сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Серьезно, он этого не планировал.
Это абсолютно точно был беспрецедентный случай, когда его решительно ударила странная идея – и сковала почти пугающей уверенностью – на несвойственный ему порыв.
Все произошло после того, как он прошел через лицезрение еще одного краснеющего, неловкого шута, который спотыкался от волнения о собственные ноги и заикался из-за завязывающегося узлом языка, дрожащими руками вручая ей нелепый букет фиолетовых цветов. Благодарность за её медицинские способности – стыдливо настаивал безликий шиноби-выскочка, абсолютно незнакомый ему до того момента.
Но глаза Учиха Саске – потрясающая, убийственная комбинация Шарингана и Риннегана – могли за любой причиной обнажить истину. Не существовало ничего, что могло бы скрыться от его пугающе проницательного ястребиного взгляда.
И ему сразу же стало известно – еще когда он находился на казалось бы безопасном расстоянии со сжатыми в кулаки руками в карманах; ожидая – крайне нетерпеливо – пока она перестанет уделять внимание незнакомцу; он узнал, испепеляющим взглядом смотря на практически оскорбительный, комичный фарс разворачивающейся перед ним сцены, что ему было достаточно даже этих коротких возвращений домой из его странствий, чтобы заметить, какое количество заинтересованных лиц привлекает её полностью раскрывшаяся женственность.
Бесконечно досаждавшее в страшном подростковом возрасте избыточное женское внимание давно научило Саске распознавать кокетливые выстрелы, стоило их только увидеть. На протяжении двух лет он достаточно путешествовал, чтобы не раз ненароком становиться свидетелем множества романтических стратегий на шумных улицах бесчисленных селений, в которые он заходил – большинство из них выглядели крайне вызывающе и заслуживали безоговорочного презрения. Тем не менее, было до боли очевидно, когда отчаянный влюбленный дурак хочет ухаживать за женщиной – даже для такого эмоционально отстраненного человека, как Саске.
Обычно относящийся к подобным совершенно ненужным вопросам с абсолютным презрением и пренебрежением, он обнаружил, что становится странно и чрезвычайно восприимчив к этим романтическим жестам, когда они касались одной конкретной розоволосой куноичи.
Каждый раз, когда он возвращался в Коноху, каждый раз, когда он проходил по этим спокойным улицам, сохраняя молчание рядом с ней, пока она оживленно щебетала, восполняя те месяцы, что прошли с момента, когда он последний раз был дома, он замечал все больше и больше взглядов. Сильнее и сильнее раздражался.
Больше и больше кровожадности в брошенном тайком свирепом взгляде, словно острый кунай, в каждые блуждающие наглые глаза, что любовались Сакурой, когда бы она ни гуляла с ним. Пронзающие, практически смертоносные взгляды, что ясно приказывали всем и каждому отправиться в ад и попытаться скрыться, пока у них еще есть шанс.
Самым загадочным – и, пожалуй, тревожащим – было то, как часто Саске начал думать о ней, пока находился далеко. Как он ловил себя на посланном в ночное небо интересе, сколько молодых людей делали отвратительные попытки покорить Харуно Сакуру в его отсутствие – и как он из-за расстояния между ними ничего не может сделать, чтобы воспрепятствовать им.
Эти ужасные, вызывающие тошноту мысли беспокоили его несколько месяцев, ложась непонятным грузом на плечи. Он не знал, почему это так бесило, почему мозг не мог переварить и принять это. И когда он на сей раз вернулся и ясно увидел то, что тяготило его разум по несколько раз за сутки почти ежедневно, что-то внутри окончательно переломилось.
И как ответственный, готовый защищать сокомандник, которым он являлся, он сказал себе, что он должен что-то с этим сделать. По крайней мере, ради Сакуры. Чтобы спасти её от неудобных улыбок и неуклюжих проявлений фальшивой благодарности, что она была вынуждена демонстрировать, получая нежеланные порывы внимания от мужчин, которые – Саске знал абсолютно точно – она никогда не принимала с романтической позиции.
Однако некая часть его по-прежнему шептала, что он не имеет права действовать подобным образом. В конце концов, он месяцами путешествовал, оставив её, Наруто – главного идиота во вселенной, и Какаши – бывшего-сенсея-ставшего-Хокаге, позади. Он знал, что упустил некоторые кусочки её жизни – их жизней – когда решил странствовать в одиночестве, приступив к поискам великих тайн этого мира. С самого начала он абсолютно ясно дал понять, что нуждается в личном времени и пространстве. И они терпеливо дали ему это, зная, что сейчас Саске нужно найти себя – но хранили веру, что однажды наступит день, когда он будет готов к ним вернуться.
Действительность была такова, что Сакура вольна улыбаться и знакомиться с кем хочет. В конце концов, он ничего ей не обещал.
Но после Саске вспоминает – с резким приступом боли от сожаления за действия, что он совершил – ее последнее признание, за два года до того; как и первое, когда им было двенадцать, он никогда не мог изгнать его из своих мыслей.
Он вспоминал встретившее его ощущение её ласкового тепла и тонкий запах, когда он без всякого предупреждения тенью проскальзывал через главные ворота Конохи, и она радостно кинулась к нему (добе как обычно портил приятный прием сумасшедшим прыжком на обоих). Саске мог хмуриться и усмехаться, конечно, отталкивая проявления чувств между ними на публике, делая вид, что ненавидит их бесконечную восторженную суету. Однако внутри он втайне этим наслаждался.
Он никогда не обнимал Сакуру в ответ, вместо того всегда позволяя ей виснуть на нем столько, сколько ей захочется – но он чувствовал это каждой клеточкой. Её сердце заходилось барабанным боем, когда она стояла на цыпочках, крепко обняв его.
Он видел это – очаровательный румянец, расцветающий на её щеках, когда она, поднимая глаза, видела его взгляд на себе; расширившиеся зрачки, открытые перед ним.
Девичьи улыбки. Как её знаменитый пугающий темперамент словно испарялся в его присутствии. Как её глаза обращались почти виновато в его сторону, всякий раз, когда ей приходилось отказывать нежданному поклоннику, появлявшемуся перед ними во время их совместных прогулок по деревне.
Все маленькие знаки, шепчущие – она все еще любит его. Преданно. Всецело. Непоколебимо.
И потому противному голосу в голове он приказал заткнуться к чертям, потому что он не был готов делиться этими особыми чувствами – этим местом, что, он знал, он по-прежнему занимал в её сердце – с кем-то еще. Он уже многое решил – хотя у него все еще не было четкого плана дальше.
Стоило Саске войти, зазвенел колокольчик, оповещая о его визите. Мастер – худощавый старик в коричневой одежде и узорчатом фартуке, с очками на переносице, имел жидкие седые волосы, ярко-голубые глаза, слишком молодые относительно его возраста, и художественно-неряшливый вид. При виде Саске он понимающе улыбнулся. Как и обещал, сдавая материал тремя днями ранее, высокий шиноби проявил пунктуальность, явившись, как только магазин открылся для клиентов этим ярким солнечным весенним утром.
Саске слишком небрежно уронил на прилавок значительную сумму денег, моментально проинформировав мастера, что его просьба – первостепенной важности, и ему нужно закончить с этим прежде, чем он снова покинет Коноху.
Перед завтрашним девятнадцатым днем рождения Сакуры.
– А, Учиха-сан! – вежливо поприветствовал его старик. – Доброго утра, сэр! Как вам этот прекрасный день?
Никогда не принадлежавший числу людей, ведущих пустые разговоры, Саске хмыкнул и перешел к делу:
– Хм. Все готово?
– О, конечно, как вы и просили. Минуточку! – хозяин магазина исчез в рабочей зоне, расположенной в дальней части магазина.
Маленький мальчик с каштановыми волосами, устроившийся на высоком деревянном табурете у кассы – Саске предположил, что это был внук ювелира – открыто уставился на него любопытными ореховыми глазами. Он казался не старше девяти-десяти лет.
– У тебя забавные глаза, – выдал он в бездумной, прямой манере, свойственной детям.
Саске моргнул и подавил желание ответить мрачно-устрашающей ухмылкой, которая, он знал, заставит ребенка сбежать. Вместо этого, он милостиво решил избавить мальчишку от испуга ранним утром и проигнорировать невежливый комментарий, заняв себя равнодушным разглядыванием усыпанных камнями безделушек на планшетке, прежде чем вернуть внимание старику, спешно вернувшемуся с прямоугольной алой бархатной коробочкой в руке.
Положив её на стеклянную столешницу, он поднял крышку, демонстрируя содержимое. Мальчишка на своем сиденье потянулся любопытным носом вперед, чтобы украдкой нахально заглянуть туда.
Взгляд Саске прошелся по украшению с безмолвным благодарным удовлетворением. Изделие было искусно высечено из сияющей платины и абсолютно женственно. Кулон сиял прекрасным ограненным бриллиантом и глубоким гранатом – они слагались в символ гордости, чести, надежды и силы.
Оно было идеально для Сакуры. И в точности выполнит возложенную на него задачу.
– Вас устраивает, Учиха-сан? – затаив дыхание, осведомился хозяин. Из слухов, что словно пожар охватили деревню, он знал, что этому благородному и состоятельному заказчику было не так-то просто угодить.
– Ага, – отозвался Саске.
– Потрясающе! – расплылся в довольной улыбке старик. – Сейчас я в последний раз отполирую его для вас…
Саске терпеливо ждал, сверяясь с тихо тикающими на стене часами. Сегодня её смена, как проинформировал его ночью Наруто, начнется позже, в одиннадцать. У него еще достаточно времени, чтобы поймать её до того, как она уйдет.
– Если это не слишком наглый вопрос, могу я узнать, кто счастливый адресат этого колье? – старик попытался завязать светский разговор, подталкивая сидящие на переносице очки в процессе работы
– Девушка, – услужливо объяснил ему внук. – Это для девушки, дедушка.
Старик усмехнулся.
– О, в этом я уверен, мой мальчик. Мне просто любопытно узнать, какая девушка стала счастливицей.
Саске ничего не сказал; его молчание четко давало понять, что он не желает обсуждать подобные вопросы. Тем более, вскоре вся деревня будет знать – рассуждал он. Да и, в конце концов, ничего таинственного в его выборе подарка на день рождения не было. На деле все было совершенно наоборот – главная деталь украшения просто кричала об очевидном.
Когда ювелир закончил, он вручил коробочку Саске.
– Я вам должен еще что-то? – автоматически уточнил последний наследник клана Учиха.
– Ох, нет, боюсь, вы даже заплатили мне слишком много, Учиха-сан, – покачал головой старик. – Вот ваша расписка. Я должен вам вернуть часть денег, поэтому, прошу, позвольте…
– Оставьте себе, – оборвал его речь Саске, возвращая расписку обратно ювелиру, чтобы исключить возможность передумать и вернуть украшение.
Прежде чем старик смог выдать новый протест, Саске уже выскользнул из магазина.
***
По мере приближения к жилью Сакуры нервная дрожь усиливалась. Саске был сбит с толку, обеспокоенный непривычным раздражением от происходящего, приблизившись к входной двери; бархатная коробочка покоилась внутри сумки для мелких предметов, прикрепленной к поясу и укрытой темно-синим плащом.
Это все было ему несвойственно. Ему не нравилось, как начало колотиться сердце, как пересохло во рту. Он не привык к чувствам, постоянно заглушая их.
И в сотый раз разум засыпал его ворохом оглушающих сомнений.
Что, если ей не понравится?
Что, если она не хочет?
Что, если это чересчур?
Что, если этого недостаточно?
Что, если она обидится? Все же, здесь всего один вариант трактовки.
Что, если ты совершаешь конкретную ошибку?
Чем ты вообще думал, идиот?
Тебя столько времени не было в деревне – полагаешь, это подходящий подарок?
Ты что, дурак?
Не могу поверить, что ты действительно думаешь подарить ей это.
Что, черт возьми, скажет Наруто?
Этот идиот не позволит тебе все так оставить.
Это Сакура. Ты хочешь вручить это Сакуре.
Об этом станет болтать вся деревня.
Это вправду стоит всех хлопот?
Ты уверен?
Почему бы тебе просто не развернуться и забыть обо всем; просто подари ей конфеты, которые она любит, или лучше ничего…
Без предупреждения входная дверь резко распахнулась. Яблочно-зеленые глаза удивленно моргнули. Он уставился на нее в ответ. Сакура была уже одета для смены в госпитале.
– Ой! Саске-кун? – поприветствовала она его. – Доброе утро! Я собралась за кое-какими продуктами. Представляешь, молоко закончилось? Как я могу идти на работу без?..
Прочие её слова прошли мимо отключившегося слуха, потому что он застыл при взгляде на нее; голова опустела. Она появилась раньше, чем он смог должным образом подготовиться. Её мягкие неяркие волосы были аккуратно расчесаны, не достигая плеч, длинная прядь заправлена за ухо. Она выглядела так же свежо и очаровательно, как и дерево, с которым разделила имя – пусть он этого никогда не признает.
Сердце Саске грохотало в груди. Он почти желал разорвать вероломный орган. Он явно был сломан, гремя так тревожно без причины. Это не тяжелое сражение. Он не подвергается опасности.
Внезапно его охватила тревога.
О чем он вообще думал? Они не были… они даже не были каким-то образом связаны! Это чистый абсурд, но он даже не мог этого предположить. Он только хотел найти способ отвадить остальных мужчин Конохи; он просто желал послать ясное предупреждение, что он всегда будет присматривать за ней, и больше никто – что никто не может беспокоить её или подходить к ней за его отсутствием…
– …сегодня, Саске-кун? – закончила Сакура. Когда он продолжил сохранять отстраненное молчание, она помахала перед его лицом рукой, озадаченная тем, что он, похоже, не услышал ни единого её слова.
Его неожиданное появление, первое впечатление за утро, было радостью, но сердце её сорвалось в галоп. Это не было похоже на Саске – являться так рано. Что-то произошло?
– Саске-кун? – встревоженно повторила она. – Что-то не так?
– Ничего, – он практически рявкнул – слишком быстро и резко; не так, как намеревался.
Еще сильнее запутавшаяся от его мрачного настроения – но отчасти привыкшая справляться с этим – она пожала плечами:
– Что ж, ты уже завтракал? Может зайдешь на чай? У меня есть час, прежде чем я уйду; куплю молоко позже.
Он без слов принял приглашение, даже зная, что делает огромную ошибку. Он только еще сильнее запутается в липкой паутине хаоса, глубже выкопает себе яму. Правильной, разумной вещью было бы пробормотать что-то про неудачника Наруто и смыться – даже если это ничерта не объяснит.
Бархатная коробочка обжигала бедро через кожу сумки. Он с ужасом осознавал это, пока она вела его в опрятную просторную гостиную и предложила занять место на полу перед низким столиком, а сама отправилась на кухню, просматриваемую через широкий проем, и наполнила чайник свежей водой.
Краем глаза он смотрел ей в спину; взгляд его, слишком медленно, чтобы это было в рамках социальных норм, скользнул по мягким линиям бедер на стройные ноги. Он отвел глаза, вместо того демонстрируя молчаливое раздражение ни в чем неповинной деревянной столешнице перед ним, пока мысли хаотично метались внутри.
Ну и что он планирует делать сейчас? Почему он ощущает такую нерешительность? Такую тошнотоворную неопределенность? Учиха Саске всегда абсолютно точно знал, что делает. У него всегда была стратегия битвы, он всегда контролировал себя и обладал холодной головой. Он чувствовал, словно каким-то образом позорит фамильное имя этим поведением невежественного бестолкового идиота.
– Так что тебя привело сюда так рано, Саске-кун? – осведомилась Сакура между делом, продолжая суетиться на кухне, готовя чай способом, который, если её не подводила память, ему нравился. – В смысле, я рада тебя видеть, но я думала, ты сейчас тренируешься с Наруто.
– … – Саске не знал, что сказать. Лгать он не хотел. Но и сказать ей всю смущающую правду не мог. Кроме того, он накануне уже надрал жалкую задницу Наруто и тактично отверг требования злющего друга о реванше. На этот раз он намеревался покинуть деревню как победитель последней битвы.
Итак, после некоторых тщательных раздумий, он решился на хитрое и краткое:
– Хм. Гулял.
Сакура, стоя к нему спиной, усомнилась в этом; уголок губ дернулся в улыбке. Гулял? Под её входной дверью с утра? Сердце затрепетало и она укорила себя в неоправданной надежде, от которой защекотало в животе. Скорее всего это было просто чудесное совпадение, заключила она. Но даже несмотря на это она была еще более заинтригована. Заглядывать в одиночку – не про него…
