Текст книги "Выбор волка (СИ)"

Автор книги: amie

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

========== 1 ==========

Мишка просыпался неохотно, подстегиваемый каким-то уже бодрствовавшим отделом мозга, отличавшимся повышенной ответственностью – и так уже на первую пару, наверно, опоздал. Хотя для парня с довольно состоятельными родственниками не составило бы проблемы купить диплом, как многие сейчас делают, Мишка Матвеев так поступать не стал – ему, не разбалованному с детства вседозволенностью, нравилось учиться, нравилась выбранная специальность, и у него имелось отчетливое желание работать и добиться успехов в любимом деле. Даже на Грая он не променял бы свою мечту. Особенно на Грая. Воспоминания о прошедшей ночи тут же замелькали обрывками в сонном мозгу.

Руки Грая далеко не нежно сминают Мишу с боков, удерживая на месте, пока каменный, судя по ощущениям, лобок и стальные бедра, кажется, пытаются до синяков отбить доверчиво раскрытую промежность, щедро отмеренная смазка вперемешку со спермой и слюной беспощадно громко и пошло хлюпает между телами, полувозбужденный член елозит по животу в лужице собственного семени, бешеный ритм толчков отдается гулом в ушах, огненными всплесками в венах и нарастающим, как волны прилива, напряжением во всем теле. Напряжением, которое, как уже знает Миша, вот-вот достигнет пика и обрушится мощнейшим оргазмом на уже порядком измученный организм. Далеко не первый оргазм за этот вечер, но последний, когда парень еще осознает действительность, а ведь до рассвета еще далеко. Сколько еще их будет, он не знает, и сосчитать не сможет. С Граем всегда так, в какой-то момент Мишу просто накрывает, он уплывает куда-то туда, чему не может подобрать определения. Затяжная эйфория, нирвана, дзен, переполнение чакр или как это можно еще назвать? Миша не знал, что такое вообще возможно, об этом не пишут в Интернете, даже Гугл не знает ответа, да и как сформулировать правильный вопрос? Как обозвать чистейшее наслаждение, в котором плавится тело, сотрясаемое очередным сухим оргазмом, а взгляд сфокусирован на лоснящемся от пота лице напротив с заострившимися чертами, и невозможно отвести его от почему-то пожелтевших до солнечного янтаря глаз любовника, в обычном состоянии всего лишь светло-ореховых. А на форумах так вообще посылают далеко и надолго, мол, не привирай, мальчик, столько раз за ночь не сможет даже самая навороченная секс-машина. Но ведь Грай может. И Миша с ним заодно.

Вслед за головой просыпается тело – каждая мышца, даже самая крохотная, начинает тупо ныть. Миша уже знает, что нужно поскорее подвигаться, и тогда ломота пройдет, а в теле останется лишь необычайная легкость и свежесть, как после бодрящего прохладного душа. Однако мысли, посещающие наутро голову парня, с каждым разом все тяжелее. Он снова проснулся один в чужой квартире с внушительной площадью, дизайнерским ремонтом и выгодным расположением в зеленой зоне города. Ни утреннего поцелуя в щеку, ни соблазнительного аромата из кухни, ни завалящей записки на подушке, даже холодильник и тот сверкает белизной внутри. Помни, Миша, для чего ты тут. Так уж и быть, можешь перед уходом принять душ. Не забудь захлопнуть дверь, уходя. И не смей надеяться на большее, слышишь?

Миша все понимает, и отношение мужчины к нему, в общем-то, тоже понятно, если учесть, что они встретились в клубе. Классика жанра: солидный мужчина снимает парня на одну-две ночи. Правда, ночей набралось уже гораздо больше, месяца три-четыре-пять примерно пару раз в неделю, да и Миша на клубную давалку или нищего студента, ищущего папика, тоже как-то не похож. Симпатичный парень, ухожен, следит за собой, одевается не на распродаже, только все это на деньги родителей, пока не отучился и не начал сам зарабатывать. Но не объяснишь теперь, почему домашний мальчик оказался в клубе и почему согласился на приглашение с честно озвученными целями. Не объяснишь ведь, что молодой гей не вхож в гей-тусовки города, по Сети знакомиться с какими-нибудь “красавцами” в реале или, что еще хуже, с девочками-яойщицами, не захотел, решил осмотреться в клубе с известной репутацией. Первый опыт оказался неудачным, ничего хорошего о первом сексе Миша сказать не смог бы. А вот второй…

Не объяснишь Граю, что пропал с первого взгляда на него. Потому и согласился без вопросов, и следом пошел, и позволил все-все и даже больше. До сих пор позволяет. Только хочется другого. Миша уже стал забывать голос своего любовника, в воспоминаниях осталось только несколько слов с немного рычащими нотками, брошенных при знакомстве, а потом все общение свелось к тому, что после доставки личным водителем на квартиру парня с порога вжимали в дверь, лихорадочно освобождая от одежды и затыкая рот долгими властными поцелуями, лишающими воли и выбивающими из головы всякие мысли, не связанные с сексом. А утром разговаривать оказывалось не с кем.

Миша больше не мог так, он понимал, что увяз в этих разрушающих отношениях по самую макушку – телу было настолько же хорошо, насколько плохо душе. И было похоже, что человеку, который последние несколько месяцев владел его мыслями, он сам как личность был не интересен. Последней каплей стала жалоба одного из преподавателей, пары которого Миша пропускал теперь чаще всего – первые пары после бессонных ночей с Граем. А сколько еще последующих пар прошло мимо из-за витания в облаках и сна урывками на локте. Взвесив все “за” и “против”, Миша решил бросить любовника первым, вроде как не так больно будет, и удариться в учебу, на это намекала и незаметно подкравшаяся сессия. А Грай, наверно, найдет, кем заполнить свои ночи, Миша не раз задумывался, мучаясь ревностью, что такому темпераментному мужчине одного парня пару раз в неделю должно было быть маловато.

Приняв наконец решение, студент биотехнического университета Михаил Матвеев расправил плечи, окинул прощальным взглядом чужую негостеприимную квартиру и вышел на улицу, громко хлопнув дверями напоследок, словно страницу своей жизни перевернул.

========== 2 ==========

Игнорировать пока еще наличествовавшую интимную сторону своей жизни, представленную крепко сбитым мужчиной где-то между тридцатью и сорока, с коротким русым ежиком волос и цепким ореховым взглядом, – мужчиной, которого за все время только однажды Миша видел одетым в дорогие шмотки клубного стиля, – оказалось на удивление легко. Никто не звонил, не набивался в попутчики для разговора, а несильный мандраж приключился с ним только когда в первый раз с независимым видом прошел мимо ауди Грая, ожидавшей студента в один из вечеров за углом возле университетского корпуса. Миша сделал вид, что это не у него сердце сейчас выскочит из груди, но оказалось, что волнения были напрасны. Видимо, указаний водителю на такой случай не поступало. В следующий раз, после нескольких вечеров, загруженных учебой в попытках не думать о Грае, пройти мимо автомобиля оказалось намного легче. Больше серебристая ауди не являлась по Мишину душу, что невольно подтвердило его догадку о других парнях в постели любовника и о том, как легко его самого можно заменить. Времени жалеть себя у него не было, раскисать некогда было, да и гордость не позволила бы слезы лить.

Мише бы теперь успокоиться, все прошло так, как он и задумывал, но не учел, что он будет скучать, просыпаться ночами от грызущей душу тоски с обрывками желтоглазых снов. А в последнее время добавилось какое-то тревожное ощущение, стала развиваться паранойя – Мише теперь казалось, что его на улице постоянно кто-то преследует, сверлит затылок недобрым взглядом.

“Правило 21 дня” работало, Миша привык стабильно получать качественный секс, и в свободном плавании весь извелся, пока не вспомнил про другое правило – клина, который клином же и вышибают. Тихо закончившиеся недоотношения наградили парня не только разбитым сердцем, но и сделали его более уверенным в себе, разобравшимся со своими тараканами и окончательно определившимся в ориентации. Теперь на некоторых своих знакомых и приятелей Миша начал смотреть по-другому, оценивая в качестве возможных партнеров для активного времяпрепровождения в горизонтальной позиции. К одному из таких приятелей, симпатичному и легкому в общении третьекурснику Роману Поплавскому, Миша закинул удочку, в последний день напряженной сессии пригласив его в уже знакомый клуб – всегда можно было съехать с темы, сказав, что не знал о репутации этого места. Но Рома неожиданно легко согласился.

Первые минуты, проведенные с Ромой в клубе, обнадеживали – друг не спешил ругаться и плеваться, когда на пути к столику попадались однополые пары в компрометирующих обстоятельствах. За столиком завязался легкий невинный разговор, Рома выяснял у Миши алкогольные и закусочные предпочтения. О том, что он совершил глупую ошибку, Миша понял только тогда, когда на плечо сзади легла чужая ладонь и подошедший поприветствовал сидящих парней смутно знакомым низким голосом с рычащими нотками:

– Привет. Грай, – над столом в приветственном жесте протянулась вторая рука, Миша почувствовал тепло чужого тела, навалившегося со спины.

– Рома, – протянутую конечность дружелюбно пожали. – А ты?..

– Близкий друг Миши. Очень близкий друг, если понимаешь, о чем я, – понизив голос, насколько это было возможно в шумном месте, заговорщически подмигнул Грай – Миша впервые увидел выражение какого-то злого веселья на знакомом лице, когда скосил глаза вбок на присаживающегося рядом Грая. – Можно сказать, я его мужчина.

– Бывший, – тут же ляпнул ошарашенный происходящим Миша.

– Да? Почему я не в курсе? – Грай наконец перевел взгляд на парня – резкий, вымораживающий, из которого ушло все наигранное веселье.

– Мне кажется, это очевидно, – неуверенно протянул Миша, начиная потихоньку понимать, как вся эта ситуация выглядит со стороны.

– Что очевидно? – улыбка снова искривила до боли знакомые губы, и Миша поежился, ожидая следующей фразы, которая обещала быть колкой гадостью. – Ты так стонал подо мной в прошлый раз… Что я должен был подумать? Что тебе хочется еще?

– Нет, я не про это, – нескладно поспешил перебить его Миша, порозовевший от стыда за то, что все это слышит парень, с которым он собирался встречаться. – Я про то, что больше не приезжал к тебе.

– И какие же выводы я должен был сделать из этого? Что ты студент, у тебя впереди сессия, и ты не можешь совмещать бессонные ночи выматывающего секса со мной и учебу? – Миша растерялся, для него все было давно решено и сделано, но оказалось, что другие могут иначе интерпретировать его поступки. – Мне казалось, тебя все устраивает. И сейчас я не понимаю, что пошло не так. Может, нужно было просто поговорить?

– С кем, с подушкой, что ли? Или нацарапать послание на двери, пока ты меня… у порога, – Миша разозлился, выдавая наболевшее, однако так и не смог ввернуть грубое словечко, сдулся под конец фразы.

– Зачем же так сложно, есть ведь современные средства связи, например…

– Слушай, мужик, у тебя какие-то проблемы? – встрял вдруг в разговор до этого молчавший Рома. – Тебе же прямым текстом сказали, что все кончено. Правильно, Миша?

– Шел бы ты… косолапый, куда-нибудь подальше, пока тебе лапы-то не обломали – заришься на чужое. Сходи проветрись, в бар загляни.

– Ах ты ж… коврик блохастый… – Рома, по ширине плеч и толщине бицепсов не сильно уступавший Граю, напрягся и привстал, приготовившись решать дело явно не дипломатическими приемами, так что, сбитый с толку странными ругательствами, Миша все же поспешил успокоить друга, схватив его за руку.

– Ром, он прав, нам действительно нужно поговорить. Сходи пока за выпивкой, ладно?

– Да-да, семейные разборки – это такое дело… – с издевкой поддакнул Грай, пощелкал пальцами, подбирая определение, – некрасивое. Не стоит выносить это на люди.

Едва не зарычав на подколку, Рома все же оставил Мишу с Граем одних. Пока Грай закуривал, Миша исподтишка рассматривал его – все же хорош, зараза, сердце пропускает удары и в паху тяжелеет от воспоминаний, каким он бывает в другой обстановке.

– Так все же, почему ты мне не позвонил, например? – продолжил Грай с того места, где их прервали.

– А ты мне давал свой номер? – вопросом на вопрос ответил Миша.

– А нужно было? Обычно вы сами не пойми откуда узнаете его и начинаете названивать. Мог бы поинтересоваться у своих… приятелей.

– Ты о чем? – мотнул головой Миша. – Каких приятелей?

– Ну, ты же здесь, в клубе…

– Я в этом клубе всего третий раз в жизни, второй был с тобой, – прервал странные туманные намеки все еще не понимающий ничего Миша.

– А, ладно, кажется, я понял. Ты просто новенький здесь. А я ошибся в своих догадках, почему ты не поднимаешь эту тему. Хорошо, спрошу сам – сколько?

– Что “сколько”?

– Во сколько ты оцениваешь свои старания? Как это у вас называется, подарки, вознаграждения? Твое поведение сбило с толку, я подумал, что ты не из-за этого со мной, а из-за любви к искусству, так сказать. Ошибся, как видишь. Так сколько за ночь? Заплачу за каждую по двойному тарифу, чтобы без обид, а завтра ты снова ко мне.

Миша только и смог что открывать и закрывать рот, не в силах выдавить хоть слово – так его еще никогда не унижали. Кое-как справившись с собой, он выплюнул едко:

– Вот ты урод, Грай, я с тобой не из-за денег или подарков был – спасибо, не нуждаюсь. Я тоже дурак, запал на… такого… – даже в гневе хорошо воспитанный парень из интеллигентной семьи не мог выдавить из себя что-нибудь явно матерное. – Хотя на что я надеялся, если даже твоего настоящего имени не знаю, только клички удостоился. Клички и случки, прям из мира животных, – нервно хохотнул Миша, но потом резко остановился. – Всего хорошего! Счастливо оставаться. Нам не по пути.

Миша поднялся из-за столика, спеша скрыться и спрятать подозрительно заблестевшие глаза, но Грай не позволил, дернул за руку, останавливая:

– Подожди. Есть ли шанс, что мы уладим это… недоразумение, и ты вернешься?

Миша ничего не ответил, так и сбросил чужую руку, не поворачиваясь, и ушел искать Романа.

С Ромой у Миши ничего не получилось, и дело даже не в той некрасивой сцене, которую устроил бывший любовник и которая потом стояла бы между ними неловкими напоминаниями. Грай разбередил не до конца зажившую рану на не успевшем ожесточиться сердце молодого, немного наивного парня, который теперь все время думал о том, что так и не смог ничего ответить на последний вопрос. Не только Граю, но и самому себе. Задавливаемая и затаптываемая надежда вновь поселилась в душе Миши, ведь Граю он не сказал категоричное “нет”, и при желании тот мог бы позвать его обратно. Только вот осталось ли это желание? И хватило бы его на настоящие отношения? На меньшее Миша теперь был не согласен.

========== 3 ==========

Лето выдалось сухим, знойным, таким же застойным, как личная жизнь Мишки Матвеева, однако никакая жара и никакая мания преследования не могли помешать ему выйти на ежедневную прогулку с книжкой до излюбленного тихого уголка в заброшенной части старого парка. Мишина мама была гипертрофированно ответственной по отношению к единственному ребенку, позднему и очень долгожданному, поэтому по любой погоде подолгу гуляла с ним на улице, ведь свежий воздух полезен малышам. С тех пор Миша чах на глазах, если не удавалось часок-другой погулять по городу или хотя бы посидеть на лавочке с книжкой, причем он получал удовольствие от процесса в любом случае, будь то “Приключения Тома Сойера” или методичка по биосинтезу.

Этим летом Миша все чаще отдыхал в парке с книжками, неспешно готовясь к следующему семестру и заполняя пробелы в предыдущих курсах, все равно почти все знакомые студенты разъехались кто куда, а школьные друзья вроде как подзабылись и отдалились за время учебы в университете. Рома, кстати, перед отъездом на море звал Мишу с собой, но безрезультатно. Так что Миша теперь просиживал шорты в глухом тупике парка, куда если кто и забредал, то сразу разворачивался, увидев занятую лавочку, потому что дальше идти было некуда.

Однако в последнее время уединение парня частенько бывало нарушено одной заблудшей душой. Когда Миша впервые увидел эту душу, чуть не отдал богу свою – ему показалось, что из кустов выбрался самый настоящий волк. Правда, немного успокоившись под снисходительным взглядом зверюги и запив полученный стресс водой из прихваченной с собой бутылки, Миша расслабился и даже посмеялся над собой – ну откуда в их местности взяться волку? Да к тому же в центре города. И вообще, сейчас много каких пород навыводили всякие любители экзотики, собаковолки существуют в природе – это испуганный парень погуглил первым делом, волкособы называются, да еще припомнил тигрокошек – тойгеры всякие, саванны. Дальнейшее поведение зверя подтвердило Мишины догадки – пес сначала спокойно сидел в сторонке, потом начал потихоньку сокращать дистанцию, пока в один прекрасный момент зачитавшийся парень не обнаружил себя почесывающим за ушами собаку, доверчиво прижавшуюся к его ноге.

Пес был интересным. Ему тоже нравились соленые крендельки, которыми Миша, особо не следивший за временем, частенько спасался от голода. Правда подбирать с земли собака отказалась, а вот протянутую ладонь облизала с благодарностью, смешно хрустя потом печеньем. Больше Миша не боялся подставлять пальцы под устрашающие клыки, когда немаленькой животинке вдруг приспичивало поиграться, щекотно прикусывая и зализывая соленые подушечки пальцев. Пес теперь всегда старался устроиться поближе к парню, когда жара была более-менее терпимой, мог вообще запрыгнуть на лавочку, улечься подбородком на Мишины колени и прижать раскрытую книгу лапой, которую Мише приходилось приподнимать, чтобы перелистнуть страницу.

На собаке не было ошейника, да и ее ежедневное присутствие в парке в любое время дня подсказывало Мише, что у нее нет хозяина, так что парень время от времени подумывал взять ее к себе. Останавливало только то, что он пока нечасто появлялся в своей квартире, доставшейся по наследству от бабушки – одному в квартире неуютно было. Он предпочитал больше времени проводить с родителями, которые собак недолюбливали.

А вот Мише пес нравился, к тому же знакомство с ним оказалось полезным для парня. Например, когда Миша однажды пришел к своему любимому укромному уголку в парке, место оказалось занято милующейся парочкой. Только сложно творить всякие непотребства, когда на тебя немигающим взглядом смотрит зверюга, похожая на волка, и при этом рычит, угрожающе скаля клыки. Так что парочку резво сдуло с насиженного места, Миша даже не успел дойти до соседней лавочки, как дорожку перегородила дворняга, весело виляющая хвостом. В другой раз Миша вообще был готов расцеловать серую морду, когда пес помог с приставучим Поплавским. Дело в том, что Роман не желал принимать отказа. Вернувшись с моря, он начал названивать Мише с разными приглашениями погулять и оторваться где-нибудь вдвоем, но все решивший для себя Миша не хотел давать ему ложной надежды и отклонял предложения. Поплавского это не устраивало, он начал чуть ли не преследовать парня и донимать своей навязчивостью. Однако отрепетированная заранее речь, которая убедила бы Романа в бесперспективности дальнейших ухаживаний, не пригодилась – похоже было, что незадачливого поклонника, добравшегося уже и до парковой скамейки, отпугнул рычащий серый зверь. Роман весь как-то сразу сдулся, зачем-то спросил, давно ли Миша со зверем вместе, и ушел с концами.

Это все было, конечно, несерьезно. Вот когда однажды в потемках Мишу, возвращавшегося с пакетами из круглосуточного супермаркета в свою квартиру, в подворотне зажала группа подвыпивших подростков, маявшихся от безделья пасмурным летним вечером, тогда он действительно порадовался, что собака выбрала его своим другом, да еще и приглядывала за ним. У Миши успели только отобрать покупки, шмякнуть их на землю, разбив стеклянную тару и расплющив фрукты, да толкнуть его самого к стене с подсечкой. Щиколотку прошило болью, но это была ерунда – если бы собака не разогнала шпану (дураков бодаться голыми руками с грозно рычащей псиной среди местных раздолбаев не было), так легко Миша не отделался бы.

– Эй, так вот кто ходит за мной по пятам, – Миша сидел, опираясь на стену, ощупывал стремительно опухающий сустав и пытался успокоиться, разговаривая с подошедшей собакой. – Признавайся, это ты следишь за мной все время?

Собака, понятное дело, не ответила. В небе в очередной раз сверкнуло, озарив вспышкой подворотню, громыхнуло, и на асфальт упали первые капли, подгоняемые невесть откуда взявшимся ветром. Парню вдруг стало жалко собаку, он-то сейчас пойдет домой, в сухое и теплое местечко, а Серый, как он называл про себя пса, останется здесь, под дождем, который вот-вот превратится в ливень.

– Ну пойдем, что ли, в гости ко мне, чаю с печеньем выпьем.

Припадая на одну ногу, Миша, сопровождаемый молчаливой серой тенью, кое-как добрался до дома, с трудом дотащив уцелевшее из пакетов. Дома он первым делом добрался до кухни и поставил чайник, попутно болтая с усевшейся на пороге собакой, предлагая вместо чая напоить ее молоком или водой, спрашивая, во что наливать, в чашку или в миску – в общем, нес всякий бред, лишь бы не молчать.

– … А перед едой принято мыть руки, правда рук у тебя нет, но есть лапы, и они грязные…

Серый, будто поняв, о чем речь, внезапно подорвался и процокал в прихожую.

– О… – только и смог выдать удивленный парень.

Когда же из ванной послышался шум воды, Миша лишь почесал задумчиво макушку. Чай уже был заварен, остывал в чашках на столе, когда в проеме кухни показался мокрый обнаженный Грай, целомудренно прикрывший свое хозяйство крохотным полотенцем для рук, которое раньше висело в ванной. Миша по стеночке съехал на табурет.

– О… – повторил он свою предыдущую мысль, или, точнее, ее отсутствие. – Что ты тут делаешь? И вообще, как ты здесь оказался?

– Ты же сам пригласил меня. Я как-то не привык пить чай из миски на полу, так что вот, – и сразу, практически без перехода: – Есть что надеть? А то голым за столом в гостях сидеть – это моветон, ты так не считаешь? И аптечку захвати. Я правильно понял, что ты не собираешься перевязывать ногу?

Они действительно пили чай. Вдвоем. На кухне в Мишиной квартире. После того, как Грай перевязал ему лодыжку, осторожно ощупав перед этим, и обложил пакетами с замороженными овощами из морозилки. Теперь Грай говорил, а Миша молчал. Молчал и смотрел в свою чашку, потому как то, о чем говорил Грай, смахивало на бред сумасшедшего.

Грай, Серый, волк. Серый действительно волк. И он же Грай. Гриша. Григорий Ревнев. Оборотень. В их семьях имя сначала дают зверю, а потом уже подбирают созвучное человеку. Так что в каком-то смысле насчет “клички” Миша был прав. Миша перебил Грая, все равно эта информация не хотела укладываться в голове:

– Зачем ты мне все это рассказываешь? – он оторвал взгляд от чашки и посмотрел на Грая, теперь уже одетого в безразмерную футболку, служившую Мише пижамой. – Зачем ходишь за мной? Мы же, кажется, все уже выяснили раньше.

– Мы – да, он – нет. Мой волк выбрал тебя, я не смог с ним договориться. Сам не понимаю, почему ты. Ты вообще человек. А волки – однолюбы.

– Подожди, ты хочешь сказать, что у вас разные сознания? Вы как две личности в одной оболочке?

– Да, именно так.

– И ты хочешь сказать, что спал со мной из-за того, что меня захотела твоя вторая сущность?

– Да.

– Ну замечательно. Я правильно понял, ты-человек спал с тем, кто понравился тебе-оборотню, но тебе-человеку я был неприятен?

– Да. То есть нет. Не совсем. Мне не нравилось то, кем ты был. Ну, как я тогда думал. Звери они ведь не просто так пару себе выбирают, они чувствуют энергетику, и я подумал, что мой волк сошел с ума. Но в итоге сходить с ума начал я, потому что зверь, которого разлучают с парой, становится бешеным.

Миша слушал откровения человека, к которому испытывал больше чем симпатию, и медленно умирал внутри. Какой-то абсурдный треугольник получился, Миша влюбился с первого взгляда в Грая, который человек, Грай-волк полюбил Мишу, а Граю-человеку вообще кто-нибудь нужен? Усталость и какое-то отупение навалилось на парня, он поинтересовался, как бы подводя итог:

– Так зачем это вообще нужно было, зачем ты спал со мной, если я тебе не нравился?

– Ты – человек, он – волк. Я сам не понимаю, почему так произошло, почему он не выбрал оборотня, чтобы бегать с ним по ночному лесу. Так что когда я занимался с тобой сексом, немного отпускал контроль, чтобы ему тоже перепадало. Удивительно, но вы действительно подходите друг другу, ты ведь замечал, что утром просыпался бодрым после бессонной ночи? Это его энергия, он с тобой делился.

– Ясно.

Миша поспешил вылить остатки чая в раковину – отвернулся, чтобы Грай не заметил, как сильно расстроил его этот разговор. Время было позднее, усталость брала свое, так что Миша решил обрисовать ситуацию с предстоящей ночевкой:

– Я, конечно, пригласил… мм… волка в гости, но не думаю, что ты захочешь спать на коврике в прихожей, а кровать у меня одна…, – к щекам прилила краска от мыслей о кровати и Грае в одном контексте.

За спиной некоторое время молчали, а потом Грай неуверенно спросил:

– Знаешь, ему сейчас очень плохо, рвется к тебе. Не возражаешь, если он побудет сегодня с тобой? Коврика в прихожей будет достаточно.

– Да-да, конечно, – совсем упал духом Миша.

– Тогда не поворачивайся пока, трансформация – вещь неэстетичная.

Последующие несколько минут, наполненных шорохом ткани, треском и хрустом, позволили Мише немного успокоиться и прийти в себя. Когда бедра коснулся холодный нос, он смог развернуться с улыбкой на губах, пускай и немного вымученной – вот и появился тот, кому важен Миша сам по себе, со всеми своими тараканами, такой, какой он есть.

Ночью Миша сквозь сон почувствовал, как щекотно обнюхали лицо, затем пушистая туша примостилась рядом. Утром же оказалось, что волк преспокойно дрыхнет на своем коврике. Миша лишь хмыкнул и проковылял на кухню готовить завтрак.

========== 4 ==========

Скорее всего, Грай совершил ошибку, когда открылся Мише, только понял он это поздно. Миша не смог по-прежнему относиться к своему серому другу – ну не мог он представить Грая, потирающегося о его ногу, а волк теперь слишком крепко ассоциировался с бывшим любовником, потому парень инстинктивно отодвигался, когда волк на брюхе осторожно подползал к нему по траве. Мише казалось, что ни гордый зверь, ни тем более человек разумный не должны таким унизительным способом выпрашивать ласку, которую запросто можно было подарить не избалованному вниманием бродячему псу. Волк же, замечая, как от него отдаляются, прижимал уши к голове и начинал жалобно поскуливать, иначе и не скажешь, все больше нервируя Мишу. Тому казалось, что это Грай распластался у его ног и завывает, изображая зверя. Бред, конечно, но удовольствия от посещения парковой скамейки Миша больше не получал, книги теперь не усваивались, так что он перестал ходить в парк. Вместо этого он начал бесцельно бродить по городу, чувствуя, что зверь ходит где-то рядом, провожает его, не показываясь людям.

Через несколько дней, когда Миша возвращался домой, впереди него в подъезд прошмыгнула серая тень. Впуская волка в квартиру, парень невольно поежился, подумав о том, что гость в любой момент может обернуться человеком. Волк, кажется, осознал, что попытки выпросить ласку нервируют его пару, потому сразу занял коврик у двери и всем своим видом стал показывать, что ему больше ничего не нужно. Даже на вопрос Миши из кухни, голоден ли он, не отреагировал. Миша только хмыкнул скептически, предположив, каким именно образом волк получит свою порцию общения с парой.

И действительно, ночью он снова сквозь сон почувствовал горячее меховое касание и сопение в сгиб локтя. Волк повадился проводить ночи рядом со своей парой, поутру неизменно делая вид, что преспокойно спал на коврике. Мишу такой расклад устраивал. Еще свободнее стало, когда после Мишиного вопроса постоянная слежка пропала. Он всего-то вроде как сам с собой рассуждал, не обнаглел ли волк забирать все время у своей человеческой ипостаси, которой тоже нужно, например, поработать или чем там вообще Грай занимается. Миша здесь, никуда не прячется, волку пора бы уже успокоиться и перестать изводить своего человека. Миша вообще теперь частенько разговаривал сам с собой, как правило, компанию ему составлял волк. Он неслышно появлялся на кухне, когда Миша, обложившись конспектами, готовился к занятиям или, пританцовывая с поварской ложкой, готовил ужин под бубнеж миниатюрного телевизора на окне, настроенного на музыкальный канал. Рассказывая что-нибудь волку, Миша не ждал ответа, но где-то в своих мечтах представлял, что это Грай его слушает. Интересно, как волчья и человеческая сущности общаются? Рассказывает ли волк человеку о нем, показывает образами или Грай сам может как бы следить за происходящим со стороны? Миша почему-то стеснялся задавать вопросы зверю. Наверно, потому что тот бы не ответил.

С Граем Миша больше не виделся. Волк сам не оборачивался, а у парня не находилось повода попросить его. Так что Миша тихо тосковал по своей первой безответной любви, которая тут рядом, только руку протяни.

За всеми этими волнениями незаметно пролетело лето. Миша окончательно съехал от родителей, и теперь почти каждый вечер засыпал с молчаливым зверем у порога. За летом пожаловала осень, началась учеба, интересные курсы, новые знакомства, студенческие посиделки в кафешках и на квартирах. И сны. Не пошло мокрые, не такие, которые снятся в период полового созревания – другие, легкие эротические, от которых наутро оставался лишь тающий след на искусанных губах и умиротворение на душе. Миша не мог вспомнить, но ему казалось, что в этих снах присутствовало что-то теплое и родное, смутно знакомый запах заполнял легкие, тихое дыхание овевало ставшую чересчур чувствительной кожу, голос, который словно раздавался в голове, слова, напоминавшие старинные баллады на незнакомом языке, приятная тяжесть чужого тела и пряный вкус пота на языке. Миша вдруг подумал о том, что это намек на то, что пора налаживать свою личную жизнь.

На очередной студенческой гулянке в честь дня города в кафе напротив университета кандидатура на роль личной жизни Миши Матвеева была подобрана. Ей оказался обычный парень из первокурсников, ничем не выделяющийся из толпы, может, немного более стеснительный, чем мог бы, но при этом обаятельный молодой человек, голубоглазый блондин, полная противоположность Граю. Далеко не невинный оценивающий взгляд подсказал Мише, что с этим парнем можно попробовать. Одобрить и утвердить. Одобрение состоялось тут же в туалете, в запертой кабинке, но не сказать бы, что оно было успешным – поцелуй горчил. Возможно, виновато было пиво, выпитое блондином, но что-то подсказывало Мише, что и потом горечь останется.