Текст книги "Silentium"

Автор книги: А.Лилич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Он поднял тяжелую голову, потер затекшую шею и только потом открыл глаза. Поднялся с кресла, разминая спину и шею. Все так же тихо и темно – вероятно, спал он часа два или три, не более. Чем дальше, тем меньше он помнил из событий недавнего сна, будто бы кто-то или что-то нарочно стирали эти неприятные видения. В конце концов осталось только неприятное, граничащее с головокружением ощущение неясного беспокойства.

Юзеф почувствовал пронизывающий холод, особенно сильный у самого пола, и поежился. Похоже, отопления как не было, так и нет, несмотря на уже вполне серьезные заморозки. Он медленно побрел по коридору, пробираясь через темноту и собственные сомнения. С одной стороны он боялся разбудить Лену (потом еще придется объяснять, что он забыл ночью в ее, – и одновременно своей собственной – спальне). С другой – ему хотелось увидеть ее еще раз («Может быть она сейчас видит хорошие сны – и хотя бы сейчас улыбается по-настоящему? У нее, наверное, светлая улыбка…»), поправить плед, накинуть сверху теплое одеяло. Непонятно откуда взялась нежность к этой странной девушке, заблудившейся в пустом Городе. Внезапно Юзеф сам смутился мыслям, невольно рисовавшим его вместе с Леной, и желанию обнять и поцеловать её – и еще… «Стоп! А кто тебе сказал, что она этого хочет?». Но желание увидеть ее, убедиться в реальности ее существования – и вместе с тем какое-то смутное волнение и тревога, – все-таки было слишком сильным.

Юзеф осторожно заглянул в комнату, слабо освещенную лунным светом сквозь двойную преграду – саван из облаков и плотные шторы. Здесь было намного теплее. Уютно. Однако Лены нигде не было.

На душе заскреблись кошки. «Неужели ушла?». Скомканные плед и одеяло лежали на кровати, – остатки кокона после рождения бабочки.

«Или мне просто… померещилось?… Ну конечно, сколько раз ты рисовал себе эту встречу? Сколько? Ты действительно мечтал о чем-то подобном, верно?…»

Накатило ощущение одиночества, оно лишало смысла все слова и движения, лишало силы. Очень знакомое состояние, оно приходило чаще, чем хотелось бы, – но к счастью, всегда быстро терялось за будничной суетой, когда кто-нибудь обязательно придумает смысл твоего существования хотя бы на час-другой. Сейчас же отвлечься было нечем.

Несколько минут в тишине, отмеренных ударами сердца. Безмолвие было нарушено испуганным шепотом, доносившимся откуда-то снизу:

– Не уходи, пожалуйста! Я здесь!

…Оставшись в одиночестве, Лена завернулась в плед, прикрыла глаза и почти мгновенно уснула – слишком много волнений было за этот день, а переживания выматывали ее больше чем любая работа. Сон был странен, если не сказать большего.

Девушке виделось, как она бесконечно долго брела сквозь густой туман, где нет земли или неба, пока не увидела мелькнувшие впереди очертания Города с его крышами и куполами. Она вошла в Город, испытывая одновременно чувство облегчения, ведь зловещая туманная равнина осталась позади, но вместе с тем и чувство тревоги. С каждым шагом по мостовым Города у Лены усиливалось ощущение, что за ней пристально следит некий наблюдатель. Казалось, что Лена когда-то была очень хорошо знакома с этим существом («С этой Тварью…» – прошептала она будто бы не своими губами и волной накатило отвращение, а потом холодный, пронзительный страх), – но испуганная память сразу же наглухо закрыла все свои тайники, спрятала за решеткой болезненные воспоминания. Заранее зная, что произойдёт дальше, Лена подняла взгляд и увидела в темном окне  еще более темный силуэт. Из глубин этой абсолютной тьмы на Лену упал взгляд, лишенный всякого подобия человечности, пусть даже самой злой и порочной. И этот взгляд был равносилен молчаливому приказу: «Иди вперед и не останавливайся, делай, что должно». Холодом бессилия от осознания своей беспомощности сдавило грудь, выжимая остатки воздуха из легких, и Лена в отчаянии протянула руку к невидимым здесь, не отличимым от туманной бездны небесам…

«…Просто сон. Ничего кроме…» – успокаивала она себя после, выравнивая дыхание и пульс. Но вдруг замерла: взгляд Лены зацепился за темный проем окна в заброшенном доме напротив, где на мгновение мелькнул большой угольно-черный силуэт – неестественный, бесформенный, пугающе-неправильный, ни на что не похожий. Хотелось сорвать в оглушительном крике голос, позвать на помощь, – но дыхания не нашлось даже на шепот. С трудом преодолевая дрожь, Лена сползла на пол и забилась под кровать. Воображение  во всех подробностях рисовало страшную тень, что уже подбирается по карнизам к заветному окошку.

За окном ничего не было, зато в следующее мгновенье едва слышно скрипнула дверь. Странная болезненная мысль-воспоминание – «Тварь проходит через любые преграды, ни стены, ни двери ее не остановят…Откуда я это знаю?». Лена замерла…

– Что ты там делаешь? – удивленно спросил Юзеф, заглядывая под кровать. Страх Лены уже испарился и выцвел, неуклонно сменяясь нарастающим смущением.

– Просто страшный сон. Вот я и испугалась. Все в порядке… Но я еще немного здесь посижу, хорошо? – неуверенно прозвучало из темноты в ответ. Лене все еще казалось, что тень где-то поблизости и, кажется, только рассвет избавил бы ее от этого страха.

– Ясно. Ну если тебе и впрямь так удобнее… – проговорил Юзеф. – Знаешь, я здесь останусь, буду охранять тебя от страшных снов. Не возражаешь? – улыбнулся он и протянул в темноту небольшую мягкую подушку. Ответа не последовало, но подушка втянулась в темноту. Юзеф взял себе еще одну и лег прямо на полу рядом с кроватью, на полоске лунного света, улыбаясь Лене.

Страшный сон признал свое поражение и более не возвращался. Лена еще долго разглядывала из темноты своего защитника, вскоре уснувшего под покрывалом из лунного серебра, – и ее страх ушел.

…Пробуждение после второго по счету сна (уже без сновидений) показалось ненастоящим, будто бы сон продолжался и сейчас просто маскировался под реальность. А может быть сна и вовсе не было. «Как странно, что я не заметил этого раньше…» – подумал Юзеф. Он ничего не ел уже второй день и при этом совершенно не чувствовал голода. Точно забыл о том, что это чувство-потребность существует.

Мало того – тело вообще почти не ощущалось, казалось легким и бесплотным. Ночь на жестком и холодном полу ничем о себе не напоминала. Но отчего-то эта «легкость бытия» была почти невыносимой. Интуиция робко подсказывала, что это лишь прелюдия к чему-то большему.

Однако часть ощущений осталась неизменной – свет и темнота, тепло и холод, тишина и звуки. Белый свет за окном по-прежнему заставлял опускать взгляд, пальцы по-прежнему мерзли (или казалось, что мерзли?), а тишина все так же давила на слух.

…Когда он вошел на кухню, Лена сидела на подоконнике и задумчиво разглядывала дом напротив, за пустырем, – заброшенный, страшноватый, с ободранными стенами и выбитыми стеклами. Его готовили к сносу, но снести не успели. «Бедный старый дом… Наверное для тебя исчезновение всех этих людей – счастливое событие, возможность пожить еще? Если только ты не устал от всех этих лет, не устал смотреть на снега, дожди и листопады…». Услышав шаги, девушка обернулась и кивнула, едва заметно улыбаясь.

– Ты уснул прямо на полу!

– Сам не ожидал! – рассмеялся Юзеф, – Что тебе там привиделось, в том сновидении?

Ее улыбка исчезла, взгляд снова спрятался в заоконном пейзаже.

– Я точно не знаю. Что-то большое и темное, может быть, я видела нечто подобное в детстве и тогда сильно испугалась. Но я не помню, что это такое…

– Это же просто сон, верно?

– Да. Может быть. Я не знаю. – каждая последующая фраза все очевиднее выдавала растерянность.

Она немного помолчала.

– Вот скажи: ты уверен, что всё это, – она обвела рукой вокруг, – настоящее? Что это не сон? Все ощущается так странно…

– Жизнь – как сон? Все может быть. – Юзеф пожал плечами и потянулся к Лене, – Давай проверим, сон это или нет. Где тебя можно ущипнуть?

– Нет, я серьезно! – рассмеялась Лена, но вскоре вновь погрустнела. – Это всё слишком непохоже на настоящую жизнь. Ты заметил, что…

– Ощущения пропали? Заметил. Это действительно странно, со мной никогда не было ничего подобного. Но как ты себе это представляешь? Сны – это не волшебный мир, куда ты проваливаешься через кроличью нору, а просто разрядка для уставшего разума. Кино для одного-единственного зрителя. И кто-то из нас тогда должен сниться другому. Хотя это многое объяснило бы…

Совершенно безумное чувство – Лене вдруг показалось, что он сомневается в ее реальности, в том, что она такой же живой человек. Казалось бы, «пусть сомневается – я имею на это точно такое же право!». Но отчего-то это сомнение показалось настолько жестоким и обидным, что…

В горле застрял комок, она закрыла лицо ладонями. Юзефа словно ледяным ветром обдало. Кажется, он понял. «Её пугает мысль о том, что всё это не по-настоящему!…».

– Что с тобой? Не надо, пожалуйста. Никто никому не снится! Ну или снимся мы оба – кому-нибудь еще… – добавил он, отчаянно улыбаясь.

Тяжелый, трудный вздох, – чтобы снова не сорваться, не заплакать.

– Прости, я не знаю, что со мной происходит. Всё так странно…

– Ты меня прости. Давай о чем-нибудь другом поговорим, ладно?

– О чем?

«Белое безмолвие», охватившее Город, заполняло собой все пустоты и паузы, звенело в воздухе, постоянно напоминая о себе.

– Пойдем, погуляем по Городу – вдруг кого-нибудь встретим, узнаем, что происходит.

– Пойдем…

Они молча собрались, закрыли квартиру на все замки, – хотя казалось, что можно было бы и оставить ее нараспашку, ведь всё равно в Городе кроме них никого нет – и спустились вниз. Теперь в витринах и стеклах первых этажей они отражались не порознь, как вчера, но вместе: молодой мужчина в сером, и крепко держащая его за руку девушка в белом, – похожие, как брат и сестра, и с одинаково потерянными взглядами.

…Едва только они вышли на улицу, как из-за ватных облаков блеснуло, будто подмигивая, солнце. Город из бело-серого стал позолоченным, теплым, несмотря на прохладный ветерок. Теперь тишина даже казалась приятной.

За часы, проведенные в Городе, они никого не нашли и вскоре забыли о том, что вообще кого-то искали. Они просто гуляли по Городу, разглядывая старые дома, золотые купола и кресты церквей, янтарные витражи, кованые ограды и фонари. Им стало, в общем-то, всё равно, что произошло здесь и как им теперь быть. Город очаровал их, отвлек от неизбежно-тяжелых размышлений и безрезультатных поисков…

Они мало говорили, в основном рассказывая друг другу воспоминания из детства и юности, связанные со всеми этими домами, дворами и улицами, но Юзеф несколько раз замечал осторожные и внимательные взгляды в свою сторону. «Неужели я ей все-таки нравлюсь? Или просто выдаю желаемое за действительное? Мне бы правда этого хотелось, пожалуй – нравиться ей…» – подумал он и немного растерялся, – «Я что-то совсем отвык от всего этого. Я так долго жил один, что уже забыл правила этой игры». И он так же украдкой посмотрел на Лену, когда она загляделась на очередной старинный фасад.

«Нет, так не бывает. По крайней мере не со мной».

Более чуткая чем Юзеф, Лена кожей чувствовала на себе его взгляд. Это и смущало девушку, и вызывало на ее лице какую-то взволнованную и глуповатую, как ей самой казалось, улыбку. «Неужели я ему нравлюсь? Я так давно в одиночестве, что и забыла, как сильно может биться сердце от таких мыслей…».

Уже после возвращения домой Юзеф поднял тему, от которой настроение у Лены резко испортилось.

– Может быть стоит выбираться из Города? – спросил Юзеф. – Пока что всё хорошо, но еще недавно здесь было полно людей, а сейчас никого нет. И неизвестно, что будет происходить дальше, если мы останемся. Лишившись вначале части привычных ощущений, не потеряем ли мы затем что-то еще, кто знает?…

Лена промолчала. Умом она понимала, что это предложение стоит обдумать, однако интуиция решительно протестовала. Безумно хотелось остаться в Городе, несмотря на все странное и пугающее, что здесь происходит, только бы остаться. «Вместе с ним, удержать его здесь, – и будь что будет…» – промелькнула дикая мысль. «Что это со мной?» – поразилась Лена – «Я же ничего о нем не знаю! И не знаю, что будет с нами, если остаться здесь…”.

– Ты не хочешь? – Лена с тоской смотрела на Юзефа и он всё понял. – Прости меня, пожалуйста. Мы никуда не поедем… мы останемся здесь. И… будь что будет.

Юзеф подошел к Лене и она, кажется, впервые не отстранилась, выдерживая дистанцию, а сделала шаг ему навстречу. Их взгляды встретились – и стена из неловкости, смущения и страха быть отвергнутым вдруг исчезла. Его руки обняли Лену – бережно, как хрупкую птицу, – а ее тонкие руки вцепились в Юзефа так, будто бы он мог растаять в воздухе. Юзеф хотел что-то сказать, но Лена привстала на цыпочки и заставила его замолчать поцелуем – легким, нежным и очень долгим. Это означало: «Не нужно ничего говорить, просто будь здесь со мной, просто существуй, слышишь?».

Неутомимое Время, казалось, просто перестало существовать. Юзеф уже не мог уверенно ответить на вопрос, сколько же дней и ночей они провели вместе в старой квартире посреди опустевшего Города. Свет сменял темноту, сумерки застилали свет, а их хрупкое и невозможное, словно вырезанная из папиросной бумаги сказочная птица, счастье из снов и зыбких надежд никуда не исчезало. Но и сейчас Юзефу казалось, что он еще слишком мало был вместе с Леной, слишком мало мгновений растягивались до вечности в поцелуе, слишком мало он слышал ее легкого серебряного смеха.

Лене все происходящее порой казалось сном – но на этот раз светлым и долгожданным настолько, что было настоящим подвигом поверить в его реальность. Она приняла Юзефа и свою любовь к нему так, словно они были в ее сердце всегда. И теперь-то она была уверена, что её наивная детская вера в «суженого-ряженого» была предчувствием именно этой, а не какой-то иной встречи. Но стоило Юзефу выйти хотя бы в соседнюю комнату, как Лену охватывал необъяснимый страх, что он исчезнет и не вернется, а затем сотрутся из памяти его имя, голос и тепло его пальцев. Наверное поэтому она так цепко держалась за него, когда обнимала.

Все их занятия и увлечения, прежде казавшиеся им самим странноватыми из-за того, что друзья и знакомые мало что в них понимали и не слишком интересовались ими, вдруг нашли благодарного зрителя и соучастника. Юзеф никогда бы не поверил раньше, что будет рассказывать девушке об устройстве старинных часов – и это будет ей по-настоящему интересно! И что он будет читать свои сочинения вслух без мучительного чувства неловкости и стеснения перед слушателем, потому что слушатель был с ним самим на одной волне, на которой кроме них не было больше никого в этом мире. И сейчас Юзефу казалось, что его голосу внимает та, о ком были все эти светлые и мечтательные истории – безымянная незнакомка из его кратких зарисовок словами наконец-то обрела имя и плоть, словно он сам вызвал её из небытия или воплотил и оживил своей мечтой, как влюбленный в свое творение скульптор из древнего мифа.

И Лена никогда бы не поверила прежде, что чьи-то слова, написанные безупречным, как у гимназистов прошлых веков, почерком, наконец-то заполнят звенящую пустоту её незавершенных рисунков. И что она вообще сама позволит кому-то заполнить эту пустоту. Юзеф к удивлению Лены с совершенной точностью подбирал слова для каждого эскиза, словно создавая им оправу из «белых стихов» и лаконичных зарисовок в прозе, как она сама когда-то создавала иллюстрации для чужих книг. Теперь её «сиротские», по собственному же Лениному выражению, рисунки вдруг стали казаться поистине завершенными и совершенными. Всё изображенное обрело имена и смысл. Хрупкое сердце Лены раскрылось под чуткими руками Юзефа, как замерзший цветок в тепле.

«Столько лет я тебя искал» – думал каждый из них, но от осознания пройденного пути и пережитых невзгод не было осадка горечи. Старое закончилось без следа и теперь всё будет по-другому.

Глава 5. 

Алиса в последние месяцы с головой ушла в круговерть лекций, экзаменов, работы и встреч с бесчисленными друзьями. График был настолько насыщенным, что она не обратила особого внимания на долгую паузу в их и без того не слишком частом общении с братом. Но с каждым новым днем в душе Алисы нарастало беспокойство: «Куда он пропал, почему не пишет и не звонит?». Конечно, Юзеф и раньше «забывал», что у него есть сестра, которая тоже порой скучает без брата, но все-таки как-то тревожно…

Телефон Юзефа молчал, на шутливо-разгневанную открытку, отправленную по почте, ответа не было. Наконец Алиса решила заявиться к нему прямо домой, но не тут-то было – дверь оказалась запертой, окна квартиры Юзефа были темными и безжизненными. Бдительная соседка-старушка, со скуки следившая за всеми обитателями подъезда, уверенно заявила, что никаких подозрительных посетителей к Юзефу не было, да и он сам вроде бы вернулся с работы в обычное время. Прождав пару часов до темноты, Алиса ушла с чувством растерянности и подступающего к горлу комка, потому что от волнения ей стали мерещиться самые мрачные картины.

«Где же ты, братец?» – Алиса смотрела в окно своей комнаты, но сумерки и тусклый фонарь над закованным в серый гранит каналом не отвечали. Фокус ее взгляда сместился на собственное отражение – темные, почти черные прямые  волосы, по-лисьи заостренные черты лица, брови пиковой дамы из карточной колоды. Из общего у них с братом были только тонкие черты, бледная кожа и янтарного цвета глаза – в остальном они были похожи не больше, чем пламя и лед. И характеры их с детства различались настолько, что Алиса никогда не могла с уверенностью сказать, о чем именно думает ее брат. «Глаза у нас может и одинаковые, но видим ими мир мы по-разному». Обычно это не становилось проблемой, но именно сейчас ей было очень нужно понять ход мысли Юзефа и причину его исчезновения – но это понимание не приходило. Ночью Алиса долго не могла уснуть и только под утро ей приснился тревожный и неприятный сон.

Алиса стояла на оживленной многолюдной улице где-то в центре Города и вдруг заметила Юзефа в окне одного из домов, но он не замечал сестру и смотрел лишь в темноту перед собой. Темную комнату освещала единственная свеча и света было слишком мало, чтобы осветить дальние углы вытянутой и узкой, как гроб, комнаты. И вдруг темнота из дальних углов комнаты начала приближаться к Юзефу, протягивая к нему свои паучьи пальцы – и Алиса закричала от страха, но то ли стекло заглушало звуки, то ли уличный шум, но Юзеф не заметил ее и не обернулся. Он просто сидел на полу и безучастно смотрел на ползущую к нему тьму.

Начиная паниковать от нарастающего страха, Алиса все сильнее и сильнее била кулаками по стеклу, больше похожему на толстый лед на замерзшем озере – такое же прочное и обжигающе холодное, пока оно наконец не начало покрываться трещинами. Наконец разбилось! Алиса поспешно, не думая об острой кромке стекла,  просунула руку в дыру от выпавшего осколка, наощупь открыла задвижку и распахнула окно настежь. Порыв ветра погасил свечу и погрузил комнату и неподвижный силуэт Юзефа во мрак. Алиса невольно отшатнулась, борясь с нахлынувшим страхом перед этой кромешной тьмой, но все-таки решилась и шагнула в черный провал распахнутого окна, словно в омут. Последнее, что она успела увидеть – рой бледных мотыльков, выпорхнувший из темноты и окруживший ее со всех сторон, словно облако…

Проснувшись, Алиса долго не могла прийти в себя и избавиться от дурных мыслей. Озноб от холодного ветра, повеявшего «с той стороны», не оставлял ее, а рука болела в том самом месте, где она во сне порезалась об осколок стекла… Вновь она уснула уже перед самым рассветом, когда ночная мгла уступила место предрассветным сумеркам. И на этот раз никаких снов Алиса не видела и спала беспробудным сном до тех пор, пока ее не разбудило щебетание птиц на ветке за окном.

Утром Алиса, наскоро выпив черный кофе без сахара и уже на улице у подъезда быстро выкурив сигарету (по детской привычке невольно оглядываясь, не застанет ли ее кто-то знакомый за этим «преступлением»), снова поспешила к Дому с Башней, где жил Юзеф. Сейчас этот дом со всеми его запертыми дверями и темными окнами казался ей ребусом, который она может разгадать, если будет достаточно внимательной и упорной. «Куда ты пропал? Уехал из Города? Ты же ни разу не уезжал отсюда за всю жизнь!» – думала она, пытаясь понять, что могло заставить Юзефа нарушить свою размеренную и тихую жизнь и может даже покинуть искренне любимый им Город.

Если Алисе порой было неуютно и тесно в слишком сыром и продуваемом ветрами Городе с его дворами-колодцами и лабиринтами из ветхих домов, то Юзеф, кажется, не мыслил иной жизни. Да и Алиса не могла представить брата где-либо еще. «Нет, не может этого быть. Ты все еще здесь… Но как мне найти тебя?».

В эту минуту краем глаза Алиса заметила что-то вроде тени, мелькнувшей в стороне у стены Дома. К своему удивлению она узнала кошку Юзефа – черный зверек уверенной трусцой направлялся куда-то по своим кошачьим делам. "Если бы Юзеф собирался уехать, он обязательно бы нашел кому оставить кошку и уж точно не стал бы выгонять ее на улицу. Следовательно, это произошло внезапно… А кошка, видимо, выбралась через открытую форточку!" – и действительно, форточка в одном из окон была приоткрыта. Алиса с трудом поборола сдавливающий горло страх и заставила убраться прочь мысли о том, что Юзеф сейчас может быть там один, за темными окнами, и что может быть уже слишком поздно. "Что же делать? Не в окно же мне лезть… Так, для начала надо поймать эту блудную кошку, чтобы не потерялась!" – как и Юзеф, Алиса всегда любила и жалела кошек, даже если они доставляли ей неудобства, поэтому, вздохнув, она поспешила за ускользающим в подворотне черным хвостом.

Кошка, точно догадываясь о погоне, задорно вильнула хвостом, побежала быстрее и шмыгнула в арку старого дома, что вела во двор. Но ржавая железная решетка была закрыта на замок, а вредная кошка проскользнула между прутьев и скрылась. Алиса, торопясь, пробовала открыть решетку, но тщетно. Вдобавок она еще и поцарапала пальцы, хватаясь за покрытый ржавчиной и облупившейся краской металл. Это маленькое поражение окончательно вывело Алису из себя – она разозлилась, ударила кулаком по решетке, так что на металле остались следы крошечных капелек крови, и крикнула в темноту, сама толком не зная к кому обращаясь – а может и просто выплескивая накопившуюся злость и отчаяние:

– Открывайся, черт тебя побери!

К удивлению Алисы после ее удара и возгласа (а еще  взгляд почему-то задержался на едва заметных на ржавчине следах крови) нечто изменилось. Алиса кожей ощутила низкий гул и дрожь от  невидимого глазу движения – словно где-то в глубине дома, в самом его фундаменте глухо заскрипели и завращались какие-то механизмы. Ржавая дверь медленно, с неожиданно мелодичным скрипом, отворилась, словно приглашая Алису войти. Девушка вдруг вспомнила свой недавний сон и ощутила холодок на коже от ветра, что дул с той стороны. Разозлившись на себя и свои страхи, Алиса стиснула зубы и переступила через порог. И вздрогнула, но не обернулась, когда дверь за ее спиной с лязгом захлопнулась.

Она мгновенно забыла о кошке, когда увидела перед собой совершенно пустой дворик. Ни на лавочках у подъездов, ни в окнах, ни на балконах не было ни единого человека. И судя по невероятной тишине, немного оглушившей Алису, на всех ближайших улицах и переулках не было ни души. На мгновение она усомнилась в том, что глаза ее не обманывают.

Она вдруг узнала это странное чувство – когда чужой город кажется чужим не из-за домов, построенных в ином стиле, или вывесок на чужом языке, а из-за неуловимо иного вкуса воды и воздуха, иной палитры цветов его рассветного и закатного неба, незнакомых нот в чириканьи воробьев и ворковании голубей. Иногда такое чувство посещает тебя и в твоем собственном родном городе, особенно если тебе пришлось оставить его надолго, уехав прочь или оставшись, но погрязнув в работе, учебе, личной жизни – и потеряв связь с ним и настройку на его тонкие, неуловимые звуки и оттенки. А они этого не прощают… Чем дальше, тем больше она укреплялась в уверенности, что всё вокруг нее изменилось в мгновение ока – Город, небо над ним, все краски и звуки. Никакого разумного объяснения этому не было, но между доверием к своим ощущениям и доверием к некой абстрактной «разумности» Алиса уверенно выбрала первое.

«Это все еще Город – или уже нет?». Старинные дома вокруг и небо над ними были такими же, как в Городе, но Алиса не узнавала место, в котором оказалась. Несмотря на царящую здесь тишину, ей начинали слышаться шорохи и слабые шелестящие шепотки. Лепные демоны, ангелы и театральные маски, украшавшие фасады домов, казалось, незаметно двигались за ее спиной.

Алиса тревожно оглянулась назад, на всякий случай ища путь к отступлению. Но арка за ее спиной была заложена кирпичом, оштукатурена и окрашена, очевидно, давным-давно, хоть это и разрушало ее уверенность в собственных памяти и рассудке.

Несколько минут она брела, оглядываясь по сторонам в поисках хотя бы какой-то подсказки или человеческого лица, но видела лишь запертые двери и темные провалы окон. Вдруг ей померещилось, что в глубине одной из арок, что вела в глубину очередного двора-колодца, мелькнула человеческая тень. Алиса ускорила шаг, а затем перешла на бег – но не успела. То ли ей показалось, то ли тень была намного быстрее нее, во дворе никого и ничего не оказалось. «Но я же видела… это. Что именно я видела?». Головокружение и странная легкость, почти невесомость тела делали происходящее еще менее похожим на реальность. А еще Алису не покидало чувство, что она открыла ту дверь без спроса и здесь, – чем бы ни было это «здесь», – ее никто не желает видеть и не ждет. В лучшем случае, а в худшем…

Алисе было не по себе, но тревога и страх быстро сменились раздражением – она еще раз вспомнила, зачем пришла, перед ее глазами снова встал образ Юзефа и, воинственно стуча каблучками, она уверенно зашагала в глубину проходных дворов. «Я не сошла с ума! Я найду его дом, все это не собьет меня с пути! Это все еще Город, я же всю жизнь прожила здесь, я не могу потеряться, это просто нелепо…». Алиса во что бы то ни стало решила найти Дом с Башней… если он все еще существует в странно изменившемся Городе.

Её накрыла тень – и, подняв голову, Алиса оцепенела, увидев мелькнувший над крышами силуэт какого-то огромного существа, в десятки раз больше самой крупной из встречавшихся ей птиц. Настолько, что она испытала страх, который, наверное, испытывает червяк или букашка от пролетевшего неподалеку воробья – и острое желание забиться в какое-нибудь убежище. Взгляд упал на приоткрытую дверь ближайшего подъезда – и страх перед открытым пространством пересилил страх темноты и неизвестности.

“Один… Два… Три… Четыре….” – считала она в уме, чтобы успокоиться. Тянулись минуты ожидания в темноте и с каждой прошедшей минутой первоначальное потрясение от увиденного слабело, а рассудок старательно подтачивал уверенность в реальности произошедшего. “Ну не может же быть в небе над Городом драконов?! Или может?”. Спустя десять минут случившееся вовсе уже казалось Алисе лишь игрой ее собственного воображения, а злость на внезапный приступ паники достигла предела. “Довольно!”. Набрав воздуха в легкие, она решительно вышла на свет… и ничего не произошло. Снова эта удивительная тишина, которую уже не заглушали звуки собственных сбивчивых шагов и ударов взволнованного сердца. В небе над двором-колодцем парили лишь всё те же самые облака, что и прежде.

– С-с-сюда! – тихо прошипел за спиной какой-то голосок, от которого мороз пошел по коже и слегка зашевелились волосы. Алиса никогда в жизни не слышала подобного голоса, он был больше похож на шипение змеи, чем на человеческую речь, но слово было произнесено старательно и отчетливо, с совершенно человеческим выражением, как никогда не сможет произнести животное. Алиса в панике крутанулась на каблуках, неловко взмахнув рукавами пальто и сумкой, чтобы заметить подкравшуюся к ней тварь и, если получится, дать ей бой, но рядом никого не оказалось. Сердце стучало в бешеном ритме, пульс в висках отдавался в голове как удары колокола – больше всего сейчас Алиса боялась потерять сознание. Так прошло несколько изматывающе долгих мгновений, во время которых она пыталась определить источник пугающего голоса. Никого, кроме статуи сфинкса в середине очередного тесного дворика в тюрьме из старых домов. Довольно зловещей на вид статуи – одна половина лица сфинкса была лицом красивой юной девушки, а вторая ликом смерти с пустой глазницей и безгубым ртом скелета, – но всего лишь статуи. Еще минуту она собиралась с духом, чтобы подойти ближе. Алиса протянула руку и дотронулась до гладкого камня… Это был лишь камень, хотя и необычно теплый для этого времени года. Алиса с сомнением посмотрела в невозмутимый лик сфинкса, а потом ее взгляд невольно упал на переулок за спиной статуи и она увидела в просвете между домами кирпичный дом с высокой башенкой на крыше – тот самый дом, в котором жил Юзеф. И даже отсюда было видно, что свет в окне его квартиры горит. Сходу пустившись бежать, словно Дом С Башней мог спрятаться от нее в тумане или сбежать, ускользнуть, Алиса поспешила к брату.

Глава 6.

– Я чуть не сошла с ума, разыскивая тебя! – сходу обрушилась Алиса на опешившего Юзефа, когда тот открыл дверь. В ногах брата путалась, как ни в чем не бывало, черная кошка (и на мгновение Алисе почудилось насмешливое выражение на ее мордочке). Услышав шум из прихожей, Лена выглянула из комнаты, да так и замерла, увидев незнакомую темноволосую девушку, что устроила выволочку Юзефу. И Алиса умолкла, когда увидела в квартире брата светловолосую незнакомку. Несколько секунд длилось неловкое молчание, после которого Алиса заговорила уже немного сдержанней.

– Что вообще здесь творится, куда все исчезли? На улицах никого нет, сам Город изменился! Ты ведь тоже заметил это, я же не сошла с ума? Я уже начала думать, что и ты тоже куда-нибудь… пропал! Прости, конечно, но я от тебя теперь не отстану! – нервно улыбнулась сестра и посмотрела на Лену. – Ты нас познакомишь? Как-то неловко закатывать скандал, даже не представившись…

Под пристальным взглядом сестры Лена продержалась не дольше секунды и отвела глаза в сторону. Юзеф вдруг подумал, что между двумя девушками нет совершенно ничего общего – настолько разные, что еще поискать такую пару…

– Лена. Алиса. – смущенно представил друг другу девушек Юзеф. Его сестра продолжала пристально разглядывать Лену. – Алиса моя сестра. Да, мы с ней не очень-то похожи, ну разве что кроме одинакового упрямства. Такая уж у нас фамильная черта! – улыбнулся Юзеф и получил ответную ухмылку от Алисы.