Текст книги "Туда, куда не летают совы (СИ)"
Автор книги: Арикель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Удивительно теплый день для марта. В такие дни хорошо начинать жизнь с нового листа. Живописное глубокое небо, солнце наполняет всё живое своим светом. Даже самые робкие цветы уже подняли свои головки. Впрочем, вокруг и так много цветов. Женщины в элегантных пальто, мужчины в форме. Торжество заставило всех принарядиться.
В первых рядах только самые близкие: Уизли, Шэклболт, Лонгботтом, Лавгуд. Потом весь Отряд, Тонкс, авроры. Белой вороной среди этой массы – Драко Малфой. Один из троих, кто не плачет. Теперь это другое Золотое Трио. Трио – единственных, кто понимает, что в той войне Герой сломался. Винить некого, но в том скорбном для всех мае он умер по-настоящему. А потом так и не смог ожить. Он существовал почти 2 года. А потом всё-таки ушел, как всегда своевольно.
На похороны Гарри Поттера не было позвано много народа.
*
То утро не предвещало ничего особенного. Ни у кого не ёкнуло в груди, не охватило внезапное чувство отчаяния, никаких тревог и волнений.
Они собирались в Косой переулок за покупками.
– Черт, забыл кое-что. Иди, я тебя догоню. Ты же будешь во “Флориш и Блоттс”? Я найду тебя. Иди! – Гарри развернулся и, пытаясь что-то нащупать в карманах пальто, ушел в сторону лестницы. Это были его последние слова.
Время за выбором книг прошло незаметно, но Поттер так и не появился.
Его пальто висело на вешалке, ботинки стояли в прихожей. А он сам лежал на диване в гостиной. Вместе с двумя пустыми склянками: снотворное и… яд. Чтоб наверняка.
Любимый свитер. Очки, аккуратно сложенные на столике. И легкая улыбка на холодном лице.
Так покинул мир самый знаменитый волшебник столетия.
*
За право курировать Драко Малфоя из Азкабана никто не дрался. За хорошее поведение, за юный возраст или еще какие-то заслуги ему предложили выйти на поруки. Ты добровольно привязываешься к волшебнику, который выполняет функции надзирателя. Из плюсов – это практически жизнь, можно спать в мягкой кровати, вкусно есть, читать, гулять. Из минусов – это всё на усмотрение куратора. Куда идет он – туда и ты, расстояние не больше 50 ярдов; довольно длинный поводок. Полная неуязвимость перед ментальными атаками, да и палочку, в принципе, он может в руки не давать. В случае убийства, если твоя вина не будет доказана, проведешь остаток срока не больше, чем в 50 ярдах от могилы. И все равно это лучше.
– А Поттер вообще в курсе, что ему предстоит? – не то, чтобы так сильно удивлял выбор самого благообразного надзирателя, но странно, что он сам не явился.
– Нет. Но ему и не важно, – рыжие головы его благодетелей, синхронно кивнули.
Драко тогда проигнорировал эту фразу. Какое ему дело до страданий других?
– Мы надеялись, что ты сможешь его растормошить, – вот теперь мозаика сходится – его вытаскивают в качестве домашней игрушки для Героя, – Ты – единственный, кому это удавалось.
Грейнджер смотрела не моргая. В её взгляде было столько отчаянья. Это не было похоже на игру.
– А если он меня прибьет в процессе “тормашения”? – мысленно Драко уже сдался. Хоть к Поттеру, хоть к Лонгботтому, хоть к Хагриду в избушку, лишь бы отсюда подальше.
– Если для того, чтобы вывести Гарри из коматоза, понадобится твоя жизнь, то мне её не слишком жаль, – лениво протянул рыжий.
– Рон! – манеры, манеры. Грейнджер, кажется, единственная, кто осознает всю серьезность положения.
– А если попробуешь ему навредить, то сам жить не захочешь, обещаю! – серьезно добавила его сестрица.
– Джинни! Мы это уже обсуждали! Малфой, мы не будем тебя долго уговаривать. Согласен?
*
Первый месяц после Битвы за Хогвартс Поттер держался. Его хотели видеть каждый день в Министерстве, газетах, различных “обновлениях”, “посвящениях” и “памяти”. Но активно живущим друзьям все тяжелее было его вытаскивать в свет. Пустота в его душе разрасталась всё сильней. Однажды наступил тот день, когда он просто не захотел даже вставать с кровати. Медмаги, поставили диагноз “большое депрессивное расстройство”, дали зелья и отпустили. Но через неделю парень не смог вспомнить, куда их дел, а за новыми забыл прийти. Сколько времени так прошло?
Поттер… был не похож на себя. Он и раньше не мог похвастаться здоровым румянцем. Но сейчас он напоминал поцелованного дементором. Равнодушный ко всему. Молчаливый. Худой. Подавленный. Безучастный к новому сожителю.
Нет, он показал Малфою комнату, кухню, библиотеку. А потом ушел к себе и не показывался до утра, не реагируя на стук в дверь. Утром извинялся, что забыл покормить ужином. Сам он не готовит, но может покупать продукты, если Драко займется. Так и сказал. Спокойно и без всякой злости, по имени обратился, опустив взгляд и тормоша шнурки толстовки. Ему было все равно.
А Малфой сидел и не мог вдохнуть. Мир перевернулся, и теперь бравый гриффиндорец, победитель Темного Лорда, напоминал собственную тень. Это был не тот человек, с которым брал азарт в соперничестве. Не было желания его приструнить, поставить на место. Не Герой, не спаситель. Он вызывал жалость. И так не должно быть. Есть же какие-то прописные истины: небо-голубое, в Хогвартсе-четыре факультета, а Поттер – горячий защитник всех обиженных.
Драко не мог заставить себя подначивать Поттера. Это были бы не насмешки, не третирование и издевательство. Это было бы настоящим насилием. А тот, кто использовал Круцио не по своей воле, не смог бы заставить себя повторить это. Малфой не мог с этим жалким, полуживым созданием исполнять то, ради чего его вытащили из тюрьмы. Впрочем, Поттер был безразличен к чьим бы то ни было душевным метаниям.
Зато он был послушным. Они ни разу не отказал Малфою, если тот заявлял, что нужно в магазин, в аптеку, и “ради Мерлина, в конце концов, приобрести домашнего эльфа, а с Грейнджер я сам разберусь!”. Он безропотно шел, и беспрекословно выкладывал деньги. Но самое поганое, что абсолютно не было нужды проверять, где находится граница его покорности. Там же, где начинается его равнодушие. Он не спорил, не знал, что ему хочется. Говорил мало. Быстро уставал. Драко чувствовал себя сиделкой при умирающем пациенте.
В очередной приход Грейнджер и Уизли, слизеринец заперся на целый день в своей комнате. Он был в отчаянии. Живой ум изобретателя, неутомимого исследователя, любителя загадок и головоломок, бился в ненормальной, вязкой атмосфере дома, разбивался о каменную непробиваемость безразличия. Он метался. Малфой не мог просто так смириться с непосильной задачей. И не так изворачивался. Но дать самому себе объяснение, зачем это надо, не мог. Ему-то что? Осталось месяцев 10, и он сможет идти куда хочет. Никаких ограничений, никакого поводка. Просто потянуть время. Но не мог. Он находил в своем освобождении вызов своей гордости, и уж тут не пассануть. Он – Малфой, а они всегда верны себе.
*
Это был тоскливый дождливый день мая. У гриффиндорца в очередной раз была мигрень, поэтому все планы на вылазку в Косой переулок летели к дракклу под хвост. Драко уже приготовился провести весь вечер на кровати с книгой. Только не забыть дать указания Побби про ужин, домовиха слушается его лучше, чем хозяина дома. Но проходя мимо комнаты Поттера услышал тихой оклик.
Блондин замедлил шаг и заглянул в приоткрытую дверь.
– Драко? – тихо позвал его Гарри, – Занят?
– В ближайший год – нет.
– Посиди со мной, – не предложение – просьба. Ему так больно, что это даже вытащило его из привычной скорлупы апатии.
Малфой молча опустился на кровать рядом.
– Расскажи мне что-нибудь… расскажи… о родителях… – шепот на уровне бреда.
– Что тебе о них рассказать? – говори, говори, Гарри, два месяца почти полного молчания любого сделают святым.
– Главное… у меня никогда не было… не представляю… – боль просто ужасная; бездумно хватается за руку как за спасительную соломинку,– Куда бы они меня водили? Что бы мы делали?
И Малфой впервые в жизни не оттолкнул. Сжал ладонь покрепче. И стал рассказывать. Про магический заповедник в Хайленде, куда ездил ребенком. Про первый полет на метле. Про павлинов, которых отец подарил матери на годовщину свадьбы. Про рождественские елки в Мэноре. К концу рассказа Гарри уже забылся сном, не размыкая рук.
*
Первая ночь прошла как череда постоянно повторяющихся картинок. Уизли-авроры-Уизли-авроры-Уизли. Драко расспрашивали обо всем, что могло побудить Гарри к самоубийству, все малейшие детали. Он в ответ расписывал утро поминутно, но так и не смог объяснить, что это не было сюрпризом. Это было спланировано.
Вторая ночь прошла без сновидений. Блондин упал, не раздеваясь, в их общую постель, уткнулся носом в подушку, которая еще хранила его запах, и усталость взяла свое.
Третья ночь была адом. Пришло осознание, что это-всё. Всё. Он навсегда обречен спать здесь один. Он не мог заставить себя лечь в эту кровать. И не мог заставить себя спать где-то в другой комнате. Во всей Вселенной не было более родного места.
*
Поттер отказал всего раз.
– Я не пойду в Мэнор.
– Поттер, это мой дом! А я даже не знаю, в каком он состоянии! – после смерти отца, и высылки матери из Великобритании, он оставался единственным наследником.
– Нет.
– Почему?!
– Плохие воспоминания, – развернулся и ушел. Разговор окончен. Больше из него не вытянешь ни слова. До вечера гриффиндорец не появлялся из своей комнаты.
Малфой был разочарован. Он и сам не стремился в изуродованный, оскверненный Темным Лордом дом. Но это был шанс вытащить Гарри из его брони. Извлечь из него хоть какие-то эмоции. Но именно их Герой и боялся.
*
– Поттер, как ты умудрился заболеть в такую жару? – Драко рассматривал батарею пузырьков на тумбочке. Гарри практически не помогали какие-либо зелья.
Гриффиндорец тяжело дышал, мокрые пряди прилипли ко лбу. Драко взял у появившийся домовихи мокрое полотенце и положил его на лоб Гарри.
– Я знаю, для чего меня вытащили из Азкабана – чтобы я тут как персональный санитар за тобой ухаживал, – беззлобно, безобидно. Уже привычно, что они почти всё время сидят дома вдвоем.
– Драко… давай, слетаем в Хайленд… – он попытался улыбнуться, но сил не хватило. Но даже это подобие за многие месяцы – было целым событием.
Парень сел на кровать рядом с больным. Даже отросшая светлая челка не могла скрыть довольную улыбку.
– Поттер, ну какой Хайленд? Заповедник находится на озере, тебя там еще больше продует. Ты умрешь, а я буду виноват.
– Трус… – и в этом слове столько старого Поттера, столько невыносимого, раздражающего. Драко почти счастлив.
Ночью Малфой пришел в спальню, поменял очередной компресс, дал очередное зелье. И остался рядом.
– Чшшш, я буду спать здесь, – больной не возражал, ему было всё равно.
А утром Драко не мог заставить себя прикоснуться к недвижимому телу. За ночь Поттер не поменял позы, а сейчас, кажется, даже не дышал. Дрожащие пальцы легли на шею. Пульс слабый, но есть.
– Ты чего? – тихий шепот потревоженного Гарри.
– Испугался… – чуть слышимый ответ. Он бы и сам не смог сказать: за кого?
– Умирать не страшно, Драко, – утешение невпопад.
– Правда? Расскажешь? – всё, что угодно, только бы не копаться в самом себе.
– Это как… – брюнет откинулся на подушки, подбирая слова, – Как встреча с очень давним другом. Через много лет. Слегка холодная, но долгожданная. Когда один пожимает руку другому и говорит: “Извини, я был там, куда не летают совы”.
– Это то, что ты видел?
– Это моя семейная философия, – легкая усмешка на лице делает его почти мальчишкой, но она так быстро сходит, – Если хочешь, поедем в Мэнор. Но я не хочу там задерживаться.
*
Он оттаивал. Проводил всё больше времени вне своей комнаты. Пытался читать. Даже решился на прогулку, но, заметив внимание каких-то магов, быстро захотел уйти. Ему вообще не нравилось появляться на виду. Драко не мог этого понять, но Поттер чувствовал себя виноватым за Вторую Магическую. Во всех смертях и разрушениях он винил себя. Это уничтожало его изнутри. Если бы не его подопечный, он бы вообще не выходил из дома.
– Они не говорят мне этого, но в их глазах видно: “Если бы не ты, то Фред был бы жив”.
– Если бы не ты, то сейчас я не был бы жив. Согласись, гораздо лучше, когда тебе это говорит живой человек.
И Гарри соглашался. Клал руку на плечо в знак благодарности и даже немного улыбался.
Драко освободили из тюрьмы, чтобы он стал его лекарством. А выходило всё наоборот. За несколько месяцев пребывания в одном доме, Поттер вытащил из него всё самое лучшее. Разбил прежнего и собрал заново. Таким, каким Драко хотел себя видеть, еще когда-то давно. Когда мальчишкой подавал руку Легенде. Он и сейчас подавал: утром, стаскивая с постели, притягивая к себе для аппарации, вечером с подушек у камина, где они валялись и болтали о разной ерунде. И чувствовал себя совершенством. Которое бессовестно влюбилось в доверчивые зеленые глаза, в робкую улыбку, в раскрытую ладонь, которая теперь никогда не отвергнет.
*
Побби не могла ослушаться прямого приказа. После смерти Гарри, Малфой оставался единственным наследником Блеков. Он мог бы переехать в родовое поместье, где не жили их общие воспоминания. Но на деле, не мог даже отдать распоряжение убрать со стола кружку, из которой Гарри пил утром кофе. И книжку с закладкой с тумбочки. Даже чертово белье поменять на кровати. Потому что, несмотря на всю боль, Мерлин, всю невозможную боль, это всё, что осталось.
Здесь перед камином Гарри любил лежать. Говорил, что так они лежали когда-то с крестным. Он говорил, говорил, и Драко рано или поздно опускался рядом, подложив обоим подушки под головы. Это был своего рода ритуал. Никто не помнит, как это произошло. Был обычный вечер. Был просто слишком яркий свет огня, от которого стоило отвернуться. Была какая-то давняя, смешная история. Были сияющие глаза. Было бесконечное доверие. И одна душа потянулась к другой. И другая не оттолкнула, ответила. Не безумие, а тихая нежность.
Сейчас Драко чувствовал себя третьим лишним. Это больше не он целовался перед этим камином с любимым человеком. Молчаливый свидетель чужого счастья.
*
– Ну вот где ты мог увидеть новорожденного дракона? – Драко прислонился плечом к примерочной кабине, заглядывая внутрь. Обзор закрывал ворох серо-черной одежды. Всё самое неприметное.
– Есть у меня один друг, который любит зверушек. И чем они крупнее и опасней, с тем большей нежностью он к ним относится. Так вот, он умудрился купить и выходить драконье яйцо.
– Я знаю этого друга?
– Хагрида? Я тебе даже больше скажу, если бы ты в тот вечер не побежал доносить на нас Филчу, то и у тебя была бы возможность взглянуть на новорожденное огнедышащее чудовище, – Гарри отдернул шторку и дал себя рассмотреть. – Ну как?
– Черное? Как оригинально!
От хорошего настроения не осталось и следа. Такие перепады случались и раньше, но первый раз от такой невинной критики. Блондин мгновенно притянул к себе в объятья. Не навязчиво, не сильно, просто чтобы почувствовал, что никто не смеется и не издевается.
– Я хочу купить тебе самую яркую футболку, какую найду. Стой здесь! – шепот куда-то в шею. Напряжение уходит, мышцы расслабляются. Легкий кивок. Через минуту Гарри был обряжен в нечто пронзительно голубого цвета.
– Класс! “Голубой” Гарри Поттер совершает покупки со своим бойфрендом. Как тебе заголовок? – очень вымученная шутка. Но Драко затрясло от смеха.
– Так я твой бойфренд? Боюсь, общественность придет в ужас, если узнает, – сказал и прикусил язык. Поттер не любил журналистов, не любил быть эпицентром внимания, не любил, когда ему навязывают своё общество, не любил большие скопления людей. И мог совсем не по-гриффиндорски сбежать, если кто-то попытается его сфотографировать или взять автограф. Пока не помогли ни зелья, ни колдопсихологи. Ему же лучше, ему же гораздо лучше. А потом какая-то мелочь, и Гарри опять замыкается в себе.
– Пойдем домой.
*
Гарри не интересовала эта сторона вопроса. Возбуждение пропало вместе с остальными чувствами и эмоциями. Но на прямой вопрос он неожиданно разволновался, ища взглядом поддержки Драко. Если бы они были дома, то слизеринцу хватило бы совсем немного времени, чтобы убедить, что нельзя себя чувствовать из-за этого виноватым. Все придет, когда нужно. Он подождет. Мерлин, узнал бы кто – не поверил. Но врачу-то этого не объяснить. И оставалось только молча отводить глаза. Гарри и так нехотя согласился идти в Мунго, не хотел шума вокруг своей персоны. А такие откровения могут произвести фурор, который он не перенесет.
Дома он не проронил ни слова. Череда хороших дней, когда Поттер вылезал из своей раковины, была перечеркнута одним очередным походом к колдомедику. Это выматывало.
Ночью Гарри пришел укутанный в одеяло. Лег рядом и уткнулся носом в плечо.
– Я знаю, что тебе тяжело со мной…
– Не в этом дело, – тонкие пальцы зарылись в темные непослушные прядки. – Я боюсь даже прогнозировать что-то с тобой.
– Не бойся. Врач же сказал, что надо… пробовать, – румянец смущения залил щеки. Драко в ответ любовно провел ладонью по щеке. Они оба какие-то ненормальные.
– Тогда давай для начала переберемся в ту кровать, которая предназначена для двух людей.
*
Он лежал на кровати, обнимая подушку Гарри. Бесконечная боль, сменялась черной тоской, всепоглощающей пустотой, скорбным отчаянием. И так по кругу. Если бы можно было вырезать этот не имеющий предела страданиям орган, Малфой согласился бы лично воткнуть нож.
Колдомедики предложили “Обливиэйт”. Будет помнить только то, что отсидел и был выпущен за хорошее поведение. Он дал согласие.
Оделся, собрался, подошел к камину. И опустился в кресло, закрыв лицо руками. Подошел еще раз и с протяжным воем упал на пол.
– Гарри… я не хочу тебя забывать. Я не могу… – слезы мешали дышать. Впервые с момента похорон, Драко рыдал, по-звериному царапая пол.
*
В парке, по которому шел Драко, пахло нарциссами. Гарри любил здесь гулять. По ночам. Смеялся, что по ночам здесь людей меньше и колдографии хуже выходят. Они аппарировали за закрытые ворота, и, взявшись за руки, блуждали в темноте. Однажды их заметил охранник-магл и с угрозами понесся в их сторону. И вместо того, чтобы убраться домой, Гарри схватил блондина за руку и побежал. Ему было весело вот так убегать. Он хохотал, петлял между клумбами, оторвавшись от погони, прижимал Драко к ближайшему дереву и целовал, целовал. И бежал опять. Пока в какой-то момент сам не смог вырваться из очередного поцелуя. Жадного и нетерпеливого. Дома у Гарри руки дрожали от возбуждения, пока он стаскивал мешающую одежду. Под горячими губами и неловкими пальцами блондин был уже на пределе. Первая точка на бесконечной линии отчета. Когда уже не разобрать, чей стон, когда кожа пылает, а удовольствие разбегается по нервам, чтобы слиться воедино.
Сегодня Малфой шел по парку один. Днем. Как будто прощаясь. А, может, так и было? Может, и не стоит мучить себя? Прийти домой, повесить пальто, лечь на любимый диван, а лучше на пол перед камином… Но нельзя. Как бы глупо это сейчас ни казалось, но Гарри бы этого не хотел. Дурацкая, навязчивая мысль, которая словно якорь держит в этом мире. Не множить смерть.
– Я знаю, у тебя просто была назначена встреча со старым другом, – обреченный шепот слишком ярким цветам.
*
Гарри сел другому парню на бедра, повозился, устраиваясь удобней. Как он был невыносимо красив! Обнаженный, с подрагивающим румянцем и темными глазами. От его лукавой улыбки тянуло внизу живота. Совершенный, живой и горячий.
– И ввиду твоего положения, я считаю нужным сказать, что…
– Я люблю тебя, – перебил Малфой.
Вся его веселость вмиг слетела. Брюнет потряс головой, будто отгоняя наваждение.
– Драко… я… я не… – в глазах плеснулась откровенная паника. Он не чувствует ничего, просто не может. Как можно от него требовать?..
– Я знаю, – бесконечная нежность, которая была в его голосе, мягкость прикосновений осторожных пальцев по лицу – слизеринец и сам не верил, что так может, – Я знаю, Гарри. Но это ничего не меняет.
И он доверился. В очередной раз. Переплел пальцы, уткнулся носом в светлые прядки. Отдался, растворился. Рассыпался миллионами звезд до молекул, до души, чтобы стать как можно ближе. Еще ближе.
Самое счастливое Рождество в их старых-новых жизнях.
*
Утро, когда “поводок” упал, Драко решил отпраздновать свежей выпечкой на завтрак из самой дальней пекарни Косого переулка. Первое весеннее солнце яростно заливало кухню светом. Гарри сонный и лохматый, в своей любимой голубой майке, и вымазанный кремом от пирожного. Милый до невозможности. И они целовались, оперевшись о стол, и не замечая домовиху, смущенно прикрывшую глаза ладошками.
– Ты теперь уйдешь? – вот как вообще мог прийти в голову этот вопрос? Глупый, глупый мальчишка. От чьих губ так не хочется отрываться.
– Куда уйду я, если сердце здесь? Вращайся вкруг планеты, бедный спутник!* Помнишь, мы читали?
Невероятные зеленые глаза смотрели с такой любовью, что казалось разорвется сердце от счастья. За все прожитые годы он не видел столько благодарности, честности, открытости, как за прошедший год с Гарри Поттером.
*
Аппарировать домой не хотелось. Гермиона прочитала целую лекцию посвященную небезопасности этого занятия. Видимо, решила взять под свое крыло, чтобы “не наделал глупостей”. Глупостью было изначально связаться с вами! Может, сейчас бы он не шел пешком к пустому, безжизненному дому.
На пороге 10 дома соседка-магла болтала с каким-то парнем. Драко замедлил шаг. На доме хорошие маглоотталкивающие чары, но зачем привлекать лишнее внимание? Девушка рассмеялась, а парень виновато пожал плечами. Привычно. Где-то он его видел, в Хогвартсе что ли?
– … он написал мне адрес, но я потерял бумажку с данными. Помню только “Площадь Гримо”. Но он меня заметит. Я посижу тут? – послышалось с соседского порога.
Малфой остановился. Что-то в парне определенно было знакомо. Не в растрепанных пшеничных волосах, и не в слишком легкой джинсовой куртке. В манере сидеть, поправлять солнечные очки, вертеть в руках картонный стаканчик из-под кофе. Отпил, поморщился, будто это невероятная гадость. Да нет, нет, просто напиток остыл и не вкусен. Заметил и встал навстречу, убрав очки. Очень знакомым жестом. Драко неверяще подошел. Нереальные, яркие голубые глаза.
– Привет… – тихий виноватый шепот.
Протянув руку, Драко отобрал стаканчик. Так и есть, Оборотное, запах ни с чем не спутаешь.
– Так долго… – рискуя позорно разрыдаться, прикрыл глаза рукавом пальто. Мозг еще не хотел понимать, но сердце уже забилось надеждой, – Не представляю, как ты…
Слова застряли в горле. Если сейчас эта иллюзия исчезнет, он сойдет с ума. Или умрет, скорчившись на полу прямо в прихожей.
– Я пытался научиться жить без тебя. И не смог.
– Я тебя ненавижу! – яростно зашипел Малфой. Не выразить словами всё, что он пережил, каждую минуту прошедшего месяца.
Парень тряхнул челкой, покаянно кивнув. А потом осторожно взял в руки лицо любимого. Слизеринец всхлипнул и со всей силы вцепился в дурацкую джинсовку, в худые плечи, в своего, в родного, живого и настоящего.
– Прости… Прости… У меня есть два паспорта, и два билета. Вылет через 4 часа, – вопросительно посмотрел в глаза. У Драко было только одно желание, чтобы они прямо сейчас стали изумрудно-зелеными.
– “Вылет” означает магловский способ перемещения?
– Так безопасней, – уйти окончательно, чтобы никто не отследил.
– А если меня хватятся? – просто тянуть время, а то от счастья закружится голова.
– Пускай ищут. Ты же не собираешься никому сообщать? – и даже на незнакомом лице проступает такая знакомая улыбка, которой можно простить всё.
Кому? И куда?
