Текст книги "Это все шарики виноваты (СИ)"

Автор книги: amie

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

– Лайо, скажи мне, – совсем другим тоном протянул незнакомец, так что вибрирующие мурчащие нотки отдавались где-то под ребрами человека, – ты правда не пил шарики?

Публикация на других ресурсах: Уточнять у автора/переводчика

Примечания автора:

вот и дождались от меня настоящего! омегаверса))) правда, омегаверс тут только рядом пробегал)))

в тексте есть пара грубых слов для атмосферы – для предупреждения в жанрах маловато, но если кого вдруг покоробит, я предупредила

Лайону было плохо. Он не помнил, когда в последний раз так напивался – кажется, в студенческие годы после сдачи последней сессии и защиты диплома. Последующие несколько лет у парня протекли до отвращения пресно, он все силы кинул на карьеру, забив на личную жизнь – с финансами всегда было туговато, а полунищее существование расшатывало психику похлеще неудовлетворенных гормонов и сказывалось в целом негативно на организме. Он до того зациклился на работе, что даже не заметил, как перешел на “ручное управление” и виртуальный секс. И вроде всего ему хватало, ни о каких таких страстях не мечтал, приключений тоже вроде не искал. А вот случилось же… А что случилось-то? Ну, помимо гудящей головы, опухших неподъемных век, засухи с помойкой во рту, стянувшейся на бедре кожи и истерзанного заднего прохода, подозрительно засаднившего при попытке переворота полувменяемого тела на плоскости.

Память напрягаться не хотела. Стараясь отогнать всевозможные мыльные пузыри, которые переливались радугой и лопались, отлетая к нарисованным воображением стеклянным стенам, подозрительно смахивавшим на прозрачный корпус транспортника с соответствующей картинкой за окном – размазанными искрами гиперперехода – Лайон попытался унять головокружение и хотя бы… принюхаться к обстановке, если остальные органы чувств отказывались работать. Возможно, помойка во рту виновата, но кроме свежего воздуха снаружи нос ничего не учуял. Психоделические пузыри, которые, похоже, мучили его всю ночь, наконец полопались, и движение в гипере тоже остановилось. Парень начал вспоминать…

Начался вечер с обычного делового ужина, где большие боссы обычно сыплют шутками, выпивают за сделку и закусывают непонятной гадостью, изысканно оформленной кучкой го… субстанции на огромной тарелке в четверть стола. Мальчики попроще, как он сам, что входят в свиту боссов, обычно успевают только подозрительно коситься друг на друга и строчить в своих планшетах – упаси Космос потом облажаться, забыв что важное или не заметив подводный камень в чересчур выгодном контракте… Так что ужин у Лайона вчера был таким же постным, как и все последние несколько лет. А вот позже…

После окончания ужина, моя руки в туалете ресторана, Лайон столкнулся со своим одногруппником, и слово за слово разговорились так, что ближе к ночи в одном из баров Сити собралась целая тусовка бывших соседей по аудитории, а сам Лайон запивал бессчетным убойным коктейлем горечь осознания того, что он успешно профукивает свои лучшие молодые годы. Осознание это накатило внезапно, парень будто очнулся, вслушиваясь в интересные рассказы старых друзей и разводя руками в ответ – сказать-то и нечего. Шажок, еще один, ну еще чуть-чуть, а оглянешься – и нет никого вокруг, один на лестнице без конца и без края, все увлечения забросил, ничем не интересуется, кроме финансовых сводок за утренней чашкой кофе, нигде не побывал, хотя мечтал когда-то. На Лисарии тоже не был. И сейчас он смутно припоминал, как кому-то из далеких друзей – далеки они от него были, но сами собирались толпой раз в месяц-два – пришла в голову гениальная мысль, что можно совместить полезное с приятным: показать Лайону Лисарию и потусить в самом известном лисарийском баре. А дальше – космовокзал, гипер, еще один вокзал, летучее такси, вспышки света от стробоскопа, знакомые тела, извивающиеся под непривычные ритмы, мутно-розовая жидкость в бокале, резкие черты лица подсевшего рядом гуманоида, гипнотизирующий серьезный взгляд и забавно шевелящиеся губы. И провал.

Ватная конечность наконец подчинилась, и Лайон непослушными пальцами протер глаза, в которые будто песка насыпали. Он что, плакал ночью? С трудом продрав глаза, сквозь крохотные щелочки начал осматриваться. Какое-то все непривычно теплое, красноватое с глубокими черными тенями, хотя по форме мебель самая обычная. Кряхтя как старый дед, парень поднялся с кровати. Вставать пришлось вместе с простыней, которая прилипла ко всей бочине и отрываться была согласна только с волосинками и верхним слоем кожи. Пришлось попотеть, выковыривая уголки ткани, собранные резинкой под матрасом. Закутавшись в прицепившуюся ткань на манер тоги, Лайон поплелся к окну – убедиться, что он на чужой планете. В принципе, красноватый свет сквозь жалюзи подсказывал, что за окном окажется картина, похожая на земной вечер с заходящим солнцем, но убедиться все же стоило – это не Земля и, кажется, сейчас только утро. Парень обернулся обратно и задумался – хотелось в туалет. Не как обычно по утрам (кажется, за ночь с бесчисленными семяизвержениями организм потерял слишком много жидкости), а по другой причине – при ходьбе в натруженном кишечнике противно булькало и пощипывало. Правда, тут при ощупывании наметилась другая проблема – половинки, похоже, намертво склеились, а если учесть, что Лайон давно не следил за растительностью в интимных зонах, то ждала его теперь шоковая эпиляция – до кучи с простынкой сбоку.

– Лайо, проснулся? – немилосердно коверкая слова, на лисарийский манер отбросив согласную в конце имени, на общечеловеческом спросил незаметно когда появившийся гуманоид.

Застигнутый врасплох, занятый осмотром и ощупыванием собственного тела, Лайон дернулся, рванул ткань, зашипев от боли, опять закутался в простыню и уставился на гуманоида. К ночным воспоминаниям добавились новые детали, незамеченные в пьяном угаре: пушистые заостренные ушки, точечки над верхней губой, черные струнки вибрисс – над бровями короче, чем над губой – мощное рельефное тело с темной меховой дорожкой от солнечного сплетения до резинки штанов и выглядывающий сбоку хвост – пятнистый, пушистый и медленно извивающийся. Хвост застыл и ровно вытянулся вниз, и парень перевел взгляд обратно к лицу – вибриссы встопорщились, глаза прищурены, ноздри раздуваются. Кажется, до кошачьего долетел запах немного потрепанного тела, всколыхнутый простыней.

– Лайо, скажи мне, – совсем другим тоном протянул незнакомец, так что вибрирующие мурчащие нотки отдавались где-то под ребрами человека, – ты правда не пил шарики?

Что-то щелкнуло в хмельном мозгу человека, бесконечные ночные “ну скажи еще раз, что ты не принимал шарики”, томно упрашивающие в издевательских паузах между сумасшедшими фрикциями, соединились с мыльными пузырями из утреннего бреда. Все накопившиеся вопросы вылетели разом из головы – так захотелось узнать, что это за “шарики”. Однако кошачий гуманоид отвечать не стал, снова и еще настойчивее повторив свой вопрос.

– Да не пил я их, что ты заладил! – хотя и не был уверен – мало ли что там в бокалы ночью мешали, но “шариков” вроде замечено не было.

Незнакомец будто ждал этого ответа, сорвался с места, подхватил закутанного человека, уронил его на голый матрас попой кверху, ловко задрал ткань и… Даже слипшиеся полупопия не помешали этому гуманоиду, все у него так ладно получилось, что даже человек перестал брыкаться и шипеть, когда пощипывания пропали, уступив место сначала какому-то мазохистскому удовольствию от боли, потом уже приятному скольжению и мощным ударам. В холку несильно впились острые клычки, по всей видимости, не впервые – оказывается, там уже было что-то наподобие синяка. Своей, судя по ощущениям, битой кошачий управлялся со знанием дела, и совсем скоро Лайон кончил, правда, вымученно и совсем скудно как-то. А потом вернулась боль.

– Ах ты черт, что за… Вытащи! – но кошачий лишь сильнее сжал челюсти, зарычал тихо, как собака, у которой отбирают кость, и коротко толкнулся глубже, словно встряхнув человека, насаженного на распирающий узел.

Потом снова пробно толкнулся, и еще раз… Пока человек не застонал протяжно, не начал сам подаваться назад, притираться задом к пушистому паху – ему казалось, что еще чуть-чуть, и то томное тягучее удовольствие, которое копилось в растянутом анусе, пульсирующем жаром, растечется по всему телу, захлестнет с головой, накроет острыми спазмами…

– Прости, – тихо муркнули на ухо сзади, лизнули там же шершавым языком. – Я вообще-то тебе мазь принес. Не сдержался просто – ты такой… М-м… Чистый – ты только мной пахнешь. Это сводит с ума.

Лайон лежал на кровати и практически не чувствовал своего тела, в нем поселилась какая-то особенная легкость. Кошачий устроился сзади, прижал человека к своей груди и приятно вибрировал, совсем как домашний кот при почесушках. А сам Лайон млел от удовольствия, думал о том, как же ему понравилось утреннее приключение, и лениво удивлялся в мыслях, как довольно привлекательный незнакомец мог соблазниться на то страшилище, которым он, судя по ощущениям, сейчас являлся.

– Только сначала в душ надо, – взмуркнул со вздохом кошачий. – Жаль, смоешь с себя мой запах, – и мир человека перевернулся, успокоившись только в душевой кабинке, куда его быстро отнесли и поставили принимать воздушный душ, очищавший на порядок лучше традиционного водяного. – Лайо, я тебе ничего такого не повредил? – вдруг всполошился гуманоид, взяв в ладони опущенную голову человека и поднимая лицо, чтобы смотреть глаза в глаза. – Ты молчишь все время.

– Да нет, вроде, – просипел Лайон, отводя глаза в сторону от встревоженного лица. – Только зубы почистить очень хочется, – пробормотал, стараясь не дышать – кошачий же все про запахи толкует, так что ему вдруг очень стыдно стало за свою помойку во рту, и поза “попой кверху”, подумалось, в самый раз была.

Незнакомец – хотя какой он теперь незнакомец? – лишь протянул гибкую трубку, которая была закреплена на стенке душа где-то в районе подбородка. Через несколько секунд во рту чувствовалась настоящая “альпийская свежесть”. Пока человек отвлекался на чистку зубов, коварный кошачий ловко и невозмутимо ткнулся другим душевым шлангом, что болтался на стене на уровне паха, в зад расслабленного человека, неосмотрительно повернувшегося к нему спиной. Лайон не успел возмутиться, как почувствовал, что там уже орудуют скользкие прохладные пальцы, деликатно смазывающие натруженные ткани. В туалет больше не хотелось, а на щеках Лайона можно было теперь жарить яичницу. Вибриссы незнакомца щекотно прошлись по попе – кошачий принюхивался к результату. Лайон желал провалиться сквозь пол душевой.

– Жаль, не пахнешь больше мной. Как чистый холст, – кошачий вздохнул, погладил широкими ладонями небольшие твердые округлости и бедра, а потом замер, чуть сильнее сжимая плоть: – А ты точно… не принимал шарики? – мурашки промаршировали по позвоночнику от изменившегося тона – таким он ночью спрашивал перед тем, как сорваться в очередной раз с цепи, подмять и оттрахать несопротивляющееся тело.

– Да что за шарики-то такие? – поинтересовался Лайон почему-то тоже тихо, придушенно, хотя и хотелось воскликнуть.

– Противозачаточные, – отвлекшись от вылизывания кожи ягодиц, пробормотал кошачий, но потом со вздохом продолжил, отвечая оглянувшемуся вопросительно человеку: – Наши омеги поголовно деловые все стали, то учиться им нужно, то карьеру строят – многие на шариках сидят. А у меня гон, природа требует своего – размножаться, но как только узнаю, что омега предохраняется, тут же теряю интерес. А ведь желание спариться никуда не девается, приходится метаться в поисках подходящей кандидатуры.

– А зачем спрашиваешь тогда? – попробовал провести логическую цепочку Лайон. – Не знал бы, не “упало” бы.

– Так это природа требует размножения, а не я. Мне деток пока не хочется. Вот и спрашиваю, чтобы не загреметь ненароком в вынужденный брак по залету.

– Да уж… – логика зашибись! – А со мной почему получилось? Я же тоже не могу забеременеть.

– Это я умом понимаю, потому и подсел к тебе вчера. А вот тело… Ему достаточно, что ты не предохраняешься, – кошачий поднялся поцелуями по спине, лизнул холку и проникновенно спросил, развернувшись так, чтобы видеть глаза человека. – Ты ведь не пьешь шарики?

– Не пью…

Только потом, когда собирал мысли в кучку, а тело – со стены душевой, человек осознал, как лажанулся – снова произнес эти слова, что служили спусковым крючком неуемному либидо соскучившегося по хорошему сексу гуманоида, да еще и в период гона. Пока довольный кошачий обмуркивал его всего, производил гигиенические манипуляции со шлангом и заживляющей мазью, Лайон отстраненно размышлял, что придется искать работу – его наверняка уволят за сегодняшний прогул. Еще ему было интересно узнать побольше о жизни одного конкретного лисарийца, и первое, что хотелось спросить, это имя – как-то не до этого все было…