть не так пронзительно, я бы сейчас не краснела как школьница. – Изабелла подняла глаза к сидевшему рядом мужчине. Выражение его лица, на котором не было и тени улыбки, пугало ее. Неужели Эдвард сердится? Неужели увидел что-то плохое или чересчур нелепое в ее заключении?

Но ничего подобного не было в его зеленых глазах. И действия Эдварда это подтверждали. В тиши полуосвещенной комнаты он протянул свою руку к сжатой в кулачок кисти Беллы. Она вздрогнула от неожиданно нежного прикосновения. В этот миг страх протянул щупальца к ее быстро бившемуся сердечку, но она отогнала это чувство. Расслабила холодную ладонь, которую Эдвард подтянул к себе, и разжала пальцы, чувствуя тепло его рук. Он нагнулся чуть вперед, ближе, но не смотрел на Беллу. Провел пальцами по тыльной стороне ее руки, согревая, и припал в поцелуе. Теплые губы ласкали светлую кожу, мягко и невинно, но Изабелла слегка подрагивала от прикосновений Эдварда и не могла оторвать взгляда от переплетенных рук. Он покрывал поцелуями ее пальчики, такие тонкие и не знавшие прежде ласки столь искусной, как поцелуи Эдварда. И дрожала юная мисс Свон уже не от страха, а от внезапно нахлынувшего на нее приятного чувства, игравшего на самых тонких струнах души.

Эдвард перевернул руку Беллы, сухие, но нежные губы покрывали теплыми поцелуями каждый дюйм девичьей кожи, также раскрасневшейся от новой ласки. Длинные пальцы потянулись чуть выше, отодвигая край простенького серого свитерка девушки и обнажая тайну и гордость, память и жизнь Изабеллы Свон. Она невольно дернула руку на себя, почувствовав холодок.

– Куда вы уходите, мисс Свон? – едва слышно прошептал мужчина, отрывая губы от нежного запястья, но не отпуская руки девушки.

Ad Infinitum.

– Сейчас я ухожу с тобой, Эдвард. В бесконечность. Чувств или мыслей. Сегодня. Куда поведешь, – так же тихо прошептала Белла, чуть наклонилась вперед и провела пальцами по щеке Эдварда. И еще тише: – Куда поведешь.

В ответ мужчина приник в долгом поцелуе к маленькой надписи Ad Infinitum, выведенной на запястье девушки витиеватой вязью. Изабелла успокоилась и перестала подрагивать, запустила пальчики в нетронутые еще временем густые волосы Эдварда. Но вскоре мужчина поднял взгляд и отпустил ее запястье. Но девушка не успела осознать потерю такого приятного тепла: Эдвард придвинулся еще ближе, и сухие, теплые, желанные губы легко коснулись сначала нежного ушка, затем щеки и достигли розовых девичьих губ.

Сейчас в бесконечность. Чувств и мыслей.

Необычно жаркий осенний денек ничего не говорил. Не предвещал, не симулировал восхищенное возбуждение и не врал магическими сочетаниями в календаре. Просто жил, перехватив эстафетную палочку. Только этому «дню чудесному» и одного солнца хватало. Он чужд был, видимо, тяги к пообтершемуся прекрасному.

«Двенадцатый, точно двенадцатый», – спешно отсчитывала Изабелла Свон домики в узком переулочке. Лаконичные козырьки на высоких окошках магазинчиков и уютных кафешек снисходительно взирали друг на дружку. Машин тут не было – только пара цветастых мотоциклов, прикованных к забору замком-шнуром, была заботливо накрыта пленкой у кондитерской, из распахнутой форточки которой разливался заманчивый теплый аромат яблок и корицы.

Белла прошла мимо кондитерской, взглянула мельком на благоухающую во все времена года цветочную лавку и уверенно направилась дальше, к перекрестку-тупику, на углу которого и находился интересовавший ее «двенадцатый дом по левой стороне от Розового холма». Розовым холмом зовется маленький парк, приклеившийся к зданию почты. Прошив насквозь две улочки, он узкой стрелкой резко устремляется вниз, к набережной.

Мисс Свон не был знаком городок, в который привела ее школьная экскурсия. Ее, несколько десятков учеников, мистера Каллена и таинственную школьную библиотекаршу. Как звали библиотекаршу, не мог запомнить никто. Это был человек, о котором в книгах пишут обычно так: ее никто никогда не видел, никто никогда не слышал, о ее существовании можно было судить только по оставленным на пыльной конторке кружкам и легкомысленно сладкому запаху духов в душном помещении. Книжный червь или замкнутый гений? В личном деле значилась девушка о двадцати шести годах…

Но оставим подробности! Ее и Эдварда. И сегодня за завтраком Изабелла получила записку с адресом. Без названия улицы, без номера дома – только расплывчатые указания, почти подростковые развлечения, но ясно чьи.

Незаметно для себя поправив в очередной раз мягкую синюю беретку, Изабелла скользнула взглядом по высоким каменным ступенькам. Уже смеркалось. Из окон лился мягкий теплый свет – самый книжный, сказочный цвет румяных булочек и апельсинов. В рамах, такие далекие и такие близкие, сновали официанты, рядом со стеклом – накрытый стол, две чашки дымящегося кофе…

«Шахматы? Интересно».

***

Все, что мы называем незабываемым, так или иначе, меркнет со временем. Лживые чувства превращаются в быт, и мы пьем воду из Леты гранеными стаканами, закусывая обидой и мелкими ссорами.

Поэтому некоторые предпочитают уходить, когда находятся на пике. И это снова не то.

В случае с Эдвардом и Изабеллой происходило нечто другое, третье. Большим двусмысленным словом «отношения» нельзя назвать их внезапные столкновения и нежданные разговоры. Встречи, словно робкий карлик, сипло дышащий где-то на уровне бедра, подкрадывались незаметно, зато длились долго и интересно – будто в новинку. Разве что окончание комкалось, словно использованная салфетка, и сгорало, объятое пламенем неловкой зажигалки. Пламенели поцелуи – губ, щек; дрожали руки, цеплялось платье за щепки, ручки и углы… И Белла целый вечер после, сжимая чашку молока и сжимаясь под покрывалом, думала. Червячок тревожных мыслей, вестимо, вползал и в голову мистера Каллена – по крайней мере, над книгами ему засыпалось хуже, чем обычно.

***

Беретка дремала на легком черном шарфе, защищавшем ее от падения с гладкого лакированного стула. Рядом с блюдцем белела записка, на которой неровным почерком мистера Каллена было выведено: Ad Infinitum. Шахматная партия продолжалась до позднего вечера. Из белых фигур Беллы чаще оставалась на доске печальная королева в окружении пешек. А вот терпение мисс Свон едва доживало до эндшпиля.

– Ты бы не повелась на мат в два хода, конечно, но и до толкового игрока тебе все же далеко, – усмехнулся Эдвард, бесшумно отпивая из чашки.

Когда они успели перейти на «ты»? По негласной договоренности. Постоянно прыгать с «ты» на «вы» и обратно не очень-то удобно.

– Дай угадаю: практика, больше практики? – Изабелла приподняла тонкую бровь, хотя вопрошение в ее словах слышалось едва-едва. Она протянула руку и одним движением отодвинула тяжелую клетчатую доску в сторону.

– Другие интересы?

– Точно. Пора бы нам уже поговорить.

Кто бы знал, сколько мужества было вложено в эти твердые слова. Но все старания Изабеллы пошли крахом: Эдвард, мимолетно улыбнувшись, перегнулся через неширокий столик, с которого тут же посыпались деревянные фигурки, и коснулся губ, прося быть безмолвными хоть на мгновенье. Встретил ли он отпор? Не-а. Кому-то стыдно признать, но любой поцелуй Эдварда был желанным. Нежным, терпким, сейчас – каким-то горько-шоколадным, легким, как листок на ветру, и тянущим вниз, как камень на шее утопленника.

– О чем? – тихо спросил Эдвард и прижался губами к щеке рядом с ухом. Белла не ответила: ей нужно было перевести дыхание. И, с полминутки побродив взглядом по стенам заведения, девушка не нашла ничего лучше, чем, уняв свою робость, привстать на стуле. На ее лице уже расцветала легкая улыбка.

– А кажется, будто и не догадываешься.

Глаза цвета корицы встретились с искрящимися зелеными. И новый поцелуй не заставил себя ждать, был он другим или все же таким же, но кто-то определенно его признал.

***

– Добрый день, – прозвучало легко и непринужденно. Эдвард стоял на заднем дворике дома Изабеллы Свон и незадачливо заслонял собой солнце. Девушке, впрочем, это теперь не особенно мешало.

– Здравствуйте, мистер Кален, – не растерялась Белла и заерзала на одеяле, расстеленном на траве под деревом. – Как вы здесь?

– Решил осчастливить вас своим присутствием, – тут же откликнулся он, но сразу исправился: – Думаю, свитер вам еще понадобится.

Изабелла приняла свою вещь, показавшуюся из-за спины Эдварда, и пробормотала слова благодарности. Повисло молчание. Тишину заполняли лишь шелест зеленеющей листвы, стрекот насекомых да далекий шепот покрышек, мимолетом целующихся с асфальтом проезжей части. Очарование недавно вступившего в свои права лета лишь слегка тронуло эти два преданных книгам и мыслям сердца. Уже несколько месяцев прошло после инцидента в учительской. Эдвард и Белла расстались без слов, больше не говорили – только перекидывались парой слов в коридорах. Белла продолжала ловить на себе заинтересованные взгляды, но вскоре привыкла.

Немного погодя Эдвард двинулся к дереву, опустился на траву рядом с Изабеллой и прислонился уставшей спиной к теплому сухому стволу. Полузадумчивый взгляд глаз был устремлен вверх, не на что-то конкретное, не на облако или птицу – просто в небо, серо-голубое небо над головой, над домом, городом, миром. И охватывал этот полузадумчивый взгляд, казалось, одновременно все существующее и только отдельный кусочек мироздания. Белла вернула на колени книгу и открыла на нужной странице. Она ощущала странное удовлетворение от созерцания бледных строчек, которые не могла прочесть: взгляд соскальзывал с букв и отправлялся блуждать по джинсам, одеялу, траве, к другому глубоко дышащему существу, делившему с ней тепло летнего дня.

Неожиданно полузадумчивый взгляд скользнул по Изабелле. Эдвард спокойно смотрел на нее, глаза ровно горели зеленым пламенем. В его волосах гулял ветерок, верхняя пуговица рубашки расстегнута. Эдвард придвинулся ближе, взял ладонь Изабеллы в свою и едва уловимо коснулся теплыми сухими губами запястья. Быстро скользнул носом по месту поцелуя и отпустил руку девушки, поднимаясь с травы.

– Извините, Изабелла, что потревожил вас дважды.

Проронив эти несколько слов – без злобы или умысла, только с теплом в голосе, – Эдвард направился к выходу со двора, устремляя вниз полузадумчивый взгляд из-за полуопущенных век.

***

Мне всегда больше нравились ночи: они позволяют наслаждаться пространством, шоколадом, мыслями, желаниями, поступками куда лучше, чем зевающие тусклые дни.

Темная комнатка освещалась только луной, любознательно подглядывающей в окно. Скромный гостиничный номер, предоставленный преподавателю, был довольно скромен, но на большее никто и не рассчитывал. На небольшой кровати у стены устроились двое, тихие вздохи прерывали долгие поцелуи, неловкие шорохи юркими змейками расползались по темным углам.

Ночь играла со светом, с цветом и формой вещей, с тяжестью складок одежды. Камешки поблескивали в ушах Беллы, рядом опускались нежные терпеливые поцелуи, с сухих теплых губ срывались хрипловатые вздохи. Милым контрастом звучало сбивчивое дыхание девушки, не желавшей думать и решать – желавшей целовать и чувствовать, просто не заканчивать сейчас то, что нравится. В мыслях Эдварда клубился туманный змей, заставлявший забыть каждое мгновенье прошлого и окунуться в настоящее. Нежные губы касались уголков его глаз, шептали что-то неразборчивое.

Изабелле было необыкновенно приятно сидеть так, обнявшись, ощущать давление сильных рук на колене, спине. Почему – неважно, важнее – как. Даже если блузка опасно задралась.

– Ты спать еще не хочешь? – прошептал, стараясь отдышаться, Эдвард. Ответом послужило забавное отрицательное мычанье. – Но уже пора ложиться.

Нет, отвечать ей совсем не хотелось, а вот подавить зевок так и не удалось. Изабелла потянула Эдварда, приглашая разместиться на узенькой кровати. Сон не заставил себя ждать, и оба уснули, уставшие за день, стараясь привыкнуть.