Текст книги "Испытание (СИ)"
Автор книги: Angiras
Жанры:
Слеш
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
– Мы готовы к эвакуации, – сказал один из врачей Капитану, пока тот возился с Солдатом. – Когда начинать?
– В пять утра, перед моим отъездом. Хочу убедиться, что все в порядке, – ответил он.
– Возьмите меня с собой, – заныл Солдат. Он скользнул пальцами по бедру Капитана, привлекая его внимание, будто кот, который скребется в закрытую дверь.
– Не волнуйся, до утра я никуда не уйду, – мягко ответил ему Капитан.
Солдат сразу успокоился. До утра было очень много времени. Еще пару часов назад он и мечтать не мог, что Капитан заговорит с ним, не то что прикоснется к нему. Может быть, если Солдат пожелает достаточно сильно, утро вообще никогда не наступит.
*
– Я немного устал с дороги, – сказал Капитан спустя некоторое время. – Отдохнем немного.
Солдат тоже чувствовал себя выбитым из колеи и вымотанным, не столько тренировкой – его организм восполнял силы почти мгновенно, – сколько неприятным инцидентом с водой. Так что он не сразу понял, что Капитан толкает его инвалидное кресло к его же собственной комнате. Сначала Солдат подумал, что тот решил просто проводить его. Но Капитан обещал, что не покинет его до самого утра, и говорил так, будто они будут отдыхать вместе.
Солдат заволновался. Он никогда никого не принимал в своей комнате. Только иногда приходил куратор, но он был частью обслуживающего персонала, а это не одно и то же. Будет ли Капитану удобно у него? Солдат занимал одну из самых хороших жилых комнат на базе, но не самую большую. Такую, в которой удобно было перемещаться в кресле или на ходунках, но чтобы при этом все было под рукой. Капитан, должно быть, привык к другому. В его доме, наверное, были огромные окна на потолках, чтобы всегда можно было видеть небо, чистый, настоящий воздух, а не кисловатый и застоявшийся, пропущенный через десятки фильтров, как в бункере. Наверное, его комната огромна, как ангар для самолета, чтобы он мог прыгать и бегать на своих здоровых ногах в любое время, когда захочется.
Еще Солдат вспомнил, что вся комната усыпана стеклом от разбившейся вазы, и боялся, что Капитан решит, будто он разбил ее по неуклюжести, а не потому, что сильно разозлился. Но когда они вошли внутрь, пол был чист, а Капитана, казалось, ничуть не смущала тесная и скромная комната. Он снял китель, бросив его на спинку кресла, и с едва уловимым вздохом развалился на кровати, будто делал так постоянно, возвращаясь домой после дня, полного тяжких трудов.
Капитан отправил Солдата привести себя в порядок, и тот был даже рад короткой передышке. Он ополоснул лицо и тщательно почистил зубы на случай, если Капитан снова захочет его поцеловать. Но когда он закончил и отправился обратно в комнату, то замер в дверях, не в силах пошевелиться.
Капитан уже полностью разделся и лежал на кровати, заложив руки за голову и согнув одну ногу в колене. Им невозможно было не залюбоваться. Его тело тут и там покрывали свежие швы и следы от ожогов, но Солдат смотрел на них и видел, как и в пластине на лице, еще одно подтверждение мужества и бесстрашия в бою, а не слабость. Вообще-то Солдат ненавидел человеческое тело: свое – за то, что было сломано, чужие – за то, что нет. Но сейчас он отдал бы свою живую руку или глаз, чтобы исцелить все раны на теле Капитана, если они его беспокоят.
Поначалу Солдат решил, что Капитан уснул, и почувствовал укол вины. Тот приехал с передовой и вместо того, чтобы побыстрее закончить с делами и восстановиться, был вынужден столько возиться с Солдатом. Он хотел тихонько вернуться в ванную и отсидеться там несколько часов, чтобы ни шорохом, ни вздохом не помешать ему.
Железная рука неловко стукнула по колесу кресла. Капитан открыл глаза и повернулся на звук. Он окинул взглядом Солдата, вскинул бровь, и в уголках его рта снова заиграла тень улыбки.
– Разденься, – приказал он. Его голос звучал так, будто это было само собой разумеющимся и Капитан очень удивился, что Солдат не догадался сделать это сам.
Меньше всего Солдат ожидал сейчас очередной проверки. Но Капитан хотел осмотреть его, и он не мог возражать. Солдат наклонился, стянув ботинки вместе с носками, и нарочно медленно начал расстегивать ремни и заклепки на форменной куртке. Капитан не торопил его и не упрекал за медлительность, только смотрел, поглаживая мускулистый живот.
Куртка упала на пол, и Солдат замер, надеясь, что этого будет достаточно.
– Еще, – велел Капитан и благосклонно кивнул, когда вслед за курткой полетела и футболка.
Со штанами пришлось повозиться. Было бы удобнее пересесть на кровать, но там лежал Капитан, и хоть Солдат и одурел после тех утренних поцелуев и объятий, но кое-что о субординации еще помнил, а сесть в широкое кресло не догадался.
Солдат не стеснялся наготы. Серьезную часть своей жизни он провел без одежды под яркими лампами операционных и смотровых кабинетов. Но раздеваться перед Капитаном было невыносимо. У того тоже были шрамы и раны. Даже из-под аккуратно вживленной пластины на лице виднелись следы ожога. Но это не шло ни в какое сравнение с уродливой сеткой шрамов, испещрявших грудь и спину Солдата вокруг левого плеча. Как будто кто-то очень сильный выдрал его руку вместе с кожей, мясом и костями, а потом кто-то не очень аккуратный просто привинтил на ее место железную.
Но еще меньше, чем плечо, Солдат хотел показывать ноги. Они были неестественно тонкими, будто мышц совсем не было, только кости, обтянутые кожей, и из-за этого ступни казались непропорционально большими и жилистыми. Как назло, Капитан оставил в покое свой живот и теперь водил ладонью по бедру. Литому, крепкому, очень сильному.
Солдат тяжело вздохнул и завозился со штанами. Он поднял глаза с вызовом и страхом. Теперь Капитан лежал на боку и поглаживал член.
– Еще, – хрипло проговорил он.
Солдат стащил белье и сник окончательно. Капитан лениво водил ладонью вверх-вниз по длинному и толстому стволу, и его пальцы едва смыкались на нем. Когда Капитан отпустил его, чтобы перехватить удобнее, член не опал, а остался крепко стоять. Член Солдата был маленьким, вялым и безвольно свисал вниз. Солдат не знал, всегда ли так было или это последствие одной из его травм. Но понимал, что если Капитану нужно, чтобы член Солдата стал таким же, как и у него, он ничего не сможет с этим поделать.
– Иди сюда, – позвал Капитан.
Солдат положил руки на колеса кресла, но поспешно убрал их, пытаясь прикрыть сначала колени, потом пах. Не в силах заставить себя сдвинуться с места, он опустил голову, уставившись на вечно развернутые внутрь, как у виноватого ребенка, стопы.
– Ты что, боишься? – мягко спросил Капитан. – Иди ко мне, – продолжал он, и в его голосе зазвучали властные нотки.
Это привело Солдата в чувство. Он был подавлен и дезориентирован, но приказ есть приказ. Подкатившись ближе, он переполз на кровать, лег на край и поджал ноги к груди. Не было ни единой причины, почему Капитан желал видеть его, искалеченного, с ледяными из-за нарушенного кровообращения ногами, в одной постели с собой. И все же Солдат был здесь, на расстоянии вытянутой руки от него. Ладонь Капитана заскользила по члену чуть быстрее. На нем выступила крупная капля и, задержавшись на мгновение, тяжело упала на простыню. За ней сразу появилась следующая. Капитан собрал влагу на пальцы и растер по головке. Он был так близко, что Солдат мог бы протянуть руку и сделать это сам.
– Ближе, – услышал он. – Еще ближе, – потребовал Капитан, когда Солдат чуть придвинулся к нему. – Вот так, – прошептал он, когда расстояние между ними сократилось до дюйма.
Капитан погладил его по боку. Теплая влажная ладонь скользнула по ребрам, прошлась под грудью и поднялась выше, нарочно задев ногтями сосок. Солдату нестерпимо захотелось перехватить его руку и поднести ко рту, вылизать пальцы один за другим. Будто услышав это желание, Капитан коснулся его рта. Губы разомкнулись, и Солдат почувствовал тень его вкуса на языке. Он потянулся к Капитану. Ему нужно было еще, больше, острее. Но тот схватил его за подбородок, как и утром, заставляя посмотреть на себя. Солдат встретил его взгляд – пылающий, как во время речи о решающей битве, теплый, как на тренировке, когда Капитан помогал ему учиться ходить, жадный, какого Солдат не видел никогда.
– Что мне сделать теперь? – беззвучно прошептал он.
– Ничего. Ты сделал все, что нужно, – ответил Капитан.
А потом он взял в руку его член и сжимал и тер до тех пор, пока тот не стал таким же большим и мокрым, как у него самого. Солдату нравилось и не нравилось. Его лицо и пах горели, его тело, привыкшее к боли и изнуряющим тренировкам, плавилось от ласковых прикосновений. Но вместе с тем внутри росло томление – незнакомое, пугающее, требующее выхода. И Солдат совершенно не представлял, как с ним быть.
Сколько он себя помнил, он всегда чего-то ждал. Когда восстановятся шейные позвонки, и он сможет повернуть голову и не видеть больше белый, без единого пятна потолок над своей кроватью. Он ждал, когда сможет сам принять душ и когда закончатся ночные судороги. Больше всего он ждал Капитана. Но каждый раз, когда он получал, что хотел, будто из ниоткуда появлялась новая череда проблем, и вместо облегчения он испытывал только разочарование. Кто сказал, что теперь будет иначе?
Он немного успокоился, когда Капитан снова поцеловал его. Это было знакомо и точно нравилось Солдату. На этот раз он ответил, ведь он очень быстро учился. Так было даже лучше, чем в прошлый раз. Они начали с того, что мягко соприкасались губами, но постепенно поцелуй становился глубже, яростней, нетерпеливей. Солдат улучил момент и скользнул языком в рот Капитана. Тот глухо застонал. Солдат толкнулся сильнее, сминая его губы своими. Капитан застонал снова, и Солдат понял, что ему тоже приятно. Было головокружительно осознавать, что он может сделать хорошо Капитану. Что они чувствуют одинаково.
Солдат совсем не удивился, когда Капитан, оставив в покое его член и смазав чем-то пальцы, просунул руку ему под задницу и потер вход. Только крепче вцепился в него, когда почувствовал, что раскрывается под напором его пальцев.
Что бы Капитан ни делал, значит, так надо. Солдат принял бы с благодарностью, даже пожелай тот разрезать его на куски. Только одна вещь не давала ему покоя. Капитан сказал, что ему больше не нужно ничего делать, а значит…
– Я прошел проверку? – спросил Солдат, когда Капитан ненадолго оторвался от него.
– Проверку? – повторил Капитан с кривой азартной улыбкой. Он стоял над Солдатом на коленях и снова поглаживал свой член, растирая по нему вязкий гель. – Если это проверка, ты единственный, кто прошел бы ее, – сказал он и, навалившись всем телом, вставил ему до упора.
Солдат почти не чувствовал нижнюю часть тела. Но Капитан был в нем так глубоко, так глубоко. Он тяжело вбивался в него, выскальзывал и снова заполнял собой образовавшуюся пустоту. Солдат закричал. Он, его тело, прошло через многое, но не было готово к этому странному, слишком острому, слишком яркому удовольствию. Он завозился под Капитаном, сам не зная, чего хочет: скинуть его или принять еще глубже. Капитан схватил его за бедра, не давая пошевелиться, и навалился еще сильнее.
– Все хорошо, – зашептал он на ухо Солдату. – Вот так, вот так и надо, теперь все правильно.
Должно быть, так оно и было. Солдат слышал влажные звуки и шлепки плоти о плоть, чувствовал хриплое дыхание Капитана на своем виске, тяжесть его тела. Он думал, что на самом деле с самого начала хотел именно этого. Не боев, не победы Гидры, не места при прославленном полководце. Только своего Капитана, всего без остатка, себе одному.
Он снова заерзал, на этот раз пытаясь подхватить свои ноги под коленями, чтобы раздвинуть их шире. Капитан не дал, оттолкнул его руку и, не сбавляя темпа, закинул его ногу себе на плечо. С дикой, почти безумной улыбкой он прижался губами к выступающей косточке. Солдат не мог почувствовать, но видел, как тот целует и лижет его тонкую лодыжку, все жарче и шире, захватывая все больше кожи, как гладит его стопу, ласкается к ее своду щекой, будто в жизни не делал ничего приятнее.
Солдат вспомнил, как Капитан смотрел на него, пока он переодевался, и рука сама по себе потянулась к паху. Тогда все было наоборот: он не чувствовал Солдата, но ему нравилось, что Солдат делает что-то для него. Хотя на самом деле все, что было сегодня, весь этот потрясающий день, все, чем они занимались, придумал Капитан. Солдат вспомнил поцелуи, которые стали лучше, когда он стал отвечать на них. Он не хотел отставать от Капитана и должен был тоже придумать что-то для него.
Он схватил Капитана за плечо, притягивая к себе. А потом резким движением перевернул их обоих. Капитан широко распахнул глаза и рассмеялся, обнаружив, что теперь не он у руля. Что же, Солдат сделает все, чтобы ему стало не до смеха.
Он не мог поддерживать тот бешеный ритм, что задал Капитан. Даже просто сидеть, оседлав его, было не очень удобно из-за того, что он не мог полностью перенести вес на ноги. Но он и не собирался соревноваться в силе и скорости. Капитан лежал распростертый под ним, и это было все, что нужно. Солдат наклонился и неторопливо поцеловал его. Так же медленно он начал двигаться, насаживаясь на член. Капитан протестующе замычал, но Солдат усмехнулся и легко укусил его, чтобы не мешался.
Он плавно двигал бедрами и целовал глаза Капитана, любуясь, как дрожат смешно слипшиеся ресницы, проследил языком округлые края имплантата и вернулся обратно, лаская едва заметно воспаленную кожу вокруг него. Он нашел каждую родинку на его лице, каждый шрам. А когда они закончились, запустил руку в волосы, сжимая отросшие на затылке пряди, заставляя запрокинуть голову, и принялся исследовать шею.
Солдат не без удовольствия отметил, что выходило ничуть не хуже, чем когда вел Капитан. И не лучше. Просто иначе. Ему нравилось ощущение сдерживаемой силы, а Капитан сходил с ума от неторопливых ласк. Солдат по губам читал беззвучный стон: «Пожалуйста». И с улыбкой отвечал: «Нет».
А потом нежности стало слишком много. Капитан задрожал и крепко сжал задницу Солдата, а тот сам как мог сжался на нем. Он поймал губами рваный длинный стон и почувствовал, что и сам на грани чего-то, что никогда бы не смог описать словами. Будто все, что он два года чувствовал к Капитану, собралось в один горячий пульсирующий узел, а затем взорвалось сладкой волной наслаждения.
Солдат изо всех сил вцепился в Капитана и зажмурился. Тот обнял его тоже. Он гладил его и нежно что-то говорил, но Солдат его не слушал. Он беззвучно повторял: «Пусть утро никогда не наступит», хотя прекрасно понимал, что надеется зря.
*
Солдат устроился на плече Капитана и рассеянно водил пальцами по его животу. Может быть, дело было в приятной усталости, разливающейся по телу, или в приглушенном свете, или в подступающей дреме. Где-то на краю сознания Солдата плыли образы, но как он ни старался, стоило попытаться сосредоточиться на одном из них, как они рассыпались в прах. Синяя куртка, скрученная в узел, под головой. Руки – обе живые – на бледных веснушчатых под солнцем щеках. Синие и красные разводы на животе после дождя – почему-то это было смешно. Тощее костлявое плечо под щекой. Менялась обстановка, одежда, менялись они сами – и все равно оказывались в одной постели.
– Мы же… не в первый раз, да? – спросил Солдат.
Капитан кивнул.
– Я ничего не помню, – пожаловался Солдат.
Он надеялся, что Капитан расскажет, как было у них раньше. Солдат в ответ рассказал бы, чего хотел в будущем, а Капитан сказал бы, что хочет того же. Но тот только вздохнул и поцеловал Солдата в лоб.
– Да, тебе тогда здорово досталось, – ответил он.
– Но теперь все будет иначе, – промурлыкал Солдат ему на ухо. – Теперь я ничего не забуду, а если и забуду… Ты всегда будешь рядом, чтобы напомнить.
Он хотел приободрить Капитана, но тот, кажется, стал только печальней.
– Нет, правда, – продолжал Солдат. – Ты заберешь меня с собой, и мы сможем хоть каждый день…
– Послушай, – перебил Капитан. Он ласково погладил волосы Солдата, но тот чувствовал, как он весь подобрался, будто перед ударом. – Знаешь, ведь я тебе обещал когда-то, что если ты сделаешь сам хотя бы три шага, то уедешь вместе со мной.
Солдат слушал, и его рот расплывался в широкой улыбке. У него получилось целых пять хороших, уверенных шагов, не считая того, после которого он рухнул в объятия. Но он тоже был по-своему неплох. Солдат был уверен, что Капитан с ним согласится.
– Вот только я не сдержу свое обещание, – продолжал Капитан. – Будет честно, если ты запомнишь, какой я человек на самом деле.
– Нет, ты не такой!
Капитан снова потянулся к Солдату, но тот перехватил его руку. Сервоприводы угрожающе зажужжали и сомкнулись, как для боя. Никто и никогда не смел говорить при нем о Капитане плохо. Солдат не собирался делать исключение, даже если ему предстояло заставить взять свои слова назад самого Капитана.
Тот не без труда освободил руку из хватки и потер запястье.
– Именно такой. И это еще не все. Ты находишься здесь по моему приказу. Хотя я знаю, что ты ненавидишь это место, – прорычал Капитан. Он с каким-то яростным торжеством взглянул на пришедшего в замешательство Солдата, и все же казалось, будто он больше оправдывается, чем сердится.
– Нет… Зачем тебе это делать? – возразил Солдат.
Капитан демонстративно окинул его взглядом с ног до головы, и Солдат чуть ли не зашипел в раздражении, как всегда, когда кто-то не желал делать вид, что его травм не существует.
– Не злись. Тогда ты тоже злился, – ответил Капитан. – И к чему это привело?
– Я могу сражаться! Ты видел!
– Знаю, – согласился Капитан. – Но когда тебя принесли после того боя, думал – похороню. Ты же и пальцем не мог пошевелить. Только лежал и рычал, когда речь заходила об эвакуации. Да ты бы умер или так до сих пор и лежал, если бы я позволил тебе остаться. А ты сказал, что раз я тебя отсылаю, то и ты знать меня не хочешь.
Капитан говорил не очень приятные вещи. Но он так трогательно жаловался Солдату на него же самого, что ужасно захотелось обнять его и утешить. Солдат бы так и сделал, но ему было интересно, что случилось дальше. Может быть, Капитан провинился еще в чем-то, тогда будет справедливо, если он останется без объятий еще какое-то время.
– Тебе нужно было нормальное, черт, хоть какое-то лечение. И даже в штабе, когда на нас напали, как бы я вытащил тебя оттуда? – продолжал Капитан. Он активно жестикулировал, продолжая давний спор, и его щеки и шея покраснели. – Я не бросил тебя! Я только хотел, чтобы ты был в безопасности. И приехал, как только смог, но ты не узнал меня. Даже не понимал толком, кто ты и где находишься. В тот, первый, раз ты здорово поджарил себе мозги… Где ты вообще откопал эту проклятую машину для обнулений?
Капитан сверкнул глазами в сторону Солдата так, будто правда ожидал, что он даст ему подробный ответ, и был похож на ощипанного в драке воробья. Солдат не удержался и коснулся его руки. Капитан схватился за нее, будто падал в пропасть.
– Помню я тебя или нет, это ничего не меняет, – заметил Солдат. Это и правда было неважно: воспоминания – только набор цветных картинок, нет одних – всегда можно заменить новыми.
– Знаю, мы сразу нашли общий язык… – рассеянно ответил Капитан. – Но тогда было главным, что ты шел на поправку. Я думал, расскажу тебе все, а потом ты и сам все вспомнишь. И почему я не разнес это чертово кресло! – воскликнул он и скорчился, как от боли. – Когда я приехал в следующий раз, ты снова почти ничего не помнил, только часть построений в тот день, когда я был здесь впервые, и немного о войне. О том, что я не выбрал тебя. Тогда мне передали твое письмо. Ты приказал обнулять себя после каждой встречи со мной до тех пор, пока я не заберу тебя отсюда. Черт, ты на двадцати пяти страницах рассказывал мне, какой я ублюдок и как сильно тебе нужен.
Солдат не выдержал и рассмеялся в кулак. Еще утром Капитан казался ему небожителем, звездой, до которой не достанешь, сколько ни тянись. Он и был таким: великолепным, сияющим, неповторимым, – и Солдат больше всего хотел принадлежать ему. Но оказывается, и Капитан, такой особенный, такой великий, тоже принадлежал Солдату, раз тот смог заставить его так тосковать.
– Ты смеешься надо мной? Над моими несчастьями? – покачал головой Капитан. – Ты очень жестокий, знаешь об этом?
Солдат сгреб его в охапку и, поцеловав, заставил улечься на свое плечо.
– Люблю тебя, – проговорил Капитан. – Даже такого. Ты идеально все просчитал. Я не мог не возвращаться к тебе, ведь ты ждал меня. Только вот я был для тебя чужим…
– Это не так, – прошептал Солдат. Он укачивал Капитана, встрепанного и разбитого, в своих руках и ругал себя последними словами. Ему не было стыдно за обнуления, он бы и сейчас не поступил иначе. Без обнулений, помня Капитана настоящего, их близость, его ласки, Солдат и дня не протянул бы в разлуке. Только не мог понять, как же сумел отпустить его.
– Я столько раз мечтал прекратить все это. Уничтожить кресло. Но я не смог тебя уберечь, не смог дать то, чего ты хотел, когда ты просил остаться. Решил: пусть хоть с этим получится, как ты придумал. Ну, видишь, и тут не вышло.
– Я прощаю тебя, – отмахнулся Солдат. – Все прошло. А сейчас – мы уедем отсюда. Мы выиграем этот бой и эту войну. Вместе. Как раньше. А потом…
– Не будет никакого потом! Мы уже проиграли, – усмехнулся Капитан. – Этот бой ничего не решит, только даст немного времени.
– Для чего?
– Для тебя. Тебя вывезут отсюда и спрячут так, что никто и никогда не найдет, даже если будут искать. Все уже готово, – сказал Капитан. – Наверное, не стоило приезжать сюда самому. Но я не хотел, чтобы ты думал, будто я так и не пришел к тебе, что я никогда тебя не любил.
– Так умрем вместе! – закричал Солдат.
– Прости, не могу, – сказал Капитан. – Я не дал тебе умереть тогда, не дам и сейчас. Это – мое решение.
Солдат хотел было возразить, но передумал. Наверняка он спорил с Капитаном десятки раз. Кричал, угрожал, требовал, упрашивал. Плакал. Он не сомневался, что бывало и так. Но ничего из этого не срабатывало. Поэтому он собрался и как мог равнодушно бросил:
– Ладно.
– Правда? – переспросил Капитан, и в его печальных глазах промелькнула тень надежды.
– Да. Только никакой эвакуации не будет. Я не сдвинусь с этого места, пока ты не победишь или не проиграешь – мне плевать – и не вернешься сюда. Без тебя я не уйду.
– Пожалуйста, не надо…
– Мы уйдем отсюда вместе или умрем вместе, так или иначе. Это – мое решение.
– Я не смогу, никто не сможет, – взмолился Капитан.
Солдат почувствовал, что злится по-настоящему, как не злился на себя или на Капитана за весь день, как ни разу ни на кого не злился за всю жизнь. Солдат два года жил для него, дышал для него, а Капитан не мог сделать в ответ такую малость.
– Значит, тебе придется стараться лучше, – холодно бросил он и больше не проронил ни слова.
*
Солдат изо всех сил старался не задремать, но выходило плохо.
Прошло пять суток с тех пор, как бункер опустел, и четверо – с тех пор, как исчез с лица земли. Когда Солдат услышал сигнал сирены, возвещающей, что автоматическая система ПВО активирована, чтобы отразить атаку, он решил покинуть базу. То, что она рассекречена и вражеские бомбардировщики добрались сюда, чтобы ее уничтожить, не предвещало ничего хорошего. Но как бы оно ни сложилось с решающим боем, Капитану потребовалось бы время, чтобы добраться сюда.
Первый взрыв прогремел, как только Солдат выбрался на поверхность. Уши закладывало от гула моторов самолетов, так что он решил укрыться в лесу. Дорога, по которой к бункеру подъезжали автомобили, была разрушена, поэтому Солдату пришлось бросить коляску и взбираться ползком по крутому склону. Безопаснее было уйти дальше в лес, но он решил остаться. Вдруг Капитан вернется прямо сейчас, а такая мелочь, как бомбы, не остановит его от того, чтобы полезть в бункер, если он будет думать, что Солдат еще там.
Шли дни, а Солдат не двигался с места в своем укрытии на краю леса. Чем дольше он ждал, тем больше винил себя, что не взял с собой ни медикаментов, ни припасов. Если Капитана все еще нет, значит, он может быть ранен, поэтому задержался в пути. Ему могла понадобиться помощь, и Солдат волновался, что не сможет ее оказать и тот истечет кровью у него на руках. Он видел это каждый раз, стоило ему прикрыть глаза.
На третий день это стало даже радовать его. Он мог долго обходиться без еды и воды, хотя голод и обезвоживание стали сказываться на его самочувствии. Со сном было сложнее. Он не мог задремать даже ненадолго, боясь, что Капитан придет и не найдет его в лесу. Выйти к руинам бункера он тоже не мог, опасаясь нарваться на вражеский отряд, который, он не сомневался, рано или поздно придет осмотреть территорию.
Но все же и его силы заканчивались. То и дело он проваливался на несколько минут в мутный сон, полный криков и крови, просыпался в холодном поту, но через некоторое время отключался снова. На этот раз он заснул надолго. Когда он открыл глаза, уже стемнело. При свете полной луны Солдат увидел у развалин бункера темную фигуру. Человек бродил среди кусков бетонных плит, торчащих из земли. Он сильно сутулился и неловко прикрывал правый бок, будто тот болел. Но легко, одной рукой, вырывал из земли обломки бетона и искореженного металла, оттаскивая их в сторону, а потом становился на колени и руками разгребал землю, добираясь до следующих обломков. Должно быть, он делал это довольно давно – в земле образовалась порядочная яма.
Солдат почувствовал, что улыбается. Он едва мог сфокусировать взгляд, тело почти не слушалось его, и он был рад увидеть Капитана в последний раз. Ему самому хватило бы и этого. Но Капитан был ранен и так упорен, что не оставил бы бункер в покое, пока не разобрал бы его по камешкам или не упал бы замертво.
Солдат медленно, очень медленно пополз к обрыву. Он вложил остатки сил в истошный болезненный крик. Протянул руку к Капитану и провалился в темноту.
Он уснул. Ему снилось тепло рук и тихий ласковый голос. Он спал спокойно – верил, что дотянулся.
