Текст книги "Снежные люди"
Автор книги: Андрей Листишенко
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Андрей Листишенко
Снежные люди
Кто ругает почту России?
Все мы её ругаем! Кричим: «Долго! Сложно! Всё теряется!» Сколько ещё эпитетов мы произносим, когда недовольны её работой!
А помните в песне про Сахалин:
– А почта с пересадками летит с Материка
До самой дальней гавани Союза.
Но есть такие гавани, куда транспорт регулярно не летает, не приезжает, не приплывает, не приходит, даже с пересадками. Это стойбища оленеводов.
Попадают на такую стоянку только на вертолёте. Летом можно добраться ещё на моторной лодке, а зимой на снегоходе, но нередко этот путь долог, небезопасен, требует хорошего знания местности и запаса топлива.
Вертолёт штука дорогая, как на такси не покатаешься. Заказывают его для больших и важных работ – сбора школьников в интернаты, заброски ветеринарных специалистов для вакцинации, работы санитарной авиации. Поэтому, когда в стойбища летит вертолёт, не важно кто заказчик, возможность связаться с тундрой используют все: работники сфер образования и здравоохранения, ветеринарной службы, совхоза, строительных организаций и обычные жители посёлков и тундры.
В пору сезонных вертолётных работ на взлётной площадке всегда царит суета и оживление. Вертолёты встречают, разгружают, загружают, заправляют, провожают, люди прилетают и улетают, идут постоянные переговоры с экипажем, куда лететь, сколько груза взять, кому отказать. Вертолёт – подчас это единственная возможность коммуникации тундровых и поселковых жителей, которые могут не видеться друг с другом месяцами и даже годами. Поэтому в обе стороны летят посылки – поселковые шлют родственникам одежду, запчасти на лодочный мотор или снегоход, инструменты и другие необходимые в кочевом быту вещи. Обратно вертолёт привозит мясо и рыбу – так отвечают тундровые своим поселковым сородичам. И конечно же вертолёт перевозит письма.
В один из таких ажиотажных сезонов я с местным ветеринарным врачом побывал в нескольких стойбищах. Алексей, так звали моего сопровождающего, маленького роста, круглый, очень улыбчивый и добрый ненец, получил перед вылетом кучу наказов, принял ответственность за передачу посылок и рассовал по карманам пачку писем.
Вертолёт, выгибая лопасти вверх, грузно приподнялся над площадкой, с разбегу набрал высоту, и мы полетели согласно лётному заданию. Достигнув стойбища, я погрузился в свою исследовательскую работу – знакомился с местными обитателями, опрашивал оленеводов, собирал пробы материала для лабораторных исследований. На всё про всё в такие поездки у меня в распоряжении бывает не более получаса – пока не разгрузят и загрузят вертолёт, соберут какую-нибудь информацию, составят списки оленеводов, сделают работу, ради которой приземлились в стойбище. Вертолётные винты обычно не останавливают, поэтому чтобы не перекрикивать их шум, я ушёл беседовать с оленеводами к чумам. Когда звук винтов перешёл на фа диез, я попрощался с обитателями стойбища и поспешил к воздушному судну. Опоздать нельзя – следующий рейс может случиться только через год.
Перед трапом я увидел, как Алексея эмоционально отчитывает какая-то женщина. Лёшино лицо выражало желание поскорее прекратить неприятный разговор. На его счастье винты перешли на ля бемоль, недовольная дама вынуждена была отойти от вертолёта на безопасное расстояние. Мы поднялись в винтокрылую машину, закрыли дверь и полетели по маршруту дальше.
Вернувшись вечером в посёлок, я спросил его, чем же он провинился перед тундровой женщиной.
– Письмо неправильно привёз, – непонятно пояснил он. Было заметно, что Алексей испытывал чувство неловкости из-за происшествия и своей ошибки.
– Не по адресу? – это единственное, что смог предположить я.
– Да нет, по адресу. Попозже только.
– Как это? – удивился я.
– В позапрошлом году мне также надавали пачку писем. Я прилетел, раздал. Одно завалялось в штанах и прилетело со мной обратно. Домой вернулся – штаны в кладовку на крючок повесил. В прошлом году их надел перед полётом и новую пачку писем в них положил. Прилетел. Снова раздал, в том числе и прошлогоднее письмо. Сегодня прилетаем, а она мне выговаривает: «Помнишь в прошлом году ты мне письмо привозил? Так оно прошлогоднее!»
Я рассмеялся.
– Утешает лишь одно, – говорю, – что узнал ты об этом только через год!
А вы почту России ругаете!
Хряк военнообязанный
Жизнь военного даже в мирное время непредсказуема. Ещё вчера ты нёс службу на Дальнем Востоке, а сегодня принимаешь её в горах Средней Азии и весь твой скарб умещается в один узелок… И никто не спросит, как ты переносишь жару и не боишься ли холода.
Зам по тылу капитан Ермоленко с семьёй в составе группы советских военных специалистов на судне «Иван Франко» покидал Кубу. Советский Союз прекратил своё существование, и капитан вернулся уже в другую страну, с «комками», «бригадами» и полным хаосом.
На родине ему повезло и после непродолжительного бардака в штабе, его перевели служить на Север, где сохранялся ещё хоть какой-то порядок.
Отправив семью к родственникам на Кубань, капитан прибыл в часть. Представившись и доложившись командиру, Ермоленко наспех разместился в казарме и направился «принимать хозяйство». В сопровождении прапорщика он методично обходил склады, столовую, гаражи, осматривал технику, запасы топлива, обмундирования и другие объекты и ценности, составляющие материальное и техническое обеспечение части, запоминал лица и фамилии ответственных, делал пометки в блокноте, давал поручения.
К вечеру осмотр достиг и состоявшей в вверенном хозяйстве свинофермы. Войдя в полутёмное помещение, предварявшее вход в собственно свиную казарму, капитан застал процесс кормоприготовления. Бойкий солдатик, оставив работу у котла на кормокухне, вытянулся в струну и доложил:
– Товарищ капитан! Рядовой …, приготовил корма для…! Готов приступить к раздаче корма!
– Ну так приступайте! – с улыбкой отреагировал капитан.
– Есть! Только Вы, товарищ капитан, не пугайтесь…
Не поняв, к чему было это предупреждение и выбросив его из головы, Ермоленко приготовился наблюдать за кормлением. Шустрый рядовой схватил два ведра и зачерпнул в них наваренную и остывшую уже в котлах кашу. Распахнув ударом ноги двустворчатые двери в цех свинофермы, солдатик влетел в помещение, разделённое на две половины широким проходом, по обеим сторонам которого размещались несколько больших клеток со свиньями. Кормушки располагались в клетках у прохода. Ловко плюхнув из ведра в кормушку слева, а потом справа, солдатик помчался к котлам. Снова зачерпнув в вёдра пахнущую хлебом кашу, он понёсся теперь в конец цеха. В это время, пробудившись от присутствия людей, звуков и запахов, означавших начало ужина, свиньи устремились по направлению к кормокухне. Так как корм достался только коллегам из первых двух клеток, остальных свиней постигла горькая обида и они подняли жуткий визг.
Рядовой подбежал к последним двум клеткам, плюхнул в кормушки кашу и понёсся обратно. Свиньи, находившиеся ближе к последней клетке, стали оттягиваться назад. Визг направился в другую сторону, заполнил собой всё помещение и достиг уровня звукового давления, производимого самолётом-истребителем. Капитан почувствовал себя тревожно, сердце ухнуло несколько раз о грудную стенку, боль пронзила голову как иглой. Стало дурно.
Солдатик, никак не реагируя на происходящее, летел за следующей порцией, которая предназначалась центральным клеткам. Челнок с вёдрами смотался туда-обратно ещё несколько раз и визг, производимый голодными животными, снизился до приемлемой для человеческого слуха величины. Свиньи жадно чавкали, прогоняли соперников угрожающим визгом, наносили друг другу удары рылом.
Вызванная резким звуком боль в голове капитана несколько утихла, способность адекватно мыслить и воспринимать окружающее вернулась к нему. Теперь предупреждение рядового не выглядело нелепым и бессмысленным. Ермоленко смотрел на опавшие бока животных, царапины на лопатках и шеях, нанесённые зубами других свиней в борьбе за корм, на лохматых авитаминозных поросят.
– Сколько голов? – зло спросил капитан, выйдя на улицу.
– 423! – отрапортовал прапорщик.
– Почему свиньи голодные?
– Кормов не хватает, товарищ капитан. Денег в части нет на это. Со столовой взять нечего – аппетит у солдат хороший, ничего не остаётся. Выкручиваюсь, как могу. То у нефтяников выпрошу просрочку, то с рынка загнившие овощи привезём. Перебираем, да варим. Комбикорм уже два года не видели.
На следующий день капитан доложил командиру о проделанной работе, о состоянии принятого хозяйства. Свежий и опытный взгляд нового зама по тылу быстро выявил недостатки и достижения в управлении материальной и технической базой части. Капитан сделал ряд предложений по улучшению управлением хозяйством. Отдельно остановился на свиноферме:
– Надо сокращать поголовье до количества, которое сможем нормально прокормить. Мяса получим столько же и его хватит для того, чтобы обеспечить столовую.
– Капитан, Вы же понимаете, что, если отправим на убой свиней, нам с Вами головы тоже поснимают? Как Вы обоснуете сокращение поголовья?
– Давайте объясним, как есть, нет кормов, средств на это нет!
– Получим ответ: «Изыскивайте» и взыскание. Так что, капитан, выкручивайся без убоя.
«Без убоя, – с горечью думал капитан. – Как можно сократить так, чтобы без убоя? Их же 423 рыла! И с каждым днём рождаются новые. А ведь точно! Надо, чтобы не рождались! Как они вообще плодятся без жратвы?». Мозг капитана, кажется, нащупал решение: «Убой нельзя, а свиную рождаемость снизить никто не запрещает!».
Ермоленко и прапорщик пришли на ферму, когда свиньи, уже привыкшие к недокорму, удовлетворились половинным пайком и вели себя спокойно, так, что можно было разговаривать в цеху без особого напряжения голосовых связок.
– Сколько свиноматок? – капитан быстро выяснял обстановку в свином войске.
– 22, – ответил прапорщик.
– Сколько приносят?
– В среднем 11-12, но есть и такие, что и по 14 и даже больше.
– Это в среднем 15-20 поросят в год?
– Нет, выдают по два опороса в год, так что, считайте 22-24. Сохраняем поросят хорошо. Следим.
– А хряков сколько?
– Один. Вон сидит.
Небольшой, такой же поджарый, как остальные свиньи, хряк, окликаемый по старой русской традиции Васькой, после ужина был в хорошем расположении духа, вылизывал кормушку, обнюхивал и грыз клетку, пол, в общем, занимался обычной хрячьей рутиной. Поводов для беспокойства не было: желудок не пустовал, соперников он никогда не знал, подруги сидели в соседних клетках и хряк по запахам и звукам определял их местонахождение и чем они заняты в этот период их жизни.
Васька был жизнерадостным и любил людей. Солдатики, которые кормили его и чистили клетку, отмечали это и относились к хряку с уважением и любовью. Неизвестно, знал ли Васька, что состоит на военной службе и вносит неоценимый вклад в дело сохранения обороноспособности великой державы, но служил он всегда на совесть. Время от времени к нему приводили подруг, он внимательно ухаживал за ними, тщательно нажёвывал пену, делал знаки внимания, сначала осторожные, потом более уверенные. Даже самые капризные дамы не могли устоять перед его обаянием и настойчивостью.
Он не был Казановой и не гордился своими мужскими победами. Возможно, производитель просто подчинялся инстинкту, который заложила в него природа, но хочется думать, что Васька был из тех мужчин, которые хорошо понимают женщин и относятся к их чувствам с глубоким уважением.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
