Текст книги "Сладкая (СИ)"

Автор книги: arillinn

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

У нее уже было четыре папочки – все люди достойные и приятные – но рядом с ними она ощущала себя красивым приложением, которому можно только улыбаться и кивать головой как китайский болванчик. Рядом с Серканом девушка не боялась совершенно – не боялась спорить, высказывать свое мнение, не боялась задавать странные вопросы. И мужчина, как самый терпеливый учитель, объяснял, дискутировал, слушал. С ним не нужно было прятаться, с ним можно и нужно было оставаться собой.

Поэтому, когда в цветочный пришел заказ на адрес офиса «ArtLife», девушка добровольно вызвалась поехать на доставку.

Ведь это однозначно судьба.

***

Вечером, после их маленького приключения, во время которого она однозначно выполнила его желание ([Удиви меня.]), и они вместе побегали по улицам как малые дети, Эда листала новости в интернете, невнятно восклицая на те или иные предположения. Еще большей глупостью было примерить к себе его фамилию, когда в одной из статей предположили, что она – его тайная невеста, скрываемая ото всех из-за врожденного аутоиммунного заболевания («Ну, разве что, воспаление хитрости на нервной почве», – подумала она, сохраняя ссылку – это точно стоит обсудить с Серканом). Ей это быстро надоело, и, закрыв вкладки, она достала телефон и открыла диалог с Болатом.

[предлагаю встретиться и обсудить сегодняшние новости – мы стали повесткой :D]

[Веселого мало.]

[ну, почему же, мне очень весело было читать про то, как я охочусь на твои богатства (не то чтобы это не было правдой)]

[Ахахах.]

[какая статья твоя любимая? моя – та, где меня называют больной невестой СБ. и больной не в смысле на голову :D]

[А моя та – где на тебя собрали компромат.]

[ссылка]

[Почему ты врала мне, Эда Йылдыз?]

Эда… Йылдыз?..

Комментарий к Эпизод 5. Она и сладкие папочки

У меня вчера стоял выбор – или вычитать Сладкую, или пойти на поводу у своего внутреннего желания написать хоть что-нибудь по диплому. Как видите, я выбрала второе :D Не жалею, хотя, немного все-таки жалею.

Фразочки на французском (ну хоть где-то он мне пригодился):

sugar daddies – сладкие папочки, само собой (но с таким крутым французским акцентом а-ля сугАр дадИс хд)

d’accord, j’ai compris – ладно, я поняла.

Кстати говоря, часть сайтов по sugar dating во Франции действительно не так давно забанили из-за вовлечения пользователей в проституцию. Так что будьте аккуратнее, мальчики-девочки, следуйте правилам Фифи, и будет вам счастье. (мелким шрифтом – некоторые из правил Фифи распространяются не только на сладкие отношения :D)

И, кстати! **Persona_Grata**, **Mrs.Kovali**, спасибо за награду, я утекла от счастья в ближайшую канаву о

**Следующая часть: 26.02**

========== Эпизод 6. Она и (не)сладкие руки ==========

Комментарий к Эпизод 6. Она и (не)сладкие руки

Семнадцать чашек чая с персиком и клюквой спустя я наконец-то закончила последний кусок, который был очень неприятным. Пришлось вызвать парочку воспоминаний со школьных времен, но мне кажется, я не смогла и половины отвращения передать. Возможно, потом перепишу, но пока как есть – даже перечитать не могу, настолько противно. Поэтому ПБ и я все ваши.

Ах, да. После центровых звездочек начинается Тот Самый Кусок, в котором описываются сцены ненадлежащего обращения с женщинами. Читайте на свой страх и риск.

Спасибо, что ждали главу! Следующая 2.03, за дальнейшими подробностями – https://vk.com/preocculit и календарь обновлений у меня в профиле :3

За свою недолгую в двадцать с хвостиком лет жизнь Эда уже познала, что такое смерть, и психотерапия ей была не чужда – уже долгое время она пыталась побороть свою клаустрофобию, но все безуспешно. Поэтому классические стадии принятия неизбежного девушка знала наизусть. И в очередной раз прошла их одну за одной.

Отрицание.

Серкан позвонил через пять минут после своего сообщения, и, холодея, девушка нажала кнопку «Принять», не в силах просипеть даже слабое «Привет». Она была в шоке, отнюдь не в приятной его версии. С одной стороны она глубоко внутри всегда знала, что когда-то этот разговор произойдет, но во всех возможных сценариях девушка представляла, что это произойдет после того, как она сама откроет ему правду. У нее даже была более-менее адекватная причина, которой можно было бы объяснить этот поступок, и после которой все недомолвки исчезли бы сами собой. В подобное развитие событий ее мозг верить отказывался.

– Так почему же? Почему ты врала? – повторил свой вопрос Серкан, вызывая у девушки очередной приступ дрожи.

– Я… – растерявшись, прошептала она, все еще не веря, что это не сон – наливающийся синяк на запястье от щипка кричал об этом буквально как Громовещатель.

Нет. Этого точно не могло произойти.

Гнев.

– Элма? Или, точнее сказать, Эда? – мужчина на том конце провода определенно терял терпение. – Нечего сказать, да? Не придумала, какой еще меня ложью накормить?

И… Да. Перед Эдой Йылдыз точно была рождена ее Импульсивность, и к гадалке не ходи.

– Ты не имел права его знать, Серкан, – твердо произнесла девушка, чувствуя внутри медленно закипающую ярость. Слова были обернуты в какую-то особую обертку из яда и язвительности, которая заставляла Эду обернуться колючками и выпустить когти сарказма, стремясь защититься. Кто он такой, как он смеет ее обвинять?! Да и вообще, он же сам выдумал свое имя!

– Не имел… права? – задохнулся он от неожиданности. – Это все из-за чертовой стипендии, Эда? Я мог ее восстановить в два счета, скажи ты мне свое имя!

– А разве я этого достойна?! – выплюнула девушка в негодовании. – Ведь вы выделяете только «отличившихся студентов», и мне «нет нужды расстраиваться», ведь в следующем году я могу «попробовать снова»! – в порыве эмоций она подскочила с кровати, случайно задев полную чашку чая. Часть горячей жидкости попала на девушку, от чего та зашипела, отодвигая от кожи мокрую ткань пижамной футболки.

Серкан молчал, что-то обдумывая, пока Эда устраняла последствия своего маленького происшествия.

– Я открылся тебе так, как никому не открывался. А ты, как маленькая обиженная девочка, продолжаешь повторять одну и ту же дразнилку, потому что не можешь простить, – девушка тут же хотела гневно возразить, но он продолжил: – Может ты и права, и я не совсем заслуживаю твоего прощения. Но, мне казалось, что я заслуживаю твоего доверия. Видимо, казалось только мне. Что ж, твое право.

Еще немного помолчав, он добавил:

– Давайте прекратим наше общение, госпожа Йылдыз. Полагаю, после моих поступков у меня и на это прав нет. Доброй ночи.

И сбросил звонок.

Торг.

Последствия своего поступка Эда осознала лишь утром после очень короткого и беспокойного сна – ей пришлось спать на диване, потому что ее кровать была слишком мокрой от опрокинутой кружки с чаем и не успела высохнуть. Всю ночь девушка не могла уснуть, ворочаясь с одного бока на другой, и дремота настигла ее лишь под утро. Но как и цветы, распускающиеся с первыми лучами солнца, она не могла спать при свете, поэтому с большой кружкой кофе она вышла на веранду, чтобы в одиночестве и спокойствии обдумать вчерашний вечер.

С одной стороны, она не жалела. Как бы хорошо ей ни было, Серкан Болат оставался виновником всех ее несчастий – от потери диплома до разрушенных отношений с Дженком (почему-то ей казалось, что все можно было бы спасти, будь они рядом). И даже, когда она веселилась, отвечая на глупые вопросы в игре, она ни на секунду не забывала о том, почему она крутилась во всем этом.

Только ради университета который он у нее отобрал.

Только ради тети которой она не могла помочь, выполняя его глупые желания.

Только ради денег которых она от него никогда не получала.

Так что ей в жизни точно не нужен Серкан Болат, который как обычно делал больше зла, чем добра.

С другой стороны… она изо всех сил желала, чтобы вчерашний вечер оказался сном. Почему-то, глядя на панораму города, крыши домов которого казались немного смазаны в мареве раннего рассвета, ей было легко поверить, что вчерашний вечер ей приснился. Что никакой ссоры не было, и ее новый… ну да, наверное, все же друг… не знает о том, что она Эда.

Крепко зажмурившись, девушка прошептала самой себе обещание:

– Если это был сон, и я сейчас сплю, то утром первым делом я расскажу ему всю правду.

Но ответом ей послужили сонные шаги тети Айфер, которая тоже решила встать пораньше, чтобы порадовать обитателей ее дома вкусным завтраком.

Депрессия.

Серкан отвечал на любые попытки связаться с ним железобетонным молчанием. Тишина тверже мрамора царила в чате. Во всяком случае, с его стороны, ведь он не отвечал ни на ее вопросы, ни на ее просьбы, ни даже на смешные мемы про работу архитектурного бюро, которые Эда присылала ему каждое утро вместе с пожеланием продуктивного рабочего дня. Еще немного, и девушка могла вполне себе создавать аккаунт в Инстаграме в духе шлюсерканумемыкаждыйдень и считать дни без его ответа. У нее точно был бы шквал подписчиков – как никак, самый завидный холостяк Турции…

Чем дольше Болат молчал, тем больше архитектурных каламбуров девушка рождала в своей голове, стараясь не замечать тот горький комок, что поселился в ее грудной клетке немного повыше сердца. Есть не хотелось. Кофе тоже не радовал. Жить желания особо тоже не было. Девушка просто погрузилась в рутинную работу – встать утром, умыться, одеться в старую простую одежду, закопаться в заказах в цветочном, вернуться домой, принять душ, уснуть. Повторить. Растения ненадолго отгоняли грусть, но совершенно не облегчали общего положения вещей.

Ведь вечерами, когда она смотрела на звезды, становилось так невыносимо одиноко, что хоть вой и плачь, все равно тоска залезала под кожу, чем бы она не пыталась прогнать.

Принятие.

Мелек, Джерен и тетя Айфер понимали, что вот уже две недели происходит что-то странное, и что-то им подсказывало, что они не видели картину целиком. Поэтому, не сговариваясь, они подговорили Фифи попытаться узнать, в чем проблема. И хотя та знала причину, особо упрашивать ее было не нужно – она сама беспокоилась, отчасти чувствуя вину. Если бы она только не предложила ей сладкие отношения… Мотнув головой, девушка отогнала от себя эти мысли – нет. Если бы не ее предложение, кто знает, насколько далеко была бы Эда от идеи податься в проституцию? Лучше страдать от недо-разрыва с недо-папочкой, чем делать аборт, лечить венерические заболевания, часть которых даже не лечится.

– Девочка моя, – осторожно тронула подругу за плечо Фиген, обращая на себя внимание. – Ты как?

Грустно улыбнувшись, Эда пожала плечами.

– Внезапное признание, – ответила она, поднимая указательный палец, – он был мне нужен. Я скучаю, – смешок. – Эда Йылдыз скучает по Серкану Болату, представляешь? Кажется, сейчас будет землетрясение.

– Ты пробовала ему сказать об этом?

Вместо ответа она продемонстрировала экран телефона с открытым диалогом с неким senseless.

[ссылка]

[мне кажется, этот мем забавный. может, ответишь?]

***

[Серкан, тетя пожаловалась, что под окном крутятся репортеры. не хочу посвящать ее в нашу историю – можно попросить тебя как-то решить эту проблему?]

[хотя есть ли у меня право на это…]

[забавно, что наши отношения перешли в категорию дозволено/не дозволено]

***

[репортеры исчезли, спасибо]

[интересно, во сколько тебе обошлось их молчание?]

***

[я скучаю]

[встретимся?]

***

Пользователь sweettoothfairy предлагает вам встретиться!

– Так это он разогнал репортеров? – удивленно переспросила Фифи, передавая телефон хозяйке. Она помнила, что как-то сестра Айфер жаловалась, что под окнами дома и у цветочного снуют какие-то люди с громоздкими камерами. Когда они исчезли, все предположили, что они охотились за какой-нибудь новой старлеткой турецкого кинематографа, которая проходила их краями, чтобы скрыться от паппарацци.

Эда неопределенно пожала плечами.

– У меня нет доказательств, но мне кажется, что да.

Подруги ненадолго замолчали – Фиген принялась разглядывать свою чашку кофе, найдя ее крайне занимательной. Или пытаясь сочинить причину, по которой можно было остаться.

– Скажи, – неуверенно спросила Эда, ежась в своем пледе, который так полюбила в последнее время (но знать, что именно в него она куталась, когда общалась с Серканом, никому не нужно). – как ты справлялась? Ну… то есть… – она споткнулась. – У меня есть…

– Папочки? – подсказала ей Фифи, памятуя, что подруге все еще не по себе от всей внутренней терминологии сообщества.

– Да, – кивнула брюнетка, ковыряя пальцем плед. – Их четверо, и для покрытия финансовых нужд этого более чем достаточно. Но как быть, если ты к кому-то привязалась, а затем общение по каким-то причинам прервалось? Как ты справлялась?

Фифи фыркнула.

– Никак. Я не привязывалась.

– Но ты же говорила, что с кем-то была особенно близка.

– Ты уверена, что хочешь знать ответ на этот вопрос, Эда? – многозначительно спросила Йылдырым, делая такие большие глаза, что было страшно. Немного подумав, подруга покачала головой. – Не задавай тех вопросов, ответы на которые тебе не понравятся.

М-да, уж, про себя ответила Эда, откуда ж мне было знать, что ты имела в виду то-самое-сладкое?

– А если?..

– Что?

– Клин клином?

Фифи неодобрительно покачала головой, цокнув.

– Милая, – начала она, взяв подругу за руку. – Даже в настоящих отношениях это не работает. С чего ты решила, что того самого папочку ты сможешь забыть, повстречавшись с сотней посредственных?

– Наверное, потому это сладкие отношения? – ответила Эда, выдернув ладонь. – Значит нужно мыслить другими категориями.

И пока Йылдыз, радостно подпрыгивая, унеслась в свою комнату, чтобы свериться с расписанием встреч с постоянными папочками, Фиген уронила голову на руки, громко застонав. Сама того не подозревая, ее подруга с завидным упорством желала вырыть себе могилу.

***

Очередной пожилой брюзга, желающий провести вечер в приятной компании, отказался сказать, в какой именно ресторан они едут, и, несмотря на все уговоры подруги, Эда согласилась – видимо Разум решил уехать в отпуск вместе с Логикой, оставив все на откуп Эмоциям. Договорившись, что девушка будет сбрасывать геолокацию каждые полчаса на случай непредвиденной ситуации, Йылдыз спокойно села в машину к незнакомцу, предвкушая долгий, немного скучный, но хотя бы не бесконечно одинокий вечер. В дороге они молчали, и, хотя это была вынужденная тишина, Эде все равно казалось, что это стало девизом ее жизни – не произносить ни единого слова.

Но судьба любит играть в разные игры, причудливые и, может даже, немного жестокие. Иначе объяснить совпадение девушка не могла.

[мы в нашем с Серканом ресторане]

[думаю, все будет хорошо]

Сбросив смс Фифи, Эда улыбнулась, принимая руку своего компаньона, желавшего помочь ей выйти из машины. Немного непредсказуемо, но, наверное, все же ожидаемо – Болат как-то говорил, что ресторан очень известен. Девушка храбрилась. Все будет в порядке, никаких репортеров здесь нет, и его тоже здесь нет, значит это не какая-то злая шутка. Тем более что Робот не стал бы мстить таким милым феям – а она сегодня действительно была феей.

Изменяя своему стилю, на встречи со своими… спонсорами? Девушка надевала платья более закрытые. К сожалению, с ними в гардеробе были большие проблемы, и все же парочка моделей были – с длинными рукавами, из легкой струящейся ткани, словно газом обволакивающей тонкую женскую фигурку. Нежный светло-зеленый цвет делал какие-то очень далекие отсылки к наряду феи Динь-динь, что, выбирая одежду перед выходом, девушка усмехнулась – Серкан бы оценил. Как жаль, что это было не для него.

Когда метрдотель отвел пару к закрытым кабинкам, по спине Эды пробежал холодок от осознания, что это была тот самый столик – столик, за которым они сидели в первый раз, его и ее во всех отношениях.

– Может, пересядем? Я так люблю смотреть на море, – попросила она очаровательно улыбнувшись, и ее компаньон нехотя, но удовлетворил просьбу, кивнув метрдотелю. Им предложили столик в общем зале, и, хотя мужчина был не очень доволен, девушка вздохнула с облегчением – она пришла сюда забыть мучительно сладкие воспоминания, а не травить себе душу.

Вечер проходил довольно неплохо. Раскрепостившись, Эда наконец-то смогла поддержать беседу господина 021947 (она знала только его ник на форуме, и, раз он не стремился раскрыть свое имя, она не стала лезть ему в душу; благоразумно скрывая и свое тоже, разумеется). Ближе к подаче десерта, который почему-то был подан на одной большой тарелке, из-за чего они решили сесть за один край на продолговатый диванчик, они разговорились о каких-то драгоценных камнях – мужчина был ювелиром – и девушка окончательно расслабилась. Даже позволила себе вслух посмеяться с каких-то шуток, отправленных Фифи в смс – что-то про папочек, которые не знают, чего хотят.

– С кем это вы переписываетесь, дорогая? – немного ревниво и слегка заинтересованно спросил мужчина, что немного напрягло Эду. Но, решив проигнорировать этот тон, она, пряча улыбку, ответила, блокируя телефон:

– Это моя подруга. Она знает, что я переживаю довольно тяжелое время, поэтому старается меня веселить.

– А что за тяжелое время?

Задумавшись, а стоит ли раскрывать всю историю, девушка без задней мысли и особых подробностей обрисовала ситуацию. Был парень, они дружили очень долго, но потом из-за недопонимания и небольшой белой лжи все расстроилось. Это сильно по ней ударило, она очень старалась извиниться, потому что понимала свою вину, но он решил избегать общения с ней, что продолжается до сих пор.

– Понимаю, как это может расстроить, – согласно покивал головой мужчина. – По молодости я тоже совершал много подобных ошибок и терял важных для меня людей.

– Но с кем-то все же удалось восстановить отношения? – с надеждой спросила Эда.

– Да, моя сладкая, – хрипло рассмеялся господин, и девушка поморщилась, неосознанно отодвигаясь от собеседника. Что-то в его обращении снова заставило все мускулы напрячься. Слишком сосредоточенная на размышлениях – ведь ей могло показаться, и вообще для подобного на сайте есть отдельные категории малышек – она не заметила сначала легкого, почти невесомого, а затем настойчивого прикосновения к своей коленке.

– Что вы делаете? – прошептала Эда, и ее глаза испуганно забегали по залу в поисках помощи. Но нет – все официанты были далеко, а близким к ним посетителям происходящего было просто не видно. Почему-то все тело застыло, и она не могла сдвинуться с места, а голос куда-то пропал, оставив только жалкий лепет вместо себя. – Мне неприятно, перестаньте.

– Моя сладкая малышка, – тихо ответил мужчина, немного сюсюкаясь, словно и правда разговаривая с маленьким ребенком, пока его рука поднялась немного выше, крепко вцепившись в женское бедро. – Все пройдет, и ты со своим милым помиришься. А пока позволь мне тебе помочь расслабиться и забыть обо всем.

Девушка сидела как вкопанная, пока чужая ладонь путешествовала по ее ноге, и Эда чувствовала, как закипают слезы обиды и ненависти к себе. Опомнившись, она предприняла попытку вырваться, но мужчина практически навалился на нее, схватив за талию.

– Никуда ты не уйдешь, дорогуша, – прошипел он, пытаясь справиться с сопротивлением, но брюнетке удалось вырваться, неуклюже выпав из-за стола.

– Какие-то проблемы? – из ниоткуда возник метрдотель, который сопровождал их до столика.

– Да, ко мне пристают, – ответила Эда слабым, но все же голосом, который заглушил одновременный ответ ее компаньона:

– Нет, просто стало плохо.

Метрдотель кивнул, собираясь подать упавшей руку, но его опередил мужчина, буквально сдернувший девушку с пола как куклу.

– Мы пойдем, пожалуй, запишите на мой счет, и…

– Нет! – воскликнула Эда, безуспешно пытаясь вырваться из чужого захвата, но господин Кучка Цифр крепко держал ее за руку. Ей было плевать, что на нее обратили внимание все посетители ресторана, она даже была этому рада – теперь ей хотя бы удастся от этого спастись.

Об унизительном положении она подумает немного позже, когда останется одна и сможет отмыться от грязи.

– Дорогуша, не упрямься, – начал мужчина, притягивая ее к себе, и тут Эда почувствовала мимолетную свободу, когда кто-то сумел выхватить ее из чужих рук и спрятать за широкую спину и стену знакомого женского аромата.

– Уважаемый, а вам не кажется, что девушка настроена крайне негативно? – очень жестко бросил кто-то, чей голос был смутно знаком, но из-за шума в ушах она не до конца осознавала происходящее. Да и ей уже было не важно – благодарно прижавшись лбом к спасителю, она выдохнула.

Да, еще не в безопасности, но хотя бы не одна.

Внезапно накатившая волна слабости сигнализировала о критическом уровне стресса, и Эда поняла, что она близка к потере сознания – треклятая болезнь как всегда была не вовремя. Нехотя оттолкнувшись от чужой спины, девушка попыталась сделать пару шагов к свободному столику, чтобы упасть без серьезных последствий для себя, но не успела, споткнувшись о ковер. Мысленно приготовившись к не очень приятному приземлению, она с облегчением нырнула в мягкие объятия обморока.

И только утром она узнает, что встретиться с полом ей не дали очень знакомые, невероятно надежные и самые сладкие руки на свете.

========== Эпизод 7. Она и сладкое примирение ==========

Голова болела так, словно по ней приложились хорошей чугунной сковородкой тети Айфер, которая не раз спасала одиноко живущих женщин Йылдыз от воришек – завидев воинственно настроенную Эду, они предпочитали убегать в противоположном от дома направлении. Не будем их осуждать: злая девочка-звезда – это и правда страшно, а чугун по лбу – еще и больно. Мошенников ждал не самый большой навар и не самый приятный прием.

Впрочем, как и у Эды сейчас.

Она потерла глаза кулачками, крепко жмурясь. Ну и сон же ей приснился. Причем, она точно не помнила, что именно происходило, но важно ли это, если у нее было стойкое чувство, что он ей не понравится? Вот и она тоже думала, что лучше не стоит трогать этот ворох нестройных обрывков и эпизодов – вдруг зажужжит еще, начнет недовольно кусаться и доставлять всяческие неудобства. А ей и головной боли хватало, если честно.

Чтобы избавиться от липкого ощущения, которое почему-то обволакивало ее тело почти целиком (она было решила, что дело в жаре, но на улице резвился легкий ветерок, да и за ночь она не вспотела, несмотря на кошмар), девушка решила принять душ. Нет ничего лучше обжигающих водяных струй, которые смоют что угодно – болезни, землю из цветочного, проблемы на учебе и депрессивный настрой. Последнее, кстати, утекало в канаву с завидной периодичностью с момента отмены гранта, но не сегодня. Сегодня, переодевшись в свою любимую Футболку Для Самых Грустных, налив кофе в Кружку Для Грустных Дней и укутавшись в тонкий плед, Эда поняла, что плохое состояние никуда не делось. Идти к цветам с таким настроем – дело гиблое. В лучшем случае исколешь себе все пальцы даже о те части, которые по своей природе ранить не могут, в худшем – все заказы завянут еще до момента доставки к клиентам. Скинув тете смс, что сегодня она наконец-то берет выходной, девушка отпила свой напиток и погрузилась в меланхоличное состояние с головой. Какая бы ни была причина, лучше позволить себе настрадаться всласть. Новый день – новая страница, все наладится с первыми лучами солнышка.

Легкий стук в дверь.

– Эда? Вырвалась к тебе сразу же, как смогла. Как ты?

Стойкий аромат бергамота от количества поглощаемого ею Эрл Грея, апельсин и жасмин. В центре – неповторимый запах пионов, в которые все девочки были влюблены еще с детства (и любовь к которым, как казалось Эде, отчасти держала их компанию вместе).

Фифи.

Вместе с глухим хлопком запертой двери в голову хлынули воспоминания вчерашнего вечера. Папочка. Приставания. Опасность. Сильная спина, жесткие и сухие реплики. Обморок. И знакомый женский аромат.

Внезапно комната сузилась до размера почти что молекулы, и на Эду накатил невиданный доселе страх. Казалось, что ее заперли в крохотной клетке без единого оконца, и воздух заканчивался с каждым ее вдохом. Не дышать она не могла – сердце билось так быстро, словно девушка бежала марафон, и дышать приходилось так часто, словно кислород утекал с каждой секундой. Стенки сужались, сужались и поля зрения, она почти ничего не видела. Весь мир состоял из гулких звуков снаружи, громких звуков ее собственного тела, ужаса и страха.

«Кто… кто меня привез? Нет…»

– Эда, дыши! Только не останавливайся, вспомни, как нас учил доктор! Дыши…

Теплый кокон чужих объятий не спасал совершенно. Лицо пересекли горячие дорожки слез, и от них мир помутнел, смазавшись до цветастого пятна без возможности опознавания.

– Дыши, Эда, слышишь? Вдох и выдох, давай. Давай, девочка, ну же, помоги мне… Вдох…

… и выдох.

– Это я, слышишь? Ну же, давай…

Тысячу вечностей спустя Эда обнаружила, что тьма отступила, сердце успокоилось, а сама она не в клетке размером с гусеничные лапки, а в своей комнате – светлой, просторной с огромными окнами, сквозь которые свежий воздух свободно поступал в помещение. Фифи обнимала подругу, немного покачиваясь и поглаживая по голове, словно мать успокаивала своего ребенка. Сравнение заставило девушку шмыгнуть носом и грустно усмехнуться.

– Я в порядке, девочка, – прохрипела Йылдыз, выбираясь из объятий. – Прости, что я так…

– Все в порядке, – подруга улыбается, пожимая плечами. – Это не удивительно, особенно пос…

Видимо что-то в испуганных глазах Эды заставляет Фиген прервать фразу на полуслове.

– Переодевала и мыла тебя я. Не он. Не кто-либо, – сразу пресекла она.

– Слава Аллаху, – выдохнула брюнетка. – Но тогда кто был там? Кто вступился?

Фифи покачала головой. Вздохнула, словно решила набрать побольше воздуха и сказать что-то, а затем снова сдулась, понуро смотря в пол.

– Давай так. Я приготовлю тебе лимонную воду и что-нибудь поесть. Разговор предстоит долгий.

***

Фиген Йылдырым была одновременно дочерью своей матери и занозой в заднице. Первое выражалось в очень твердом характере, под описание которого подходили абсолютно любые качества, связанные твердостью духа, второе же – то, с какой настойчивостью и пофигизмом девушка посылала желания и амбиции своей родительницы касательно себя куда-то очень далеко, почти в сторону Пекина, но пешком и с заходом в Австралию. Проще говоря, отношения у них были так себе – критиковались ее волосы, критиковался ее макияж, критиковались ее друзья и увлечения. Да что уж там, критиковалось даже то, как она добиралась до университета или работы. Причем госпоже Йылдырым было в общем-то без разницы, едет ее дочь на автобусе, на машине, с водителем или вообще на велосипеде.

Собственно, сладкие отношения в жизни девушки появились после очередной крупной ссоры. Этот жест, помимо официальной версии а-ля «Я ищу рабочие контакты» был еще своего рода протестом против желания матери выдать дочку замуж выгодно для укрепления семейного бизнеса. Правда госпожа Йылдырым никогда не была особо избирательна в словах, поэтому для обслуги дома, например, не было ничего удивительного в том, что некоторые из выражений младшая госпожа извращала и выворачивала на свой лад. Так, на хлесткий комментарий матери, что у ее дочери и отношений никаких не будет с таким отношением в жизни, Фиген пожала плечами и зарегистрировалась на ресурсе, который предлагал ей проводить вечера в компании симпатичных (и не очень), обеспеченных (и не слишком) мужчин. На репутации семьи это никак не сказалось, само собой, но мать махнула рукой на «паршивую овцу» и закрыла глаза на ее поведение. А Фифи… просто приспособилась. И стала искренне надеяться, что их временное перемирие не грозит появлением какого-нибудь младшенького.

Сестра Айфер, приютившая заблудшую душу в своем доме, тоже никак не комментировала поведение девушки. Вообще госпожа Йылдыз казалась ей как максимум ее очень дальней родственницей (ну, а что, фамилии же одинаковые?), и как минимум очень проницательной женщиной. Она никогда не совала нос в чужие дела, если этого не требовала защита ее по-родному неродных детей. Никогда не сплетничала, никогда не запрещала, лишь мудро наставляла и советовала. И этим очень сильно подкупала. Настолько, что, даже если один из папочек предлагал ей остаться на ночь (или на парочку), к утру девушка все равно выбиралась домой на завтрак в компании самых близких ей людей.

Когда один из последних папочек предложил свои услуги извозчика, Фифи, недолго думая, согласилась, выпаливая знакомый адрес – дома случилось что-то серьезное. Обеспокоенная Мело отправила за утро тучу смс в их диалог, избегая почему-то писать в общий чат девчонок. На самом деле, причина была очевидна – состояние Эды волновало всех членов их маленькой семьи, и сестра Айфер разумно предположила, что, раз с Дже разговор не клеился, на замечания самой тети Йылдыз не реагировала, а Мело просто была склонна реагировать иной раз чересчур сильно, то поговорить с молчавшей подругой, что решила объявить голодовку и загонять себя заказами в цветочном (близилась к персональному рекорду, кстати говоря), должна именно Фиген. Последней почему-то казалось, что женщина вновь проявила чудеса своей проницательности и как-то умудрилась сложить два и два, получив пять – вряд ли ей удалось догадаться, кто являлся виновником всего «торжества».

Для самой Фифи он был очевиден. Один сморщенный индюк с двойными стандартами, который умудрился что-то для себя в голове решить и не поделиться с окружающими, оставив их с последствиями своего решения.

Разумеется, ничего нового из разговора с Эдой девушка не узнала. Да, ей открылись какие-то более детальные подробности конфликта, однако в целом ситуации это не изменило. Равно как и плана девушки, который она формировала с самого начала сего перформанса. Серкану Болату кто-то должен был вправить мозги, и, если ее подруга пока не в состоянии с этим разобраться, что ж. Для этого и нужна семья, верно?

Подобрать пароль к чужому телефону было совсем несложно, найти профиль… эээ, человека с по-особенному альтернативным способом восприятия реальности (как она, а?!) было еще проще. Фифи в целом думала буквально секунду, нажимая на диалог.

[Привет! Не хотели бы встретиться? Я мало что знаю об архитектуре, но всегда хотела бы пообщаться со знающим человеком]

Болат (ну, еще бы) влючил невиданную доселе функцию предполагать подтекст в каждом написанном ее слове. То прицепится к имени («А чем тебе не нравится Фифи? Меня так все в семье зовут»), то к интересам («Да, умею взламывать… всякое. Полезный навык, между прочим.хочешь, лицо тебе взломаю?). Это даже подбешивало, и не раз за все то время, что девушка прогревала его в переписке, ей было интересно, как вообще Эда выдерживала его все эти недели. Он же… зануда. Подозревающая зануда, который возвел свою безопасность в степень абсолют. Это, конечно, хорошо, спасает от боли в сердце. Но и бесит тоже знатно.