Текст книги "Девственница"
Автор книги: Амира Ангелос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Глава 8
Я знала, что увидеть дом своего детства станет непростым испытанием. Так оно и случилось. Стоило выйти из машины, на меня нахлынула волна воспоминаний, вперемешку с нехорошим предчувствием, подняв дыбом волоски на затылке и скрутив судорогой желудок.
– Смелее, – дыхание подошедшего сзади Вадима обдает мне шею. – Страшно?
– Ты считаешь, мне есть чего бояться?
– Конечно же нет. Пока ты со мной.
Мне все меньше нравится мой спутник, но выбора нет. Вадим подставляет мне согнутую в локте руку, кладу сверху свою, и мы следуем ко входу в дом.
Тут мало что изменилось. Почему-то кажется все таким старым. Не в визуальном плане, скорее в моральном. Словно с моего побега отец вообще ничего не менял. Это всегда был очень красивый дом: просторный холл, высокая винтовая лестница сбоку, ведущая на второй этаж. Много картин, антиквариата. Просторный холл ведет в большую гостиную, на пороге которой нас встречает красивая женщина в вечернем платье глубоко синего цвета.
– Добро пожаловать. Могу я увидеть ваши пригласительные? – одаривает нас ослепительной улыбкой.
Вадим протягивает женщине два ярких глянцевых листка, но она не спешит проверять их, а задерживает взгляд на мне, внимательно осматривает с ног до головы.
– Ваши кресла справа, номер я напишу на билетах. Кресла пронумерованы. Еще раз добро пожаловать, мы очень рады вам, – еще одна улыбка.
Когда занимаем свои места, не могу не спросить у Вадима:
– Ты не знаешь кто организовал все это?
– Неа, не знаю. Но на уровне все, правда? Лично я в восторге. Кстати, мы можем сейчас прогуляться по дому. Хочешь? Сходить на второй этаж. Взглянуть на твою комнату.
– Ты иди. Мне нехорошо что-то, голова кружится.
По плану мне сейчас нужно отвязаться от спутника. Если Вадим уйдет на второй этаж это будет идеально. Гостей пока всего несколько человек. До начала аукциона все могут свободно ходить где пожелают, рассматривать вещи, картины, статуэтки, которые, как я поняла, потом будут приносить в гостиную и продавать.
Ясно, что все это организовали криминальные авторитеты. Отец задолжал им кучу денег, как и банкам. Вот хоть что-то хотят вернуть таким гламурно-извращенным способом.
– Я не могу оставить даму в беде, – вздыхает Вадим.
– Слушай, по-моему, это уже перебор с галантностью. Когда тебя тошнит, то спутники не особо нужны, – говорю, возможно, излишне резко.
– Ну хорошо, – вздыхает Вадим. – Не буду тебе навязываться, Ви…
– Пожалуйста, не зови здесь по имени, – нервно прерываю его.
– Хорошо. Ты права. Надо быть осторожными.
Он подмигивает мне, словно все это игра.
**
Нервно прохаживаюсь по первому этажу – гости все прибывают. В основном это мужчины, и большинство из них – с личной охраной. Стараюсь не привлекать к себе внимания, но никак не получается остаться одной в коридоре, который ведет к заветной комнате. Тут висит много картин, папа был страстным коллекционером. Поэтому, неподалеку постоянно кто-то находится, и я почти впадаю в отчаяние.
Конечно, ещё не все потеряно, стараюсь подбодрить себя. В конце концов, даже после аукциона, когда уже не будет этих картин, висящих на стенах, я смогу задержаться в доме. Скажу, что мне стало плохо, отправлюсь в туалет, попрошу Вадима подождать меня в машине. Лихорадочно прокручиваю в голове этот вариант.
– Милая, всех уже просят занять свои места, представление начинается, – Вадим подходит ко мне, и я киваю, смирившись, что на данный момент ничего не вышло.
Следую за ним, садимся на свои места, официанты в белоснежных рубашках и чёрных брюках разносят шампанское и маленькие аппетитные канапе из сыра и фруктов. Оглядываю гостей. В основном это мужчины среднего возраста, в смокингах, явно старающиеся выглядеть респектабельно, но их сущность все равно проявляется. Может мне это заметно потому что я выросла среди таких? Все эти люди – либо занимающиеся криминалом, либо занимались этим в прошлом. Тут нет ни одного приличного, законопослушного бизнесмена. Это больше похоже на бандитскую сходку, нежели на аукцион. Бодигарды внимательно и профессионально оглядывают помещение, а потом занимают места возле стен, максимально близко к своим хозяевам.
Женщин, кстати, тут почти нет. Точнее, всего две. Одна дама глубоко пожилого возраста, сидит, обвешанная драгоценностями, в руках пенсне. Колоритный персонаж, но явно чувствует себя в своей тарелке, многие с ней почтительно здороваются, некоторые даже целуют руку. Эдакая крестная бабушка мафии. Причем держит себя настолько надменно, словно она английская королева. Вторая, совсем молоденькая девчонка, явно любовница, сидит рядом с огромным пузатым сорокалетним мужчиной. Полный диссонанс от этой пары. Девушка выглядит несчастной, испуганной, и такой юной, что невольно задумываюсь, сколько ей лет. Нервно вздрагиваю, когда появляется ведущий этого аукциона, в золотом смокинге, явно с театральным образованием за плечами. Он объявляет первый лот.
Следующий час откровенно скучаю, дорогие безделушки, фарфоровые сервизы не вызывают внутри никаких эмоций, мне плевать, что папино имущество идет с молотка. Оно никогда не было моим наследством. Вообще, мое положение дочери богача всегда было скорее проклятьем. Я столько раз мечтала, как было бы замечательно, будь у меня простая семья, с маленьким заработком, дешевыми игрушками, простой едой, но душевным отношением.
Мне вдруг приходит в голову, что как раз сейчас-таки, можно беспрепятственно проникнуть в тайник отца. Вот только выйти из этого помещения, и при этом не привлечь к себе внимание, не так-то просто. Очень боюсь того, что эти люди узнают кто я. Потому что некоторые из них мне смутно знакомы. Я видела, много лет назад, как они приезжали к отцу, более того, несколько из сидящих здесь мужчин работали на моего отца, пресмыкались перед ним. Кто знает, возможно именно они организовали покушение. Меня бы это не удивило.
Конечно, дети не отвечают за грехи своих отцов, но кто знает, что придёт в голову этим головорезам? Остается лишь надеяться на мой макияж, которым я максимально постаралась изменить свою внешность. Вика помогла мне сделать яркие тени серебристых оттенков, от светлого к самому тёмному, выщипала и изменила форму бровей, густо накрасила ресницы, нанесла румяна и красную помаду в тон платью. Так ярко я ни разу в жизни не красилась. Посмотрев в зеркало, сама себя едва узнала. Наверное, если бы не слова Вадима, его удивительная осведомленность, я бы вообще ничего не боялась, и даже не думала, что кто-то может узнать во мне сбежавшую давным-давно дочь Шахова.
Аукцион все длится, идёт уже второй час.
– Почему ты ничего не покупаешь? – спрашиваю шепотом, наклонившись к Вадиму.
Я все сильнее нервничаю, мне невыносимо находиться среди всех этих людей.
– Пока ничего не понравилось, – пожимает плечами мой спутник. – Может быть, ты хочешь уйти? Устала?
– Нет… просто удивляюсь, ты пропустил несколько весьма выгодных лотов. Ушли за копейки. Поверь, это подлинники.
– Я знаю, что мне нужно Вилена, – улыбается мне Вадим, и почему-то мне не нравится его улыбка.
– Значит, не планируешь делать покупки здесь?
– Нет, ты ошибаешься. Я жду один лот, безумно ценный.
Пожав плечами, отворачиваюсь к распорядителю аукциона, разглядывая картину, о которой он сейчас рассказывает. Очень дорогая вещь, которая висела над кроватью в спальне моего отца. Снова на меня накатывают воспоминания детства, я так глубоко погружаюсь в них, что слова ведущего становятся неожиданными:
– А сейчас, дамы и господа, наш аукцион подходит к концу, и я счастлив представить вам последний лот, – произносит он торжественно мужчина.
Приказываю себе сконцентрироваться, раз все сейчас закончится мне нужно снова играть роль, и всё-таки сделать то, зачем я сюда пришла. Иначе, все мои старания будут абсолютно бессмысленными. Снова прокручиваю в голове план: как выхожу вместе с Вадимом к машине, а потом внезапно говорю, что меня сейчас вырвет, бегу в туалет. Все это мероприятие я подготавливала своего спутника, изображая периодически недомогание, бормотала что кажется отравилась.
Вдруг все гости поворачивают голову к входу в помещение. Там появляются несколько мужчин, бросаю взгляд вскользь и чувствую, как озноб бежит по позвоночнику. Один из неожиданно появившихся – Тагир Валиев.
Теперь уже мне ни к чему изображать недомогание, я на самом деле готова упасть в обморок, потому что абсолютно не ожидала увидеть его… Не только здесь, но и вообще никогда в этой жизни.
Почему я была в этом уверена? Наверное, потому что безнадежно наивная дура.
Тагир спокойно проходит в зал, ему уступают место на переднем ряду, причем уступивший мужчина, и еще один, встают к стене, к другим телохранителям. Видимо, они занимали места, ожидая хозяина? Это мрачные бородатые мужчины кавказской внешности. Тагир садится рядом с пожилой дамой, целует ее руку. Внутри растет паническая атака, а голос распорядителя бодро провозглашает как ни в чем не бывало:
– Итак, наш последний лот, самый необычный, и самый как мне кажется дорогой. Вадим, пожалуйста.
Почему он произнес имя моего спутника? Изумленно смотрю на Вадима, голова кружится все сильнее, не могу понять, что происходит. Мой спутник наоборот, ничуть не удивлен. Он поднимается, протягивает мне руку.
– Вставай, Вилена, твой выход.
– Что? Что происходит? – выдавливаю шепотом, мой мозг отказывается соображать, меня захлестывает паника. Почему Вадим называет моё имя, хотя обещал этого не делать? Громко, вслух, чтобы все расслышали. На нас смотрят, все внимание гостей приковано теперь к нам двоим. Вадим продолжает настойчиво смотреть на меня, протягивая руку, и мне ничего не остаётся, как протянуть свою. Хотя хочется сделать обратное, оттолкнуть, Он ведёт меня к сцене, но даже в этот момент я все еще не понимаю, что происходит. Даже когда я оказываюсь на сцене. Одна. Потому что Вадим отходит в сторону.
– Дамы и господа, – громко объявляет распорядитель аукциона. – Вы приобрели все, что было в этом особняке. А теперь вы можете приобрести этот дом. Самая дорогая и ценная покупка, отличное вложение капитала. И самое главное, в довершение – удивительный бонус, который мы подготовили для вас. Наследница этого дома, Вилена Шахова, собственной персоной идёт в комплекте с домом.
На меня находит какой-то безумный ступор. Хочу закричать, послать ведущего и всех этих пялящихся на меня мужчин к черту, но не могу выдавить ни звука. Открываю и закрываю рот как рыба, выброшенная на берег. Вдруг рядом оказывается Вадим, его рука стискивает моё запястье так сильно, что я вскрикиваю от боли. По гостиной проносится шум, все обсуждают произошедшее. По всей видимости для всех, ну или по крайней мере для многих это сюрприз. Никто не ожидал подобного, но я вижу глаза, нацеленные на меня, оценивающие, жадные. Моя кожа горит от этих взглядов, таких разных. В некоторых преобладает ненависть, в других похоть. Хочется обхватить себя руками, закрыться от них, убежать. Я так и сделаю, я знаю, что сейчас соберусь, заставлю себя выйти из оцепенения и пошлю все это к черту. В этот момент Вадим наклоняется к моему уху.
– Подумай о Насте, – шепчет угрожающе. – Пока ты здесь, мои люди находится возле дома бабки, что приютила вас. Так что твой ребенок в моих руках. Ты же хочешь увидеть девочку живой?
– Зачем тебе это? – спрашиваю слабым голосом. Меня охватывает ужас. Боже, вот что я снова вляпалась?
– Ответ прост, банален. Деньги, дорогуша. Кое-кто очень сильно пожелал увидеть этот спектакль.
– Вика… Она тоже в деле?
– Ммм, скажем так, ты задаешь слишком много вопросов. Доиграй до конца, немного осталось. Будь послушной девочкой, ведь выбора у тебя все равно нет. Ты же захочешь увидеть Настю?
– Да… умоляю, ничего не делай дочке.
– Тебе надо лишь постоять немного на сцене, Вилена. Придется, мне жаль. Твой отец слишком много задолжал этим людям. Они жаждут крови. Ну или по крайней мере – хлеба и зрелищ. Придется тебе заплатить по долгам своего родителя. Попробуешь устроить скандал, живой отсюда не выйдешь. Испортишь мне задуманное представление – никогда не увидишь свою дочь. Итак, давай же насладимся игрой.
Вадим отходит от меня, оставляя одну на импровизированной сцене, куда только что выносились картины и статуэтки. Не знаю как ноги держат меня, мысленно я уже миллион раз упала в обморок, и миллион раз послала грубо, матом, всю эту компанию, которая продолжает разглядывать меня. Начинаются ставки. Продолжаю лихорадочно думать, на кого работает Вадим. Как же больно допустить мысль, что все это устроил Валиев! Но он ставок не делает, хотя они сыплются со всех сторон, мужчины входят в раж, аж слюной брызжут, их глаза горят алчно, меня передергивает от их взглядов. Даже пузатый, пришедший сюда с молоденькой любовницей, включился в игру.
Как же невыносимо переживать все это. Что дальше? Ну купят меня, вместе с домом, но это же смешно! Я живой человек, а в нашей стране запрещено рабство… Безумно наивные мысли, позже, совсем скоро мне предстоит это понять и еще раз больно разбиться о реальность. Сколько таких вот ударов я уже пережила? Думала, что меня уже ничто не удивит. Людская подлость, алчность, жестокость. Я варилась в этой адской смеси с самого детства.
Я не вслушиваюсь в суммы, они ускользают от моего сознания. Стараюсь не смотреть на гостей, меня выворачивает от отвращения, но неожиданно мой взгляд все же падает… на Тагира. Неосознанно. Задерживаюсь на черных волосах, широких плечах в изысканном черном костюме. Он держит в руках стакан с янтарной жидкостью, а сидящая рядом пожилая женщина что-то шепчет ему на ухо. Уголки его губ растягиваются в улыбке.
Он смеется над происходящим? Радуется моему унижению? Как же больно, черт, вот уж правда словно каленым железом сердце прижигают. Сжимаю кулаки, впиваюсь ногтями в тыльную сторону ладони. Только не заплакать, только не это. Иначе унижение будет полным…
По другую сторону от Тагира сидит крупный мужчина лет пятидесяти, дымя сигарой. Валиев вдруг отвечает на мой взгляд, сейчас его лицо вижу сквозь завесу дыма, и на секунду мне кажется, что он словно ощупывает меня своими внимательными, цепкими черными глазами. Хотя, конечно же, это полнейшая иллюзия. Валиев выглядит холодным и отстраненным. Мужчина с сигарой делает ставки активно, но равнодушно. У него неприятное, грубое, словно высеченное из камня лицо. Он похож на садиста. По крайней мере внешне. Если он попытается принудить меня к чему-то… если конечно выиграет этот аукцион.
Можно подняться на третий этаж особняка. Я знаю выход на крышу. Успеть добежать… и спрыгнуть. Мне кажется, я уже не жива. Так что больно не будет.
Вздрагиваю от суицидальных мыслей. Как же Настя? Что я за мать такая? Разве могу теперь быть матерью, когда из меня вещь сделали? Я так долго боролась, но любым силам приходит конец.
Когда слышу голос Валиева, называющий ставку, кажется, что сердце разорвется от боли. Внутри нарастает паника, заставляя сердце биться все сильнее. Пульс зачастил. Я не должна думать об этом, нельзя позволить воспоминаниям ослабить меня. Не сейчас, когда необходимо быть очень сильной.
Почти тридцать минут прошло. Мой взгляд теперь прикован к часам напротив, я гипнотизирую их, мечтая вернуться, как в волшебной сказке Шварца, на сутки назад. Дать себе шанс на ошибку, на выбор другого пути. Ругаю себя последними словами обзываю наивной идиоткой. Потому что мне не должно быть больно! Этот человек больше всех остальных, находящихся в этой комнате, имеет ко мне претензию. И похоже, собирается предъявить. Теперь мои мольбы не только о том, чтобы все это оказалось страшным сном. Я готова на любое развитие событий, но только бы судьба не столкнула меня с Тагиром. Похоже, моя карма настигла меня.
Я не слышала сколько предложил Валиев, не следила за цифрами. После того как его ставка прозвучала, глубоким низким голосом, больше ни единой. Воцарилась тишина. Либо сумма запредельная, либо его авторитет?
Глава 9
На какое-то время я лишилась слуха, да и зрения практически – перед глазами все плыло. Я словно отключилась от реальности, закрылась в неком вакууме. Кажется, ужасный аукцион закончился, меня кто-то взял под руку и повел куда-то. Вглядевшись, понимаю, что это ведущий. Он заводит меня в гостиную поменьше, на втором этаже. Опускаю глаза и смотрю на мягкий пушистый ковер, на котором играла ребенком. Глаза начинает щипать.
– Я вас оставлю, – читаю скорее по губам, потому что в ушах продолжает шуметь слишком сильно.
– Что происходит? – хватаю этого мужчину за запястья, вцепляюсь, видимо, излишне сильно, он морщится от боли.
– Вам все объяснят.
– Это же шутка, да? Розыгрыш? Жестокое представление. Разве можно продать человека? Это ведь противозаконно!
– Простите… Это не я решаю.
– А кто? Валиев? – усмехаюсь горько. – Охранник моего отца? Смешно! Интересно, как он себе представляет, ну заплатил, за дом. Но зачем делать это дикое представление?
– Давно уже не охранник, – раздается глубокий низкий голос, и я вздрагиваю. Отпускаю несчастного ведущего, на котором к этому моменту уже лица нет. Да и сама я не в лучшем состоянии, тошнота подкатывает к горлу, руки дрожат, в глазах темнеет. Боже, что я сейчас наговорила со страху? Охранником Тагира назвала? Идиотка, подлила масла в огонь, это точно. Унизила. Снова.
– Да, я в курсе, – оборачиваюсь резко, наблюдаю как ведущий буквально просачивается в дверь мимо Валиева, выглядя испуганным и скукоженным. – Послушай, извини, за то что я сейчас сказала. Не хотела тебя задеть. Просто… это все слишком. Я не думала, что попаду на такое дикое представление.
– Чего ты ожидала, приходя сюда? – спрашивает Валиев, проходя в центр комнаты. Он направляется к глубокому кожаному креслу возле электрического камина. Любимое кресло отца. Опускается в него, закидывает ногу на ногу. И снова оглядывает меня с головы до ног тяжелым взглядом. Глаза врага, глаза хищника, холодные, жестокие и грозные. Их взгляд замораживает, они полны презрения, они уничтожают меня, мою гордость, мою личность. В голову вдруг приходит, что мне еще долго эти глаза будут сниться в кошмарах.
– Я не обязана объяснять зачем пришла! Но уж точно не ожидала такой подставы… Это было отвратительно. Ты доволен? Это ты устроил этот фарс?
– Пока еще не доволен.
Холод в голосе Тагира заставляет поежиться.
– Я не хочу продолжать этот разговор! Мне нужно домой.
Как же трудно сдерживать слезы, держаться уверенно, но почему-то я уверена, если сломаюсь – будет только хуже. Хищнику нельзя показывать свою слабость. Нельзя сжиматься от страха под этим острым и тяжелым взглядом.
– Ты ведь понимаешь, что я не могу, не могу здесь оставаться. Ты знаешь, что у меня маленький ребенок! Я нужна дочери.
Стоит только подумать о Насте, и вся моя решимость, ошметки смелости, начинают рассыпаться. Я выть готова от страха. Как же больно, как же стыдно! Из последних сил сражаюсь с эмоциями, готовыми захлестнуть меня. Нельзя чтобы Валиев увидел их, чтобы понял насколько я слаба и уязвима перед ним.
– Странно, что ты вспомнила о ребенке. Почему не подумала, когда шла сюда в этом платье, с этим хлыщом?
– Тебе правда это нужно? Читать мне нотации, как нерадивому подростку?
– Нет. Ты уже не подросток, Вилена, и я не собираюсь учить тебя жизни. Но меня бесит, когда ты прикрываешься своим плодом, когда удобно.
Он произнес это так презрительно. Назвал Настю плодом, словно моя девочка – неодушевленный предмет! Внутри вспыхивает обида, ярость. Кто он такой, чтобы говорить со мной так?
– Ты ничего обо мне не знаешь, ясно? Я ухожу.
Делаю всего один шаг к двери, но слова Валиева заставляют снова замереть на месте.
– Мне надоел этот разговор, Вилена. Можешь наивно думать, что все не по-настоящему, – Тагир поднимается из кресла и направляется ко мне. Я пячусь назад. – Но правда в том, что я тебя купил. Ты стояла на сцене, на тебя делали ставки. По тебе не было заметно, что это неожиданность или шок для тебя. Что тебя заставили надеть это платье и силой накрасили. Я не планировал покупать тебя. Скажем так, это было спонтанно. Я вдруг вспомнил твою детскую настойчивость. Решил дать тебе наконец то, о чем ты так долго мечтала. Теперь ты совершеннолетняя.
– То есть, тебя только это всегда волновало? Не попасть под статью о малолетке? Ты вменяемый вообще? Как насчет того, что торговля людьми тоже противозаконна?
– Я бы никогда не тронул молоденькую. Для меня дело не в законе, а в моих собственных принципах. Они же, мне говорят, что если взрослый человек себя продает, то почему нет. На любой товар найдется покупатель.
– Это не так! Меня обманули.
– Избавь меня от жалкого лепета, Вилена. Сними трусы, подойди к креслу, и нагнись…
Моя рука взлетает в воздух, чтобы дать мерзавцу пощечину, прежде чем успеваю сообразить, чем мне это грозит.
Но Валиев оказывается проворнее. Он меня буквально сгребает в охапку, два шага, и мы возле кресла. Я кричу, визжу, вырываюсь, но его хватка стальная.
– Нет, нет! Прекрати, слышишь? Не надо!
Я захлебываюсь слезами. Поверить не могу, что все будет так… Мой первый раз. С тем, кого я так любила когда-то. А сейчас ненавижу.
– Не понимаю, зачем ты изображаешь невинность, Вилена. Во сколько ты родила? В шестнадцать? В семнадцать? Ты из трусов выпрыгивала, желая меня. Так чего сейчас сопротивляешься?
Все еще до конца не верю в происходящее, нет, этого просто не может быть! Тагир просто пугает меня, злится, что я здесь появилась, ненавидит за то что из-за меня сделали с ним. Но он не жестокий, не насильник, я в этом уверена. До той секунды, пока не раздается оглушительный треск ткани и я понимаю, что платье соскальзывает с меня. Меня толкают к дивану, грубо, больно бьюсь коленями о его край, продолжаю кричать.
– Повернись ко мне, – голос Валиева резкий, точно рассекающий воздух хлыст.
Обхватываю себя руками, пытаюсь прикрыться. Поворачиваюсь. Смотрю на жалкую красную тряпку на полу – дорогущее платье, которое Вика взяла для меня на прокат.
Еще один долг. Боже, я точно ненормальная. Меня насиловать собираются, а я все про долги думаю. Так привыкла считать каждую копейку. Как же я от этого устала…
