Текст книги "Весь этот мир не ты"
Автор книги: Ана Сакру
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Ана Сакру
Весь этот мир не ты
1. Сколько ты стоишь?
-Так ты в пятницу улетаешь в Австрию? – идеально нарисованные брови Ксении Гавриловны взмывают вверх настолько, насколько это возможно с таким количеством ботокса во лбу, – Виктор, так интересно…
Она поджимает подправленные косметологом губы, силясь сказать больше, но не может устроить допрос при его деловых партнерах. Как и высказать свое возмущение. И все же вспыхнувший гневный румянец и дрожащий бокал кампари в руке выдает ее с головой.
– Я бы тоже поехала, развеялась…– ее улыбка напоминает оскал клоуна из «Оно». Меня даже слегка передергивает.
–Это деловая поездка, Ксюш, – отрезает мой шеф, разваливаясь в кресле и строго смотря на жену. «Держи себя в руках, дура, и не лезь» – светится неоновая надпись у него на лбу.
– Я проторчу на заводе все три дня и сразу домой. Нечего тебе там делать.
–Я бы погуляла…– ее губы начинают подрагивать. Последний кампари явно был лишний. Виктор молчит, показывая, что обсуждать тут нечего. Она смотрит на него влажными стеклянными глазами, потом переводит блестящий взгляд на меня.
– А кто еще поедет? – и в упор. Словно хочет во мне дырку просверлить. Я с безмятежным видом отпиваю свой мартини. Разбирайся со своим старым боровом сама. Думаешь, мне в радость?
– Ланской еще, – пожимает плечами Виктор Павлович, упоминая своего коммерческого, – Полина Елисеевна, Павлик, Лина… Да вроде все. Больше и не нужен никто.
На Лине взгляд Ксении Гавриловны из лазерной указки трансформируется в световой меч джедая, и лоб все-таки начинает жечь. Я не выдерживаю и отворачиваюсь, потянувшись за канапе.
–Ну конечно, – хрипит жена, поджимая губы, – Больше тебе никто не нужен…
– А кто еще? – рычит Виктор, начиная раздражаться и поглядывая на сидящих рядом партнеров, – Коммерческий, экономист, пиарщик и переводчица– секретарь. Все по делу. Погуляешь потом, Ксюш. На кону ярд почти. Некогда будет по бутикам шастать.
И Виктор Павлович отворачивается от нее, вступая в разговор с Ленским и Козловым, чтобы поняла, что больше обсуждений не будет. Я кладу на место канапе, так и не откусив. Аппетит полностью сходит на нет под ее пристальным взглядом. И делаю длинный медленный глоток мартини. Ксения Гавриловна внимательно следит за тем, как дергается мое горло, глотая. Наверно, мечтает, чтобы я подавилась. Я и сама была бы не против, если бы не брат. Эх… Как жаль, Ксения Гавриловна, что нет у вас такой власти над мужем, чтобы этот старый козел ко мне не лез. Очень– очень жаль…
– Извините, Виктор Павлович, я отлучусь, – обрываю зрительный контакт с его женой и поднимаюсь с дивана, оправляя юбку. Замечаю, как взгляд Ленского мельком пробегается по ногам. Еще один. При отце только в лицо смотрели.
–Да, Линочка, конечно, – голос шефа, обращенный ко мне, моментально становится приторно-сладким. Отчего передергивает и меня, и его жену.
Я картонно улыбаюсь в ответ и на деревянных ногах выхожу на палубу, после сворачиваю за капитанский мостик в курилку. Надеюсь там никого. Все эти лица, взгляды, разговоры. Стошнит сейчас. Хочется просто посмотреть на Неву: на разводные мосты, на волшебно подсвеченные набережные, на темные быстрые воды. Хочется тишины.
Мне везет. Шум банкета здесь приглушен, народу немного, и я даже нахожу неосвещенный тихий закуток под какой-то лесенкой. Запах речной воды и ветер, ударивший в лицо, слегка отрезвляют. Я прикрываю глаза, вбирая ночную прохладу. Зябко, но то, что нужно. Стою так с полминуты, потом тяжело выдыхаю и лезу в клатч за пачкой сигарет. Если бы папа узнал, что я курю, он бы меня убил, наверно. Вот только его нет уже как год и ругать меня некому. Чиркаю зажигалкой и делаю глубокую затяжку. Какая все-таки дрянь. И я, и сигарета. Я опираюсь о свежевыкрашенную стену капитанской будки и устремляю рассеянный взгляд на Петропавловку, мимо которой мы сейчас плывем.
–Вот ты где…
–Твою мать! – от неожиданности сигарета выпадает у меня из рук, и огонек приземляется на чулок, прожигая дырку.
–Испугалась? – мурлычет подвыпивший шеф и тянет ко мне свои пальцы, похожие на сардельки. Я уверена, что мое лицо сейчас полыхает раздражением. Но когда это его останавливало.
–Виктор Палыч, – говорю я осуждающим тоном, поджимая губы, и впечатываюсь в стену с такой силой, что позвоночник начинает саднить, – Люди…
–Нет тут никого, Линочка, – его масляные от коньяка глаза блестят так же, как влажный от слюны рот, – Такая ты куколка в этом платье…Куколка…
Он все-таки обхватывает меня за талию и тянется влажным поцелуем к шее. К губам уже давно не тянется. Я в губы не целуюсь. Как Джулия, мать ее, Робертс из «Красотки».
–Виктор Палыч, – повторяю на повышенных тонах. Упираюсь в его рыхлые плечи, пытаясь оттолкнуть. Но куда моим пятидесяти против его хмельных ста двадцати, – Не сейчас! Вы слышите? Виктор…
–Твоя девка дело говорит. Отпусти ее, козел старый, – звенит слева, и мы оба оборачиваемся, моментально застыв.
–Ксения, ты что тут? – шеф медленно отстраняется от меня и поправляет съехавший на бок галстук, потом подтягивает сползшие с живота брюки. Волком смотрит на жену из-под нахмуренных кустистых бровей.
– Сказал, вернусь сейчас.
Я готова сквозь землю провалиться, а ему даже не стыдно. Недоволен только, что помешали. Я прикрываю глаза, мечтая освоить телепорт или хотя бы слиться со стеной.
– А то, Витенька, что в следующей раз фотки сделаю и без штанов тебя оставлю, понял? – Ксения Гавриловна переходит на визг, – Хотя они и так похоже на тебе не сильно-то держатся.
– Ты мне это, Ксеня, брось, – ворчит шеф, забывая обо мне и беря жену под локоток, – Не было ничего. У Алины платье зацепилось, помочь попросила. А насчет без штанов, так я и сам на тебя свору своих юристов напустить могу. Поедешь в бабкину хату в Гатчине, поняла? Так что хватит мне тут…Пошли лучше…Потанцуем что ли…
И они удаляются, как ни в чем не бывало. Я слышу лишь обрывки фраз.
–Уволь ты ее…Ну, Вить…
–Дурная что ли? Она ж дочка Андреева, как я могу? На улицу ее теперь? Я только в память о друге… Да и переводчица она хорошая, не задарма же держу! Толковая девка…
Меня передергивает, и я снова прикрываю глаза, подставляя пылающее лицо ночному ветерку. Благородный Виктор Палыч. Помочь он решил, молодец. И я ведь верила. Первые два месяца. «Спасибо» ему чуть ли не каждый день говорила, в рот смотрела. Думала, мне повезло наконец после стольких бед. Смерть отца, банкротство, долги… Верила. Пока он меня в первый раз в офисе не зажал.
Я потянулась за еще одной сигаретой. Помню, что он мне шептал тогда. Что долги мои закроет, что даст на Мишку, на школу его частную, на хоккей. Что для брата ничего не изменится. Чтобы дом снимала с продажи и машину оставила, только дай…
Чиркнула зажигалкой и сложила ладони лодочкой.
Шеф не обманул. Ну как не обманул. Платит как премию, чтобы и на школу с хоккеем хватало, и с крючка не сорвалась. Я один раз опять дом на продажу выставила, хотела долги покрыть и избавиться от Виктора, так он сразу скандал устроил, что я неблагодарная тварь. И что с работы меня погонит с волчьим билетом, раз я так. Следит, сволочь.
А я слабая, наверно. И тошно от себя, и не могу решиться изменить хоть что-то. Где я еще столько заработаю простой переводчицей или секретарем? Я ведь больше и не умею ничего. Ничего не знаю, кроме языков. Думала, буду работать в каком-нибудь фонде, который неизвестно чем занимается, или вообще не буду. Выйду за богатого из своего круга, так и жизнь пройдет. Да вообще ни о чем не думала!
А как только отец обанкротился, из завидных невест я вдруг сразу перекочевала в перспективные содержанки. Красивая, с манерами и даже родословной. Мечта. Меня звали на свидания те же мужчины, что и раньше. Только теперь все они после ресторана не целовали руку и просили о новой встрече, а приглашали поехать домой, или в отель, или на Мальдивы. О кольце никто не заикался. Зачем?
Я сделала долгую затяжку и медленно выпустила дым. Так какая разница: Виктор или кто другой? У него я хоть работаю. Да и, по правде, он меня не часто и беспокоит. Возраст не тот. Два раза в месяц по три минуты. Это можно пережить. Можно зажмуриться. Ну иногда по попе шлепнет, или по груди проведет. А так…за шесть минут позора в месяц я получаю премию к зарплате в тридцать– сорок тысяч баксов…примерно. Да я самая дорогая блудница на этой планете.
Горько улыбаюсь собственным мыслям и выкидываю сигарету за борт, зачарованно смотря за ее полетом. Мне кажется иногда, что я тоже вот так куда-то лечу. В пропасть.
– Еще и мусоришь, – раздается насмешливое из тени, я и вздрагиваю всем телом, оборачиваясь на низкий мужской голос.
Странно, внутри вспыхивает искра узнавания этого грудного тембра, но тут же гаснет, не находя, за что зацепиться. Темный силуэт вальяжно отделяется от стены и медленно приближается ко мне и полоске света, разделяющей нас. Я напряженно молчу в ожидании, когда луч от уличной лампы упадет незнакомцу на лицо. Вглядываюсь в очертания фигуры. Сердце почему-то болезненно сжимается, наполняясь тревожным предчувствием. Высокий, очень. Подтянутый, костюм идеально сидит, видно даже в темноте. И двигается расслаблено, словно он хозяин здесь. Я знаю эту походку. Неуловимый признак успешного человека, понимающего, что он выше многих, что он чего-то добился. Такое не подделать, это внутри. И можно носить черные водолазки, как Стив Джобс, или смешные гавайские шорты. Люди все равно поймут, почуют.
Мужчина делает еще один шаг, и я наконец вижу его лицо. Внутренности скручивает в болезненном спазме. Я сглатываю и моргаю пару раз, мечтая, чтобы мне показалось. Но нет. Аверин.
Сколько он там стоял? Видел все? Его взгляд, изучающий, насмешливый, скользит по мне, нагло ощупывая каждый миллиметр тела.
Видел.
И сделал выводы. Стыд затапливает с головой, мешая вздохнуть. Я машинально обхватываю себя руками в попытке хоть как-то защититься от настоящего. И от картинок из прошлого, вихрем проносящихся в голове.
Черные глаза Никиты, закончив досмотр, впиваются в мое искаженное волнением лицо.
– Привет, Польская. Давно не виделись, – кривая улыбка растягивает его красиво очерченный рот, и я невольно вспоминаю поговорку «хорошо смеется тот, кто смеется последний».
– И сколько ты стоишь?
–Что? – от подобной наглости у меня просто распахивается рот.
–Ты слышала, – Ник подходит вплотную, и его ладонь упирается в стену у меня над головой. Мятное дыхание, смешанное с нотками крепкого алкоголя, опаляет жаром лицо.
– Я хочу тебя купить. Сколько?
2. Сомнения
-Отвали,– я пихаю его в грудь, пытаясь оттолкнуть и прошмыгнуть под поднятой рукой.
Но Никита резко опускает ее, так что я чуть не впечатываюсь в рукав носом.
–Не так быстро,– его голос моментально звенит стальными нотками, царапая слух,– Это же простой вопрос…Куколка…
И Ник ухмыляется на последнем слове, давая мне понять, что сцену с шефом он рассмотрел и расслышал во всех подробностях. Я замираю, уставившись на его руку перед моим лицом, играющую сейчас роль шлагбаума, и выбираю просто ждать. Ну не вечно же он будет так стоять. Поиграется и отпустит. Все-таки Аверин, хоть и может быть гадом, к физическому насилию, насколько я помнила, склонен не был. Раньше…
Кошусь на него, но не поворачиваюсь, так и стою в профиль. Лишь подбородок чуть вздергиваю, чтобы носом рукав пиджака на задевать.
Он тоже застыл. Просто стоит и все. И дышит мне в висок, наклонившись. Отчего кожа становится горячей и влажной. Я никогда не верила в ауру, но сейчас я ее как будто ощущаю. Более плотный воздух вокруг него и меня. Окутывающий с ног до головы. Так что все тело вибрирует от напряжения. Становится жарко. Зудящее волнение разливается по кровотоку, отчего пальцы нервно подрагивают. Ноздри забивает мужским древесным парфюмом вперемешку с нотками алкоголя, и у меня начинает кружится голова.
–Пропусти,– хриплю едва слышно, не выдержав наконец этого молчаливого близкого контакта.
–Ответь,– почти так же глухо шипит Аверин, наклоняясь ко мне еще ближе, так что его нос задевает мои волосы.
Я застываю окончательно. Просто смотрю невидящими глазами перед собой. Я словно в прошлом. Сколько раз мы так стояли. Меня парализует от этой ядовитой близости. Всегда парализовывало. Но раньше я находила в себе силы отталкивать его. А сейчас – нет. Наоборот посещает абсурдное желание прижаться и расплакаться. Я сломана, я слабая. Он чувствует?
–Лина? Как так? – явственный упрек в голосе Ника режет по– живому.
–Ты ничего не знаешь,– я наконец оттаиваю и заставляю себя повернуться к нему, чтобы прямо посмотреть в черные, чуть подернутые алкогольной дымкой глаза,– Не смей меня осуждать.
–Я знаю про твоего отца и фирму. Соболезную,– Никита немного отстраняется и разглядывает меня с высоты своего роста,– Но причем тут этот старый козел? Так нужны деньги? Они и у меня есть…Сколько?
Я иронично вскидываю бровь, чувствуя, как сразу стало легче дышать, стоило ему хоть немного увеличить расстояние между нами.
–Много, Аверин. И что же, просто так дашь? Как голодающему Поволжью?
–А твой пенсионер– боров тебе просто так дает? Или ты ему тоже даешь? Или ты не за деньги, а по доброте душевной? – щурится Ник в ответ. И я вспоминаю, за что его ненавижу.
–Я у него работаю…
–Секретуткой? Так и быть, выделю тебе стол.
–Переводчиком,– соплю обиженно в ответ,– Если не помнишь, я в совершенстве владею пятью языками.
–Видимо, и шестым тоже пользоваться научилась,– и пронзительный взгляд черных глаз недвусмысленно перемещается на мои губы.
–Да пошел ты! – опять пихаю Ника в грудь, а затем пытаюсь отодрать от стены его увесистую руку, чтобы вырваться. Ухх, как он меня достал. И пяти минут не прошло, – Придурок!
–Ну, всё, всё…– этот неандерталец вместо того, чтобы отстать на меня, начинает вдруг смеяться. Перехватывает за талию и пригвождает обратно к стене, – Всё, давай серьёзно.
Ник перестает улыбаться, но в глазах еще пляшут искры внезапного веселья. "Он такой же красивый"– машинально отмечает мозг, пока я завороженно разглядываю его. Пять лет прошло…Много…
– Уходи от него, Лин. Я лучше,– просто говорит Аверин. Уже совсем серьёзно, он не шутит.
Я медленно облизываю пересохшие губы и вижу, как он следит за этим жестом. Сердце лихорадочно стучит, отдаваясь в висках.
–Уходить куда? В содержанки твои? Секретутки, как ты выразился? Это ты мне предлагаешь?
–Сейчас же тебя ничего смущает. И нам будет хорошо…Я уверен…,– его рука ползет по моей талии, сжимая тело через ткань платья, оглаживает бедро, сминает ягодицу.
Да, возможно…Вот только одно дело– шесть минут в месяц, зажмурившись. И другое– когда мужчина волнует тебя. Когда не остаться равнодушной рядом. Чем это кончится для меня? Он ведь не встречаться предлагает. Так… использовать хочет, как и все остальные.
– Нет, Никит, плохо мне будет,– горечь отказа собирается на языке, – Не с тобой…
Ник смотрит на меня недоуменно, хмурится, не понимая причину. Рука на моем бедре непроизвольно больно впивается в мягкую плоть.
–Лин, не глупи,– говорит он хрипло.
Наклоняется ко мне и утыкается носом в местечко за ушком. Я закусываю губу, чувствуя, как он жадно втягивает воздух.
–Что ты хочешь, Аверин? – голос опять не слушается меня. Дребезжит, как старая пластинка,– Отыграться? Удобный момент подвернулся?
– Тебя хочу, Польская,– он улыбается мне прямо в шею,– И отыграться бы тоже не мешало. Будешь умолять тебя простить…Долгооо…
Да он просто пьян.
–Нет,– я с силой отталкиваю от себя потерявшего бдительность Ника и вырываюсь на свободу.
Судорожно одергиваю задравшееся платье, пока Аверин медленно поворачивается ко мне, зло щурясь.
–Значит все-таки старикашку Ракова выбираешь? Интересно…– цедит он сквозь зубы, раздосадованный отказом,– У меня так и комплексы могут развиться.
–Я верю в твою неубиваемую самооценку,– нервно фыркаю я,– А насчет Ракова…Он мой шеф, просто перебрал сегодня. А ты себе бред надумал, ясно?
–Что-то не верится,– с сарказмом тянет Ник.
–А ты поверь,– бросаю раздраженно я, – Приятно было увидеться. Хотя вру, не приятно.
И на этой громкой ноте я разворачиваюсь на каблуках и гордо цокаю к нижней палубе. Лопатки жжет от устремленного на них взгляда. Ноги подкашиваются. В какой-то момент мне кажется, что Никита меня сейчас остановит и рывком потянет на себя. Я даже готовлюсь к этому, раздумывая, как не подвернуть ноги на тонких шпильках. Но ничего не происходит. Холодок разочарования пробегает по телу. Оказывается, я, вопреки всему, ждала.
Я не захожу в ресторан, а сразу направляюсь в уборную. Там аккуратно умываюсь ледяной водой и, тяжело опершись на раковину, смотрю в свои сверкающие полубезумные глаза. Меня ощутимо потряхивает после этой встречи. Еще одно болезненное напоминание о том, кем я была, и кем стала. И внутри гложет душу червь сомнения. Может, стоило согласиться?
3. Решение
Пять лет назад…
– Ну как я? – провожу последний раз влагостойкой помадой по губам и поворачиваюсь к Машке, чтобы она вынесла свой вердикт.
– Блин, Лиинка…Если бы я была хоть чуть-чуть страшнее, я бы сейчас от зависти подсыпала тебе слабительного! – театрально закатывает глаза подружка и подходит к зеркалу, чтобы проверить свой макияж.
Я удовлетворенно улыбаюсь своему отражению и посылаю себе воздушный поцелуй. Внутри искрится предвкушение веселого вечера. Сегодня день рождения Стаса Малинского, которое он отмечает в своем огромном дворце в Барвихе, и мы с Машкой почетные гости этой грандиозной вечеринки. Я знаю, что там будет как минимум половина МГИМО и вся золотая тусовка соседей. Но уверена в том, что займу почетное место рядом с именинником. Стас уже раз пять написал, спрашивая, где мы, и два раза позвонил, ворчливо сообщая в трубку, что большинство гостей уже давно резвятся в бассейне под треки приглашенного ди-джея.
Я придирчиво оглядываю свое белое просвечивающее пляжное платье поверх белого же бикини. Подождет. Ждал же два месяца. Значит потерпит и еще пару часов. У меня нет для него никаких подарков, кроме одного. Я все-таки решила ответить согласием на его настойчивые ухаживания. Не знаю, что именно сыграло роль. То ли то, что Стас был безукоризненно внимателен ко мне. То ли то, что наши отцы полгода назад стали партнерами по бизнесу, и папа мне уже все уши прожужжал, как бы было замечательно, если бы я обратила внимание на младшего Малинского. То ли все же дело в моих подругах, которые называли меня снежной королевой из-за того, что в свои девятнадцать я до сих не была с мужчиной. Машка так вообще являлась чемпионом по шуткам на эту тему. Её интимной жизни позавидовала бы и Эммануэль.
Её постоянные рассказы раздражали и одновременно возбуждали меня, заставляя посмотреть на свою девственность как некое недоразумение, от которого пора избавиться. Так что почему бы и не Стас? Он был моего круга, красив, богат, умен и влюблен в меня. Да и мне самой в принципе нравился. Бабочек в животе я, конечно, не ловила, но может быть я вообще на это не способна? Или, как Машка говорит, аппетит придет во время еды? В любом случае, это произойдет не сегодня, не сразу. Сейчас просто дам ему зеленый свет на официальные отношения, а там уж посмотрим…
– Пошли? – я оправляю платье нервным движением, кидаю прощальный взгляд на свое отражение в зеркале и подхватываю спортивную сумку, в которой есть все необходимое для предстоящей ночевки в чужом доме.
Машка торопится за мной. Мы загружаемся с ней в мой БМВ, и я под непрекращающуюся болтовню подруги выруливаю из двора. Ехать нам буквально минут десять, так как живем с Малинским мы в одном поселке. С каждой секундой напряжение во мне из-за принятого решения растет, и я чувствую, как ладони на руле предательски потеют. Я вроде бы миллион раз все обдумала, и все же окончательной уверенности у меня нет. Как приеду, первым делом залпом осушу пару бокалов, что бы эти бесконечные сомнения оставили меня наконец в покое. Да, нужно просто выпить и расслабиться.
–Эй, ты меня слышишь? – Машка шутливо треплет меня по плечу.
–Что? Прости, задумалась, – я и правда ни слова не слышала из того, что она говорила.
– Говорю, как думаешь, все одногруппники Стаса будут? – и Машка опускает козырек и придирчиво разглядывает себя в зеркало.
– Наверно, – пожимаю я плечами, а потом хитро улыбаюсь ей, – И на кого нынче объявлена охота? Я уж думала, ты там со всеми перезнакомилась?
Подружка заливисто смеется и толкает меня бок.
– Нет, осталось еще два нетронутых экземпляра. Первый– твой Стасик, но тут я пас. Парни подруг хуже священных коров. А вот второй…
И ее глаза начинают плотоядно сверкать, а пухлые губы растягиваются в многообещающей улыбке.
–Ооо, нет, – фыркаю я, – Только не говори, что ты опять про этого придурка.
–Придурком его считаешь только ты, Лин, – даже как-то обиженно тянет Машка.
– Аверин –классный. И меня бесит, что все более-менее красивые девчонки в универе убедились в этом лично…Все, кроме меня! Какого хрена он от меня бегает? Я чувствую себя неполноценной.
–Возможно, это его стратегия по заманиванию в кладовки и другие подсобные помещения всех более-менее красивых девчонок универа, – смеюсь я в ответ, – Так что не переживай. Может сегодня и переспишь со своей двухметровой дворняжкой.
И я заворачиваю на подъездную аллею к дому Малинских.
–Ты иногда такая высокомерная сучка, – косится на меня Машка, – Откуда столько снобизма? На дворе двадцать первый век.
– Двадцать первый век не отменяет родословную, – бормочу я себе под нос, опять переключаясь на свои внутренние переживания. Ворота медленно открываются, одновременно натягивая мои нервы до предела. Чёртово волнение, – А он вообще непонятно кто такой и откуда. Еще и кичится этим.
– Ты несправедлива. Ну и что, что никто не знает, кто его родители. Это что? Так важно в кладовке?
Мы начинаем обе смеяться. Я от нервов, Машка от предвкушения.
–В конце концов, я не замуж за него собираюсь, – пожимает плечами подруга, выходя из машины.
– Да, отец бы тебя прибил.
– Ооо, его бы удар хватил. Точно! – хихикает она, кивая.
– Мы же – Раковы, – тянет Маша басом, раздувая щеки и поглаживая себя по животу, совсем как Виктор Палыч, её папа, когда говорит тост.
Я опять смеюсь и с досадой отмечаю, что в моём хихиканье есть что-то истерическое. Где тут бар, чёрт возьми?
