Текст книги "ОПРИЧНИК"

Автор книги: Арина Теплова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Может и заедем, коли дорога будет, – кивнул Мирон и, видя как дворовые слуги глазеют на них со стороны хозяйственных комнат, столпившись в проходе, уже тише, чтобы никто не слышал, добавил:

– Упыри то те, были людишки лихие, которых ваши солдаты убили, а хоронить то не стали. Вот они и шастали неприкаянные. Совет Вам дам. В следующий раз, хороните всех, как надобно или сжигайте. Не смотрите, что разбойник или нехристь, Вам же в городе спокойнее будет. Души то они у всех души. Да и прибрать там в лесу надобно, там останки людей везде валяются. Как бы опять упыри не завелись.

– Понял я, Мирон Иванович. Спасибо Вам за помощь.

Глава II. Царица

Мирон вышел на улицу и отметил, что горожане, так и не расходились со двора воеводы. Все оживленно обсуждали упырей и, видимо, их с Василием. Брат же его стоял рядом с некой румяной девицей, с которой перемигивался полчаса назад и что-то говорил ей. Девица в синем сарафане, крутила пальцами конец косы и смущенно кокетливо бросала на Василия взоры и улыбалась. Мирон направился к своему коню и, проходя мимо брата, хлопнул его по плечу.

– Опять девкам зубы заговариваешь? – беззлобно сказал Мирон Василию и, уже обращаясь к девице, сказал. – Он ведь не только до упырей охоч, но еще и до девок. Смотри, одурачит тебя.

Девица вмиг перестала улыбаться и начала перемещать непонимающий взор то с Мирона на Василия, то обратно.

– Да ты что, Мирон! – выпалил Василий. – Не слушайте его, Ульяна Ильинична.

– Поехали, – велел Мирон. – Воевода три рубля серебром дал. К упряжнику заедем, сбрую да седла новые купим.

Василий быстро распрощался со своей новой знакомой и поспешил за братом.

В толпе возбужденно говорящих горожан и зевак, которые толпились во дворе и на улице возле ворот воеводы, стояла молоденькая девушка с длинной темной косой. С интересом следя за всем происходящим, она вдруг обратилась к старику-ремесленнику:

– А что, дедушка, случилось? Отчего, вы так благодарите этих опричников?

– Дак они упырей лесных извели, которых жуть как все боялись.

– Упырей? – опешила девушка и округлила яркие глаза.

– А ты что, девка, не знала, что нежить то у нас на дороге Ростовской водится?

– Нет, дедушка. Я не местная, с соседнего села. К бабке одной за снадобьем приходила.

– А ну тогда понятно, отчего не знаешь. Наш воевода специально Мирона Сабурова из Москвы вызвал, чтобы он разобрался тут. Так они с братцем молодцы, за полдня все и сделали. Теперь, упырей нет и все хорошо.

– А что, этот Сабуров, такой умелый вояка? – не унималась девушка.

– Еще какой. Он, посчитай, самый умелый из сотни волчьей, которая за нечистью гоняется. Прошлой весной, только Мирону Сабурову удалось изловить в Новгороде вредную колдунью, которая воду в реке травила, а людишки болели от этого язвами всякими.

– А куда они сейчас путь держат?

– Дак, к царю батюшке. Они в войске опричников состоят, личные охранники царя и семейства его, – сказал старик и, как-то подозрительно взглянув на девицу, спросил. – А че это ты, девка, все выспрашиваешь то?

– А я, дедушка, люблю всякие сказки слушать. А Вы, так чудесно рассказываете про упырей и другое.

– Это не сказки, девка, это быль.

– Спасибо, что объяснили, дедушка, пойду я.

Девушка засуетилась и уже через миг исчезла в толпе. Старик проводил ее стройную невысокую фигурку в темном плаще прищуренным взглядом и сплюнул на землю.

Сабуровы приблизились к своим привязанным лошадям и дворовый мальчишка услужливо подал им короткие плетки. Мирон поблагодарил его и, расправляя вожжи, запутанные в черной гриве жеребца, искоса посмотрел на брата.

– Видел бы старец Радогор, как ты девкам приветы расточаешь. Вмиг бы выгнал тебя из монастыря, – тихо бросил Мирон через плечо, намекая на то, что все витязи, которые состояли в “Волчьей сотне” на время службы давали обет целомудрия, и не могли ни жениться, ни завести семью. Ибо их наставники, семь старцев-монахов полагали, что женатые витязи не смогут достичь совершенства в изучении тайных знаний и военных умений.

– А откуда он узнает? Ты расскажешь? – надулся Василий, оправляя седло у своего коня и добавил. – Служба когда-нибудь кончится. А я пока жену подыщу. Я же не ты, бирюк бесчувственный. Вообще не пойму, отчего на тебя девки смотрят, когда тебе они вовсе не нужны. У тебя одни игры с оружием на уме.

– Завидуешь что ли? – по-доброму оскалился Мирон, умело вскочив в седло.

Василий промолчал на это заявление брата. Мирон же, отметив, что Василий так же взобрался на коня, поднял руку, чтобы горожане обратили на него внимание и громко произнес:

– Прощайте, люди добрые. Дай Бог еще свидимся!

Понукая своих жеребцов, Сабуровы стремглав выехали со двора воеводы и, пустив коней в галоп, устремились по мокрой дороге.

Пригород Москвы, Саввино-Сторожевской

мужской тайный монастырь,

1572 год, 18 мая

Едва завернув за угол невысокой деревянной бани, которая располагалась в череде бань у восточной части каменного забора, Мирон резко остановился. Перед ним предстал старец Радогор. Облаченный в простое монашеское одеяние, в схиму, с корявой палкой на которую опирался, старец вскинул на молодого человека цепкий взор и строго вымолвил:

– Тебе же велено сегодня к покоям царицы явиться, Мирон. Почему ты до сих пор здесь?

– Я собирался ехать туда, отче, – ответил Мирон, нахмурившись и стараясь отвести глаза, ощущая себя неловко. Уважение и бескрайнее доверие к старцу Радогору глубоко сидело в сердце Мирона.

– Ступай немедля! – чуть повышая голос, велел старец. – Не дай Бог, царь узнает, что новоявленная царица без охраны!

– Да не привык я по теремам женским слоняться. Мне бы в поле куда, да в сечу, побиться с нечистью какой.

– Прекрати. И ступай, куда велено.

– Иду, отче, – тихо ответил Мирон и, развернувшись, направился в сторону конюшен.

– Иди уже, мальчишка, – произнес тихо ему в след старец, провожая высокую, широкоплечую фигуру молодого человека строгим взглядом. – Теперь, главное, царицу в живосте сохранить…

Александровская слобода,

резиденция царя Ивана IV Грозного

1572 год, 18 мая

Последние красноватые лучи заходящего солнца озаряли дымчатое небо, когда Мирон въехал на своем вороном жеребце в слободу. Направляя коня по пыльной дороге в сторону Александровского кремля, который виднелся вдалеке, Сабуров не мог отделаться от гнетущих мыслей. Сегодня, он нес службу на царском дворе, и эта служба была ему не по душе. Дозор, как охранника у покоев государыни, в женском тереме выпадала несколько раз в месяц каждому из ратников-волков, как называли себя между собой воины “Волчьей сотни”. Но Мирона, эта служба особенно тяготила. Более по душе ему было сопровождение царского семейства на богомолье в один из монастырей или в путешествии в другой город. Но, он не мог ослушаться и не явиться в распоряжение царского воеводы теперь, ибо об охране царицы Иван IV просил лично старца Радогора.

Последние семь лет, царь Иван Васильевич в Москве не жил. Устав от произвола бояр и дворян, которые не только “тащили” царскую казну, но и “измены делали” царь поселился в Александровской слободе, которая находилась в сотне верст от Москвы.

Построенный еще его отцом, Василием III в 1513 году, как загородная резиденция для царского семейства, теперь, Александровский дворец являл собой белокаменный кремль. Деревянные укрепления, возведенные еще при его отце, Иван Васильевич велел выложить кирпичом от земли до бойниц. И, сейчас, белокаменный дворец-кремль, опоясанный по периметру неприступной стеной ограждением, красовался с высокими башнями и с церквями, с теремами-дворцами царя и царицы, с конюшенным двором.

В описываемые нами времена, Александровская слобода стала фактически новой столицей Руси, и ее доходы стояли на первом месте среди других русских городов.

На территории Александровской слободы располагались и царская книгописная палата, и печатная мастерская, выпускающая книги и монетный двор. В слободе находились боярская дума, с преданными царю дворянами-боярами и основные государственные учреждения – приказы, в ведение которых входило управление всеми сферами жизни государства от военных до ремесленных дел. Сюда прибывали посольства и послы из других стран, здесь царем Иваном принимались законы, подписывались указы, именно, здесь, была утверждена опричнина.

Около десяти вечера, Мирон сменил предыдущего опричника у дверей царицы. Едва заняв свой пост, он невольно вздохнул и, чуть прислонившись к стене у дверей покоев государыни, приготовился к скучной бессонной ночи.

– И что это за служба у бабских спален? – бубнил сам себе по нос Мирон, вынув из ножен длинный нож, внимательно рассматривая его. Он достал из-за пазухи шелковый лоскут ткани и начал с любовью протирать холодное оружие, чтобы хоть как-то занять себя.

Вот уже две недели, как царь Иван Васильевич в третий раз венчался. Невесту, выбранную через смотр невест, звали Марфа и происходила она из неизвестного боярского рода Собакиных. Две предыдущие супруги царя Ивана умерли странным непонятым образом. Молодые и без видимых болезней, они просто начинали чахнуть, а через несколько недель их находили мертвыми. Царь, который жаждал множества наследников, подозревал, что цариц изводят специально, чтобы он не оставил после себя потомства, а русский престол перешел бы в управление другого не менее знатного русского боярского рода. Тайный заговор бояр против него и его семейства чудился царю постоянно и, именно, с целью напугать и найти всех предателей Иван IV создал армию опричников, которые и должны были выявлять неблагонадежных бояр, жаждущих поменять престолонаследие на Руси.

Оттого, женившись в третий раз, царь безумно опасался за жизнь новоявленной девятнадцатилетней супруги, именно оттого, перед ее горницами еще за два месяца до свадьбы, когда она переселилась в царский терем, Иван Васильевич приказал поставить охрану, чтобы никто чужой не имел ходу до царицы Марфы.

Закончив с ножом, Мирон убрал его в ножны и невидящим взором уставился в противоположную стену, размышляя, как лучше показать определенный удар с уложением на землю противника своему новому ученику, парнишке четырнадцати лет, которого поручили ему месяц назад.

Уже через час невыносимой службы, состоящей только из охраны двери, в которую никто не входил и не выходил, молодой человек прислонился к стене плечом. Стемнело и в царских хоромах стало совсем тихо. Уже никто не ходил по коридорам и было пустынно. Служба же Мирона заканчивалась только завтра днем. Сильнее привалившись к стене, он расслабился и чуть прикрыл глаза, ощущая, как после многочасовой вечерней тренировки с мечом в монастыре, его мышцы устали и просили покоя. Он сильнее сомкнул глаза, воображая и вспоминая свое детство, когда матушка брала его на руки и с любовью укачивала его на своих коленях, пока он не засыпал.

Проснулся он резко, около полуночи, от некоего дуновения воздуха. Ни шороха, ни звука не было слышно, лишь невнятный порыв воздуха задел его лицо. Распахнув глаза, Мирон осоловелым от сна взором невольно заметил некий край черной сутаны или плаща, который стремительно скрылся за поворотом коридора. Всего миг и незнакомец или незнакомка в темном одеянии исчез в темноте.

– Эй! Кто здесь?! – воскликнул низким хриплым ото сна голосом Мирон и, быстро сжав руку на рукоятке ножа, устремился в сторону темного поворота, где только что скрылся человек. Он резко повернул за угол, и тут же столкнулся нос к носу с седовласым дворянином. Явно напугав своей горячностью окольничего, следовавшего по терему, Мирон остановился как вкопанный и, удивленно уставившись взором на знакомое лицо, невольно выдохнул:

– Батюшка! Это Вы?

Дворянин, одетый в длинный почти до пола темно – зеленый кафтан, вышитый по краям серебряной нитью, в короткие красные сапоги, с короткой окладистой бородой и добрыми светлыми глазами, удивленно посмотрел на молодого человека и сказал:

– Ты это отчего, Миронушка, бегаешь? Тебе, насколько я знаю, велено у покоев царицы стеречь.

Отец Мирона, Иван Михайлович Сабуров, окольничий Ивана Васильевича, состоял в совете Боярской думы и почти безвылазно находился при царе.

– Батюшка, простите, а Вы здесь никого не видели сейчас? – задал вопрос Мирон, заглядывая за спину отца и пытаясь хоть что-то рассмотреть во мраке узкого коридора. Большие свечи, вставленные в железные подсвечники, закрепленные на стенах, находились на большом расстоянии друг от друга и оттого давали мало света. Молодой человек не увидел ничего подозрительного и, не удержавшись, спросил отца. – Некоего человека? В черном плаще?

– Нет, не видел.

– Странно, – задумался Мирон. – Может, мне привиделось спросони?

– Ох, выдумщик, – с любовью заметил Иван Михайлович Сабуров и, обойдя сына, прошествовал к покоям царицы. Мирон последовал за ним. – Я к царице. Мне поговорить с нею надобно. Царь желает узнать о ее здоровье.

– Да, конечно проходите, батюшка, – произнес Мирон, поклонившись ему головой. Он услужливо открыл перед отцом дверь в покои царицы, отметив, что в прихожей горнице, которая предваряла покои государыни, находятся несколько сенных девок, некая старица и мать царицы Марфы. Кивнув русой головой в знак приветствия всем женщинам, Мирон быстро закрыл двери, отметив, как отец вошел в спальню царицы.

Старый Сабуров вышел спустя полчаса в хмуром расположении духа, словно о чем-то напряженно размышляя.

– Царица то совсем плоха, – вымолвил невольно себе под нос Иван Михайлович и, как будто не видя сына, прошел мимо него, пробубнив. – Как бы не преставилась она, горемычная…

– Что Вы сказали, батюшка? – спросил его Мирон, следя за ним.

Старший Сабуров, как будто очнулся от своих дум и, обратив взор на младшего сына, раздраженно сказал:

– Не твоего ума дело, Мирон. Ты воин царя, вот и неси свою службу, как велено.

– Простите, батюшка.

Окольничий приблизился к молодому человеку, поднял руку и, благословив сына крестным знамением, велел:

– Не забудь на днях матушку проведать. Уж, больно она печалится о тебе. Давно ты не был у нас.

– Я непременно заеду, – кивнул Мирон. Будучи одним из самых бесстрашных и суровых воинов, Мирон Сабуров в тоже время, еще с детства, до судороги в ногах боялся и уважал своего отца. Оттого, с неким благоговением, он вымолвил вслед отцу, который уже направился по едва освещенному коридору. – Доброго здравия Вам, батюшка!

Услышав реплику сына, Иван Михайлович на миг замедлил шаг, а затем, даже не обернувшись, последовал дальше.

Именно в этот миг, двери, ведущие в покои царицы, распахнулись и в коридор выбежала одна из сенных девок царицы.

– Помогите! Помогите! Царице плохо! – заголосила она.

Вмиг обернувшись на истеричные выкрики девицы, Мирон и Иван Михайлович стремительно последовали в спальню Марфы Васильевны.

Нечленораздельный стон царицы вновь наполнил комнату, когда они вошли, и Марфа Васильевна неистово изогнулась на постели, судорожно хватаясь руками за покрывало. За ними в полутемную небольшую спальню вбежали мать царицы и другие сенные девки. Обступив Марфу вкруг, все с испугом смотрели на нее. Светловолосая, белая словно полотно, царица изгибалась на постели, корчилась в муках и жутко стонала. Ее рубашка и распущенные светлые волосы намокли от пота.

Мирон первый бросился к молодой царице и наклонился над нею, пытаясь рассмотреть ее и понять, что происходит.

– Что с Вами, государыня? – выпалил он невольно ей в лицо.

Царица провела по молодому человеку невидящим болезненным взором и вновь начала неистово корчиться на постели, словно ее кто-то мучил. Мирон попытался удержать ее, чтобы она невольно не упала на пол, с силой схватив ее за плечи. Она как будто задыхалась и смотрела на него дикими, красными от боли глазами. Лицо и шею царицы покрывали неестественные красные шероховатые пятна и Мирон невольно скользнул взором по небольшим жемчужным серьгам, единственному украшению, которое было на царице. Марфа вновь судорожно скорчилась и жутко прохрипела. В следующий миг, она замерла и безжизненно обмякла, упав на постель и прикрыв глаза. На ее губах выступила кровавая пена.

– Отравлена! – выпалил невольно Мирон и отшатнулся от царицы, отпустив ее плечи. Кровавая пена, смертельная бледность и страшные красные пятна, покрывающие ее горло и руки, а так же красные белки глаз, которые он увидел ранее, подтверждали его чудовищную догадку.

– Пречистая Богородица! – выкрикнула в ужасе одна из сенных девок.

Мирон перевел взор на девицу и невольно заметил сбоку неясный отсвет. Резко повернув голову к подножью кровати царицы, молодой человек похолодел. У постели, в ногах ложа, стояла прозрачная фигура царицы в белых одеждах, с неясными очертаниями. Со спокойным лицом и распущенными волосами, недвижимая, она была похожа на прекрасную статую. Мирон осознал, что это душа царицы и она уже отошла от тела. Понимая, что царица умерла, раз ее душа оказалась отдельно от тела, Мирон медленно выпрямился, уставившись на призрак. Он отметил, что более никто кроме него не видит призрак – душу Марфы. Душа царицы обратила на него взор и пропела приятным голосом:

– ПрОклятый ангел все знает…

Призрак сделал ударение именно на первый слог в слове “проклятый”, пытаясь видимо уточнить определенное значение слова. Мирон понимал, что опять же слова призрака слышит только он, ибо и его отец и бабы с девицами, которые толпились у постели, стояли, замерев над телом царицы, даже не смотря в сторону призрака. Дикими глазами, взирая на неподвижную прозрачную душу Марфы, Мирон одними губами, чтобы никто не услышал, прошептал:

– ПрОклятый ангел?

Призрак – душа царицы медленно кивнула и чуть прикрыла глаза в знак согласия. Привидение быстро развернулось и устремилось прочь, взмыв вверх и уже через миг исчезло.

– Преставилась! – громко произнес Мирон и услышал, как окружающие: мать царицы и сенные девки истошно заголосили и запричитали. Окольничий Иван Михайлович же замер у изголовья кровати и словно не мог поверить во все происходящее.

– Иван Сабуров отравил царицу! – вдруг дико вскричала старица, которая находилась при матери Марфы Васильевны.

Стремительно развернувшись и вклинив убийственный взор в сухую неприятную старуху, Мирон смертельно побледнел.

– Да ты что спятила, старая?! – прохрипел молодой человек, испепеляя серым взором старицу, которая дрожащей рукой указывала на его отца и вся тряслась.

Иван Михайлович стоял с бледным каменным лицом и смотрел на всех окружающих. Ни одно слово не упало с его уст…

В тот же день, окольничий Иван Сабуров, отец Мирона был арестован. На основании того, что он был последним, кто видел царицу до смертельного приступа, Ивана Михайловича обвинили в государственной измене и в отравлении государыни. По указу взбешенного царя, Сабурова-старшего заточили в самую страшную тюрьму Москвы, посадив его в “каменный мешок” – камеру, вырытую в земле, промозглую, влажную и темную. В этом жутком “мешке” человек мог прожить не более полугода, медленно умирая.

Мирона и Василия Сабуровых спасло от опалы и ареста только заступничество старца Радогора, который на коленях, почти несколько часов убеждал царя Ивана Васильевича в невиновности молодых людей и в том, что они не были в сговоре со своим отцом. Только благодаря этому, Мирон и Василий остались на свободе. Но, по царскому указу им навсегда запретили появляться не только в Александровской слободе, но и перед очами государя.

Ивана Михайловича Сабурова приговорили к пожизненному заточению и спасти его могло только чудо…

Глава III. Волчья сотня

Москва, Пушкарская слобода

1572 год, 20 мая

– Куда прешь, чумовой! – закричал истошно мужик с телеги, когда вороной жеребец Сабурова почти налетел на серую кобылу, которая тяжело тянула телегу с пушечными ядрами.

Кобыла испуганно заржала, ибо конь Мирона со всей силы лягнул ее ретивыми копытами по боку. Резко осадив вороного, Мирон пришел в себя. Пребывая в своих мрачных думах, он гнал коня галопом, не разбирая дороги и совсем не заметил телегу, которая пересекала ему путь. Сабуров проворно отвел своего коня в сторону, пропуская телегу с грузом.

– Прости, сердешный, не заметил, – произнес хмуро Мирон, обращаясь к вознице.

Мужик как-то зло зыркнул на молодого человека и начал стегать кобылу, чтобы та тянула воз дальше.

– Нету управы на вас, душегубов! Псы царские! – выплюнул мужик в лицо молодого человека, проехав на телеге мимо всадника.

Слова мужика задели Сабурова, но на его душе было так гадко и тошно, что он промолчал, совсем не желая связываться с этим злым мужиком, которому видимо не понравился его вид опричника, в черном коротком кафтане и темных сапогах.

Телега, наконец, проехала и Мирон, потрепав коня по холке, чуть надавил каблуками сапог на его бока и направил вороного дальше в сторону Белого города. В Белом городе, центральной части Москвы, располагались дворы и усадьбы самых родовитых и богатых бояр и дворян. Сабурову предстояла незавидная участь – он должен был сообщить матушке и сестрам о печальной доле, которая постигла отца. Мирон был вторым сыном в большом семействе Сабуровых. Кроме него, отец с матерью родили еще двух сыновей и трех дочерей. К этому времени в живых остались только они с Василием и две сестренки, десяти и тринадцати лет.

Погоняя ногами жеребца, Мирон скакал дальше невольно взирая по сторонам. Он видел, как почти во всех дворах, простых и побогаче, идет строительство. Зеленые деревья и кустарники, выжившие после страшного пожара, немного прикрывали некоторые еще нетронутые пепелища и обозримая картина города не была такой плачевной, как прошедшей зимой. Новые деревянные хоромы с теремами и избы красовались уже почти повсюду и жители города потихоньку втягивались в привычное жизненное русло. Однако окружающие картины навевали на Мирона трагичные и жуткие воспоминания прошлогодней давности.

Год назад в мае 1571 года, на Москву был совершен набег крымского хана Девлет-Гирея. Это был карательный поход, с целью захвата ясыря – пленных, которых угоняли в рабство. Царские военные походы царя Ивана IV на Казанское ханство с целью его завоевания и порабощения уже давно раздражали крымских ханов, а долгое отсутствие “поминок” – дани в виде денег и пушнины – вконец разозлило царствующего крымского хана Гирея.

Хитростью, обойдя оборонительные русские войска, которые ждали его под Серпуховым, хан Девлет-Гирей со своим сорокатысячным войском приблизился к Москве со стороны Угры, до этого переправившись через Оку. Разбив немногочисленный пограничный отряд воеводы Волынского крымский хан направился к пригородным посадам и усадьбам, окружавшим Москву. Убивая, грабя и поджигая села и деревни, крымское войско устремилось к городу. К этому времени основные войска русских также ворвались в Москву, обороняя ее. В ходе ожесточенного боя войска хана оттеснили русских. Но, к этому времени огонь с окрестных посадов, которые крымские янычары запалили еще ранее, перекинулся на Москву. Деревянный город заполыхал и полностью сгорел дотла за несколько часов. Единственным безопасным местом остался каменный кремль. Бегущие от пожарища горожане, пытаясь укрыться от огня у Москвы-реки, создали страшную давку, в которой погибло множество народу.

Видя полыхающий город, хан Девлет-Гирей решил его не штурмовать, а направился по рязанской дороге домой, по пути опустошая и грабя окрестные земли и уводя за собой многочисленных пленных…

Итогом этого дикого, разрушительного набега крымского хана и чудовищного пожарища стало: около сотни тысяч русских воинов, погибших от ран в бою; тысячи горожан, сгоревших и задохнувшихся в пожаре; семьдесят тысяч русичей было угнано ханом в рабство. В самой Москве трупов было так много, что их скидывали прямо в реку, ибо хоронили только тех у кого остались родные.

Мирон и Василий Сабуровы, в числе опричного войска Василия Темкина, также бились с ханскими янычарами, бок о бок с другими русскими войсками. Тот бой был жуткий и кровопролитный. И много часов подряд Сабуровы рубились с неприятелем на Васильевском лугу и окраинах города, но русские проиграли ту битву.

Трагедии и смерти в тот страшный день не обошли стороной и семейство Сабуровых. Старшая дочь окольничего и сестра Мирона и Василия, Ольга, была насмерть зарублена прямо на улице одним из янычар, когда возвращалась из церкви. Боярыня, мать Мирона, с тремя младшими детьми, едва завидев ворвавшихся в город ханских воинов, пыталась укрыться в своей усадьбе, вместе с дворовыми людьми. Но, когда начался жуткий пожар, который стремительно захватил весь Белый город, они вынуждены были бежать со всеми горожанами в ближайшее поле. Однако, покидая горящий терем, младший брат Мирона, восьмилетний Данилка провалился в полыхающий погреб и погиб.

Усадьба Сабуровых сгорела не полностью. Остались стены главных хором оттого, что они были каменными и еще две каменные хозяйственные постройки. Остальное добро все сгорело дотла. Удалось спасти всего несколько лошадей, остальные задохнулись от дыма в конюшне. В живых осталось только половина дворовых людей. Но эти трагедии были не такими ужасными, как во дворах и усадьбах других горожан.

Тот май Мирон страшился вспоминать. Он и Василий винили в смерти сестры и брата себя. Старшие Сабуровы думали о том, что если бы они смогли приехать и защитить своих родных во время набега, то возможно, Данилка и Ольга остались бы живы. Но, время было не повернуть вспять и, оттого, утешить матушку и осушить ее слезы было им не под силу. Почти за год она не оправилась от смерти детей, а теперь, Мирон ехал к ней с новым трагичным известием о заточении мужа.

Проезжая по одной из улиц, Мирон невольно заметил ватагу мальчишек, которые мучали некоего пса. Привязав животное за шею на короткую веревку к столбу, мальчишки семи – десяти лет стегали его короткими плетками, что-то громко крича. Пес серой масти, довольно большой, пытался увернуться от плетей и жалобно выл, когда кожаные ремни били его по мохнатым бокам. Не в силах смотреть на это изуверство, Сабуров направил коня прямо к мальчишкам.

– А ну отпустите пса! – выпалил Мирон, подъезжая и резко осадив коня, процедил. – Вот поганцы!

Увидев грозного всадника в одеянии опричника, остановившегося рядом с ними, мальчишки перестали быть животное и с испугом посмотрели на Сабурова, который быстро спешился.

– Зачем вы его истязаете? – спросил Мирон, грозно сверкая на них глазами. Пес, ощутив передышку, упал на землю, пытаясь отдышаться от боли.

– А это волк! Он куриц хотел украсть! – вымолвил один из мальчишек.

– Какой же это волк? – опешил Мирон, смотря на серого большого пса с темными умными глазами. – А даже если и волк, что с того? Отпустите его!

– Ага, а он опять к нам заберется, – добавил второй.

– Дак, он голодный поди, дайте ему поесть и все, – сказал Мирон.

– Нет. Мамка сказала не давать ему ничего и прогнать, – добавил третий мальчишка.

Окатив мальчишку предостерегающим взглядом, Сабуров обратил свой взор на пса, который окровавленный лежал на земле и тяжело дышал. Глаза пса умные и большие молили его о чем-то и вызвали в душе Мирона трепетное чувство жалости к этому существу.

Сабуров понимал, что не может взять пса с собой, ибо старцы никогда бы не позволили держать собаку в монастыре, но он так же понимал, что оставь он пса здесь – его просто забьют до смерти. Он не мог отдать животное на расправу этим глупым мальчишкам. Приняв решение, Мирон наклонился и быстрым движением ножа перерезал веревку, которая удерживала животное. Присев на корточки перед псом, молодой человек тихо вымолвил:

– Пойдешь со мной?

Мирон немного владел умением чувствовать и понимать животных и настраиваться на их волну. Этому учил его старец Лесьяр в монастыре. Но высшего совершенства: говорить на языках многих животных Мирон еще не достиг. Этими знаниями владел в их монастыре только старец Лесьяр. И Сабуров именно сейчас пожалел, что не уделял должного внимания занятиям по тайному умению – говорить на языке живности. Однако, кое-что он все же знал. Оттого, он протянул к зверю руку и положил свою большую теплую ладонь на загривок пса и, чуть прищурившись, начал мысленно говорить с ним, убеждая его поехать с ним. Мирон понимал, что пес уличный и наверняка дикий и вполне мог укусить его. Но именно нужное внушение о том, что он его друг, могло успокоить пса и сделать ручным. Именно этим умением Мирон часто пользовался, говоря со своим жеребцом. Мирон убеждающе и по-доброму смотрел прямо в темные глаза псу и мысленно увещевал.

Пес взирал на него в ответ своим внимательным взором. Вдруг пес дернулся и лизнул вторую кисть Мирона, которая лежала на согнутой коленке молодого человека. Подав голос, пес попытался встать. Но, ослабленные израненные лапы подвели его, и он вновь упал на землю. Молодой человек облегченно вздохнул, поняв, что пес согласился идти с ним. Мирон бережно взял пса на руки и поднялся на ноги. Выпрямившись, Сабуров направился к своему жеребцу, через плечо, кинув мальчишкам:

– Могли бы сделать его своим другом. А вам куска хлеба жалко…

Москва, Саввино-Сторожевский

мужской тайный монастырь,

1572 год, 21 мая

В монастырь Мирон вернулся только на следующий день, ближе к вечеру. Пробыв в тереме у матушки и двух сестриц почти сутки, он все еще был под гнетущим впечатлением. Плач и слезы трех родных женщин, да еще и вкупе со стенаниями сенных крепостных девиц, были для его психики тяжелым испытанием. Да Мирон тоже глубоко в сердце переживал за отца и, возможно, даже больше, чем все эти бабы со своими слезами, но он не показывал этого, стараясь быть сильным и оставить свой разум свободным от жажды мести или необдуманных поступков. Теперь, ему надо было сосредоточиться и думать, как помочь отцу, а дома рядом с матерью и сестрицами он этого сделать не мог. Оттого, почти сбежав из родительской усадьбы, сегодня после полудня в монастырь, Мирон, наконец-то, свободно вздохнул.

Он привез пса с собой. Дворовая знахарка матушки немного полечила его вчера и промыла его раны. Но пес, до сих пор, не поднимался на лапы и ему явно нужны были уход и еда. Оттого, несмотря на предполагаемое недовольство старцев монастыря, молодой человек все же решил взять пса с собой. Мирон намеревался как можно скорее найти Василия, чтобы он осмотрел пса и полечил его своими мазями. У него было всего полчаса до занятий у старца Светослава, который неистово лютовал, если кто-то не приходил или опаздывал на его обучение.

Оставив пса в своей келье, Мирон проворно вышел на боковой правый двор монастыря. Оглядевшись, он с безразличием провел взором по двум дюжинам парнишек, лет двенадцати, которые резвились на дворе под руководством старца Онагоста, отвечающего за боевую военную подготовку витязей. Старец Онагост не очень то походил на старца. Семидесятилетний, моложавый с сухой невысокой фигурой, с короткой бородой, он был одет в короткий легкий кафтан, штаны и сапоги, без головного убора. Он стоял рядом с мальчишками, понукая их окриками и наставлениями. На поясе старца красовался только один нож, и этого было достаточно ему, потому как Мирон знал, что старец Онагост владеет такими техниками ведения боя, где даже безоружным можно было выиграть в схватке с несколькими вооруженными противниками.