Текст книги "Довести Хабиба"
Автор книги: Ана Сакру
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
– Столько это сколько?
– Да десять уж почти, – вздохнул Хабиб, посерьезнев, и почесал бороду.
Я вытаращила глаза. Десять?
– А невеста? Десять лет тебя ждет? Она там не состарилась еще? Паутиной не обросла? – я рассмеялась, и сама не заметила, как села вполоборота к собеседнику -так меня захватил разговор.
– Да какой там, – расслабленно махнул рукой Хабиб, – Сговаривались – она еще таблицу умножения учила. Сначала пока школу окончит ждал, потом она в ВУЗ запросилась…ВУЗ – это хорошо…Что дурой девке ходить? Отпустил. Да и не очень-то мне тогда жениться хотелось…Вот у родителей и оставил, пока студентка. Сейчас уже заканчивает. Летом диплом, свадьба…Что ты?
Хабиб повернулся ко мне, хмурясь, заметив, как оживление сошло с моего лица.
– Она тебе хоть нравится? – ровным голосом поинтересовалась я.
Сатоев непонимающе моргнул.
–Так, а что там? Ребенком знал, постарше видел один раз, еще школьницей, хорошая девочка. Воспитанная, послушная, традиции знает, по дому умеет. Что ещё?
– Ясно, – я села ровно, отвернувшись от него.
– Да чито ти, Мадин? – не отставал Хабиб, судя по прорывающемуся акценту, начиная раздражаться.
– Да ничего. Просто ты о ней как о собаке. Забрал, отдал, оставил…Команды знает, стойку умеет, – не выдержала и выдала я, – Бедная девочка, вот что!
Лучше бы молчала…
Будто я не знаю таких мужчин, как они мыслят. Сама же росла среди них. Всю жизнь общалась с ними. Чудом вот так же замуж не пошла.
И я не была против семейных сговоров и традиций. Нет! Но когда вот так…
Вообще не спрашивают, без хоть каких-то чувств. Слишком долго я боялась, что со мной будет так же. Что даже не поинтересуются, симпатичен мне человек или нет. Слишком для меня это было страшно, чтобы не посочувствовать сейчас какой-то неизвестной мне девочке– студентке. То, что Сатоев школьницу при их единственной встрече мог только пугать до потери возможности разговаривать – я не сомневалась.
Мне почти тридцать, мой бывший муж был немногим меньше, чем Хабиб, а мне и то страшновато…
Надо было промолчать. Но…Было уже поздно.
Сатоев повернулся ко мне, сверля черными, опасно поблескивающими глазами.
– О-очИн интИресно, чет это она бЭдная, а? Я её чИто? Месить буду по-твоему? Я баб не бью! Хот некоторых и хочется…
И на меня был брошен столь выразительный взгляд, что сомнений в его выборе спарринг – партнера не оставалось. Я боязливо сглотнула – все-таки, когда такой громила сообщает, что с удовольствием бы тебя помутузил – невольно проникаешься, и решила осторожно пояснить свою мысль.
– Я не говорю, что ты будешь ее бить! Я вообще не про это. Хотя и это тоже бывает, давай будем честными.
– БИвает, – хмыкнул Хабиб и перевел наконец взгляд на дорогу.
На очень непростую, забитую грузовиками и легковушками, заснеженную дорогу, надо сказать.
– Я про то…– вкрадчиво продолжила я,– Что невесте иногда не дают даже слова сказать. Выбрать того, кто ей действительно нравится. А потом вот так всю жизнь и живи с нелюбимым…
– А-а-а…любов…пАнятнА…– с явной иронией протянул Хабиб, – Усе вам любов подавай… Любов, Мадин, живет три года, читала?
И снова на меня покосился, теперь в насмешке кривя четко очерченные губы.
– Уот прошло три года, натрахались пА любви твАей, а дальше как жит будем, а? Выбор…Не умеют бабы выбират, я тЭбе скажу. Усе своим любовным мЭстом и выбирают. А потом ходят несчастные…Ты вон! На русских посмотри!
Он махнул рукой в сторону встречки, будто там вереница из русских женщин стояла.
– Усе у них любов, выбор…А в итоге чИто?
– ЧИто? – не выдержала и передразнила я Хабиба, скрестив руки на груди и хмурясь.
Мне не нравился его покровительственный тон и еще меньше нравилось то, что он этим тоном говорил. Откровенную чушь!
Сатоев бросил на меня быстрый предупреждающий взгляд, не оставив мой выпад с "чИто" без внимания. И дальше заговорил медленней и почти без акцента, явно контролируя себя. От этого его голос стал вкрадчивым и каким-то давящим.
– А то, что нет ничего проще, чем трахнуть русскую замужнюю бабу. Там даже уговаривать не надо. Намекнул и Усё. Она сама уже тебя тянет куда и ноги расставляет…Несчастные, замученные, недоебанные ходят. Навыбирались, млять…Выборщицы. Свобода им нужна…Мужика им надо уважать своего и меньше о выборе думать, а нет эта вот твоя любов, яснА?
Меня аж подорвало. Ну уж!
– Ага, этому и учат! Думаешь меня не учили, сестру мою, мать?! Уважать, молчать и в рот заглядывать, да! Когда этот твой муж тебя ни во что не ставит, ноги вытирает, а сам ходит и вон, замужних русских баб трахает, как ты сам говоришь…Благодетель тоже мне нашелся! Недоебанные они. А ты вот прямо найдешь и дое…
– ЧЁто плохо учили, раз такое говоришь! – рыкнул Хабиб, сжимая сильнее руль. Так, что сбитые смуглые костяшки его пальцев слегка побелели.
И мне бы остановиться…
Но у каждого из нас есть свой триггер…И это был мой. Выстраданный, взращённый, постоянно нарывающий от любого давления.
– Учили, как тебе и не снилось, – отрезала срывающимся от эмоций голосом, – Только у меня и свои глаза тоже есть. И мозги…
– И что ж твои мозги? – Хабиб вскинул бровь с презрительной издевкой, косясь на меня, – Где ж муж твой, Мадин? Уже не девочка поди…Что? Так и не случилас любов? Не выбрала?
– Был у меня муж. И да, я его сама выбирала! И ни секунды не жалею, что не дала навязать мне какого-нибудь… такого как…– я поджала губы, проглатывая точно обидные для Сатоева слова.
Окатило вдруг жаром стыда. Вся кожа запылала. И что я так разошлась? Ну не плевать ли мне, что этот мужлан горный думает? Сейчас доедем, и я его больше и не увижу никогда. Тем более, он мне помог, а я…
Вот только, если я резко тормознула, то раззадоренного Хабиба уже было не остановить. Он резко вывернул руль и почти прочесал капотом метровый сугроб на обочине, прежде чем кадиллак дернулся, буксанув в снежной каше и наконец остановившись. Сзади заорал чей-то матерящийся клаксон.
Я инстинктивно вжалась в сидение. Что он…? Вопрос застрял в сдавленном комом горле. Мои глаза широко распахнулись, когда Хабиб щелчком отстегнул свой ремень безопасности и уже через мгновение навис надо мной настоящей горой, загораживая свет и, наверно, целый мир своей могучей спиной. Лицо опалило горячим горьковатым дыханием, ноздри защекотал терпкий мужской запах. Черные, прищуренные глаза напротив задвоились от того, что были слишком близко. Хриплый голос на грани шепота вибрацией загудел в груди:
– Такого, как я, хотела сказать, Мадин?
Прикосновение грубых подушечек пальцев, издевательски ласковое, к моей щеке – как электрошок, прострелило насквозь. Я замерла, приоткрыв губы, но не смогла даже вдохнуть, не то что ответить.
Расплывающуюся у меня перед глазами хищная кривая ухмылка, горячая шершавость пальцев, гладящих моё лицо, чужое дыхание в моих лёгких и безумный сердечный ритм в ушах – больше в эту секунду не существовало ничего.
Человек– удивительное существо. По сути – зверь, но мечтающий им не быть. Обладающий инстинктами и делающий всё возможное, чтобы попытаться от них не зависеть. Накладывающий на любые физические реакции отпечаток разума, мысли.
Но иногда животная природа прорывается подобно вулкану, вмиг плавя весь налёт цивилизации. Не оставляя от тебя разумного ничего.
В это мгновение я забыла, кто я. Не могла думать, анализировать. Только животные простые реакции, которые я с трудом могла отследить краем сознания.
Страх, смятение и возбуждение.
Умопомрачительный коктейль, отключающий мозг. Мне было удушающе страшно от понимания того, что у меня нет никакой возможности при надобности отбиться от Хабиба. Его физическая мощь давила, заставляя ощущать себя абсолютно беспомощной. И от этого ласковые прикосновения его шероховатых пальцев к моей щеке ощущались особенно остро. Так, что все внутренности узлом скрутило и кожа стала нестерпимо чувствительной в попытке уловить эти чуть небрежные, легкие касания. Кажется, я перестала дышать.
Его ладонь накрыла мою щеку, сползла ниже, обхватывая шею. Не сильно, лишь давая прочувствовать грубую мозолистую кожу на внутренней стороне кисти. Большой палец прошелся по моим приоткрытым губам и язык укололо острым вкусом чужой кожи. Я сделала рваный вдох, ощущая, как гортань упирается в мужскую руку.
А на выдохе Хабиб меня поцеловал.
В первую секунду почти так же нежно, как касался пальцами щеки – давая прочувствовать, что его губы теплые и достаточно мягкие, что у них приятный терпкий вкус. Что это не принуждение, и я хочу сама…
И я хотела. Инстинктивно подалась к Сатоеву в желании углубить поцелуй, раскрывая рот и впуская толстый горячий язык. Вцепилась в его плечи, дурея от ощущения стальных мышц, хорошо прощупывающихся сквозь тонкую ткань свитера, под своими пальцами. Жалобно сладко всхлипнула. Словно сигнал, что да. И Сатоев его считал.
Ладонь на моей шее мгновенно сомкнулась жестким кольцом, уже ощутимо сдавливая горло. Мужские губы вжались сильнее, причиняя легкую навязчивую боль, язык глубоко проник в рот, мешая дышать. Хабиба вдруг разом стало безумно много. Запах, вкус, жар, давление. Я протестующе замычала, ощущая панику, подкатывающую липкой волной, но звук заглох в сдавленном горле, не покинул рта, в котором хозяйничал чужой язык. Уперлась ему в плечи, но оттолкнуть не выходило – скорее беспомощно скребла по ним и вздымающейся от частого дыхания груди, будто наоборот ища спасения в топящем меня человеке.
Ощущения были и правда сродни тому, что я тону. Захлебываюсь в Хабибе, погружаюсь всё глубже. И сопротивляться вдруг просто лень…
Это как пытаться сдвинуть надвигающийся на тебя Белаз – проще смириться и ждать, когда раздавит. Мужские руки на моём теле. Везде – уже не нежные, но такие жадные, горячие, что мозг плывет окончательно. И внизу живота отчаянно пульсирует, крутит. Я просто хочу знать, как он делает это, если целуется так…И он тоже хочет.
Желание, грубое, подавляющее волнами расходилось от Хабиба, отравляя всё пространство вокруг.
Его ладонь на моей шее всё время в движении, то сжимает сильнее, вторя толкающемуся во рту языку, то отпускает, давая дышать, пальцы гладят подбородок, затылок, задевают ушную мочку, держат крепко, не давая увернуться, уклониться от жесткого поцелуя. Вторая рука сминает мою грудь через водолазку, щипает сквозь ткань бюстгальтера вставшие торчком соски, мнет талию, оголяет живот. Не успеваю охнуть, как его ладонь уже преодолевает эластичную резинку моих спортивных штанов, тонкое кружево белья и шероховатые пальцы погружаются прямо в меня, заставляя всхлипнуть и широко развести ноги.
По телу прокатывается дрожь. У него грубые сухие руки и первые прикосновения почти болезненны, царапают нежную слизистую. Нервные окончания сходят с ума, рассыпая по мне колкие мурашки. Но мне уже слишком жарко и влажно – Хабиб надавливает на пульсирующий прилившей кровью клитор, оглаживает его, и я стону ему в рот, расплываясь на сидении, потому что по венам начинает течь горячечный кайф. Мои руки непроизвольно взмывают выше, обхватывая голову случайного любовника. Ногти скребут по жесткому ежику на его затылке, притягивают к себе. Язык сплетается с его в шальном танце, бедра подаются навстречу руке. Я не помню, когда меня что-то так заводило. Твою ма-а-а…
– Ну чИто, Мадин? – Хабиб разорвал поцелуй и хрипло зашептал мне на ухо, облизывая мочку.
Его левая ладонь с шеи вновь переместилась на лицо и ласково очертила овал, зарылась волосы, крепко обхватывая основание черепа. Правая накрыла лобок, чувственно сжимая. Я только глазами хлопнула, тихо охнув от простреливающего по телу желания. Потянулась опять к нему за поцелуем, но Хабиб увернулся и опустился ниже, прикусывая бьющуюся венку на моей запрокинутой шее.
– ХочИшь? – пробормотал он глухо и как-то насмешливо. Скользнул пальцами по половым губам, раздвигая, – Тоже что ли…недое…
И не договорил. Потому что меня так ошпарило от его оскорбления, сказанного снисходительным тоном, что я умудрилась влепить смазанную, но всё-таки пощечину этому бугаю и одновременно отпихнуть от себя. Не ожидавший отпора Сатоев неловко завалился на приборную панель и чуть не порвал мне штаны, когда я выдергивала из них его руку. Сволочь!
– Ты-ы-ы…– прохрипел Хабиб словно раненый зверь, тяжело дыша.
Медленно приложил ладонь к левой щеке, поднимая на меня убийственный взгляд. Нет, это не была настоящая пощечина, но намерение он понял прекрасно. И его было достаточно.
Наши глаза встретились. Земля замедлилась, атмосфера загустела, давление стремительно начало расти. Если бы не твёрдая убежденность в своей правоте, я бы уже рыдала, наверно, где-то у него в ногах, вымаливая прощение. У Сатоева был невероятно тяжелый взгляд. Даже уши заложило, будто я пытаюсь нырнуть на морскую глубину. Но во мне тоже бурлили гнев и обида.
Так что вдох – выдох.
И он отвернулся, разрывая наш болезненный зрительный контакт. Сел ровно на своём сидении, неторопливо накинул ремень безопасности. Я не могла – меня до сих пор трясло.
– Вот и поговорили, – криво усмехнулся Хабиб, не смотря на меня и выруливая на трассу.
– Больше не будем, – просипела я.
– Эт правильно, нИ надА, – тихо одобрил Сатоев, кивнув.
5.
Время тянулось бесконечно, застревая в вязком, потрескивающим от нашего молчания пространстве салона. Нет, мне не хотелось говорить. Но всем существом ощущала, что теперь невероятно хотелось ему. Этакий подкожный зуд, не дающий спокойно усидеть на месте, усиливающий напряжение.
Если до этого Хабиб рулил расслабленно, почти лениво, полуприкрыв тяжелые веки, когда смотрел на дорогу, спокойно опустив одну руку на руль, то сейчас он пребывал в постоянном движении, мельтеша на краю моего зрения. То по бороде задумчиво проведет, то ухо почешет, то нос. Вздохнет, сделает громче – сделает тише, прохладней– жарче, обзовет кого-то на дороге бараном, сцепив зубы, в сердцах хлопнет ладонью по рулю, расставит ноги шире, поправит ширинку, ремень, ворот, опять вздохнет, сводя брови на перебитой переносице в одну.
Ему теперь не сиделось.
Эта почти беззвучная, непрекращающаяся суета раздражала и одновременно заставляла меня тихонько самодовольно улыбаться. Кого-то проняло сильнее, чем меня-я-я…
Ну, и кто тут теперь из нас недое…???
Я отвернулась к окну и уткнулась носом в стекло, желая скрыть злорадное выражение своего лица. А то ненароком взорвётся мой горец…Опять. Нет уж, пусть без возможности прицепиться ко мне страдает. Сам виноват – а за свои ошибки нужно расплачиваться.
Пейзаж за окном менялся. Двигаясь на юг, мы постепенно подъезжали к горам. Бесконечные поля вытеснили холмы и низины, кое-где полностью застеленные плотным туманом. Все чаще вдоль трассы стали появляться невысокие пока, скалистые выступы, покрытые можжевельником и туями. Солнце смелее засветило на горизонте, делая небо пронзительно голубым и прозрачным, в воздухе запахло теплом.
За бортом уже стабильно было + 5 …+7. И снег наконец перестал идти – да его в принципе почти нигде не было видно, лишь в оврагах да в тени меж редких деревьев. Земля, еще недавно спрятанная за метровыми сугробами, внезапно показалась вновь, песчаная, скупая, серо– черная и покрытая прошлогодней, кое– где ещё зеленой травой.
Я даже не заметила, в какой момент это произошло. Будто волшебство. И, казалось, мы все дальше и дальше едем в весну, пропитанную горным воздухом, прелой землей и горько-сладким дымом. Ещё чуть-чуть, и можно будет выйти из машины без куртки, чтобы погреться на ласковом солнышке. Оно так нещадно светило в окно, било по глазам, нагревало щеку, что выжигало во мне всё раздражение и накопившуюся за долгое время усталость.
Только сейчас я прочувствовала, что еду отдыхать, что меня ждет отличная неделя с нашей шумной университетской компанией, и что у меня отпуск. Настроение взмыло вверх. Настолько, что я соблаговолила обратиться к своему водителю.
– А мы скоро на заправку заедем? – после трех часов молчания голос был ломким и сухим.
Хабиб мелко вздрогнул и моргнул. Не ожидал, что меня услышит. Бросил косой взгляд и снова уставился на дорогу.
– Не надо нам, – глухо отрезал.
– Я в туалет хочу. И перекусить.
Промолчал. Я подождала. И еще чуть-чуть подождала…Это что месть такая? Заставить меня обмочиться на подарок будущему тестю? Как-то слишком оригинально…
– Хабиб…
– Я слышал. На ближайшей остановлю.
Я выпрыгнула из машины, на этот раз не дожидаясь, пока Хабиб, следуя этикету, распахнет передо мной дверь. Во-первых, не нужны мне любезности от этого грубияна. А во-вторых, в туалет хотелось до звезд в глазах.
На улице по ощущениям была настоящая весна. Яркое, клонящееся к закату солнышко приятно щипало теплом лицо. Его косые лучи заставляли щуриться, щекотали щеки и подбивали скинуть пуховик. Освежающе колкий ветерок ласково гладил волосы. В прозрачном воздухе пахло прелой травой, нагретой влажной землей и близким уже высокогорьем.
Я вдохнула полной грудью, ловя чудесный момент, и с удовольствием потянулась, разминая затекшую спину.
Хлопнула водительская дверь, пикнула сигнализация. Сатоев всё-таки обошел капот и подошел ко мне, хмуро взирая из-под нависающих надбровных дуг. Решила не обращать внимание на него, продолжая жмуриться и подставлять лицо солнышку. Восхитительно. Всё тело будто до краешков наполнялось чистой природной энергией. Внутри трепетало от тревожного предчувствия чего-то такого…Чудесного…
– Пошли, поссать хотела.
Даже солнце потускнело вмиг от его выбора слов.
Нет, ну это ж надо – так мастерски испоганить кайф другому человеку!
Я перестала потягиваться, бросила на Сатоева ответный недобрый взгляд, транслируя "сам дурак" и гордо прошлепала к заправке. Прошлепала, потому что купленные им галоши были мне откровенно велики.
– ЧИто взять тебе? – Хабиб не отставал, дыша мне прямо в затылок и, судя по тому, как зудела у меня поясница, еще и руку в миллиметре держал от моей спины. Не касался, но явно хотел…Хам!
– Я сама, – притормозила перед стеклянной дверью. Так и быть, пусть мне открывает.
Хабиб открыл. При этом задел рукой, чуть-чуть грудью и заглянул в лицо, криво улыбнувшись одними губами.
– Ты мне это "сама" брось…ЧИто? -нарочито ласково пророкотал.
Вздохнула, закатив глаза. Упертый какой. Нет, ну если мужчина так мечтает накормить тебя сомнительной сосиской…Или что там у них есть (покосилась на баннеры с меню над кассой), то отказывать– тяжкий грех! Вселенная запомнит и всё такое…
– Американо двойной, слойку со шпинатом, пончик с розовой глазурью.
– Иди, – тут же милостиво разрешил Хабиб и подтолкнул в сторону туалета.
– Пф-ф-ф, – со смаком протянула я. Ну, спасибо, что разрешил, папочка.
Погода была настолько волшебная (да и мы настолько задолбались ехать), что перекусить решено было на улице. Тем более, что заправка для этого попалась нам очень удачная – немного в стороне, ближе к жидкому пролеску, в ряд стояло четыре грубо сколоченных стола с широкими лавками по бокам.
Я присела за крайний, наблюдая, как Хабиб плечом толкает стеклянную дверь и выносит на улицу наш заказ. Два кофе, мою слойку и два одинаковых розовых пончика, украшенных белыми зефирками. Почему-то этот несчастный пончик заставил меня улыбаться во все тридцать два…Ну никак Сатоев не вязался с розовой клубничной глазурью.
– ПрАшу, – передо мной водрузили бумажный стаканчик, рядом на стол шлепнулись две упаковки с сахаром и пластиковая палочка. За ними последовали слойка и пончик.
Я благосклонно кивнула.
– Спасибо.
Хабиб уселся напротив. Я принялась есть. Что было непросто, потому что Сатоев по-видимому поставил себе задачу прожечь своими чернющими глазами во мне дыру. Казалось, он не моргал даже…
Вы пробовали глотать, когда вас в упор разглядывают, криво улыбаясь и думая черт знает, о чем? Так себе занятие…
Однако сил его осадить почему-то не находилось. Все работало против моей решимости быть отчужденной и неприступной: это ласковое солнце, припекающее макушку, легкий ветерок, играющий с моими волосами, свежий, сладко -горький воздух и… мужской немигающий взгляд напротив, наполненный чем-то таким, от чего внизу живота щекотно поджималось и становилось жарко. Мы ели молча, медленно отпивая кофе из пластиковых стаканчиков. Сатоев, смотря на меня, а я, смотря куда угодно, только не в его сторону.
–Ты говорила, был муж? – вдруг медленно произнес Хабиб, делая большой глоток кофе, когда я расправилась со слойкой и принялась за пончик, – И куда дела?
Я слизнула зефирку с глазури, раздумывая отвечать или нет. Непроизвольно отметила, как он проследил за движением моего языка. Задержался на губах и снова посмотрел в глаза. Вообще не заслужил, но…Нам еще три часа ехать. Тяжело всё-таки, когда в салоне гробовое молчание.
– Неправильный вопрос, – скупо улыбнулась и откусила пончик.
– Почему? – Хабиб выгнул бровь.
– Потому что ответа на него ты не получишь, – я улыбнулась шире.
Черные глаза напротив на мгновение жарко вспыхнули и тут же погасли, будто он специально их потушил.
– А-ай, кусаешься, – усмехнулся Хабиб, качнув головой и спрятав кривую улыбку за стаканчиком.
– Могу и больно, – я хищно клацнула зубами. Не знаю, что на меня нашло…Не спрашивайте!
– Не сомнЭваюсь, – хмыкнул Хабиб, и лучики-морщинки в уголках его глаз проступили сильнее. Посмеивался.
Замолчали. Разговор оборвался, но что-то вокруг неуловимо изменилось. Стало легче и так сладко дышать.
– Ну, а занимаешься чем? – Сатоев крутанул в руках пустой уже стаканчик, исподлобья смотря на меня.
Пончики были съедены, кофе выпито, но мы, не сговариваясь, оставались сидеть, не идя к машине. Просто было как-то так пронзительно хорошо, тепло, спокойно, и этот пьянящий свежий воздух…Я не хотела опять в салон. Не хотела ехать, не хотела, чтобы километры утекали, с каждой минутой приближая нас к конечной точке маршрута. Не хотела. Мне хорошо было так.
На его вопрос не ответила, просто молча улыбнулась. Он не поймёт…Стебать еще будет – не хочу…
– Я бы и предположил, что ничем, но больно ты…– продолжил Хабиб, не дождавшись моего ответа.
Взял паузу, подбирая слово, сощурился и окинул меня придирчивым, разбирающим на молекулы взглядом.
– …боевая, – нашёлся.
Я захохотала. Боевая?! Ладно, ответ он заслужил.
– Вообще по первому образованию я юрист, – прошлась пальчиком по ободку бумажного стаканчика, думая, что стоит говорить, а что нет, – После университета работала по специальности несколько лет…
– А специализация какая? – нахмурился Хабиб, склонив голову на бок.
– Налоговое право…
–Не твоё, – тут же категорично отрезал Хабиб. Мой палец замер на ободке, и я с любопытством покосилась на собеседника.
– Вообще-то я была неплохим специалистом, очень даже…– аккуратно заметила.
– Не сомневаюсь, но тебе не подходит, – убежденно повторил Сатоев, по обыкновению криво улыбнувшись.
– А что подходит? – поинтересовалась я.
– Дальше говори, – ушел от ответа Хабиб, сминая свой стаканчик. Ловко запульнул его в стоящее рядом мусорное ведро и потянулся за зубочисткой.
– А дальше. Дальше… – я закусила губу, смотря мимо Хабиба, – Знаешь, у меня был блог в инсте. Ну, как у всех. Ничего особенного. Так, фотки с отдыха выкладывала, иногда что-то про психологию – я увлекаюсь. Ничего серьезного – просто информация какие книги понравились, статьи… И подписчиков на странице скопилось достаточно много. Вот…
Сглотнула, подбирая слова.
– И так вышло, – медленно продолжила, – Что мой развод с мужем был там тоже немного освещен. И мне начали писать. Ну, женщины в похожей ситуации. Очень много. Буквально завалили директ. Спрашивали совета, искали поддержки, многие просили личной консультации, но я отказывала – я ведь не психолог, у меня и образования-то нет…Но в один прекрасный момент я подумала почему нет? Мне ведь это нравится, понимаешь?
У меня даже голос дрогнул от непонятно откуда нахлынувших чувств. Я перевела на Хабиба взволнованный взгляд, отчаянно ища поддержки. Не знаю, почему мне так хотелось ее получить. Возможно, потому, что все мои близкие откровенно крутили у виска – променять теплое место в налоговой на психологическую страничку в инстаграме, и мне важно было, чтобы хоть кто-то меня понимал. Пусть даже это – мой сомнительный попутчик Сатоев. Хабиб в ответ на мои откровения только расслабленно кивнул.
– Ну, потрындеть тИ любишь, сразу видно. Верю, что в кайф.
И, сцепив пальцы в замок, подался ко мне через стол всем своим видом показывая, что ему любопытно, что дальше.
– Ну и…– я облизала пересохшие губы, сердце почему-то забилось сильнее, кровь прилила к щекам. Его открытая, такая искренняя заинтересованность выбивала меня из панциря. Ощущение, будто раздеваешься перед незнакомым человеком. Не до конца, но…
– И я решила, а почему нет. Тем более, очень хотелось всё разом поменять. Поступила на второе высшее на заочку, одновременно с этим стала проходить разные курсы. Сначала разработала готовые программы для продажи в интернете, потом решилась на консультации. Из налоговой ушла…
Замолчала.
– Психолог значит, – хмыкнул Хабиб, потирая бороду.
– Только учусь, – поправила я, – Второй курс.
– Ясно, – засунул зубочистку в рот, перекатил её языком, не сводя с меня проникающего внимательного взгляда.
– Ну делат мозги точнА умеешь, Мадин. Не знаю – как насчет лечить, – вынес свой вердикт Сатоев через несколько долгих секунд и рассмеялся.
Мне почему-то в жар бросило от всего вместе: его слов, бархатного смеха, горящих черных глаз. И словно нить между нами натянулась, цепляя что-то в груди, тонкая пока, едва ощутимая. Чтобы порвать, встала и выкинула стаканчик в урну. Отличный повод не смотреть больше другу другу в глаза.
Сатоев продолжал сидеть. Обернулась на него и кивнула в сторону машины, вопросительно выгибая бровь. Не сдвинулся.
–Ну так что ж с мужем, если все писать сразу стали? – вместо этого поинтересовался, щурясь,-Изменил?
–Нет.
– Ты изменила? – он собрал лоб гармошкой и тыкнул зубочисткой в мою сторону.
Я заулыбалась, качая головой. Будто других поводов и нет для развода.
– Тоже нет.
–Бил? – грозно нахмурился Хабиб.
Тут мне стало прямо смешно.
– Он бы не посмел, ты что! Хоть был и отбитый, конечно…
– Что значит? – озадаченно.
Вздохнула, махнув рукой.
– Он был профессиональный боксер. Сейчас в ММА ушел. Косулин. Может знаешь?
Сатоев задумчиво почесал бороду, явно пытаясь вспомнить.
– Не лично, слышал…– протянул наконец, щурясь, – И что с ним не поделила-то? С твоим Косулиным?
– Любовь живет три года, сам говорил. Наша прожила четыре… – я сделала шаг назад, пятясь к машине.
Разговор начал откровенно напрягать. Ничего из этого я ему говорить не собиралась. И теперь испытывала неприятное чувство досады.
– А потом? – не сдавался Хабиб, давя интонацией и будто заставляя отвечать.
И казалось, что действительно проще ответить.
– А потом я поняла, что вышла замуж за человека, с которым у нас нет ни одной точки соприкосновения, – глухо произнесла я, делая ещё шаг назад
– Точки соприкАсновения лУди создают сами, – категорично заявил Хабиб, наконец поднимаясь с лавки и почему-то всё тяжелее глядя на меня.
Опять это напряжение. Тягучее, липкое, давящее. Я еще не понимала, почему оно вновь образуется между нами, но уже каждой клеточкой его ощущала. Что? Что не так?
– Не тогда, когда вам даже поговорить не о чем, – возразила вслух.
– В браке не говорить – главное, – отрезал Сатоев, делая шаг в мою сторону.
Меня задело.
Вот значит, как, да?! Мадина, ты дурочка? Забыла, с кем и о чем толкуешь?
– А что главное? – с едкой иронией поинтересовалась, склоняя голову набок.
Ну, давай, Сатоев, расскажи мне про "место женщины на кухне" или что ты там думаешь. Но Хабиб немного удивил.
– Я бИ ответил, но тИ агрессивно спрашиваешь. Решишь исчо, чИто я такой же как твой Косулин, – хмыкнул он холодно и, прокрутив на пальце ключи, направился к машине.
– Я итак недалека от этой мысли, – фыркнула ему в спину.
Сатоев затормозил и обернулся, буквально пригвождая меня к земле тяжеленным взглядом. Таким тяжеленным, что коленки моментально стали ватными, подгибаясь.
– Назвала меня тупым? – медленно, будто пробуя каждую букву на вкус, поинтересовался он.
Инстинктивно бросило в холодный пот. Вот сейчас была угроза. Настоящая. Она пробила моё поле пушечным ядром, растеклась по коже обжигающе ледяным ядом.
– Я этого не говорила, – ответила более высоким, чем обычно у меня, голосом, – Я даже про Косулина этого не говорила!
– Я понял, чИто ты говорила. ПрИкрасно, – отрезал Хабиб, посмотрел на меня еще мгновение и отвернулся. Пикнула сигнализация. Распахнулась водительская дверь. Он сел внутрь, а я так и стояла на месте. Мне было просто страшно идти к нему. Просто страшно. Словно в клетку к разозлившемуся хищнику. И было до слёз обидно, что он ведь, по сути, был прав. Я ведь именно так и думала. Про Косулина – так точно. Насчет Сатоева я…
– Мадин, – окликнул меня Хабиб, устало проводя ладонью по лбу, – Хотелось бы по перевалу ехать не ночью…
Логично.
Я поплелась к машине, обреченно вздохнув.
Вот не надо нам было говорить. С каждым разом все хуже и хуже…Ладно, осталось-то каких-то три часа. Выдержу.
