Текст книги "Академия поэзии. Альманах №2 2020 г."

Автор книги: Альманах

Не глумись над чёртом, смертный…

 
Не глумись над чёртом, смертный,
Краток жизни путь у нас,
И проклятие навеки –
Не пустой народный глас.
 
 
Расплатись с долгами, смертный,
Долог жизни путь у нас,
И занять тебе придётся,
Как ты делывал не раз.
 

2 июня 1888 г.

Не тем, господь, могуч, непостижим…

 
Не тем, Господь, могуч, непостижим
Ты пред моим мятущимся сознаньем,
Что в звёздный день твой светлый серафим
Громадный шар зажёг над мирозданьем.
 
 
И мертвецу с пылающим лицом
Он повелел блюсти Твои законы,
Всё пробуждать живительным лучом,
Храня свой пыл столетий миллионы.
 
 
Нет, Ты могуч, и мне непостижим
Тем, что я сам, бессильный и мгновенный,
Ношу в груди, как оный серафим,
Огонь сильней и ярче всей Вселенной.
 
 
Меж тем как я – добыча суеты,
Игралище её непостоянства, –
Во мне он вечен, вездесущ, как Ты,
Ни времени не знает, ни пространства.
 

1879 г.

Не говори, мой друг: «она меня забудет…»

 
Не говори, мой друг: «Она меня забудет,
Изменчив времени всемощного полёт;
Измученной души напрасный жар пройдёт,
И образ роковой преследовать не будет
Очей задумчивых; свободней и смелей
Вздохнёт младая грудь; замедленных речей
Польётся снова ток блистательный и сладкой;
Ланиты расцветут – и в зеркало украдкой
Невольно станет взор с вопросом забегать, –
Опять весна в груди – и счастие опять».
Мой милый, не лелей прекрасного обмана:
В душе мечтательной смертельна эта рана.
Видал ли ты в лесах под тению дубов
С винтовками в руках засевших шалунов,
Когда с холмов крутых, окрестность оглашая,
Несётся горячо согласных гончих стая,
И, праздным юношам дриад жестоких дань,
Уже из-за кустов выскакивает лань?
Вот-вот и выстрелы – и в переливах дыма
Ещё быстрее лань, как будто невредима,
Проклятьем вопреки и хохоту стрелков,
Уносится во мглу безбрежную лесов, –
Но ловчий опытный уж на позыв победный
К сомкнувшимся губам рожок подносит медный.
 

1854 г.

Не плачь, моя душа: ведь сердцу не легко…

 
Не плачь, моя душа: ведь сердцу не легко
Смотреть, как борешься ты с лютою тоскою!
Утешься, милая: хоть еду далеко,
Но скоро возвращусь нежданною порою
И снова под руку пойду гулять с тобою.
 
 
В твои глаза с улыбкой погляжу,
Вкруг стана обовью трепещущие руки
И всё, и всё тебе подробно расскажу
Про дни веселия, про дни несносной муки,
Про злую грусть томительной разлуки,
Про сны, что снились мне от милой далеко.
Прощай – и, укрепясь смеющейся мечтою,
Не плачь, моя душа: ведь сердцу не легко
Смотреть, как борешься ты с лютою тоскою,
Склонясь на локоток печальной головою!
 

1840 г.

Не упрекай, что я смущаюсь…

 
Не упрекай, что я смущаюсь,
Что я минувшее принёс
И пред тобою содрогаюсь
Под дуновеньем прежних грёз.
 
 
Те грёзы – жизнь их осудила –
То прах давнишних алтарей;
Но их победным возмутила
Движеньем ты стопы своей.
 
 
Уже мерцает свет, готовый
Всё озарить, всему помочь,
И, согреваясь жизнью новой,
Росою счастья плачет ночь.
 

3 февраля 1891 г.

Нет, я не изменил. до старости глубокой…

 
Нет, я не изменил. До старости глубокой
Я тот же преданный, я раб твоей любви,
И старый яд цепей, отрадный и жестокой,
Ещё горит в моей крови.
 
 
Хоть память и твердит, что между нас могила,
Хоть каждый день бреду томительно к другой, –
Не в силах верить я, чтоб ты меня забыла,
Когда ты здесь, передо мной.
 
 
Мелькнёт ли красота иная на мгновенье,
Мне чудится, вот-вот, тебя я узнаю;
И нежности былой я слышу дуновенье,
И, содрогаясь, я пою.
 

2 февраля 1887 г.

Недвижные очи, безумные очи…

 
Недвижные очи, безумные очи,
Зачем вы средь дня и в часы полуночи
Так жадно вперяетесь вдаль?
Ужели вы в том потонули минувшем,
Давно и мгновенно пред вами мелькнувшем,
Которого сердцу так жаль?
Не высмотреть вам, чего нет и что было,
Что сердце, тоскуя, в себе схоронило
На самое тёмное дно;
Не вам допросить у случайности жадной,
Куда она скрыла рукой беспощадной,
Что было так щедро дано!
 

1846 г.

Alter ego

 
Как лилея глядится в нагорный ручей,
Ты стояла над первою песней моей,
И была ли при этом победа, и чья, –
У ручья ль от цветка, у цветка ль от ручья?
 
 
Ты душою младенческой всё поняла,
Что мне высказать тайная сила дала,
И хоть жизнь без тебя суждено мне влачить,
Но мы вместе с тобой, нас нельзя разлучить.
 
 
Та трава, что вдали на могиле твоей,
Здесь на сердце, чем старе оно, тем свежей,
И я знаю, взглянувши на звёзды порой,
Что взирали на них мы, как боги, с тобой.
 
 
У любви есть слова, те слова не умрут.
Нас с тобой ожидает особенный суд;
Он сумеет нас сразу в толпе различить,
И мы вместе придём, нас нельзя разлучить!
 

Январь 1878 г.

Я был опять в саду твоём…

 
Я был опять в саду твоём,
И увела меня аллея
Туда, где мы весной вдвоём
Бродили, говорить не смея.
 
 
Как сердце робкое влекло
Излить надежду, страх и пени, –
А юный лист тогда назло
Нам посылал так мало тени.
 
 
Теперь и тень в саду темна
И трав сильней благоуханье;
Зато какая тишина,
Какое томное молчанье!
 
 
Один зарёю соловей,
Таясь во мраке, робко свищет,
И под навесами ветвей
Напрасно взор кого-то ищет.
 

1857 г.

Ракета

 
Горел напрасно я душой,
Не озаряя ночи чёрной:
Я лишь вознёсся пред тобой
Стезёю шумной и проворной.
 
 
Лечу на смерть вослед мечте.
Знать, мой удел – лелеять грёзы
И там со вздохом в высоте
Рассыпать огненные слёзы.
 

24 января 1888 г.

Фонтан

 
Ночь и я, мы оба дышим,
Цветом липы воздух пьян,
И, безмолвные, мы слышим,
Что, струёй своей колышим,
Напевает нам фонтан.
 
 
– Я, и кровь, и мысль, и тело –
Мы послушные рабы:
До известного предела
Все возносимся мы смело
Под давлением судьбы.
 
 
Мысль несётся, сердце бьётся.,
Мгле мерцаньем не помочь;
К сердцу кровь опять вернётся,
В водоём мой луч прольётся,
И заря потушит ночь.
 

7 июня 1891 г.

Окна в решётках, и сумрачны лица…

 
Окна в решётках, и сумрачны лица,
Злоба глядит ненавистно на брата;
Я признаю твои стены, темница, –
Юности пир ликовал здесь когда-то.
 
 
Что ж там мелькнуло красою нетленной?
Ах, то цветок мой весенний, любимый!
Как уцелел ты, засохший, смиренный,
Тут, под ногами толпы нелюдимой?
 
 
Радость сияла, чиста безупречно,
В час, как тебя обронила невеста.
Нет, не покину тебя бессердечно,
Здесь, у меня на груди тебе место.
 

1882 г.

Превращения

 
Давно, в поре ребяческой твоей,
Ты червячком мне пёстреньким казалась,
И ласково, из-за одних сластей,
Вокруг родной ты ветки увивалась.
 
 
И вот теперь ты, куколка моя,
Живой души движения скрываешь
И, красоту застенчиво тая,
Взглянуть на свет украдкой замышляешь.
 
 
Постой, постой, порвётся пелена,
На божий свет с улыбкою проглянешь,
И, весела и днём упоена,
Ты яркою нам бабочкой предстанешь.
 

1859 г.

Облаком волнистым…

 
Облаком волнистым
Пыль встаёт вдали;
Конный или пеший –
Не видать в пыли!
 
 
Вижу: кто-то скачет
На лихом коне.
Друг мой, друг далёкий,
Вспомни обо мне!
 

1843 г.

Растут, растут причудливые тени…

 
Растут, растут причудливые тени,
В одну сливаясь тень…
Уж позлатил последние ступени
Перебежавший день.
 
 
Что звало жить, что силы горячило –
Далёко за горой.
Как призрак дня, ты, бледное светило,
Восходишь над землёй.
 
 
И на тебя как на воспоминанье
Я обращаю взор…
Смолкает лес, бледней ручья сиянье,
Потухли выси гор;
 
 
Лишь ты одно скользишь стезёй лазурной;
Недвижно всё окрест…
Да сыплет ночь своей бездонной урной
К нам мириады звёзд.
 

1853 г.

У камина

 
Тускнеют угли. В полумраке
Прозрачный вьётся огонёк.
Так плещет на багряном маке
Крылом лазурным мотылёк.
 
 
Видений пёстрых вереница
Влечёт, усталый теша взгляд,
И неразгаданные лица
Из пепла серого глядят.
 
 
Встаёт ласкательно и дружно
Былое счастье и печаль,
И лжёт душа, что ей не нужно
Всего, чего глубоко жаль.
 

1856 г.

С солнцем склоняясь за тёмную землю…

 
С солнцем склоняясь за тёмную землю,
Взором весь пройденный путь я объемлю:
Вижу, бесследно пустынная мгла
День погасила и ночь привела.
 
 
Страшным лишь что-то мерцает узором:
Горе минувшее тайным укором
В сбивчивом ходе несбыточных грёз
Там миллионы рассыпало слёз.
 
 
Стыдно и больно, что так непонятно
Светятся эти туманные пятна,
Словно неясно дошедшая весть…
Всё бы, ах, всё бы с собою унесть!
 

22 августа 1887 г.

Одним толчком согнать ладью живую…

 
Одним толчком согнать ладью живую
С налаженных отливами песков,
Одной волной подняться в жизнь иную,
Учуять ветр с цветущих берегов,
 
 
Тоскливый сон прервать единым звуком,
Упиться вдруг неведомым, родным,
Дать жизни вздох, дать сладость тайным мукам,
Чужое вмиг почувствовать своим,
 
 
Шепнуть о том, пред чем язык немеет,
Усилить бой бестрепетных сердец –
Вот чем певец лишь избранный владеет,
Вот в чём его и признак, и венец.
 

28 октября 1887 г.

Эй, шутка-молодость! Как новый, ранний снег…

 
Эй, шутка-молодость! Как новый, ранний снег
Всегда и чист и свеж! Царица тайных нег,
Луна зеркальная над древнею Москвою
Одну выводит ночь блестящей за другою.
Что, все ли улеглись, уснули? Не пора ль?..
На сердце жар любви, и трепет, и печаль!..
Бегу! Далёкие, как бы в вознагражденье,
Шлют звёзды в инее своё изображенье.
В сияньи полночи безмолвен сон Кремля.
Под быстрою стопой промёрзлая земля
Звучит, и по крутой, хотя недавней, стуже
Доходит бой часов порывистей и туже.
Бегу! Нигде огня, – соседи полегли,
И каждый звук шагов, раздавшийся вдали,
Иль тени на стене блестящей колыханье
Мне напрягает слух, прервав моё дыханье.
 

Год написания 1847 г.

Сядь у моря – жди погоды…

 
Сядь у моря – жди погоды.
Отчего ж не ждать?
Будто воды, наши годы
Станут прибывать.
 
 
Поразвеет пыл горячий,
Проминёт беда,
И под камень под лежачий
Потечёт вода.
 
 
И отступится кручина,
Что свекровь стара;
Накидает мне пучина
Всякого добра.
Будто воды, наши годы
Станут прибывать.
Сядь у моря, жди погоды.
Отчего ж не ждать?
 

1847 г.

Уж вечер надвинуться хочет…

 
Уж вечер надвинуться хочет,
Туман над волнами растёт,
Таинственно море рокочет
И что-то, белеясь, встаёт.
 
 
Из волн поднимается фея
И села со мной у зыбей.
Вздымаются груди, белея
Под лёгким покровом у ней.
 
 
Она обняла, охватила,
Больнее мне всё и больней.
«Меня ты не в меру сдавила,
Прекрасная фея морей!»
 
 
«Тебя я руками сжимаю,
Насильно в объятиях жму,
Тобой я согреться желаю
В вечернюю хладную мглу».
 
 
Луна всё взирает бледнее
С заоблачной выси своей.
«Твой взор всё мутней и влажнее,
Прекрасная фея морей!»
 
 
«Мой взор не влажнее нимало,
Он мутен, как будто в слезах, –
Когда я из волн выступала,
Осталася капля в глазах».
 
 
Вскричалися чайки нежданно,
Прибой всколыхался сильней.
«Стучит твоё сердце так странно,
Прекрасная фея морей!»
 
 
«Стучит моё сердце так странно,
Так дико мятусь я душой,
Затем, что люблю несказанно
Тебя, милый облик людской».
 

1890 г.

Странная уверенность

 
Скорей, молись, затягивай кушак!
Нас ждёт ямщик и тройка удалая,
Коней ждёт корм, а ямщика кабак,
А нас опять дорога столбовая.
 
 
Да кой же чёрт? Хоть путь нам и далёк,
Не даром же прогоны в вечность канут!
Не может быть… Есть в мире уголок,
Где и про нас хоть мельком упомянут.
 

1842 г.

Целый мир от красоты…

 
Целый мир от красоты,
От велика и до мала,
И напрасно ищешь ты
Отыскать её начало.
Что такое день иль век
Перед тем, что бесконечно?
Хоть не вечен человек,
То, что вечно, – человечно.
 

1874–1886 гг.

Поэтическая галактика

Мария Агеева

Агеева Мария пишет стихи и прозу, автор книги «Тишка, я и наши друзья» (М., Перо, 2019). Родилась, выросла и живёт в Москве. По образованию – лингвист, переводчик, педагог. Автор и исполнитель песен и романсов, лауреат фестивалей и конкурсов авторской песни. Участница легендарной передачи Э. Н. Успенского «В нашу гавань заходили корабли».

 
Свет погас. Зажгу свечу.
Станет сразу легче.
Посижу и помолчу,
Вслушиваясь в вечер.
 
 
Тихо. Блики на стене
Пляшут в такт мерцанью,
И родится в тишине
Тёплое молчанье.
 
 
Не нарушит эту тишь
Шаг часов негромкий,
Слов не надо, помолчим,
Вечер будет долгим.
 
 
Вспомню многое о том,
Чего нет, но будет,
А свеча поёт огнём
О любви и людях,
 
 
О деревьях под окном,
Снеге и надежде,
И о том,
Кто ждёт тебя, так же, как и прежде.
 

 
Запусти для меня воздушного змея,
Дай за ниточку подержать.
За неё буду я привязана к небу,
Станет ветер со мною играть.
 
 
Улетать будет змей мой всё дальше и выше,
А потом рывком кончится нить.
И смеясь, я спрошу тебя: «Слышишь,
Удержать или отпустить?»
 

 
В руки он берёет гитару, и гитара оживает:
То смеётся, то в раздумье еле слышно
напевает.
И дрожит струна, рождая
Чистый звук, и замирает,
Ей другая вторит в лад,
Льётся звуков водопад,
Искромётный и печальный,
Непрерывный и хрустальный.
Всё бы слушать и молчать,
Но гитара уж устала, отдохнёт – начнёт опять!
 

 
Знаешь, в комнате сейчас моей
Сумерки вечерние скрываются.
Ночь уже заснула у дверей,
Видит сны и тут же забывает их.
 
 
Может быть, и ты, мой друг, не спишь,
Снова смотришь в небо так печально…
Почему же ты опять молчишь?
Не грусти, всё в мире не случайно.
 
 
Вот сейчас с тобой я говорю –
В комнате становится светлее,
Может, я тебя чуть-чуть люблю?
Это так прекрасно, ты поверь мне!
 

 
Мне сегодня отчего-то показалось,
Что ты меня вспомнил, любя.
И я сама себе сказала:
Поверю, что, правда, ты помнишь меня.
 
 
Представила: вот ты стоишь у окна,
И думаешь, думаешь: «Как там она?»
Потом улыбнёшься, представив, что я
Вот так же, как ты, стою у окна,
И думаю, думаю: «Как же там он?»
Ты улыбнёшься, закроешь окно,
И скажешь себе: «Нет, не станет она,
Спустя столько лет, вспоминать про меня».
 
 
А я всё стою и стою у окна,
И думаю: «Правда, ты помнишь меня?»
 

Александр Андронов

Автор книг: «Старый дом», «Прощай, деревня», «Душа скучает по добру», «Печаль нам в радости дана», «Всё будет хорошо», «Заплутался в России поэт». Награждён Золотой Есенинской медалью, медалью И. А. Бунина. Заслуженный поэт Московии. Член-корреспондент Академии поэзии. Член Союза писателей России, член Интернационального Союза писателей.

 
До мурашек, до слёз,
Обнимая всей сутью,
Будто в детстве, где жизнь
Вся любовью была,
 
 
Возвращенья наркоз,
Счастье розовой жутью, –
Мы с тобою сплелись,
Как деревья, дотла.
 
 
Я тебя дождалась,
На устах твоё имя,
Верность доле своей
Я средь бед сберегла,
 
 
И земля поплыла
Куполами своими, –
Счастьем наших детей
Я тебе поклялась.
 

6 апреля 2020 г.

 
А кони вновь храпят, и вымокли хламиды,
И тьмой черна гроза, и молнией бела.
Забыты страхи все, сомненья и обиды,
Осталась лишь любовь, что смерть не отняла.
 
 
В разверзшейся ночи средь дьявольского бала,
Вселенский мир затмив сакральной наготой,
Рабыней ты была, ты королевой стала,
Среди нечистых сил сияюще-святой.
 
 
Пускай ещё болит распухшее колено,
Горящие глаза, разящие соски.
Пусть дьявол – есть любовь, в тебе она
нетленна,
Её не тронул прах у гробовой доски.
 
 
Наверно, даже зло имеет идеалы.
Накладно сто веков барахтаться в крови.
Стареет нынче зло, оно чуть-чуть устало,
Не тронув красоты величия любви.
 
 
Но был лишь путь туда, и не было оттуда.
И он почти седой, и козни сквозь века.
И вы ушли совсем, уже не будет чуда.
И пусть огнём горит последняя строка.
 
 
А нам не занимать сомнений и обмана,
К нам новый век пришёл в объятьях Сатаны.
И глядя со страниц великого романа,
Она живёт со мной в утайку от жены.
 
 
А может быть, она теперь мне только снится?
Ночами при луне я жду благую весть.
Когда чертей страшней холодная столица, –
На улицах котов по пальцам перечесть.
 

9 марта 2020 г.

Н. М. Рубцову

 
Он шёл сквозь лес в промёрзших башмаках.
Шёл поздней осенью в свою «Николу».
Хоть глаз коли, нигде ни огонька, –
Его звезда за тучею тяжёлой.
 
 
Он брёл на ощупь по родной земле,
Шёл сквозь пургу, себя превозмогая.
Среди ночи надеждой помогая,
Вела его вперёд звезда полей.
 
 
Он часто в жизни брёл на огонёк,
Брёл на авось, шарахаясь, сбиваясь,
Страдая, голодая, напиваясь,
О жизни вспоминая между строк.
 
 
И чередою – фразы и мечты,
Сумбурной жизни хрупкие фрагменты,
Прокуренных общаг аплодисменты,
И в изголовье скорбные цветы.
 
 
В мороз январский траурный венец –
Его строка о смерти зазвучала.
Нелепый и трагический конец –
У этой смерти женское начало.
 
 
Пусть не сложился образ в голове,
Средь сплетен, пересудов и сомнений.
Весь путь его настоян на молве:
Он гармонист, он пьяница, он гений.
 
 
Но если вдруг на сердце тяжело,
В щемящих строках утопаю снова.
И в горнице моей светлым-светло
От тихого немеркнущего слова.
 

22 марта 2020 г.

 
Такая даль, что звон в ушах,
Такой простор, что нет границы.
Лишь слышно: крыльями шуршат
Над миром птицы и зарницы.
 
 
Благословленье высотой,
И, будто в детстве, сердце бьётся.
Знакомой песнею простой
Петух далёкий отзовётся.
 
 
И, воспаривши над собой,
Влекомый ветром восходящим.
И воздух, за крылом свистящий,
И неба купол голубой.
 
 
Блестит церквушка в стороне,
Где небо сходится с землёю,
Где лес зелёною струёю
Сбегает вниз к речной волне.
 
 
В кустах укрылись берега –
Речушка мелкая петляет,
Соломы свежие стога
Янтарным сполохом сияют.
 
 
На горке сосны и песок,
И детских сказок отголоски.
Пространство делит на полоски
Сквозь тучки луч наискосок.
 
 
Мысль прикоснуться к чистоте
Вновь гонит на поля родные,
Чтоб силы черпать в красоте
Исконных мест глуши России.
 

30 июля 2020 г.

 
На тихой Коктебельской улице,
Из инфернального «замкадия»,
Что возле кольцевой сутулится,
Живут не только лишь исчадия.
 
 
Аборигены разномастные,
Серпом иль молотом крещёные,
Коронавирусом заразные
Иль оным не отягощённые.
 
 
И уголовные традиции
Встречаются у населения,
Они – проблема для полиции.
И дамы – для увеселения.
 
 
Сюда бы Макса нам, Волошина,
Дуэль бы вспомнили, Ахматову!
Вся улица б переполо шилась
При виде демона лохматого.
 
 
Мы б повели его в «Хинкальную»,
Забавы ради, не из вредности.
Хоть место, где-то криминальное,
Всё ж наливают по потребности.
 
 
А в выходные мы, в подпитии,
С собакой по дворам слоняемся,
А, протрезвевши, по наитию,
К другому Максу приклоняемся…
 

8 июня 2020 г.

 
Мы – русские люди! Земные просторы
На мысль всепрощения нас обрекли.
Мы шире, чем реки, мы выше, чем горы,
Мы те, кто становится солью земли.
 
 
Нелёгкая нам выпадала дорога –
Добро защитить, об ушедших скорбя.
Искали мы правду, искали мы Бога,
Но лишь не всегда находили себя.
 
 
Был Пушкин – наш гений, а Ленин – Мессия,
Подобных не будет в заглавных рядах,
Но высшую правду, что выше России,
Отняли у нас в девяностых годах.
 
 
Украли, как воры, украли с Россией,
И мы в простоте не сумели понять,
Кого мы пригрели, кого воскресили…
А значит, не надо на Бога пенять!
 
 
Пора покидать надоевшие клетки,
Чтоб на ноги ставить весь мир с головы,
Иль нас не поймут наши мудрые предки,
Что в гордом величии были правы.
 

22 мая 2020 г.

Антонина Белова

Белова Антонина Васильевна – поэт, профессиональный филолог-русист, кандидат филологических наук, доцент, член Союза писателей России.

Стихи начала писать в 12 лет, выпускное сочинение в школе было написано в стихах, первое стихотворение опубликовано в районной газете, когда юному автору было 17 лет.

Антонина Белова – олимпийский победитель (2010) и призёр (2009) Международного поэтического турнира в Дюссельдорфе. Автор восьми поэтических книг: «Путь поднебесный» (2004), «Полдень» (2009), «Свет любви», «Птица в инее» (2014), «Зовущая даль», «Преображение» (2018), «Время не виновник», «Земное и небесное» (2020).

Стихи Антонины Беловой, написанные в традициях русской поэзии классического образца, посвящены вечным человеческим ценностям – красоте природы и человеческой души, силе любви и дружбы.

* * *

 
Липы вековые
в золоте кудрей
как сторожевые
у судьбы моей.
Осень тихо дышит
у виска её,
весь зигзагом вышит
путь мой – бытиё.
И куда ни кинешь, –
боли и долги,
где же этот финиш
жизненной пурги?
Расскажите, липки,
как деньки круты,
как держаться хлипкой
мне средь суеты,
как равняться стоит
на характер лип,
чтоб не выдал боли
ни скулёж, ни всхлип.
Так стою под вечер,
липы солнце пьют,
падает на плечи
отсвет жёлтых вьюг…
 

* * *

 
И постигая в мире нищету
блаженства бытия и силы духа,
врагов своих слепую клевету
и настигающую слабость слуха,
я понимаю сердцем, как далёк
от истины любой из нас, живущих, –
такой же, в общем, хрупкий мотылёк –
несеющий и оттого нежнущий…
И всё-таки есть слава в каждом дне –
могучая божественная слава –
в молитвенной прозрачной глубине,
хоть дни, апостол говорит, лукавы.
 

* * *

 
Осина зарделась осеннею краской –
до неба костёр, шелестят языки.
Последней, щемящей, надломленной лаской
наполнено сердце и светлой тоски.
Какою дорогой пойти мне – не знаю,
каким переулком, чтоб встретить те дни;
догнать ли высокую белую стаю,
согреют ли душу былые огни?
 

* * *

 
Срывает ветер листья,
они летят, летят
то медленно, то быстро,
приковывая взгляд.
 
 
Они ещё живые
и золотом горят,
то светло-восковые,
то охрою пестрят.
 
 
Вот снова парашютик,
ещё один за ним…
Ах, ветер, как он шутит,
беспечный пилигрим!
 
 
Но есть ещё на кроне
у старой липы сень,
и, может быть, не тронет
её осенний день…
 

* * *

 
Рассвет вплывает медленной рекой,
знобит слегка, и плавятся минуты,
и надо жить достойно, а не круто,
и надо петь свободно и легко.
 
 
Ловлю тепло ноябрьских серых дней,
пленительный полёт последних листьев,
покой реки медлительной, небыстрой
среди живых предутренних огней.
 
 
И ясный вдруг душе предстанет путь –
он всё короче, всё неотвратимей –
одна любовь нас делает святыми,
её одну ничем не зачеркнуть.
 

* * *

 
Каштан как фиговое древо
среди осеннего двора, –
опять осенняя пора,
чьё ненасытно пламя-чрево.
 
 
Ещё далёко нам до встречи…
Во сне осенних пепелищ
танцует плавно ветер лишь
и тихо шепчет сердцу речи…
 
 
Ещё далёко до разлуки,
ещё нам предстоит понять,
что только на себя пенять
должны в тисках сердечной муки…
 
 
Как это дерево живое
стоит без ропота и слёз
и без ответа на вопрос:
за что страдание такое…
 

* * *

 
Моя ли жизнь? – Моя.
Иду по Патриаршим,
по листьям, тихо павшим,
по жизни, где края
так ясны, так остры, –
о, прошлого утрата…
Какая ж будет плата
у поздней сей поры?
 
 
Ноябрьские пути
в былое недоступны,
не мы ли там преступны?
Как это превзойти?
Как оправдать себя?
Как оправдать другого –
ушедшего, живого?
Лишь веря и любя…
 

* * *

 
Осенняя ноябрьская простуда,
курлы летящей далеко судьбы,
как будто озарение и чудо
средь ежедневной суетной пальбы
тревог, забот, сумятиц и сомнений,
среди накала споров и страстей –
вдруг этот зов, как отзвук песнопений,
врачует дух, уставший от сетей
земных и бренных, алчущих нас жадно,
и поднимает над оскалом дней,
чтоб ты, душа, вновь верила отрадно
небесной славе, следуя за ней.
 

* * *

 
Глухая осенняя ночь.
Стою у окна пред иконой,
молю Тебя, Боже, помочь
развеять сомнений препоны…
 
 
Сквозь зыбь ледяного стекла
лишь ветра шальные тирады
и ветка, что ночь рассекла, –
без листьев, их чуткой отрады…
 
 
Стою, леденею сама,
фонарь вырывает фрагменты
ночного пространства, зима
уж рядом, к чему сантименты?
 
 
Опять эти серость и мгла,
неясность пути, неизбежность
принять злую боль, что дошла
до сердца, как дикая нежность…
 

* * *

 
В прозрачных кронах октября
вечернее гуляет солнце.
Наверно, встретились не зря
уставших душ два взгляда-донца.
Куда идти? Кому сказать
о переполнившемся сердце?
И лишь безмолвные глаза
всё скажут лучше громких скерцо.
Последней нежности слова
всё ж сердце ждёт, назло прогнозам,
так прикасается едва
осенний луч к беспечным розам.
Нет, не уходят навсегда,
сгорая в страсти беспощадной,
как корабли и поезда –
наперекор разлуке жадной…