Текст книги "Под блеском трех неназванных лун (СИ)"

Автор книги: Ashatry

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

========== -1– ==========

the psychotic drowns where the mystic swims

Жара накрыла Кристал-Лейк душным облаком. Солнце выжигало зелень словно через увеличительное стекло, сжирало цвета. Листва поникла и пожелтела, трава высохла. Лишь в чаще леса ещё было прохладно, но и там жара могла достать, пусть и не напрямую. Ручьи пересыхали, и полчища мошкары поднялись в воздух, проникая в дома даже через самые маленькие щели, больно жалили, лезли в глаза и уши, набивались в тарелки с едой, стаканы. Спасения от нее не было.

В былые времена такое назвали бы плохим знаком, но сейчас уже не осталось людей, умеющих их читать – или они живут в совсем других местах.

На краю леса, захватывая его часть, располагалось забытое владение Миллеров. Дом, когда-то принадлежавший им, был заброшен, стекла частью были выбиты, одна из стен пестрела подпалинами, словно кто-то пытался поджечь дом, но не преуспел. Ни ворот на дороге, ни цепи, ни таблички, ни даже почтового ящика. Дом стоял на лесной поляне, окружённый деревьями, как молчаливой стражей. Любой желающий мог войти в него – но желающих находилось немного. Изредка сюда заглядывали подростки, потому что от дома до озера шла тропа, ныне почти заросшая – с тех пор, как к озеру проложили новую дорогу, и подростки перестали тут бывать. Какой-то бродяга пытался обосноваться в доме, но ему не повезло – сгорел заживо, заснув с сигаретой во рту и бутылкой в руках.

Это было тихое место, хорошее место для тех, кто хотел спрятаться ненадолго. В лесной тиши, вооружившись репеллентом и взяв с собой книгу, одинокая странница, прикованная к своему дому цепью из невзгод ее родителей, любила проводить свои дни. Она странствовала по выдуманным мирам, плавая в море Изабеллы, бродя по развалинам Осгилиата и путешествуя вниз по Великой Реке. Возле дома Миллеров ее никто не беспокоил, и она привыкла к этому месту, считая его своим.

К сожалению это было совсем не так, но привычное часто воспринимается как безопасное.

В страннице не было ничего необычного, она ничем не отличалась от своих сверстников, кроме, пожалуй, стремления держаться от них подальше, и гетерохромии. Это не самое редкое явление в мире, но в ее случае левый карий глаз был настолько темным, что в слабом освещении казался черным, а правый серо-голубой, был таким бледным, будто весь свой цвет он пожаловал в пользу левого.

Странница втайне гордилась своими удивительными глазами, на словах же относилась к этому пренебрежительно. Пренебрежительность вообще часто помогает скрыть настоящие чувства.

Сегодня она с комфортом устроилась на поваленном дереве возле дома, глубоко погрузившись в книгу о приключениях колдуна, не слыша и не видя ничего вокруг себя. Солнечные лучи пронизывали листву, в душном воздухе плыли пух и пылинки, птицы лишь изредка перекликались в лесу, словно жара доконала даже их. И в этой тишине странница не сразу обратила внимание на приближающийся звук автомобильного мотора. Она подняла голову от книги и прислушалась, надеясь, что машина остановится или свернёт, но звук приближался. Возможно кто-то хотел проехать к озеру или – ну, вдруг? – кто-то решил купить дом Миллеров?

На дороге показался старый минивэн грязно-белого цвета. Странница следила за ним, надеясь, что увидев тупик, машина развернется. Но машина остановилась, водитель заглушил мотор и вылез – а девушка пристально наблюдала за ним.

Он был высоким, жилистым и очень бледным, будто специально прятался от солнца. Его руки с длинными пальцами пианиста на фоне черных брюк и рубашки напоминали засевших в тенетах пауков. А своей одеждой и манерой держаться он напоминал пастора.

Он поздоровался, но странница не ответила. Ей не понравилось, как мужчина присматривался к ее лицу, хотя ее глаза всегда были первым, на что обращали внимание.

– Это владение Миллеров? – спросил незнакомец.

– Да, – ответила девушка.

Мужчина сунул руки в карманы и принялся оглядываться, уделяя пристальное внимание дому.

– Здесь действительно сожгли человека? – спросил он.

– Я об этом ничего не знаю, – ответила странница неприязненно.

Она чувствовала себя неуютно и хотела поскорее уйти. Она поднялась, отряхнув колени от лесного мусора, но незнакомец неожиданно спросил:

– Как тебя зовут?

– Зачем вам мое имя? – спросила странница в ответ.

– Затем, что это невежливо, обращаться к человеку «Эй ты», – ответил мужчина. – Меня зовут Кристофер.

– Я Ленора, – ответила странница.

– Ленора, как у По?

– Нет, – ответила Ленора. – Как Ленора Тор, писательница.

Взгляд мужчины скользнул к книге в ее руках, и Ленора подавила желание завести их за спину.

– Любишь читать, Ленора?

– Ага, только мне уже идти надо, – торопливо ответила Ленора. – А вы на озеро приехали? Дорога заросла, машина вряд ли проедет.

Про себя она думала, что если этот странный тип найдет другую дорогу, то тут он больше не появится вместе со своим старым минивэном. Машина как у ЦРУшника. Или как у маньяка.

– Спасибо за совет, Ленора, – Кристофер доброжелательно улыбнулся. – Беги.

Ленора зашагала прочь, и последняя фраза Кристофера догнала ее уже, когда она вышла на грунтовку:

– Ещё увидимся.

Ленора прибавила шагу.

****

На следующий день Ленора решила проведать свою поляну. Она отнеслась к Кристоферу как к захватчику и очень надеялась, что его там не будет. К счастью о визите говорили только следы шин и ничего больше. Ее укрытие по-прежнему принадлежало ей.

Ленора была рада вырваться из дома. Отец начал пить уже с утра, мать пыталась разобраться со счетами, и они гавкали друг на друга из разных концов комнаты, как злые псы на привязи.

Когда отец увидел, что Ленора спустилась вниз, он спросил:

– Куда это ты? – и по его голосу чувствовалось, что он сильно на взводе.

– Прогуляюсь, – ответила Ленора.

– Лето уже почти закончилось, – раздраженно заметила мать. – А ты даже не пробовала искать подработку. Ты не можешь всю жизнь просидеть на наших шеях.

– Я знаю, – ответила Ленора.

– И куда пойдешь? – спросил отец.

– Просто погуляю. – Ленора не хотела рассказывать о том, где она проводит летние дни. Это место принадлежало только ей, и ей совсем не хотелось, чтобы ее уединение нарушили.

– Просто погуляет! – мать фыркнула. – Тратишь время зря, а могла бы провести его с пользой. В бакалейном магазине требуется помощник!

Ленора не ответила. Она присела у порога, шнуруя кеды и заставляя себя сконцентрироваться на завязывании пыльных шнурков, а не на раздражающем голосе матери, ввинчивающимся в уши.

– Найди работу до конца недели. Или я сама тебе ее найду!

– Ладно.

Выходя, она не отказала себе в удовольствии хлопнуть дверью посильнее, игнорируя летящий в спину крик.

Опасаясь встретить ещё кого-нибудь Ленора побрела дальше в лес, отмахиваясь от вездесущей мошкары. Интересно, кто был тот мужик на минивэне? Он не местный. Может турист? Или священник – он был похож на священника. Но в церкви Кристал-Лейк уже был священник.

Ленора брела медленно, обходя колючие заросли ежевики и крапивы, бездумно, вслушиваясь в звуки леса. Потеряться тут было сложно, а Ленора знала лес как свои пять пальцев. И когда она наткнулась на мертвого олененка в капкане, это стало для нее неожиданностью.

Она не думала, что кто-то в Кристал-Лейк ставит капканы. Да она вообще ни о чем не думала: увидев мертвого олененка, Ленора испуганно замерла, а потом медленно подошла, рассматривая его. Железные зубцы капкана сомкнулись на передней ноге, сломав ее. Кровь, вытекшая из ран, засохла, и теперь по ней ползали мухи. Множество их, гудя, вилось над олененком, и Ленору передернуло. Она несколько раз взмахнула рукой, отгоняя их, мухи взвились в воздух, и все стало только хуже. С коротким возгласом отвращения Ленора отшатнулась, отмахиваясь от них, зацепилась за ветку и шлепнулась на землю.

Теперь, когда она перестала махать руками, мухи успокоились и вновь сели на свою добычу.

– Не стоит бояться смерти. На все Его воля, и все мы уйдем в землю.

Ленора вздрогнула и резко обернулась.

Кристофер стоял за ее спиной – должно быть подошел незаметно, пока Ленора без толку размахивала руками. Свою черную одежду он сменил на более удобные для прогулок по лесу джинсы и рубашку. Жара словно не беспокоила его.

– Я знаю, – откликнулась Ленора. Она неловко поднялась на ноги и снова посмотрела на мертвого олененка. – Но это… ужасно. Смерть такая мерзкая штука!

– Смерть всегда служит началом новой жизни, – примирительно заметил Кристофер. – Всегда.

– Вы священник? – спросила Ленора.

– Я изучал богословие, – ответил Кристофер.

Он приблизился, глядя на олененка. Ленора заметила, как он быстро облизал губы: его язык мелькнул между ними, влажный, розовый, и Ленору снова передернуло. Она уставилась на носки своих кед.

– Давай уйдем, – предложил Кристофер. – Мы уже ничем не можем здесь помочь.

– Спасибо, но у вас наверное дела, – грубо ответила Ленора.

И она зашагала обратно к дому Миллеров, надеясь, что этот странный человек не последует за ней.

А Кристофер безмолвно смотрел ей вслед. И снова быстрым движением облизал губы.

****

Ленора шла через лес, разозленная и раздосадованная. Она чувствовала себя так, словно кто-то вторгся в ее владения, нарушил некую невидимую границу, которой она отделила себя.

Где теперь ей было проводить жаркие летние дни? Впрочем… Ленора невесело усмехнулась. Если мать намерена запихнуть ее на работу в бакалейный магазин, то задумываться о планах не придется.

Она дошла до дома Миллеров и уже хотела обогнуть его, когда заметила, что задняя дверь, когда-то запертая на замок, теперь открыта. Неужели этот мужик все-таки купил его? Или вломился туда?

Ленора подошла поближе и осторожно заглянула внутрь. Внутри было темно, а стоило ей сделать шаг, как с половиц столбом взвилась пыль. Пахло чем-то неприятным. Леноре казалось, что так пахнут нежилые дома, и она сделала еще один шаг вперед, решив, что заглянет внутрь и тут же уйдет – после того случая со сгоревшим бездомным окна основательно заколотили, а на двери навесили замки. Ленора никогда не бывала внутри, и ей подумалось, что там могли сохраниться вещи Миллеров. Говорят, жена была художницей – вдруг тут остались ее картины?

Но ни картин, ни каких-либо вещей, кроме старого разбитого телевизора и продавленного дивана. На полу были светлые пятна там, где когда-то стояла мебель, пол усеивало битое стекло от множества окон.

Тут не было ничего, и Ленора вдруг поняла, что зря пришла сюда. Тяжелое, сдавливающее грудь чувство нахлынуло на нее, не страх, а нечто другое, предчувствие беды. Но Ленора не успела и шагу назад сделать: на ее горле сомкнулись две огромные ладони и начали душить, душить – напрасно она пыталась оторвать их от себя, слепо била, пытаясь попасть в нападавшего. А потом темнота сгустилась, а уши словно заложило, и все ушло.

****

В голову будто впивались гвозди. Застонав, Ленора открыла глаза, но поначалу не поняла этого – ее окружала плотная темнота, пахнущая пылью, отсыревшим деревом и мышиным пометом. Ленора завозилась, пытаясь понять, что с ней и где она. Ее руки были связаны за спиной, одеревенели и болели, рот был заткнут кляпом, и он резал ей уголки рта. Горло саднило. Она лежала на чем-то мягком и узком…

Ленора замычала, надеясь, что ее кто-нибудь услышит, что кто-нибудь придет и включит свет… А вдруг она ослепла? Что произошло? Последнее, что Ленора помнила – как она заходила в дом Миллеров, а потом…

Ленора глухо вскрикнула от ужаса. Кто-то напал на нее. Кто-то…

– Тш-ш… – донеслось из темноты. – Ты привлечешь ненужное внимание, Ленора. Лежи тихо. Я скоро зажгу свет.

Кристофер. Тот пугающий мужик на минивэне. Это он ее сюда притащил.

Ленора снова замычала, дергаясь, пытаясь освободить руки, но вместо этого свалилась с дивана на пол и больно ударилась локтем. Пульсирующая боль в голове стала еще сильнее, и Ленора с ужасом почувствовала подкатывающую к горлу тошноту. Она же умрет, задохнется, если ее вырвет!

Ленора усиленно задышала носом, лежа на полу. Она услышала шорох, звук шагов и скрип половиц под чужими ботинками, легкое металлическое звяканье – будто перестукивались звенья цепочки.

Раздалось чирканье зажигалки, и вспыхнул огонек, показавшийся Леноре очень ярким. От огонька занялся фитиль свечи, и этот дрожащий слабый свет выхватил из темноты лицо ее похитителя, покрытое мелкой испариной, смутные очертания заколоченных окон за ним.

Глаза Кристофера казались черными в темноте, его зрачки были расширены, почти полностью закрывая радужку. Он был без рубашки, и его кожа влажно поблескивала. Он осторожно поставил свечу на низкий деревянный ящик, и шагнул к Леноре. Ленора снова замычала и попыталась отползти от него, упираясь пятками в пол. Что-то острое вонзилось в ее обнаженное плечо, но она едва заметила это, не сводя испуганного взгляда с Кристофера.

– Тихо, тихо, – Кристофер опустился на колени рядом с ней и просунул руку ей под спину, помогая сесть. – Все хорошо, Ленора. Все просто чудесно.

Он прижал Ленору к себе, устроив свой подбородок на ее темечке. Ленора попыталась мотнуть головой, но Кристофер сжал ее крепче, и плечо пронзила саднящая боль. Ленора издала глухой стон.

– Будешь вести себя тихо, и я сниму кляп, – негромко сказал Кристофер. – Попробуешь закричать – и я придушу тебя. Мне бы не хотелось этого делать, Ленора. Ты особенная. Но я сделаю, если ты вынудишь меня.

Ленора замерла, мелко и часто дыша. Она не сводила взгляда с Кристофера, а он погладил ее по волосам, поднял и помог снова устроиться на диване. В ее плечо впилась здоровенная деревянная заноза, и Кристофер, поцокав языком, вытащил ее и осмотрел ранку.

– Все чисто, – сказал он.

Ленора задрожала. Ей было едино, сказал бы он, что в ране остались еще занозы или бы вообще не стал ее трогать, ее не волновало, мог ли он вообще рассмотреть что-то в слабом свете свечи. Кристофер протянул руки к ее лицу, и она зажмурилась, но он ослабил узел и снял с нее кляп, мимоходом погладив костяшками пальцев по щеке.

– У тебя наверное столько вопросов, – сказал он. – У нас есть немного времени, прежде чем я начну.

– Что тебе нужно? – выдавила Ленора. – Не убивай меня, пожалуйста.

Кристофер рассмеялся и ответил:

– Ничего не могу обещать.

У Леноры задрожали губы. Неужели, она умрет тут, в пыльном старом доме? Что он хочет сделать с ней? Почему она? Неужели только потому, что она встретилась ему в этом лесу?

Если бы Ленора могла отмотать время вспять, она бы больше никогда не приблизилась к дому Миллеров. А теперь она была заперта тут с безумцем!

– Мне нужна ты, моя милая Ленора, – пояснил Кристофер, убирая от ее лба прилипшие пряди и расправляя ее длинные спутавшиеся волосы. – Я пришел сюда, планируя воззвать к духам сожженных и выпотрошенных, но встретил тебя и понял, что это знак. Ты отмечена, и ты можешь помочь мне получить силу.

– К-какую силу? – выдавила Ленора.

– Силу всех ебучих демонов преисподней, – рассмеялся Кристофер. – Их можно приманить, развесив сушиться снятую кожу, а запах вздувшейся требухи им милее всего. Всякого смертного можно пустить на корм, Ленора, но ты особенная. А твоя кожа… – Он склонился к ее плечу и глубоко вдохнул, почти коснувшись его кончиком носа. – Твоя кожа самая замечательная. Твоя кровь приманит их, как говно приманивает мух, они будут ползать тут и упиваться ею, пока я буду брать и брать то, что должно принадлежать мне. Под алым небом, под блеском трех неназванных лун… Как жаль, что ты не увидишь этого. Но я оставлю твои глаза в глазницах, может быть, твоя душа успеет узреть сие, прежде, чем ее утащат вниз.

Ленора задрожала и разрыдалась с глубокими, утробными подвываниями. Она плакала, слезы текли по ее лицу ручьями, а Кристофер прижал ее к себе и начал гладить по голове, приговаривая:

– Ну же, ну… Не плачь, Ленора, я постараюсь сделать все как можно более приятным…

Ленора заорала, боднула его лбом и попыталась вскочить. Она была готова нестись вслепую в темноту, лишь бы оказаться подальше от этого сумасшедшего, но он с легкостью перехватил ее поперек тела и прижал к дивану, не давая шевельнуться.

– Не кричи, – сказал он, – иначе мне придется положить подушку поверх твоего лица. Веди себя хорошо, Ленора, и я сделаю так, чтобы ты тоже ощутила радость происходящего. Я открою тебе путь, проведу тебя по нему и похороню в конце. Неужели это не здорово?

========== -2– ==========

You’re drowning

Встреча с девушкой с разными глазами была добрым знаком, лишь укрепившим уверенность, что он поступает правильно. Кристофер раскинул гадальные кости, чтобы узнать, в какой час и день родилась Ленора, и с радостью увидел, что луна в тот день была скрыта, а ночь – темна. Кости говорили, что Ленора родилась в закатный час, перепутье между днём и ночью, и не принадлежала ни тому, ни другому.

А что ничьё – то моё.

Значит Кристофер был на правильном пути и встретил эту девушку не зря. Ее привели сюда высшие силы, и Кристофер не собирался спорить с ними. Выбор был сделан.

Он старался незаметно следовать за ней по лесу, постепенно приближаясь, и когда она задержалась возле дома, понял, что это его шанс. Более всего он опасался задушить ее ненароком, несмотря на кажущуюся худобу, его руки обладали недюжинной силой, но, когда Ленора обмякла, потеряв сознание, он проверил ее пульс и с удовлетворением отметил, что она жива и дышит.

– И облекусь я демонической властью, – прошептал Кристофер, прижимаясь лбом к влажной щеке Леноры, – и деревья будут рыдать, созерцая меня…

****

Ленора сидела, не шевелясь, не отводя взгляда от Кристофера. В свете нескольких свечей он готовил что-то, засыпая какие-то порошки и сушеные травы в керамическую ступку. Он не переставал говорить, томно и неторопливо, и Ленора уже давно потеряла нить его рассуждений. Все ее существо полнилось ужасом. Она умрет. Этот жуткий человек убьет ее каким-то страшным способом, потому что он сумасшедший. Никто не знает, что она здесь. Никто не будет знать, где ее искать. Он убьет ее и спокойно уедет, а ее смерть лишь добавится в копилку страшных историй, связанных с домом Миллеров.

Рыдания клокотали в горле, но Ленора не давала им вырваться, следя за руками Кристофера. Он перебирал пальцами, как пауки своими лапками, такой же хищный и отвратительный. Нет, пауки были гораздо милее его!

– Каждая луна имеет свой звук, – рассуждал Кристофер. – Говорят, раньше умели ловить эти звуки, но теперь… теперь… – Он вздохнул, глядя куда-то в пустоту. – Теперь без должной стимуляции ничего не выходит. Я помогу тебе, Ленора. Помогу себе. Ты все увидишь и поймешь, насколько важно твое убийство.

– Важно? – хрипло спросила Ленора.

– А как же, – откликнулся Кристофер.

Он заглянул в стоящий рядом с ним черный рюкзак и достал маленький прозрачный пузырек без надписей и пипетку в пакетике. Вынув пипетку, он открутил крышку, взял каплю из пузырька. Высунув язык, он капнул на него таинственной жидкостью, проглотил и зажмурился с выражением удовольствия на лице.

– Божественная эссенция, – пробормотал он. – Адские шлюхи поют псалмы и гимны.

Ленора тяжело сглотнула. Быть может он обдолбается, и она сможет сбежать? Будет делать вид, что испугана настолько, что и шевельнуться боится, что готова слушаться, а сама сделает ноги, едва представится шанс. Она знает этот лес как свои пять пальцев, ходила по нему и днем, и ночью, а он тут впервые. Она должна сбежать.

Кристофер встал, все еще держа в руках пузырек и пипетку.

– Каплю прозрения для необычной Леноры, – сказал он добродушно. – Открой рот.

Ленора помотала головой, забыв, что хотела делать вид, будто слушается его. Она не хотела знать, что это за дрянь, и боялась представить, что оно сделает с ее головой. Заставит видеть этих демонов, заставит бродить по дому, ища дверь…

– Открывай, – сказал Кристофер, – или я найду куда еще влить тебе зелье. Поверь мне, в человеческом теле много мест, помимо рта, через которые можно закачивать внутрь жидкости.

Ленора покорно открыла рот. Кристофер дернул ее за волосы, заставляя запрокинуть голову, захватил пипеткой немного жидкости и капнул ей на язык.

– Глотай, – приказал он.

Жидкость жгла язык и горло, и Ленора проглотила с трудом, чувствуя, как покалывающее ощущение распространяется по пищеводу. Ее кожа покрылась мурашками, и Ленора зябко повела плечами, ожидая действия наркотика. Каким оно будет? Вдруг она забудет, что хотела сбежать? Или вырубится прямо тут?

Кристофер наблюдал за ней.

– Все самое лучшее для милой Леноры, – сказал он.

Он убрал пузырек с пипеткой обратно в рюкзак и присел рядом с Ленорой, перебирая ее волосы, изредка проходясь пальцами по ее позвоночнику. Его дыхание щекотало ей висок.

– Я сделаю из твоих позвонков гадальные кости, – пробормотал Кристофер ей на ухо. – Они всегда будут говорить только правду.

Ленора задрожала, но с удивлением отметила, что эта реакция скорее остаточная. Страх будто притупился, зрение размылось. Огоньки свечей подернулись ореолом, а в теле поселилась приятная ватная истома. Ей хотелось откинуться на спинку дивана, расслабиться и насладиться этим чувством, но она сидела прямо, помня, что должна быть готова… в любой момент…

– Почему бы тебе не прилечь? – спросил Кристофер, убирая волосы от ее уха и касаясь его губами. – Расслабься, очень скоро ты услышишь шепот стен. Они столько видели. Знала бы ты…

– Я не… руки болят, – прошептала Ленора. Она неловко завалилась на бок, чувствуя, как тянет ее уткнуться в пыльную вытертую ткань дивана и просто смотреть на мерцание свечей. Казалось, будто под ее кожей что-то шевелится, мягко и нежно перемещается, и это было совсем не страшно, просто немного щекотно. Кожа явно была лишней. Возможно в том, чтобы снять ее с себя, был определенный смысл.

«Не поддавайся этой дряни! – мысленно сказала себе Ленора. – Не закрывай глаза, помни, что тебе нужно выбраться отсюда».

– Да, руки, – пробормотал Кристофер. Он наклонился и потерся щекой о ее плечо, растревожив ранку. – Эти милые руки… Ты же не попытаешься ударить меня ими? Не попытаешься вцепиться мне в глотку?

– Нет, – пробубнила Ленора. – Мне просто больно.

– Сейчас, – прошептал Кристофер. Он достал из кармана раскладной нож. Раздался щелчок, и лезвие выскочило, усеяв стены сотнями бликов. Ленора зачарованно следила за ним, пока могла. Кристофер разрезал жгуты на ее руках, и Ленора выпрямила их, скривившись от пронзившей их боли – ее не могла заглушить даже та эссенция, что Кристофер дал ей.

– Так лучше? – спросил он.

– Да. Спасибо, – Ленора пошевелилась, устраиваясь поудобнее, и Кристофер подвинулся еще ближе, почти налег на нее всем телом, притираясь влажной кожей груди к ее плечу.

– У нас еще есть время, – сказал он, разворачивая Ленору к себе. – У нас будут миллионы лет, если ты захочешь. Длинная ночь, без конца и края.

Он развел ее ноги в стороны, устраиваясь между ними, и Ленора попыталась свести колени, чувствуя, как он шарит руками по поясу ее шорт, пытаясь расстегнуть их. Казалось, будто ей приходится преодолевать сопротивление воды, чтобы сдвинуться хотя бы на сантиметр. Кристофер прижался к ней, оставляя влажные поцелуи на ее щеках и губах. Он обхватил ладонями ее талию, большими пальцами поглаживая тонкие арки выпирающих ребер, и с тяжелым вздохом прижался пахом к ее промежности.

– Как же хорошо, – пробормотал он, – что слухи о том, что для жертвоприношения нужны девственницы, сильно преувеличены.

Кристофер стащил с Леноры шорты и завозился со своими джинсами. Ленора лежала, отвернувшись и безучастно глядя на огоньки свечей, завивающиеся, как побеги папоротника. Сейчас ей стало очевидно, что необходимо было просто переждать. Да, это будет отвратительно, но потом у нее будет шанс. Ленора старалась не думать о нем, чтобы Кристофер не почувствовал этого. Он все еще полагал, что все будет так, как он запланировал – и вероятность этого была высока.

Огненные папоротники расцветали над свечами, становясь тоньше, выше, прозрачнее. Они танцевали по потолку, и Ленора могла увидеть в их свете картины прошлого, двух людей, которые когда-то жили здесь и любили друг друга. Теперь они были мертвы. Папоротники съежились, опадая тленом, а Кристофер навис над ней и снова поцеловал. Его пах прижимался к промежности Леноры, и, к ее собственному удивлению и слабой досаде, она почти не испытывала от этого дискомфорта. Наоборот, когда Кристофер терся об нее, покрывая ее шею поцелуями, она ощущала приятную тяжесть. Ее тело хотело большего: больше контакта, больше давления. Тонкая ткань дешевых хлопчатобумажных трусов была сомнительной преградой. Ленора с трудом сконцентрировалась на том, что чувствовала, прогоняя эти ощущения через свой опухший разум: Кристофер разделся? Или еще нет? Казалось, будто фрагмент выпал из ее памяти, потому что ее широкая футболка с «Children of Bodom» оказалась задранной, а одна нога – закинутой на спинку дивана. Лифчик был приспущен, а чашки вывернуты, чтобы обнажить грудь. Кристофер нависал над ней, опираясь на одну руку, а его вторая рука медленно путешествовала по ее животу, выписывая узоры и опускаясь все ниже. Когда он задел выступающую тазовую косточку, Ленора задрожала. Внутри нее, внизу живота, все сжалось от жажды прикосновения. Даже когда она втихую смотрела ролики на Редтьюбе, без звука, прислушиваясь, не идет ли кто к ее комнате, и мастурбируя, она редко испытывала что-то подобное.

Странная эссенция, выключавшая ее голову, включила что-то другое. Омерзительно. Это должно было быть омерзительно – оно и было.

– Милое дитя, – нежно сказал Кристофер, – сладкое дитя. Как я рад, что время можно растягивать и сжимать. Прямо как… – он убрал руку с ее живота и сжал ее грудь, и Ленора выгнулась, замычав. Она неловко взмахнула руками, как в замедленной съемке, пытаясь оттолкнуть Кристофера, но всего лишь заставила огоньки свечей задрожать.

Кристофер улыбнулся. Подцепив растянутую резинку ее трусов, он опустил пальцы ниже, поглаживая складки влагалища. Ленора вздрогнула и снова издала бессвязный стон, пытаясь протестовать. Один из длинных пальцев мягко проскользнул внутрь, и Ленора содрогнулась от отвращения и наслаждения одновременно. Она никак не могла перестать думать о пауке, бледном и противном, ползающим по ее промежности, но одновременно мысли об этом заводили ее. Чужой палец стимулировал ее, поглаживая, медленно протискиваясь вглубь нее, и Ленора подалась ему навстречу, зажмурившись и чувствуя себя ужасно, будто оплеванной. Ее мышцы сжались вокруг пальца Кристофера, и он, ухмыльнувшись, согнул его, вызвав одновременно садняще-болезненные и приятные ощущения внутри.

– Сердце ведьмы и тело девственницы, – пробормотал он. – Разве я не везунчик?

Он резко убрал руку, и Ленора захныкала от унижения и желания вновь почувствовать приятную дрожь от его прикосновений.

– Лежи смирно, Ленора. – Кристофер сдвинул ткань ее трусов в сторону, и Ленора, последним движением в ускользающей ясности ума попыталась отодвинуться, отвернуться, но Кристофер ухватил свободной рукой ее за лицо и прошептал:

– Смотри на меня.

И Ленора почувствовала как его член толкается в нее, как что-то инородное, что ее воображение наделило отдельным разумом и жизнью. Ей казалось, будто нечто держит ее за руки и не даёт сбежать, а саднящая боль внизу нарастала. Ленора чувствовала каждый сантиметр, на который Кристофер втискивался в нее, в глазах все расплылось от слез, и наконец он остановился, и она смогла вдохнуть с тихим всхлипом.

– Не плачь, – сказал Кристофер ободряюще. – Это только начало.

Так оно и было. И Кристофер вновь начал двигаться, наращивая темп, тяжело и горячо дыша. Сквозь боль, которую приносило Леноре его вторжение, проступало ещё что-то, как полустертые рисунки на бумаге. Будто Ленора раздвоилась, каждая из этих двух девушек воспринимала происходящее по-разному, будучи в ужасе или в упоении.

Кристофер закинул одну ее ногу себе на плечо и начал двигаться медленнее, наблюдая, как его член погружается внутрь Леноры. Он отпустил ее лицо, и Ленора отвернулась, глядя на дрожащие свечи. Медленные движения были не такими болезненными, и она почти смогла отстраниться от этих ощущений, если бы не Кристофер. Его пальцы вновь начали движение по ее телу. Казалось, что их не пять, а десять, двадцать, и когда Ленора зажмурилась, все стало только хуже. Ее воображение рисовало ей пауков, рисовало ей отвратительных змей, проникающих в ее тело, бесполезное и разбухшее, как набравшая воды губка, ей казалось, что она врастает в пыльное покрывало под ней, пускает корни и покрывается почками, сочащимися не смолой, а кровью и гноем.

– Открой рот, – прошептал Кристофер, и Ленора послушно разомкнула губы. Она почувствовала на языке чужой палец, шершавый и горько-соленый.

Ладонь Кристофера обхватила ее подбородок, палец двигался в такт движениям члена внутри.

– Открой глаза, Ленора, – прошептал Кристофер. – Открой.

Ленора приоткрыла глаза, и на ужасное мгновение ей показалось, что все так же, как и в ее видениях, и Кристофер – отвратительная помесь, одушевленное сонмище пауков и змей, многоножек и мокриц. Но в дрожащем свете свечей перед ней предстал человек с глазами черными, как глубокие колодцы. Черты его лица заострились, он казался бледнее, но на губах у него блуждала та же рассеянная улыбка.

– Смотри на меня, Ленора, – повторил он и наклонился, чтобы поцеловать ее, рукой удерживая за подбородок, не давая Леноре отвернуться. Он целовал ее и трахал жёстко, почти лёжа на ней всем своим весом. Их тела тёрлись друг о друга во влажной духоте, и, медленно, боль сменилась тянущим желанием. Не осознавая этого, Ленора подавалась бедрами ему навстречу, обливаясь слезами. С каждым движением она чувствовала себя лучше, просто пиздец как хорошо. Ее разум умолк, погребенный под физическими ощущениями, и ненадолго она превратилась в стонущее животное, ловящее каждый отголосок ускользающего наслаждения.

Кристофер хрипло дышал и уже не пытался целовать ее – он как будто пытался продолбить ее насквозь. Чем ближе он был к разрядке, тем более беспорядочными и быстрыми становились его движения, и каждый раз, когда он вколачивался в нее до основания, Ленора чувствовала как нарастает приятное томящее ощущение между ног. Было все еще больно, но боль притупилась, и Ленора балансировала между ней и удовольствием, стремясь достичь последнего, вцепившись пальцами в обивку дивана и закрыв глаза. Глубже, сильнее – ее разметанный разум мог концентрироваться только на этих простых понятиях. И когда очередной толчок довел Ленору до пика удовольствия, она выгнулась, вскрикнув сквозь сжатые зубы.