Текст книги "Научный подход (СИ)"
Автор книги: Angiras
Жанры:
Слеш
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
«Это простуда, обыкновенная простуда», – уговаривал себя Баки, хотя давно было понятно, что ни о какой простуде речи не идет. Его потряхивало последние несколько дней. Правда, легкий озноб не покидал его с того дня, как он сошел на берег с корабля, только теперь он был сильнее. Чуть-чуть.
«Грипп или вроде того», – думал он, вытирая рукавом совершенно сухой нос. Его мысли путались, но он знавал одного парня, царство ему небесное, который и на свое имя откликался не с первого раза. Зато стоило ему взять в руки автомат, как тут же… Баки передернуло от воспоминания. В свое время он отдал бы левую руку, только бы не оказаться с ним по разные стороны баррикад.
«Долбаная итальянская зараза», – выругался Баки, пнул фонарный столб и едва не рухнул, потеряв равновесие. «Почему я? Почему сейчас?» – взвыл он, цепляясь за ледяной металл. Он обнял столб, пытаясь удержаться на ногах. Мир вокруг вращался с умопомрачительной скоростью, свет из окон мелькал перед глазами длинными невыносимо яркими полосами. Даже брусчатка казалась зыбкой, Баки качало, будто на волнах. «Только бы не упасть», – думал он. Нельзя. На нем была форма. И найди его кто лежащим на обочине, рано или поздно доложат Стиву. Госпиталь был совсем близко, за углом, может быть, никто и не подумает, что он пьян. Да, блядь, лучше б он был пьян.
«Стив», – напомнил себе Баки, но стало только хуже. «Нужно было соглашаться», – малодушно думал он, медленно, но верно соскальзывая вниз по столбу. Кожа стала болезненно чувствительной, настолько, что казалось, разденься он сейчас, и обнаружит царапины и кровоподтеки там, где на одежде располагались швы. Баки взмок, а на улице холодало, так что он чувствовал, как раздраженную щеку примораживает к железу. Но столб был единственным, что удерживало его на месте. И Баки даже немного устыдился, что пытался его пнуть. «Стив мог бы помочь. Да, мог бы…» – билось у него в голове, но Баки гнал эти мысли прочь. Стив и правда мог бы помочь ему. Но вот беда: он был единственным, чью помощь Баки сейчас не мог принять ни в каком виде.
Баки никогда не считал себя рабом физиологии и не был им. Иногда его накрывало, и он стискивал зубы покрепче и терпел, пока не пройдет само, или принимал необходимые меры, если не проходило. Но так, чтобы падать с ног из-за такой херни – об этом Баки только в книжках читал, причем таких, что и обсуждать неловко среди приличных людей. Засмеют.
Если только не считать первого раза. Но Баки было пятнадцать, и он думал, что навсегда останется расклеившимся мешком покорности с дрожащими коленками, хотя сейчас и понимал, что больше испугался, чем на самом деле нуждался в сессии. Некоторое время он чувствовал себя странно: недостаточно плохо, чтобы остаться дома, и недостаточно хорошо, чтобы отсидеть полный день в школе, поэтому повадился сбегать с последнего урока. Он болтался по району, дожидаясь Стива или убивая время, чтобы не вернуться домой слишком рано. В один из таких дней, видимо, когда он был особенно рассеян, он столкнулся со Стивом. Если можно так назвать встречу двух людей, один из которых крадется к дыре в заборе, а другой – бежит за ним через весь двор.
– Тебе нельзя больше прогуливать, – выдавил Стив, поравнявшись с ним. Он сопел и глотал слова, как человек, который очень сильно запыхался, но изо всех сил пытается не показать виду, и от того задыхался и захлебывался собственным дыханием еще сильнее. – Мистер Эндрюс уже заметил, что тебя нет. Вернись назад.
Стив выглядел встрепанным: слишком большая куртка перекрутилась и сбилась в талии, и он, слава богу, перестал пытаться дышать только носом. Смотрелся он плачевно даже по меркам Баки, которому обычно вообще не приходило в голову как-то оценивать его внешний вид. Но его рука лежала на плече Баки, а взгляд был таким уверенным и взрослым. «Это же Стив. Ему четырнадцать, и это Стив», – успел подумать Баки, прежде чем обнаружил, что плетется назад к школе. Хоть и не собирался. Хоть и не хотел.
Баки смирно досидел до конца учебного дня. За компанию со Стивом он сходил в лавку забрать не очень гадкий чай, что бакалейщик отложил для миссис Роджерс. Потом Стив за компанию с ним – посмотреть, что за машины сегодня подъезжают к мастерской. Вместе они засели дома у Баки за уроки и даже закончили раньше обычного. Когда Стив ушел, Баки сел на диван, сложив руки на коленях, как примерный мальчик, выждал пятнадцать минут, чтобы не столкнуться ненароком, а потом, распотрошив отцовскую заначку, выбежал из дома.
Он пошел к дантисту. Даже сопливые пацаны знают, что если требуется провернуть что-то незаконное, то нужно идти именно к нему. А Баки сжигал такой стыд, что сомневаться в том, что его дело не для огласки, не приходилось. Врач ухмыльнулся так хищно, что у Баки пробежал по спине холодок. Впрочем, тогда ничего не случилось. Врач за умеренную плату, видимо, не желая связываться с подростком, вколол такую дозу успокоительного, что Баки еле добрел до дома, а потом еще двое суток провалялся в постели. Хуже всего, что ему понравилось.
Когда он немного пришел в себя, то получил нагоняй от отца за заначку и от матери – за самодеятельность. Но в целом его отпустило, и он был благодарен врачу за укол и небесам – за то, что после лекарства отправился именно к себе домой.
– Не делай так больше, – сказал он Стиву потом, когда почувствовал, что в состоянии увидеть его и не упасть на колени.
– Не делать что? – переспросил тот.
– Сам знаешь, – зашипел Баки.
Наверное, Стив и правда не понимал, что произошло между ними, но больше никогда не говорил, что ему делать, а Баки – не прогуливал уроки.
Позже, когда он разобрался, что к чему, если становилось совсем худо, раз или два, он обращался в больницу, к профессионалам. Такие сессии приносили мало удовольствия. И чем-то правда напоминали визит к дантисту. В процессе не очень-то приятно, но результат приносит облегчение. Сейчас же Баки вспоминал тот первый раз, дантиста с масляным взглядом и надеялся, что отделается, как и тогда, лошадиной дозой успокоительного. Раз уж он числится в элитном подразделении, он хоть раз имеет право потребовать себе поблажку? Ждать. Просить. Умолять. Дать им все, что они захотят, и, может быть, заслужить… Баки вскинулся, будто его окатили ведром ледяной воды, с отвращением сплюнул на землю и поднялся на ноги. Его все еще немного мутило, но он, проигнорировав головокружение, зашагал к дверям госпиталя.
*
Баки прождал в коридоре не меньше двух часов. В общем-то, он должен был быть благодарен, что его вообще согласились принять, учитывая, что он пришел под вечер, и, очевидно, не собирался умирать ни в ближайшие пару часов, ни в ближайшие пару дней. Но с каждой минутой, с каждой прошедшей мимо медсестрой, каждым прохромавшим солдатом его решимость улетучивалась. Он собрал остатки сил и сосредоточился на замысловатой дверной ручке, чтобы не сбежать. Должно быть, здесь до войны был театр, во всяком случае, Баки чувствовал себя так, будто его голого под бурные овации вытолкали на сцену. Никому нет дела, чем ты занят за закрытыми дверями, пока ты не тычешь этим в лицо окружающим. Но Баки явился сюда, намереваясь вытряхнуть все свое грязное белье, выставить всю свою внутреннюю извращенность напоказ. Впрочем, возьми его кто сейчас за загривок и вытолкни перед строем, что же… Ему могло бы даже понравиться.
Баки достаточно пробыл на войне, чтобы понять – здесь мало у кого проявляет себя эта сторона жизни. В армии и без того хватает и насилия, и контроля, чтобы хотеть добавки. Баки ничем не отличался от своих сослуживцев. Он с любопытством слушал о том, что есть в Аризоне одна девчонка, которая может надрать задницу целому взводу, о чьей-то жене, приказавшей разобраться с этой идиотской войной не позднее Рождества, и попробуй не послушайся. Но все это виделось таким далеким, почти выдуманным, и казалось невозможным, что приказы и синяки могут приносить что-то, кроме смутного раздражения и безграничной усталости.
Баки ничем не отличался от других. Он мало спал, плохо ел, мерз, и самые сладкие его мечты не уходили дальше ночи под сухим одеялом подальше от линии фронта. Он, как и все, немного жаловался на жизнь, подтрунивал над теми, кто жаловался больше, но, в общем-то, не унывал, уговаривая себя, что хуже все равно быть не может.
Ну, блядь, может. Страх и смерть никуда не делись, что с ними станется. Только теперь каждый выстрел, каждый шаг под пулями вызывал тошнотворную сладость, потому что о них просил Стив. Было бы не жалко умереть вот так, по приказу, и это пугало больше, чем тишина перед бомбардировками.
Но несколько часов назад Баки остался лежать в расселине между камнями не поэтому. Совсем нет. Он рассеянно фиксировал, что артиллерия бьет все ближе к нему. Прогремел новый взрыв, уши заложило, но он не пошевелился, даже когда почувствовал, что его присыпало мелкими комьями земли. Он наблюдал в оптический прицел, как отчаянно жестикулирует Стив, глядя прямо на него. Это не имело значения, потому что миссия давно пошла не по плану, и в этой суматохе никому уже не нужно искать, где спрятался вражеский снайпер, – он должен покинуть позицию. Стив хотел бы этого.
Но Стив велел занять это место и следить за подходами к базе Гидры. И хотя здание давно превратилось в руины, а Стив кричал что-то, срывая голос, Баки просто не мог подняться с места. Он перехватил бесполезную сейчас винтовку и неловко прикрыл глаза от очередной порции земли. Может быть, если ему удастся сделать хоть один выстрел, открыть счет, ему зачтется, и он сможет сбросить оцепенение, но перед ним были только спины своих.
«Так оно и работает», – думал Баки. Естественный отбор. Тысячи лет назад одни люди жили в пещерах и спали на звериных шкурах, другие, в ошейниках из костей и перьев, скреблись о камень, умоляя пустить внутрь. Когда-то это работало, а потом отмерло, как хвост или шерсть на спине. Уже сейчас эта штука с подчинением ушла на второй план, стала чем-то сопутствующим жизни, как секс или головная боль. Выживают самые умные или сильные, кто не дает физиологии взять над собой верх. Пройдет еще тысяча лет, и не останется ни верхних, ни нижних. Никто не будет ни подчиняться, ни приказывать. Исчезнут насилие и злость. Больше никто не захочет воевать. Только сначала должны исчезнуть те, кто не может справиться со своими инстинктами. Все из-за них. Все из-за него. Из-за Баки. Из-за него пылают города. Из-за него умирают люди. Он виноват. Он будет наказан за это.
Баки зажмурился и опустил голову на землю.
Боли не было, только рывок и движение. «Это тоннель», – думал Баки. Он не видел света, но это могло быть из-за закрытых глаз. Когда он решился открыть их, то оказалось, что он не умер. Он сидел, прислонившись спиной к дереву, а рядом был Стив. Он тряс Баки за плечи, и думать о том, что Стив вытащил его из пекла, просто подхватив, как тряпичную куклу, было приятно. Но в его глазах было столько страха и волнения – больше, чем Баки видел в Аццано, когда Стив освобождал его от ремней, – что поплывшее было в приятном тумане сознание враз прояснилось. Если Стив был так напуган, значит, случилось что-то действительно страшное.
– Кто? – хрипло спросил Баки. Хоронить однополчан должно было стать чем-то привычным, однако Баки с ужасом перебирал в голове имена и лица. Их маленький отряд пока не терял людей, но это было лишь вопросом времени.
– Ты, – тихо ответил Стив, и Баки увидел на его лице отражение всех своих страхов.
Баки вскочил с места как ошпаренный и начал лихорадочно ощупывать себя. Руки и ноги были на месте, голова – цела, ран на теле – не имелось. Он выругался тихо и рухнул на землю. Если бы он и правда умер, то вряд ли соображал бы так туго.
– Какого хрена это было? – спросил Стив.
«Твоя идиотская форма и немного фантазии. Никогда ее не снимай».
– Ошибки планирования? Невезение? И, Стив, фрицы не всегда разбегаются врассыпную или глотают яд, когда видят твой щит в виде мишени, пора бы к этому привыкнуть, – нарочито небрежно бросил Баки.
Он вальяжно развалился на земле, надеясь, что его не стошнит или он не скажет, что если бы мог, сдался бы ему в плен для допроса с пристрастием.
– Я не об этом, – отмахнулся Стив. – Почему ты не ушел, когда оказался под обстрелом?
«Лучше бы я оказался под тобой».
– Чертова бомба оглушила, – ответил Баки и в доказательство постучал костяшками пальцев по голове. – До сих пор кажется, что ты говоришь, как из железного ведра.
– Нет, – возразил Стив.– Взрывы были еще далеко, тебя не могло зацепить.
– Откуда тебе знать? – фыркнул Баки. – Ты же суперсолдат, ты не почувствуешь, даже если снаряд разорвется прямо у твоих ног. – «А это мое место». – И… Да, Стив, я преувеличиваю, не вздумай проверять.
– По инструкции ты должен был уходить. Я приказал тебе уходить! – не отставал Стив.
«Не приказал, а умолял. Тело не обманешь».
– Я прикрывал ваш отход. Не моя вина, что вы не смогли сделать это организованно!
– Ты даже не целился! – настаивал Стив. Его губы вытянулись в тонкую злую линию, и Баки невольно залюбовался ими. – И ты сам не свой в последние дни.
«А ты следил? Ты бы стал смотреть, что я делаю ночью, когда выключается свет?»
– Что значит сам не свой? – удивился Баки.
– Не знаю. Тихий?
«С тобой я был бы шумным. Если тебе так нравится».
– Отличное ты выбрал время сообщить, что мне нужно болтать без умолку, чтобы тебя не смущать, – фыркнул Баки.
– Я хочу помочь, – настаивал Стив.
«Просто дай мне пощечину и продолжай рассказывать, что я сделал не так».
– Тогда дай в следующий раз пару ушных затычек. И мне правда нездоровится, – согласился Баки, устав препираться и смотреть на хлопочущего над ним Стива, зная, что ничем желанным это не закончится.
– Тебе нужно в госпиталь, – решил Стив. – Я отведу тебя, когда вернемся на базу. Нет, лучше ты полежишь, а я приведу доктора к тебе.
«Лучше возьми меня за шиворот и оттащи туда».
Баки закатил глаза.
– Успокойся, Роджерс. Пару кварталов я осилю как-нибудь сам.
Баки откинулся на спинке стула и несколько раз стукнул головой об стену, стараясь избавиться от наваждения: громадной фигуры Стива, закинувшего на плечо его самого, его руки, крепко, до синяков, сжимающей бедро. К счастью, когда медсестра позвала Баки в кабинет, его фантазия успешно закончила подсовывать картинки того, как Роджерс бросает его на мох и носком сапога расталкивает его ноги в стороны.
Комната была слишком большой для одного врача, поэтому ее разделили тонкой стеной на две части. Однако хозяин обжился здесь в полной мере. В ведре на маленькой горелке уютно побулькивали скальпели и шприцы, стены были увешаны анатомическими плакатами, на одну половину из которых смотреть было неловко, на другую – неприятно. Украшением кабинета была хмурая медсестра, сматывающая в клубок замызганные бинты.
– На что жалуетесь? – безразлично спросил седой доктор.
Баки ничего не ответил. Он уже обращался к врачам дома, когда было совсем невмоготу, но тогда расклад был другой. Всем плевать, что у тебя: зубная боль, простуда или чего похуже. Выложи денежки и лечись сколько влезет. Здесь другое дело. Госпиталь был полон людей, которые боролись за жизнь. Немалая их часть попала сюда прямо из той заварушки, что и Баки, и его собственные проблемы казались блажью. Баки пожалел, что его слова о временной глухоте были враньем для Стива или что его не задело хоть чуть-чуть шрапнелью. Тогда бы он имел полное право явиться к доктору. А если бы потом сунул ему бутылку виски за пару таблеток – так это никого не касается.
– И? – подтолкнул его доктор. Он всем своим видом демонстрировал, что Баки тратит драгоценные секунды его времени, и не то чтобы был не прав.
– Ну… у меня… это… болит, – промямлил Баки и уставился в угол комнаты. Под потолком паук плел паутину. Баки подумал, как же крепко он попал в сети Стива.
– Сифилис, – одними губами проговорил доктор, обращаясь к медсестре. Та подмигнула обоими глазами и ухмыльнулась. Похоже, сифилис был какой-то внутренней шуткой, хоть немного разбавляющей ежедневную рутину. – Раздевайтесь, – сказал доктор уже вслух.
Баки неохотно избавлялся от одежды. Было глупо стесняться – не после общих душевых, не после казарм, не в двадцать шесть лет, не в кабинете врача. И все же Баки было стыдно. Ничего хорошего в венерических заболеваниях он найти не мог, как ни старался, но, по крайней мере, это была всего лишь инфекция, которую по глупости или по неосторожности не повезло подцепить. Его же болезнь шла изнутри и была частью его самого. Он стащил одежду. Стараясь на всякий случай лишний раз ни к чему не прикасаться, сунул босые ноги в сапоги, а вещи смял в ком и держал в руках.
Врач взглянул на него лишь раз, когда Баки стянул белье. Не обнаружив ничего интересного, он отвернулся к стене и замер. Его взгляд был затуманен и, видимо, мысли его были там, за тонкой стеной, где слышались тихая ругань, скрип пилы и звук падения чего-то мягкого и мокрого в железный таз.
Медсестра дала Баки градусник и измерила давление. Результаты не вызвали у нее никакого интереса, и, судя по всему, были нормальными. Она вернулась к бинтам, а Баки остался стоять на месте. Ни медсестра, ни врач не обращали на него ни малейшего внимания, и это было в сотню раз хуже, чем если бы на него пялились десятки глаз, тыкали замысловатыми инструментами и говорили о нем так, будто он вещь. Баки чувствовал себя маленьким и ничтожным, настолько незначительным, что не смог привлечь внимание даже заштатного врача, которого сочли возможным оторвать от помощи действительно нуждающимся пациентам. Баки поежился и крепче прижал ком с одеждой к тому месту, которое сначала заинтересовало, а потом разочаровало доктора.
Обидней всего, что будь ему хоть немного лучше, он вел бы себя иначе. Возможно, не смеялся и не забалтывал врача, выбивая нужное лекарство, но и не стоял бы голым посреди комнаты, жалея себя.
Прошло минут пять или десять, прежде чем доктор встрепенулся, будто проснулся, и подманил его к себе. Баки повертел в руках одежду, но так и не понял, можно ли ему наконец одеться, и сделал несколько шагов вперед. Он раздумывал, не присесть ли на край стула для посетителей, но доктор покачал головой, и Баки остался стоять.
– Ну, кажется, ты не умираешь, – заключил тот. – Беглый осмотр выявил, что ты не страдаешь ни гангреной, ни сифилисом. Так что тебе от меня надо?
– Температура, головокружение… – промямлил Баки. – Ухо еще…
– Значит, ухо, – усмехнулся доктор. Он лениво поднялся с места, а потом размахнулся и дал Баки хорошую затрещину. Тому на секунду показалось, что он и правда слышит звон в ушах.
Реакция была мгновенной. Баки схватил доктора за шиворот и замахнулся было для удара, но тот одним взглядом осадил его.
– Лучше? – поинтересовался доктор.
Баки уставился на него вытаращив глаза.
– Я не…
– Мы можем пойти длинным путем. Потратить кучу времени на обследования, взять анализы. Или ты можешь сказать, лучше тебе или нет.
Баки и правда было лучше. Щека горела, но в голове немного прояснилось и как будто мутить стало немного меньше. Он кивнул.
– Ну и отлично.
Доктор открыл ящик стола, достал чистый бланк, написал несколько строк и вручил Баки.
– А теперь проваливай, – махнул он рукой в сторону выхода.
Уже у самой двери Баки бросил взгляд на рецепт.
«Рекомендовано: низкотравматичное физиотерапевтическое воздействие.
Исполнитель: С.Г. Роджерс»
Нет. Ни за что.
– Мне это не подходит, – сказал Баки, собрав остатки воли в кулак. – Есть же и другие способы.
– Есть, – согласился доктор. – Мы можем найти тебе пару. Но тогда ты снова притащишься сюда, и лечить тебя придется уже по-настоящему, – сказал он с ухмылкой, и Баки продрала дрожь.
Он пару раз пробовал так встретиться с кем-то, и был рад, что отделался только ушибами. Когда накрывало его, он был безопасен для всех, кроме себя. Но ему было страшно представить, насколько может оказаться отбитым верхний, которого накрыло на войне.
– Или я мог бы послать тебя, и ты пойдешь искать партнера самостоятельно. Но тогда ты опять вернешься ко мне. – Он кивнул на медицинский плакат, во всех красках расписывающий ужасы сифилиса. – Еще сессию могу провести я. Или она, – доктор кивнул на медсестру, которая всем своим видом показывала, что этого Баки тоже не хочет. – Потратить еще наше время, которое мы могли бы посвятить тем, кому, понимаешь, действительно нужна помощь.
– Мне нужна помощь, – вяло пробормотал Баки.
– Тебе не нужна помощь, – отрезал доктор. – Если бы тебе нужна была помощь, ты бы не выебывался, а по уставу пошел к старшему по званию. А тебе нужны варианты, – ехидно протянул он, усмехаясь собственной шутке.
– Просто дайте мне лекарство, и все, – попросил Баки.
– Я не собираюсь тратить его ради пары удачных фотографий и рекламного ролика, – отрезал доктор.
– Что? – удивился Баки. – Я – солдат, мне оно нужно, чтобы сражаться!
– А тем парням, – доктор кивнул в сторону двери, – оно нужно, чтобы не свихнуться от боли. Думаешь, если ваши рожи висят на каждом столбе – это делает вас особенными? Важнее тех, кто действительно проливает кровь, а не строит важный вид для «хроники»? Но ты прав. Это делает тебя особенным. Мне сказали, что явился парень из элитного отряда, и я должен бросить все и заняться его проблемами. Хотя нам сегодня привезли сотню парней, которых накрыло артобстрелом. Видишь, какой ты особенный.
Баки должен был возмутиться, или, может быть, снова схватить доктора за загривок и хорошенько встряхнуть, или уйти, хлопнув дверью. Он не терпел к себе такого отношения, но промолчал. Хуже всего, что отстаивать собственное достоинство даже не хотелось. Он стоял и смотрел на носы своих сапог, как провинившийся школьник перед директором.
– Я тоже был там, под обстрелом, – промямлил он.
– И на тебе ни царапины, – хмыкнул доктор. – Но так уж и быть. Я выпишу тебе больничный на три дня. В конце концов, ваш отряд делает большое дело. Поднимает боевой дух. Будет нехорошо, если твоя кислая мина испортит все фотографии. А теперь проваливай.
Баки не помнил, как оделся и как оказался на улице. Он мял в руках две справки и чувствовал себя на редкость униженным и раздавленным. Он не собирался идти к Стиву с этими бумажками, хотя прекрасно понимал, что скоро снова окажется здесь и будет согласен и на самого отбитого верхнего, и на доктора, и на медсестру, да хоть на Красного Черепа. Но в голове прояснилось, а озноб и тошнота почти прошли. Баки понял, что протянет еще какое-то время. Все же ебучий доктор хорошо знал свое дело.
*
Вообще-то на следующий день Баки не собирался вставать с постели. Если не случится ничего экстраординарного, то следующие два дня СНР будет разбираться, что пошло не так на последней операции, и еще какое-то время – планировать новую. Баки не хотел трясти справками, и без них вряд ли кто-то обратит внимание на то, что он не пришел, и вряд ли он пропустит что-то важное. В любом случае, Стив, если будет в хорошем настроении, кратко введет его в курс дела. Если в плохом – то не очень кратко.
Так что он не слишком удивился, когда к вечеру получил от Стива записку с приглашением прийти. Точнее, с требованием. Стив относился к корреспонденции прагматично, ограничиваясь коротким «Приходи» и, если было необходимо, адресом или временем. Поэтому «Немедленно ко мне» звучало экспрессивно и немного тревожно.
Но когда он влетел в комнату Стива, то с удивлением обнаружил, что тот мирно сидит за столом, подперев щеку рукой, и листает книгу. Впрочем, он немедленно вскочил на ноги, когда Баки хлопнул дверью и выпалил:
– Что случилось?
– Ничего, – широко улыбнулся Стив. Он так сиял, излучая счастье и расположение, что у Баки не осталось сомнений: случилась какая-то херня, о которой ему только предстояло узнать. – Просто захотел, чтобы ты пришел.
– Стив? – спросил Баки с нажимом.
– Хотел создать настроение перед тем, что мы будем делать. – Стив улыбнулся еще шире, и Баки почувствовал, как по позвоночнику бежит противный холодок.
– Будем делать – что? – настаивал Баки, хотя уже понимал, какой получит ответ.
Стив порылся во внутреннем кармане кителя и, подтверждая его худшие подозрения, достал листок – копию той справки, что выписал Баки доктор.
– Вчера принесли, – сказал Стив. – Я ждал, что ты сразу придешь ко мне, а тебя не было. Хотел уже сам идти, а потом понял – нужна игра, да? Приказ или что-то такое. Прости, что заставил ждать, Баки. – Стив по-прежнему улыбался, но под его напускной радостью все сильней проступало волнение.
Баки едва удержался от того, чтоб не зажмуриться и не потереть глаза рукой. Доктор не понравился ему сразу, но, привыкнув к определенной степени равнодушия в системе медицинской помощи, он совершенно не ждал от него такого вероломства. Баки не знал, в чем дело: хотел ли доктор насолить ему или такого рода данные и правда немедленно падали на стол руководства, – но так или иначе спустя годы бегства от собственных чувств он оказался лицом к лицу с любовью всей свой жизни, которая намеревалась сделать с ним все, о чем он мечтал. И что Баки ни в коем случае не собирался принимать.
– А чего это ты тогда такой радостный? – не удержался от вопроса Баки. – Собирался же командовать?
– Чтобы ты почувствовал себя в безопасности, – объяснил Стив.
– Не надо, – попросил Баки. – Это, наоборот, пугает.
– Как скажешь. Главное, чтобы тебе было комфортно, – согласился Стив.
– Ты все еще улыбаешься.
– Извини, черт. – Стив отвернулся на несколько секунд, но его губы все равно подрагивали, грозясь расплыться в нездоровой нервозной улыбке. – Я не специально, оно само. Сейчас пройдет. Но знаешь, мне нравится, как мы начали. Что ты так свободно говоришь о своих желаниях. Думал, что поначалу будет трудно.
– Мы ни о чем не говорим, Стив, – перебил его Баки. – И не будем ничего делать, это личное. Вообще не понимаю, зачем тебе отдали эту справку. – Он протянул руку, желая забрать у Стива листок, но тот увернулся и спрятал для надежности бумагу в карман.
– Так значит, ты не пришел ко мне, потому что не собирался ничего говорить? – покачал головой Стив. Он наконец перестал улыбаться, и весь его вид выражал, что он так и знал, что Баки не планировал приходить, и заранее был не согласен.
– Точно, – согласился Баки.
– В этом нет ничего стыдного, Баки, – проговорил Стив. – Ты мне столько раз помогал, когда я болел. Теперь моя очередь.
– Это не одно и то же, – возразил Баки. – Ты болел, а я здоров, просто немного не в форме.
– Одно и то же. Видишь, врач даже назначил тебе лечение. – Стив похлопал себя по груди там, где лежала справка, но предусмотрительно не стал ее доставать. – Да что в этом особенного, если я помогу тебе? Это нормально, все так делают…
– И с кем ты уже так делал? – спросил Баки чересчур резко. Но его опалило мыслью, что кто-то из отряда уже подсуетился и воспользовался лазейкой со старшим по званию. Было глупо считать, что все вокруг только и думают, как бы подобраться к Стиву поближе, тем более что Баки не претендовал на него, но он просто не знал, как можно его не хотеть.
– Ни с кем, – ответил Стив. – Но друзья ведь помогают друг другу.
Это было действительно так. Не считалось чем-то зазорным обратиться к приятелю за парой оплеух, если становилось невмоготу. Но это был Стив, и это все усложняло. Баки чертовски хотелось махнуть на все рукой и позволить сделать с собой все, что Стив собирался. Но проблема была не в том, хотел он или нет сессии со Стивом. Проблема в том, что он хотел больше. Хотел засыпать и просыпаться в одной постели, хотел ленивых утренних объятий и длинных прощаний перед уходом на работу, хотел приходить домой, устало ложиться на его костлявое – теперь уже не очень – плечо и строить планы на завтра, на год, на всю жизнь. Но Стив никогда не выказывал интереса к таким вещам. Баки не знал толком, нравится ли ему с женщинами или с мужчинами, был ли он верхним или нижним. Стив таскался с ним на двойные свидания, но на самом деле Баки подозревал, что ему вообще не нужны отношения.
Баки не хотел делать с ним что-то, что может оказаться неприятным для него. И еще меньше – то, что было так важно для него самого, но не представляло никакого интереса для Стива. Но тот так старался для Баки, так уговаривал его, что отказываться становилось все сложнее.
– Друзья, – согласился Баки, решив предпринять обманный маневр. – Но в помощи нет необходимости. Я отлежусь пару дней, и все пройдет. Если нет – обязательно приду к тебе.
– Ты чуть не погиб. Если ты надеешься, что я напишу на твоей могиле «Он так и не пришел» и замну тему, ты глубоко ошибаешься, – возразил Стив, и Баки невольно залюбовался им. Может быть, и правда ничего плохого не случится, если они сделают пару штук, не обязательно же, чтобы все закончилось… – А если ты волнуешься из-за секса…
– Не обязательно, чтобы был секс, – поспешно проговорил Баки.
– Понял, никакого секса, – до обидного легко согласился Стив. – Все будет хорошо. Обещаю, я не сделаю ничего, что ты не захочешь. Не причиню тебе вреда и отнесусь с уважением и пониманием к твоим предпочтениям. Я буду деликатным и внимательным и вместе с тем строгим и требовательным партнером, который даст тебе именно то, в чем ты нуждаешься больше всего. Само собой, все, что произойдет здесь, останется между нами и никак не отразится на нашей дружбе.
Стив прочувствованно пожал Баки плечо и уставился на него своими голубыми полными уважения и понимания глазами, ожидая ответа.
– Чего? – выдавил Баки.
– Принципы, на которых будет строиться наша сессия, – ответил Стив. Баки на мгновение показалось, что он собирается улыбнуться той самой пугающей доброй улыбкой, но, к счастью, Стив удержался от нее.
– Ты сам это придумал?
– Не совсем, – признался Стив.
Он обернулся, кивнув на раскрытую книгу на столе. Баки узнал в ней медицинский справочник.
– И ты всю ее прочитал? – удивился он, оценив толщину тома.
– Не успел, – с сожалением ответил Стив. – Но все, что касается этики и безопасности, я прочитал дважды!
– Ого, – промямлил Баки. Вечер обещал быть очень долгим. – Да ты настоящий развратник.
– Это важно, – укорил его Стив. – Но я читал и другие главы. И у меня самого есть пара идей…
– Слушай, просто дай мне несколько приказов, ладно? – сказал Баки. – И, может быть, пару пощечин, – быстро добавил он и воровато взглянул на Стива.
И тут же пожалел. Тот выглядел так, будто собирался броситься за тетрадью и карандашом, чтобы записать слова Баки, и одновременно готов был провалиться сквозь землю со стыда. Стив и пощечины – была бы хорошая шутка, особенно если бы Баки не хотел этого так сильно.
