Текст книги "Омут (СИ)"
Автор книги: Alice Greenhouse
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Альбус сидел в библиотеке и с каждой секундой презирал себя все больше. Чем дольше он ждал, тем яснее ему было, что Скорпиус не придет, но все же Альбус продолжал ждать, потому что не имел представления, что ему еще делать и куда идти.
Он чувствовал себя идиотом, ведь очевидно, что после случившегося Малфой и носу из своей гостиной не покажет. Но Альбус до сих пор не мог поверить, не мог смириться; он даже не мог полной грудью вдохнуть. Его накрыла, как стеклянным колпаком, всего одна мысль. Скорпиус и Джеймс…
Альбус судорожно выдохнул, стараясь унять судорогу, скрутившую живот. В руках у него был второй том «Искусства зельеварения в мировой культуре», но он так и не продвинулся дальше введения: каждую строку приходилось перечитывать по два раза.
Все сейчас казалось неправильным.
Дело было даже не в том, что Скорпиус презирал Джеймса за испорченный первый курс, Джеймс в последние пару лет проявлял к Скорпиусу интереса ровно столько, сколько проявлял к флоббер-червям, а романтическая связь была между ними еще более нереальна, чем отношения Розы и дяди Невилла, нет. Все, что случилось, было странно, но не будь Джеймс его братом, а Скорпиус – просто парнем со Слизерина, Альбус бы даже, наверное, не стал заглядывать в чертов Омут Памяти, который разлетелся по рукам в миг после завтрака. Но Альбус заглянул, а то, что он там увидел, без малого разбило ему сердце.
Невероятный и весь такой неземной Скорпиус, его друг и недостижимый идеал, вдруг рухнул для Альбуса с небес. Он больше не казался Альбусу ни сильным, ни достойным, не верил больше Альбус его наивным серым глазам. Он хотел бы возненавидеть Малфоя, как того добивался, вероятно, Джеймс, когда затеял свою большую игру, но не мог. Альбус прикрывал глаза, и перед глазами проносились снова и снова грязные, пошлые картины из Омута, но вместо ненависти или презрения Альбус чувствовал только глухую боль в солнечном сплетении, будто в него влетел блайджер, а он забыл надеть защиту.
Не получалось ненавидеть, даже когда в ушах звенели слова Джеймса про пятьдесят галеонов, и то, с какой легкостью Малфой согласился на его предложение.
Неожиданно напротив него на диван вишневого цвета приземлилась чья-то сумка, а следом за ней буквально упал Скорпиус Малфой.
– Привет, – как ни в чем ни бывало, поздоровался он и дежурно улыбнулся. – У тебя нет ничего съедобного с собой? На обед на наш стол опять подали вчерашнее, серьезно, Ал, кто-то уже должен этим заняться…
Альбус озадаченно моргнул, не веря своим глазам. Скорпиус выглядел абсолютно так, как и всегда: взъерошенные светлые волосы торчали во все стороны ледяными сосульками, а лицо выражало насмешливую надменность. Как будто, ничего не произошло. Как будто он и сам не знает, сколько людей видело Омут, где его на шелковых простынях трахает Джеймс Поттер.
Альбус с неловкостью отвел глаза, смотреть после увиденного на Скорпиуса было почти физически больно. От Скорпиуса это не укрылось, и он тотчас помрачнел, и перемена была настолько разительной, будто с лица слетела маска.
– Значит, ты видел, – тем не менее, ровным голосом и совершенно спокойно сделал вывод Малфой.
Альбус на него старался не смотреть, неопределенно кивнув в пространство перед собой.
– Понравилось? – Малфой сказал это в прежней манере, но в конце голос его дрогнул и неожиданно в нем пробились жалобные нотки. Он мгновенно продолжил, стараясь равнодушием скрыть пробоину в своей защите: – Не знал, что тебя подобное интересует. Любишь подглядывать?
– Не интересует и не люблю, – дернул плечами Поттер, и сам удивился, как его голос ничем не выдает то отчаяние, что рвалось сейчас наружу. Сам не зная, зачем, он вдруг стал оправдываться: – Я даже не знал, что там. Мне дал в руки флакон Колин и сказал, что это что-то невероятное.
Альбус рассчитывал, что Малфою будет плохо из-за гадких воспоминаний в Омуте, из-за того, что личное, интимное воспоминание стало вдруг предметом насмешек, и, пусть Малфою было бы не так плохо, как Алу, но Скорпиус все же должен был переживать. Альбусу хотелось, чтобы Скорпиус страдал!
Но Скорпиус отказывался страдать, демонстративно игнорируя позор, которым покрыл его Джеймс, и Альбус чувствовал уже почти физическую потребность сделать больно человеку, который принес столько боли ему, который предал его чувства, даже не зная об их существовании.
– И что? – вырвался нервный смешок у Малфоя. – Действительно невероятно, как говорят?
– Не знаю, – снова неопределенно дернул плечами Альбус, буравя свои коленки тяжелым взглядом. – На любителя.
Они молчали какое-то время, в том отделе библиотеки, где они сидели, традиционно было пусто, но за далекими стеллажами раздавалось шуршание страниц и чьи-то приглушенные голоса. Когда Альбус решился поднять глаза, то увидел, что Скорпиус теперь тоже избегает смотреть на него. Посеревший Малфой, не отрывая взгляда и не моргая, уставился в окно над головой Альбуса.
– И что теперь? – наконец подал голос он.
– Это не у меня надо спрашивать, – медленно качнул головой Альбус. – Это ведь не моя проблема.
Смотреть на Малфоя было больно, но неожиданно приносило облегчение: глухое отчаяние и непонимание вдруг обострялись, кололи в самое сердце, и обида находила выход, Альбус мог дышать ровнее, мысли не вертелись вокруг одной только мысли, о том, что губы Скорпиуса в том Омуте были такими алыми и распухшими от поцелуев, что его было не отличить от раскрашенной шлюхи. Но хуже всего было то, что он чувствовал к Скорпиусу, до сих пор было в его груди. Исколотое, разорванное чувство тихо скулило, но отказывалось умирать; и хотя оно приносило боль, Альбус не мог с ним проститься.
– А это проблема? – по-прежнему равнодушно переспросил Скорпиус, гордо вздергивая острый подбородок.
Он вдруг сел поудобнее, закинув ногу на ногу, и с вызовом посмотрел на Поттера.
Тонкие губы изогнулись в кривой улыбке, весь его вид говорил о том, что ему, по большей части, наплевать на то, что произошло. Альбус вспыхнул, чувствуя, как закипает в нем раздражение.
– А для тебя это нормально? То что вся школа видела, как ты… Как ты и Джеймс… – Альбус задохнулся, хватая судорожно воздух ртом и снова отвел глаза. Как же он мог так ошибаться?
Обиднее всего было то, что Джеймс трахнул Скорпиуса, как обыкновенную потаскуху из Паучьего Тупика, в то время как Альбус относился к Скорпиусу, как к хрустальной вазе. И он даже не думал, что можно так безразлично, так грубо…
– Ненормально, что вся школа видела, как мы трахаемся, – Скорпиус скучающе наклонил голову, – или то, что мы все-таки трахаемся?
Альбус молчал так долго, что Скорпиус, очевидно, потеряв надежду услышать ответ, добавил:
– Мне вот кажется, что ненормально указывать, что нормально, а что нет.
– Ты прав, это вообще не мое дело, – Альбус встал с места с пылающими щеками и уже сделал два быстрых шага к выходу, когда Скорпиус неожиданно перехватил его руку.
– И что – это всё? – голос окончательно подвел Скорпиуса, он сорвался на жалкий всхлип, и, будто сам испугавшись, едва не выпустил руку Альбуса, но затем лишь сильнее впился в нее ногтями.
– Что – всё? – устало переспросил Альбус, машинально опуская глаза на цепкие пальцы, лежащие на своем предплечье.
Голубые вены на тонких запястьях бросились в глаза, и Альбус уже не смог остановить воображение: эти же руки, царапающие чужую спину, сминающие простыни под приглушенные стоны, и Джеймс… Сердце дрогнуло, но вместо того, чтобы бежать прочь, Альбус, стараясь не обращать внимания на капкан, который держал его руку, опустился на диван рядом с Малфоем.
– Отпусти, – попросил он, неуверенно дергая рукой, и Малфой тотчас от него отцепился, с неловкостью сцепив руки в замок на своих коленках.
– Ты меня презираешь? – еле слышно спросил он, не поднимая глаз.
Альбус промолчал, он и сам не знал: презирает он Скорпиуса или нет. Вероятно, презирает. Вероятно, он больше не сможет забыть то, что увидел, и ничего уже не сможет быть по-прежнему. Но и забыть Скорпиуса у него вряд ли когда-нибудь получится, поэтому вместо ответа Альбус медленно пробормотал:
– Я даже не знал, что ты… что ты по мальчикам.
– Это что-то поменяло бы? – сжал губы в тонкую линию Малфой, впиваясь глазами в его лицо в настойчивых поисках его взгляда.
Да, это совершенно точно поменяло бы, но Альбус небрежно покачал головой. Может быть, зная, что у него есть хотя бы мизерный шанс, он бы им воспользовался, а не дрочил бы на колдографию Малфоя, вспоминая длинные ресницы и тонкий свежий аромат с его воротника и кончиков выжженных солнцем волос по ночам. Возможно, он был бы смелее, может быть, он смог бы всем рискнуть и не был бы такой неуверенной тряпкой.
– Поттер, – с неожиданным ожесточением прошипел Скорпиус, – я спросил у тебя. Для тебя важно, что я… такой?
– Я не мог даже подумать, что ты такой, – раздраженно выплюнул Альбус и вскочил с дивана, хватая на ходу сумку.
Продажный. Беспринципный. Бесчувственный. А Скорпиус оказался именно таким.
– Прости, что не оправдал ожиданий, Поттер, – глухо отозвался Скорпиус, опуская голову и занавешиваясь от колючего взгляда Альбуса длинной, светлой челкой.
Далеко, впрочем, Альбус уйти не смог, застыв за стеллажами в нерешительности. Он знал, что все, что он чувствовал было нехорошо: Скорпиус не делал его лучше, он тянул его с собой на дно, заставлял презирать самого себя и терять остатки самоуважения. Ради него он готов был бы поступиться своими принципами. Готов стать вторым после Джеймса, как и всегда.
Он хотел бы уйти, бросить Скорпиуса и мысли о нем, но горячее чувство внутри не давало ему сделать шаг к выходу. Он ведь про себя называл это чувство любовью, а разве должен он в таком случае переступить через гордость ради Скорпиуса?
Альбус машинально сделал пару шагов к выходу, затем еще несколько. С каждым шагом тянуло вернуться назад все сильнее. Какой смысл в гордости, если она не делает его счастливым?
Неожиданно его внимание привлекла шумная группа незнакомых ребят в форме Пуффендуя: хихикая, один перемещал серебристую жидкость из зеленого термоса в пробирку. Альбус шумно выдохнул и не секунды не сомневаясь, подлетел к их столу.
– Может, и мне стоит на это взглянуть? – рявкнул он нависая над их столом. Щеки у него пылали, он это чувствовал. – Сколько нынче стоит кино с моим братом?
– Ты разве не видел? – осторожно поморгал один из мальчишек, в то время как парень с термосом в руках притих и заерзал на месте, прикидывая пути к отступлению. Очевидно, они его узнали и не были уверены, как себя с ним вести. Их было четверо: один держал термос, второй с палочкой в руках что-то вычитывал в старой, потрепанной книге, двое других терпеливо ожидали с деньгами.
– Знаете, что за такое можно и из школы вылететь? – буравя глазами термос, процедил Альбус. – Или что-то еще хуже. А если папа узнает… Или даже Джеймс…
Они непонимающе переглянулись.
– Джеймс разрешил, – неожиданно поднял на Ала кристально честные глаза пуффендуец. – Он и дал флакон, сказал, что можно копировать и продавать.
– Врешь, – цепенея, выплюнул Альбус.
– Нет! – помотал головой тот. – Джеймс был непротив. Честно! Я могу поклясться, что не вру.
Альбус открыл рот, чтобы что-то ответить, но не знал, что. Осторожно мимо прошмыгнули двое, сидевшие за столом, предварительно смахнув свои деньги в рюкзаки. Остался один парень с термосом и еще один, который и занимался копированием.
– Сколько ты уже сделал копий?
Длиноносый парень с книгой с книгой в руках обвел глазами стол с пробирками.
– Пока четыре, – неуверенно посчитал он.
– Вы ведь понимаете, что неважно, что вам сказал Джеймс. Распространение такого в любом случае пойдет в личное дело, и отчисление не покажется самым страшным, что с вами случится.
– Шесть, – уверенно выдохнул он. – Но они были битые, картинка постоянно прыгала…
– Одну мы разбили, а еще одну кто-то купил.
– Кто?
– Я не помню, – пуффендуец сделал жалкую попытку соврать, но Альбус вопросительно приподнял бровь и улыбнулся. – Стюарт. Митчелл Стюарт.
– Отлично, – буркнул Альбус и, стащив с плеч рюкзак, сгреб со стола пробирки и вырвал из цепких пальцев пуффендуйца термос.
– Но Джеймс нам разрешил! – попытался опротестовать его действия второй парень. – Это нечестно.
– К директору сходите, если это нечестно, – буркнул Ал, забрасывая рюкзак за спину и направляясь в противоположную сторону от выхода, обратно к Скорпиусу. Решение пришло к нему внезапно.
Сквозь полки он видел, как медленно Скорпиус стаскивает с ног ботинки и подтягивает коленки к подбородку. В такой позе он казался совсем тонким, и потому одиноким. Альбус по-прежнему чувствовал себя препаршиво, но теперь уже по иной причине.
Скорпиус, будто почувствовав чей-то взгляд, вздрогнул, поднял голову и застыл, увидев Альбуса. Тот неуверенно дернул плечами и попытался улыбнуться, но Скорпиус быстро опустил голову, вновь занавешиваясь волосами.
– Скорпи, – тихо позвал его Альбус ласковым прозвищем, которое так нравилось ему.
– Отвали, – огрызнулся Малфой, недовольно скривившись. – Нам не о чем говорить.
Альбус наконец-то нашел силы шагнуть из-за стеллажа и приблизился к дивану.
– Я не хочу тебя потерять.
Малфой сидел неподвижно, он делал вид, что не слышит, но глаза его уставились в одну точку в книге.
– Давай разобьем все склянки Омута, сотрем память всем, кто видел, и подвесим Джеймса на Дракучей иве?
Малфой медленно поднял глаза на него и уставился таким ненавидящим взглядом, что Альбус невольно поежился.
– Ты, правда, считаешь, что меня это волнует?
– Не волнует?
Какая разница, что там было у Скорпиуса с Джеймсом? Альбус сможет все исправить, все замять. Он заставит Джеймса признать воспоминания фальшивкой, а если понадобится, то он готов наложить полсотни «Обливейт». Он защитит его, приложит все силы, чтобы никто даже подумать не смел…
Альбус с усталым вздохом опустился на колени перед Скорпиусом и осторожно провел по его щеке большим пальцем, приподнимая опущенную голову выше. От этого жеста и от того, что Малфой это ему позволяет, у него захватывало дыхание.
– Что ты..? – еле слышно шевельнулись губы Скорпиуса, а глаза округлились.
– Я знаю, что можно сделать, мы все исправим. Я всегда теперь буду с тобой.
– В каком смысле? – насмешливо фыркнул Малфой, демонстративно не делая попыток отодвинуться. – Переведешься на Слизерин? Да и зачем?
– Если понадобится – переведусь! – в своих мечтах Альбус довольно часто переводился на Слизерин, а Малфой то и дело оказывался в его кровати. По разным причинам: то он спасался от своей поклонницы-уродины, то отчего-то боялся грозы, то просто под огневиски путал кровати… Вспомнив сейчас об этом, Альбус покраснел.
– Я предлагаю тебе встречаться.
Каменное выражение на лице Скорпиуса дрогнуло и рассыпалось, он растерянно заморгал, то и дело, приоткрывая рот, чтобы хоть что-то сказать, но в последний момент отказываясь от этих мыслей.
Он выглядел, как никогда, уязвимым в тот момент.
– Почему? – тихо спросил Скорпиус, впиваясь в него глазами. – Из-за Омута?
Что мог сказать Альбус?
Потому что я люблю тебя. Потому что с самой первой встречи ты не выходишь из моей головы. Потому что я скучаю и хочу получить тебя полностью, целиком, не делить ни с кем.
Но вместо ответа Альбус положил руку на коленку Скопиуса, и приподнялся поближе к Скорпиусу. Он неожиданно даже для себя стал очень смелым.
– Пожалуйста, просто позволь мне помочь.
Альбус наклонился, но Малфой вдруг вжался в диван, уклоняясь от поцелуя.
– Нет! – зашипел Малфой, отворачивая голову и судорожно дыша, будто все это время не смел.
– Почему? – разочарованно отстранился Ал.
– Это ты мне ответь, почему. Благотворительная акция? Возлагаешь свою фамильную честь на погребальный костер моей?
Альбус, краснея, встряхнул головой.
– Если окажется, что мы с тобой вместе, то все поймут, что Джеймс все выдумал, – растерянно пробормотал он. – Мы докажем, что омут – фальшивка… А он все это затеял, чтобы позлить меня или… Ну… Рассорить нас… А тебе незачем брать деньги у Джеймса, если ты и так встречаешься со мной, и мог попросить их у меня…
– Что? – потерянно отозвался Малфой, застыв с непонятным выражением на лице.
– Пятьдесят галеонов, все в порядке, – зашептал Альбус, давясь презрением к себе. – Мне не нужно ничего объяснять. Я знаю, что тебе нужны были эти деньги, но теперь… Теперь ты знаешь, что всегда можешь попросить у меня…
Какое-то время Малфой продолжал сидеть каменным изваянием, позволяя Альбусу путанно изъяснять свои мысли по поводу бедственного положения Малфоя, а потом, будто очнувшись от морока, оттолкнул его со всей силы от себя. От неожиданности Альбус отлетел спиной на ножки противоположного кресла. Малфой смотрел на него с болезненным выражением презрения, плохо поддающимся описанию.
– Мерлин, – просипел Малфой, а потом, собравшись с силами, спросил: – Что сказал Джеймс? За сколько там он меня получил?
– Пятьдесят галеонов… – Альбус опустил глаза. – Скорпиус, это неважно…
– Нет, важно. Ты считаешь, что я шлюха, – с сожалением сделал вывод Скорпиус. – Я все понял, Поттер. Вот, как ты обо мне думаешь.
– А как я должен думать? – вспылил Альбус, подбираясь ближе и встряхивая Малфоя за плечи. – Как я должен думать? Ты вдруг ложишься под Джеймса, с которым тебя вообще ничего не связывает, который…
Альбус невесело рассмеялся, чувствуя, как проклятая влага подкатывает к глазам. Он отвернулся. Первая любовь должна быть совсем другой. Чистой, невинной. Может быть, даже платонической. Может быть, Альбус просто отстал от жизни.
– Я в тебя… – Альбус запнулся и глубоко вздохнул. – Ты мне очень нравишься, Скорпиус. Почти с самого начала. Нравился, наверное, еще до начала, до нашего знакомства в библиотеке.
Альбус не смотрел на Скорпиуса, сгорая от стыда, но продолжал говорить:
– Обычно я не такой самонадеянный, ты же знаешь… И мне всю жизнь твердят, что я похож на Джеймса, но впервые я надеюсь, что этого сходства будет достаточно. Если ты согласился на его предложение не из-за денег, а потому что… – Альбус глубоко вдохнул, слова давались ему тяжело. – Потому что он тебе нравился, то… я его брат. Мы с ним похожи, но в отличие от него я не буду вытирать о тебя ноги. Никогда… И если ты согласишься…
– То – что? – тихий голос Скорпиуса прозвучал совсем рядом, и Альбус вздрогнул и зажмурился.
– Я буду тебя любить. Так сильно, как ты это мне позволишь.
– Хорошо.
Он обернулся и осторожно коснулся пальцами губ Малфоя, и тот неожиданно прикрыл глаза. Он вновь выглядел робким и смущенным: уголки губ дергались в попытке улыбнуться, а глаза то и дело бегали, избегая прямого взгляда. Альбус, не выдержав, обхватил руками голову Скорпиуса и прижался губами к его губам, мгновенно ощущая соль на искусанных губах.
Поцелуй вышел горьким и отчаянным, но Малфой с готовностью отозвался. Альбус впивался пальцами в плечи, оставляя, наверное, над ключицами синяки, кусал чужие губы, чтобы они распухли еще сильнее, крепко стискивал светлые пряди. Малфой не отталкивал. Если бы Альбусу сказали, что он будет целовать Скорпиуса и будет чувствовать себя таким несчастным, он бы рассмеялся ему в лицо.
Каждое слово после било под-дых.
– Я же шлюха, Поттер, – пробормотал Малфой, вновь отворачиваясь в сторону и пряча глаза. – Подумай, что скажут твои друзья…
– Мне все равно.
– Неправда, – с сомнением качнул головой Скорпиус. – Тебе не было все равно еще полчаса назад.
– Я злился, – вздохнул Альбус, упираясь лбом о плечо Скорпиуса и стараясь не думать о руке Скорпиуса на своей шее. – Почему именно Джеймс? Я же так сильно тебя… Ты мне так сильно нравишься, и я ведь был готов все сделать, но почему-то это был Джеймс. Почему ты такой тупой, – мне хотелось спросить у тебя. Я ведь… я ведь мог бы подарить тебе целый мир, положить его к твоим ногам. А ты выбрал того, кому на тебя наплевать. И я злился на Джеймса. Потому что получив то, за что я бы отдал все на свете, он не выглядел счастливым.
Лицо Скорпиуса было так близко, что Альбус не удержался и сорвал еще один короткий поцелуй с его губ. Совсем скоро он забудет окончательно о том, как этих губ касались чужие губы, он перестанет об этом думать.
– Необязательно дарить мне весь мир, – нервно выдохнул Малфой.
– Он так и сказал, – дернул плечами Альбус. – Он сказал, что необязательно дарить тебе весь мир, достаточно пятидесяти галеонов.
Малфой сделал еле заметное движение – попытался отодвинуться, но уперся спиной в спину кресла.
– И если бы ты его любил, то я смог бы это пережить, наверное. Но то, каким тебя показал Джеймс, это было слишком больно. А, да к черту! Я просто влюбился в тебя, – Альбус с удовольствием заметил, как распахнулись серо-голубые глаза, как нервно облизнул пересохшие губы Малфой, и продолжил: – Давно. Я не знаю, догадывался ли ты, но…
– Ал, ничего не было, – мягко перебил Скорпиус, накрывая ладонями руки Альбуса. – Я… Никогда. Я тебя… Ты мне слишком нравился, чтобы я мог видеть кого-то еще. Ты мне тоже… Очень…
Мучительно хотелось поверить. Но Ал ведь видел все своими глазами: опухшие от поцелуев губы Малфоя, его бешеные глаза. Он ведь проверил воспоминания на склейку и коррекцию, воспоминание было настоящее.
Альбус опустил глаза и растерянно улыбнулся. Разве все это важно? Животное чувство ревности понемногу отступало, с каждой минутой, проведенной с ним рядом, он все больше убеждался, что все получится начать с чистого листа. Он сможет забыть, и убедит Скорпиуса полюбить себя.
Альбус не сразу почувствовал когда в его растрепанные волосы легла прохладная ладонь Малфоя, и тонкие пальцы ласково зарылись в волосы.
– Поттер, – тихо и немного грустно позвал Скорпиус. – Не веришь?
– Верю, – без размышлений соврал Альбус и с волнующимся сердцем потянулся к искусанным губам.
Неважно, что у Скорпиуса было в прошлом, важно только то, что будет с ними дальше. Альбус уткнулся носом в плечо Скорпиуса, стараясь впитать его запах и прочувствовать этот момент до конца – момент, когда они начнут все с чистого листа.
****
Когда Альбус вернулся в башню, в гостиной было неожиданно пусто. У камина растянулся Колин, убивая очередной лист пергамента для эссе, в углу из ярко желтой пряжи вязала шарф Фэй Скамандер. После такого насыщенного на события дня Альбус не имел ни малейшего желания ни с кем разговаривать, однако, ему по-прежнему необходимо было объяснить их со Скорпиусом легенду.
– А, это ты, – поднял и тотчас равнодушно опустил голову обратно в записи Колин.
– Я был со Скорпиусом, – выпалил Альбус, сжимая ладони в кулаки. – Колин, воспоминание фальшивое. Мы с ним… вместе.
– О, так у него получилось, – хмыкнула загадочную фразу Фэй.
Колин промычал что-то нечленораздельное, и Альбус повторил громче:
– Омут памяти – фальшивка. Я серьезно! Мы встречаемся со Скорпиусом.
Фэй больше не участвовала в диалоге, а Колин лениво возил пером по пергаменту, не высказывая никакого удивления или недоверия.
– Колин…
– Да-да, – отмахнулся недовольно Колин. – Поздравляю. Нотт и Малфой приперлись в гостиную еще днем и залили в глотку Джеймсу полстакана Веритасерума.
– Что? – выдохнул Альбус, присаживаясь на диван.
– Оборотка, – не отвлекаясь от своего занятия, пояснила Фэй. – Джеймс варил оборотку, что звучит намного реалистичнее, чем то, что Джеймс.
– Скорпиус так очевидно был в тебя влюблен, – фыркнул недовольно Колин, – что странно, что вообще кто-то поверил в это воспоминание.
