Текст книги "Альманах «Российский колокол» Спецвыпуск «Номинанты Российской литературной премии»"
Автор книги: Альманах
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
– Что случилось? Вам что-то непонятно?
Оживление чуть-чуть убавилось, но не прекращалось.
– Ну ладно, чтобы вам все было ясно, я вынуждена повторить свои последние слова. Слушайте, пожалуйста, внимательно. Немцы говорят: «Мы – нация поэтов и мыслителей, и наш великий, всемирно известный поэт Иоганн Вольфганг Гете похож на Бога». Вы все слышали, что я сказала?
– Да, все слышали, все понятно, – из разных точек зала слышались голоса, а это означало, что всем все понятно.
– Очень хорошо, – сказал оратор. – Тогда я продолжу свое выступление. Где я остановилась?.. А, да. – Но в это время она заметила, что где-то в середине зала, по левую сторону от нее, сидящий ближе к окну худой и совсем, казалось, даже как будто незаметный парень, робко поднимая руку, еле слышно спросил:
– Можно?
– У вас ко мне вопрос или вы хотите, чтобы я еще раз повторила только что сказанное? – спросил оратор.
– У меня вопрос.
– Пожалуйста.
– Я бы хотел знать, тот, кто говорит такие слова, он видел Бога? – сказал парень, весь покрасневший от стыда и непосильного для его хрупкого тела напряжения.
Весь зал повернулся к нему еще в тот момент, когда он своей просьбой как будто вышел на арену и бросил вызов уважаемому педагогу. Люди думали, что он делает это из эгоистических соображений, хочет себя показать, и сейчас начнется никому не нужный спор образованного педагога и посредственного студента техникума. А результат заранее известен: студент будет повержен и опозорен. Кому это надо? Всем, кто его знал и был с ним в хороших отношениях, было жалко его, кое-кто стыдился за его нетактичное поведение, а кому-то его действие в данной ситуации показалось глупо-смешным, даже комичным. Но все, затаив дыхание, с нетерпением ждали, что же он скажет. Общее мнение было таково: этот человек совершает страшную ошибку и собирается лезть не в свое дело; когда речь идет о вещах, в которых ты ничего не смыслишь, разумнее всего молчать. Он же, глупец, осмеливается даже задавать вопросы. А как только он высказался, все облегченно вздохнули и чуть было не стали аплодировать ему. И, как ни странно, у всех в голове крутился именно этот вопрос. Но только у него хватило смелости высказаться. Ему завидовали, каждому студенту хотелось быть на его месте.
– Это все? У вас нет другого вопроса? – спросил оратор.
– Все. У меня только один вопрос, – ответил парень.
– Садитесь, – сказал оратор, и с этого момента все взоры были прикованы к нему. Теперь все думали об одном: что же скажет их любимый педагог; в любом случае это очень сложная тема, лучше бы ее не затрагивать. Но вопрос уже был на повестке дня, и во всем виноваты немцы, они не дают людям спокойно жить и заниматься своими делами. – Прежде чем ответить на этот вопрос, я покажу вам портрет немецкого поэта Гете. Вот он здесь, в этой книге; это учебник по литературе. – Она взяла книгу, полистала ее, нашла портрет Гете, потом, обращаясь к парню, сидящему в первом ряду, ближе к трибуне, сказала: – Молодой человек, потрудитесь, пожалуйста, покажите это всем сидящим в зале. Ну вы поосторожней, пожалуйста. Не рвите портрет поэта.
Осмотр портрета Гете завершился.
– Ну как, все видели портрет Гете?
Студенты почти хором ответили: «Да».
– Очень хорошо. А каковы ваши впечатления? Вы, молодой человек, – она рукой указала на парня, который задал ей вопрос, – с вас и начнем.
– Ну что сказать, обыкновенный старый человек, только очень богато одет. Если снять с него вот эти шикарные, пышные вещи и заменить их обычной, повседневной одеждой мужчин того времени, то наверняка внешний вид его будет совсем не приятным.
– А вы что думаете? – Педагог обратился к парню, который с книгой в руках ходил и показывал сидящим в зале портрет немецкого поэта.
– Честно говоря, этот старик мне не нравится. Он какой-то отталкивающий.
Девушки выразили свое мнение немногословно. Но это звучало намного убедительней:
– Нехороший он. Не знаю, мне не нравится.
– Нехороший человек.
– Немец, фашист, да-а…
– Он тоже один из тех, кто в Белоруссии убивает детей и.
Подытожив опрос, педагог сказал:
– Поэты и мыслители есть у каждой более или менее известной нации. Однако это не показатель того, что ее солдаты имеют право насиловать пятилетних девочек и восьмидесятилетних старух. Немцы же слишком гордятся своими поэтами и мыслителями, даже обожествляют их. А своего поэта Гете они сравнивают с Богом. Немецкие мыслители пишут, что Гете похож на Бога. Обратите внимание, как нелепа и смехотворна сама мысль, и как правильно отметил ваш товарищ. Спрашивается, господа немецкие мыслители, вы видели Бога? Если нет, то как можно утверждать, что Гете похож на Бога? Его портрет вы уже видели, и он вам не понравился. Честно говоря, мне тоже не нравится этот самодовольный ханжа. Значит, его внешность не играет никакой роли. Наверно, думаете, все связано с его талантом? Нет. Немецкие мыслители сами тоже прекрасно знали и знают, что Гете нельзя сравнивать с Шекспиром, Данте и Вергилием, он им даже в ученики не годится. Когда Гете еще был жив, его творчество получило достойную оценку поэтов и литературных критиков: по их мнению, Гете один из хороших поэтов, он талантлив, но не гений, язык его поэзии и прозы – это придворный язык, сам же он как человек – бесчувственный эгоист. Бесчувственный эгоист – это как раз то, что вас всех отталкивает. К этому надо добавить еще и то, что Гете не вел себя как настоящий труженик словесного искусства. Он часто присваивал чужой труд, занимался спекуляцией. Гете был богат и за хорошие деньги нанимал очень известных филологов-поэтов того времени – например, Эккермана, Римера, – которые жили в его доме и вкалывали за этого «богоподобного эгоиста». Их оформляли как личных секретарей поэта. Гете делал черновые наброски… Вы знаете, что такое черновые наброски стиха или рассказа? В основном эта просто филькинограмма, очень далекая от нормального стиха и рассказа. Значит, Гете делал черновые наброски, а личные секретари день и ночь работали, оттачивали, отшлифовывали гетевские филькинограммы и доводили их до совершенства. Только «богоподобный» немецкий поэт мог додуматься до такого рода спекуляций. Человек настолько деградировал, что нигде не мог обойтись без эксплуатации. А как же иначе, если он был похож на Бога? Он же необыкновенный, богоподобный, в таком случае зачем ему сидеть и, как все другие поэты, трудиться до седьмого пота?
Мы долго возились с «богоподобным» немецким поэтом. Но нам надо еще ответить и на вопрос: что на самом деле из себя представляет эта нация? Ответ очень короткий и конкретный: вспомните Белоруссию. В Белоруссии немцы показали свое настоящее лицо. На деле мы видим совсем другую картину. Оказывается, немцы вовсе не лучшая и высшая нация. Исходя из реальных фактов – в данное время для меня главное – Белоруссия, немцам от этого некуда деваться и нечем выпендриваться, это неопровержимый факт, – можно совершено четко и однозначно заявить: немцы как нация – это сборище насильников, палачей и аморальных уродов.
Немецкие войска с каждым днем все больше и больше приближаются к столице нашей страны – городу Москве. Немцы хотят полностью оккупировать нашу страну, стереть с лица земли все ее села и города, как они сделали это в Белоруссии. Они хотят наших людей, оставшихся в живых, превратить в бесправных рабов и заставить работать до смерти, на глазах отцов, братьев и мужей насиловать всех женщин…
На наших глазах рушится мир. Мы, от мала до велика, должны объединиться, чтобы остановить этих обезумевших насильников, палачей, аморальных уродов. Мы должны помочь нашим воинам, чтобы они смогли выстоять и дать отпор агрессору. В данный момент, когда мир рушится на ваших глазах и человечество перед дилеммой «быть или не быть», вы – молодые парни и девушки – не имеете права спокойно сидеть в уютных аудиториях и слушать лекции, – сказал далее оратор. – Занятия в нашем учебном заведении откладываются на неопределенный срок. Вы должны вернуться домой. Везде, в том числе там, где вы живете, не хватает рабочей силы, потому что все взрослые мужчины – наши отцы, братья, сыновья – ушли на фронт. Война – это не только сидеть в окопах и стрелять друг в друга. Война – это и экономическая битва. Нашим воинам нужны оружие, одежда, еда. А все это дает тыл. Вы тоже солдаты, вы тоже должны воевать – трудиться, чтобы у наших воинов было все.
После собрания мама – тогда еще молодая девушка, студентка – вернулась в свою деревню и пошла к председателю колхоза. Он внимательно выслушал слова, которые были пересказом услышанного ею в техникуме.
– А какую работу дать тебе, дочка, если ты такая хрупкая и не умеешь пахать, сеять, косить? – с легкой иронией спросил председатель колхоза.
– Да, я не умею пахать, сеять, косить, – сказала девушка. – Но я читаю, пишу и очень хорошо считаю. – В то время не каждый умел все это сразу. Сам председатель колхоза был неграмотный пожилой мужик.
– А-а, ты, оказывается, хорошо считаешь?
– Да, я хорошо считаю. Я же собираюсь стать преподавателем математики.
– Это хорошо. Ты будешь работать счетоводом. Мне как раз нужен человек, который честно и грамотно будет вести учет зерна в амбарах. Знаешь, сейчас голод. Зерно воруют.
С началом войны цены на товары первой необходимости резко подскочили. Особенно подорожал хлеб. Если нет керосина, можно обходиться без керосиновой лампы, если нет мыла, можно умываться без мыла. А без хлеба не обойтись. Хлеба не было. Если где-то и был, то очень дорого стоил. Не у каждой семьи была возможность купить по баснословной цене килограмм пшеницы, муки, буханку хлеба. Люди стали продавать все: золотые украшения, ковры, килимы, скот… чтобы купить хлеб. Это тоже не помогало. Люди голодали и умирали как мухи – голод косил их. Особенно пострадали дети: погибло много детей, а у оставшихся в живых от систематического недоедания стала развиваться чахотка – болезнь, которая в то время была равносильна гибели. Многие дети военных лет были обречены и продолжали гибнуть даже в послевоенное десятилетие, потому что уже были больны.
В такое трудное время молодой девушке поручили очень ответственную работу. В семье она была старшей, кроме нее было еще четверо детей, старшему из которых было восемь лет, а самому младшему всего год. Отца не было – он умер полгода назад. Мать никогда не работала, а в период войны даже при желании не смогла бы из-за несоответствия тогдашним критериям: не умела пахать, сеять, косить.
Спустя много лет мама очень сожалела, что из-за войны не смогла завершить свою учебу в техникуме: «Сейчас я бы работала педагогом. Чистенько одетая, ходила бы в школу и получила бы хорошую зарплату. И не пришлось бы мне целый день возиться с этими курицами, индюшками, с лопатой в руках возделывать землю в огороде…» Конечно, она была права. Но она забывала о главном: если бы в то трудное время она не работала, ее младшие братья и сестры, в том числе и ее мать, наверняка погибли бы от голода.
Мама рассказывала и о возвращении отца – в то время холостого молодого парня. Они поженились после войны. Оказывается, было получено сообщение, что он погиб на фронте. И вдруг он появился. Как это, сказали же, погиб? Люди не знали, что делать: верить живому человеку или бумажке?
…Не обнаружив раненого солдата в палате, начали его искать. Но не нашли. Позже выяснилось, что он покинул госпиталь через окно палаты. За ним никто не пошел, и не стали искать его в лесу. Думали, что перед операцией молодой человек вышел погулять, набраться сил. Потом он вернется и ляжет на операционный стол. На завтрак он не явился. И во время обеда его не было видно. Интересно, где он пропадает? Думали, к вечеру точно придет. Но увы. Вечером он тоже не появился. У него нет еды. Куда мог уйти раненый голодный солдат? Так ждали его целых три дня. Позже пришли к выводу, что пациент без разрешения медперсонала покинул госпиталь, через некоторое время заблудился в лесу и там же погиб. Через несколько дней было отправлено письмо в военкомат Агдамского района, где было коротко написано, что он погиб в боях. А в это время раненого солдата лечили в каком-то украинском селе.
Так вот, получили официальное сообщение о его гибели. Его считали погибшим, даже начали забывать о нем. И вдруг – надо же! – он явился самолично. Безусловно, в его руках была соответствующая документация. Но такая же бумажка пришла сюда пару месяцев назад, и там черным по белому было написано, что он погиб. Что-то подозрительно было.
Председатель колхоза вынужден был оставить все свои дела. Вместе с председателем сельсовета он срочно явился к вернувшемуся с фронта солдату, чтобы самому убедиться, что здесь подделки нет. Визуально вроде все было нормально: да, это действительно тот молодой человек, который четыре года назад ушел в армию. За это время, безусловно, он успел и значительно измениться – возмужал. Но все равно подозрения остались. Люди смотрели на него как-то недоверчиво. Конечно, во всем виноват он сам, и все это началось давно – в тот момент, когда он ночью открыл окно палаты и тайком выбрался из госпиталя. Он привык к этому и знал, что в конце концов все будет нормально. Но он должен был как-то рассеять подозрения, то есть доказать, что он – действительно он. Когда люди сомневаются, что ты не тот, за кого ты себя выдаешь, это плохо, и очень трудно доказать обратное.
Раненый солдат каждому гостю в отдельности рассказывал свою историю: как он в боях за освобождение Кременчуга был ранен… А председателям колхоза и сельсовета особенно тщательно и детально рассказывал эту историю. Потом по ходу беседы ему пришлось снова и снова возвращаться к отдельным деталям, потому что старики задавали очень много вопросов. Но подозрение рассеять полностью так и не удалось. Потому что он, оказывается, еще и совершил побег из госпиталя. Это же нарушение. Тем более в военное время. Нет, это дело нельзя так оставлять. Поэтому на следующий день председатель сельсовета вместе с раненым фронтовиком поехал в военкомат. А там полностью подтвердилось то, что он за сутки уже сотый раз рассказывал своим землякам, односельчанам. Фронтовика оставили в покое, и он начал заниматься лечением своей руки. Видимо, с того времени у отца стало привычкой часто рассказывать о Кременчуге. Этим он настолько увлекся, что, по-моему, со временем практически забыл о других событиях войны. Кременчугские события же от частого повторения приобрели ясность, четкость, последовательность и структурную целостность во всех деталях, а также в целом от начала до конца. Весь этот текст он очень хорошо вызубрил и при первой же возможности начинал свой рассказ: «Там, в Кременчуге.»
Первый возвращенец
рассказ
Война была в разгаре. И вдруг с фронта вернулся живой человек. Никогда такого не было, Гурбан был первым возвращенцем. До него ни один человек, даже мертвый – ведь тела погибших хоронили там, где они погибли, – с фронта не вернулся. А Гурбан – живой солдат – вернулся с фронта. Люди, в основном пожилые мужчины и женщины, поспешили к встрече с ним. Оказывается, в одном из боев он был ранен и попал в госпиталь. Ранений у него было много. В госпитале все раны вылечили, и Гурбан встал на ноги. Но его правая нога была изуродована так, что, волоча ее за собой, Гурбан еле передвигался. Можно было ее ампутировать, но не стали – все же своя нога лучше. Гурбана демобилизовали, и он вернулся домой. Пока ему нельзя было долго стоять на ногах или сидеть на стуле. Поэтому Гурбан в положении полулежа, облокотившись на подушки, беседовал с гостями.
Время было тяжелое. Даже стакан чая гостям подавали без сахара. Да и сам чай был ненастоящий – его заваривали из чабреца. Но многим цвет такого чая не нравится.
– Это что? Как моча, – говорят они и не пьют его.
Поэтому в заварной чайник положили тонкие айвовые веточки, и чай стал коричневым.
Потом гости ушли. А Гурбан лежал и отдыхал. Его поразила необычная тишина родного края. От нее приятно звенело в ушах. Раньше он на это внимания не обращал и считал, что так и должно быть. А после фронта, где от грохота пушек и взрыва бомб земля содрогалась и чуть не лопались уши, абсолютная тишина, царившая на его красивой родине, казалась чем-то необычным, непривычным, даже неестественным. У него было такое впечатление, что это всего лишь мгновение и сейчас, в сию же минуту, начнется канонада пушек – и тишина нарушится. Вдруг эта необычная тишина, так приятно поразившая Гурбана, на самом деле нарушилась. Проведать фронтовика с окраины в центр деревни, где жила семья Гурбана, пришла женщина. Она не приходилась им родней, не была соседкой. Она хотела повидать Гурбана, поговорить с ним, посоветоваться.
В присутствии чужой женщины мужчине не следует лежать. Женщине дали понять, что человек болен, после больницы он очень слаб. Поэтому он может поговорить с ней только в положении полулежа.
– Да что вы говорите? – как-то нервозно сказала женщина и всем своим видом демонстрировала, что в данное время такие пустяки, связанные с приличиями, ее не волнуют. – Он же мне в сыны годится…
Вот и опять в положении полулежа и облокотившись на подушку, Гурбан беседовал с очередным посетителем. Ему уже стало ясно, что ее сына забрали в армию. Но долгое время от него нет вестей. Гурбан – опытный фронтовик, как говорится, собаку съел в этом деле, и сразу понял, что парень или погиб, или в плен попал, или же пропал без вести. Если он погиб, должны были сообщить его семье. А что же тогда. Гурбан думал о судьбе Сулеймана, мать которого рядом сидела и рассказывала о своем горе. Она даже не притронулась к стакану, а чай уже остыл. И вдруг она задала очень странный вопрос, который, можно сказать, сразу же ошеломил Гурбана и чуть было не вывел его из равновесия:
– Вот такое у меня горе, Гурбан. Я пришла спросить у тебя: может быть, ты там видел нашего Сосо или кто-нибудь из твоих товарищей случайно его встретил и что-нибудь сказал тебе о нем?
Сосо – ласкательное имя Сулеймана, так называли его дома. Мать же так привыкла к этому, что никак не могла называть своего сына иначе.
То, что долгое время от Сулеймана нет вестей, конечно, плохо. Но обсуждать этот вопрос с его матерью нельзя. Ситуация же была такая, что Гурбан должен был сказать свое мнение по данному вопросу. Вначале он растерялся и чуть было напрямую не высказал, что думает. Но вовремя опомнился и начал хитрить: уклонялся от прямых и однозначных ответов; пожимая плечами, выпячивал губы и свободной рукой делал какие-то неопределенные жесты, что означало: «Понятия не имею…» – время от времени повторял одну и ту же фразу: «Понимаешь, это же война. Всякое бывает». А мать Сулеймана, хоть порой и поддавалась на его уловки, но постаралась по возможности не дать ему совсем обвести ее вокруг пальца и вешать лапшу на уши. Ее вопрос («Может быть, ты там видел нашего Сосо?») стоял на повестке дня и требовал четкого, однозначного ответа. Между тем Гурбан думал, ломал голову и хотел найти более-менее приемлемый ответ.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
