сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Гарри ничего не предпринимал, пока последний из многоуважаемых глав отделов не покинул помещение, после чего легко подтолкнул Гермиону к стене и спросил:
— То есть, пока я готовлюсь пойти в монахи, ты всю ночь трахаешься? И где же твоя хвалёная любовь к справедливости?
— Что? С чего ты это взял? — ошеломлённо переспросила Гермиона, удивлённая его прозорливостью и совсем не желая признаваться в том, что провела эту ночь действительно трахаясь, но, к сожалению, только сама с собой. — Я просто проспала.
— Да? Ты просто забыла надеть лифчик? — почему то Гарри сразу поверил ей.
Гермиона никогда не обманывала его, и он вдруг понял, что собирается воспользоваться этим знанием. Ну а тот факт, что Гермиона ни с кем не была этой ночью, дико обрадовал Гарри, но ничуть не уменьшил того адского возбуждения, заставляющего его твёрдую плоть впиваться в тонкие серебряные прутья.
— Ты мог бы по-дружески об этом не упоминать, — скрестила руки на груди Гермиона, то и дело скашивая взгляд вниз.
— То есть, было бы по-дружески оставить всё как есть и просто наблюдать, как весь зал пялится на твои соски?
— Гарри! — возмутилась Гермиона, покраснев. — Никто на меня не смотрел, ты единственный заметил.
— Заметил, да. Я заметил...
В голосе Гарри появилась еле заметная, завораживающая хрипотца. Он смотрел на вжавшуюся в стену шантажистку и чувствовал, как от перевозбуждения уже начинает кружиться голова и понемногу едет крыша.
— Их знаешь ли было сложно не заметить, — продолжал он, положив руки на её плечи. — Но, может, я что-то не так понял? Давай я ещё раз посмотрю
Ладони Поттера съехали чуть ниже, он попытался расстегнуть пуговки её пиджака, за что предсказуемо получил по рукам.
— С ума сошёл?! — возмутилась она, скрестив руки на груди.
— Кажется, да, Гермиона! — горячо зашептал он. — Я сошёл с ума! Я больше не могу! Я теперь постоянно хочу трахаться, думаю об этом каждую секунду! Меня возбуждает в тебе всё! И даже твоя старческая юбка шиворот-навыворот!
— И ничего она не…
— А знаешь какого размера стали мои яйца? — перебил он Гермиону.
Гарри схватил её за руку и потянул к своему паху, на что Гермиона взвизгнула и вырвала её, но не убежала, не оттолкнула, а просто смотрела на то, как Гарри буквально трясёт от возбуждения, сама же поддаваясь этому чувству.
— Я знаю, ты можешь его снять, — шепнул он.
Теряя голову от её близости, от своего возбуждения, Гарри ещё немного приблизился к Гермионе, вынуждая её в защитном жесте выставить руки перед собой, дабы удержать его на расстоянии. Но её молчание и тяжёлое дыхание сказали Гарри гораздо больше, чем эта слабая попытка сопротивления.
Пиджак распахнулся, и Гарри вновь увидел её упругие груди с твёрдыми сосками — нежными и манящими. Гарри не смог, да и не желал, сопротивляться охватившему его наваждению. Он дотянулся головой до её груди и прижался к ней губами сквозь полупрозрачную ткань блузки.
Гермиона вздрогнула и сдавленно застонала.
— Выпусти меня, — не отрывая губ от груди, попросил он и слегка прикусил её вершинку, заставив Гермиону тихо вскрикнуть от неожиданности.
Гарри раз за разом нападал на её грудь, заставляя Гермиону легко постанывать от наслаждения. Сейчас он был готов если и не на всё, то очень на многое, чтобы наконец войти в неё, оказаться в ней, почувствовать её.
Гермиона же некоторое время молчала, задыхаясь от закружившего её водоворота чувств и ощущений, а потом просто сказала то, что Гарри меньше всего ожидал услышать в такой момент:
— Заслужи.
Решив, что он ослышался, Гарри поднял голову и посмотрел на Гермиону. Её грудь лихорадочно вздымалась, губы были приоткрыты, резко и порывисто выдыхая воздух, а глаза казались двумя глубокими омутами, на дне которых резвились еле заметные искорки безумия.
— Что, прости?
— Заслужи, — громче и смелее произнесла Гермиона.
И Гарри понял. Всё встало на свои места. Не было никакой заботы о престиже страны. Была только Гермиона и её желание, а возможно даже ещё и ревность. И время от времени поднимающий голову бзик — самой сделать так, как ей надо, не поинтересовавшись при этом ни чьим мнением. Даже мнением самого Поттера. Нехороший бзик, опасный бзик.
Наверное, Гарри должен был злиться, и он, конечно, злился. Ведь ещё со времён войны, когда его как пешку вели в “Великой игре Дамблдора”, он ненавидел быть ведомым. Но сейчас к чувству злости примешивалось ещё и возбуждение, импульсами проходившее через всё тело, скапливаясь в паху.
Да, Гарри злился. Но злость эта была не настоящей, не обжигающей ненавистью и желанием расправиться с обидчиком. Ведь это была Гермиона, чей неуверенный тон говорил о страстном желании подчиняться, а не подчинять. Ведь это была Гермиона, чья гордость попросту не могла позволить ей так быстро сдаться ему на милость.
Да, Гарри злился, но он принял правила игры — ненадолго, пока собственное тело не предаст Гермиону, и она сама не будет умолять его взять её, обладать ею, сделать своей всю без остатка. В общем, как решил Гарри, пусть она доиграет свою роль до конца, и он ей в этом поможет.
Гарри сделал шаг назад, опустил руку в карман и достал палочку.
— Гарри? — губы Гермионы задрожали.
Она доверяла ему всецело, но его задумчиво-мрачный вид несколько пугал, а уж то, что он сделал через несколько секунд, и вовсе заставило Гермиону вздрогнуть и задрожать от страха и предвкушения.
Гарри направил палочку на дверь и невербально закрыл её, поставив все возможные заглушающие заклинания. После чего он сделал пасс в сторону Гермионы, и её одежда тут же превратилась в тонкий кожаный комбинезон, сплошь исполосованный молниями в самых интересных местах. Это чёрное одеяние облегало её, как вторая кожа, повторяя каждый изгиб её совершенного, как оказалось, тела. На ногах Гермионы, вместо обычных туфель лодочек, появились босоножки на шпильке, держащиеся лишь на паре ремешков, и Гарри с удовольствием увидел ряд ухоженных, накрашенных красным лаком пальчиков, на одном из которых, кажется, даже было колечко.
В этом наряде Гермиона выглядела столь сексуальной и порочной, смотрелась так возбуждающе, что Гарри захотелось взвыть от желания и тесноты, в которой пребывал его член. И совершенно особую прелесть её образу придавало растерянно-беспомощное выражение на её лице. Гермиону хотелось трахнуть и утешить. Причём именно в таком порядке.
Закончив с магическими преобразованиями, он отложил палочку на ближайший стол и посмотрел Гермионе в испуганные глаза.
— Приказывай.
Взгляд гермионы заметался по комнате, после чего остановился на стульях за спиной Гарри. Она прошла мимо него, медленно покачивая бёдрами, и села на один из них, закинув ногу на ногу.
— Оближи, — произнесла она.
Её голос — строгий и, в то же время, неуверенно-дрожащий — ещё больше распалил Гарри. Он резко опустился перед Гермионой на колени и нежно взялся за обутую ступню.
Не отрывая взгляда от лица Гермионы, он провёл языком вдоль каждого ремешка её туфель, отчего нога дёрнулась, но он лишь схватил её покрепче. Затем его зубы зацепили замочек молнии на её лодыжке и плавно потянули вверх.
Дыхание Гермионы, и без того едва ли спокойное, участилось. Она сжимала губы, чтобы не застонать во весь голос, но, в то же время, слабо мычала от удовольствия. Но её выдержка дала сбой в тот момент, когда Гарри, продолжая расстёгивать молнию, добрался до её промежности и, увидев в разрезе ткани истекающую влагой, обнажённую плоть, легонько коснулся её носом. Гермиона громко застонала, но не сделала ничего, чтобы помешать Поттеру.
Удовлетворённый её реакцией, Гарри, с лёгкой усмешкой на губах, отстранился от неё и выпрямился. Заметив это, подобралась и Гермиона. Она, уже совершенно не стесняясь его взгляда, расставила ноги чуть пошире и повторила свой приказ, указывая уже на другую ногу:
— Оближи.
Он беспрекословно подчинился, но, к разочарованию Гермионы, Гарри не торопился раздевать её, а принялся медленно облизывать каждый пальчик, целуя и посасывая их. Впрочем, расстраивалась она недолго и уже через несколько секунд откинула голову назад, простонав его имя.
Гарри вдруг замер. Ему понравился этот звук, он не был похож на обычные крикливые стоны других женщин, он был тоньше и искреннее, с томным придыханием в конце. Он поднял голову и всмотрелся в её лицо.
Раскрытые в приглашении губы заворожили Гарри, и он, резко поднявшись, впился в них губами. Он сразу же проник языком внутрь, выписывая круги по небу и зубам, лаская язык Гермионы, играясь с ним. Она же сладко мычала ему в рот и, закинув руки ему на шею, тёрлась об него всё активнее и быстрее. Гарри снова и снова вторгался языком в её рот и осознал, что ничего лучше не испытывал. Ни один секс ни с одной самой искусной феминой не мог сравниться с поцелуем самого близкого и родного человека.
Гарри не знал, было ли причиной этому чувству долгое воздержание или то, что он так давно хотел собственную подругу. Он решил не задумываться об этом и просто наслаждаться моментом. Но его организм хотел большего.
Пальцы Гарри словно бы сами нашли влажные складки между ног Гермионы. Он самыми их кончиками очертил вход, и она тут же раздвинула ноги шире. Улыбнувшись и вновь поцеловав Гермиону, он плавно проник одним пальцем внутрь, где его сразу же обволокло влажное тепло и нежно сжали мышцы. И стоило ему только представить, насколько же там должно быть узко, как из его груди сразу же вырвался предвкушающий стон.
— Гермиона, я хочу… Хочу туда… В тебя, — прошептал он, на мгновение оторвавшись от её неимоверно сладких губ.
В следующий момент он вновь склонился над ней, играя с её языком. Одной рукой он ласкал её сосок, а другой — продолжал творить привычные чудеса с её женским естеством, то слегка проникая внутрь, то нажимая в нужных местах, при этом не прекращая волнующего трения.
Гермиона металась из стороны в сторону и только губы Гарри были её опорой. Ещё спустя минуту она, задрожав всем телом, разорвала поцелуй и громко простонала:
— Гарри, боже!
Гарри смотрел на неё и понимал, что ещё не видел ничего прекраснее. Ни одна женщина из тех, что у него были до этого, не могла сравниться с Гермионой, которая в минуту оргазма была воистину прекрасной, а после него — расслабленной и свободной. Свободной…
— Гермиона выпусти меня, — горячо зашептал Гарри, едва касаясь её губ своими. — Мы поедем ко мне, и я покажу тебе, что такое настоящее удовольствие.
Всё замерло. Почти минуту Гермиона молчала, словно до сих пор приходя в себя после ошеломительного оргазма, и обдумывала его слова.
Гарри был уверен, что сейчас получит очередной разнос, и она заявит, что он может думать только о двух вещах — о сексе и женщинах — и вновь был удивлён.
— Ко мне. И я не говорила, что ты заслужил свободу.
Она выразительно посмотрела на бугор в его штанах и поняла, что тоже хочет доставить Гарри то ошеломляющее удовольствие, которое только что испытала сама. Причиной тому была некая связь, давно и прочно сковавшая их сердца.
Она знала, как заставить его кончить и без снятия серебрянной клетки, чем и собиралась воспользоваться, ведь ей так понравилось впервые в жизни ощущать свою власть над мужчиной, над Гарри. Правда, она очень стеснялась делать столь интимную вещь, как минет. Раньше она даже и помыслить не могла о таком, регулярно отказывая в этом Рону, но сейчас, после того сладкого поцелуя, который только подтвердил её чувства к Гарри, и полученного от его умелых пальцев наслаждения, всё изменилось.
Гермиона поняла что готова на многое, лишь бы он ещё немного оставался запертым, оставался только с ней.
========== Глава 4. Разбор полетов ==========
Гарри похотливо улыбнулся, притягивая Гермиону ближе. Пожалуй, он даже привык к некоторому дискомфорту в паху, который теперь казался ему даже пикантным, тем более, если этого хочет такая женщина, как Гермиона.
Она вернула своей одежде обычный вид и потянулась за сумочкой, когда в дверь постучали.
— Мисс Грейнджер, мистер Поттер!
— Да, Элис, — отозвалась Гермиона, пока Гарри поправлял свою одежду.
— Вас ждёт Министр, сказал очень срочно.
— Мы сейчас будем, — ответил Гарри и посмотрел на Гермиону: — Что ему может быть нужно?
Гермиона наколдовала на ближайшей стене отражающую поверхность и теперь приводила себя в порядок, смотрясь в это импровизированное зеркало. Срочная встреча с министром её совсем не взволновала, поскольку подобное обычно происходило по нескольку раз на дню и редко когда оборачивалось чем-то действительно важным.
— Не знаю, — ответила она и, не сдержавшись, добавила: — А вот то что Элис произнесла твоё имя гораздо приветливее, чем моё — это я знаю точно.
— Ты с ней слишком строга. Она тебя боится, — с наигранным равнодушием пожал плечами Гарри, хотя прекрасно понял подтекст в её словах. — Ведь ты героиня войны и её начальница.
— Предлагаешь переспать с ней, чтобы её страх прошёл, как это сделал ты? — ехидно поинтересовалась Гермиона, застегнув последнюю пуговицу пиджака, после чего потянулась к непослушным волосам, в который раз пытаясь сделать нормальную шишку.
Гарри смотрел, как вслед за руками поднялась и её грудь, и снова почувствовал дискомфорт в чреслах. Он подошёл к ней сзади, упёрся заключенным в метал членом ей в ягодицу и начал сам делать причёску.
Гермиона удивлённо замерла, но руки опустила.
— Что ты удивляешься? — усмехнулся он, закончив возиться с её волосами. — Я с женщинами, знаешь ли, не только в постели кувыркался.
— Они тебя ещё и стилистом заставляли подрабатывать что ли? — насмешливо поинтересовалась Гермиона, щупая вполне себе приличный пучок.
Гарри наклонился к её уху и медленно провёл языком по шее, чувствуя, как её кожа сразу же покрылась мурашками, а тело — задрожало.
— Заставлять меня можешь только ты, — шепнул он, опаляя дыханием её кожу. — Да и это временно.
Гермиона улыбнулась, и, повернувшись к Гарри, потянулась к его губам.
— Посмотрим, — шепнула она, перед тем, как в первый раз поцеловать его самой.
***
Гарри с Гермионой стояли у входа в кабинет Кингсли Шеклболта и толкались локтями, как самые обычные первокурсники. Заходить в кабинет ни ему, ни ей совсем не хотелось, потому как они внезапно сообразили, что одновременно вызвать к себе в кабинет начальника следственного отдела и начальницу отдела международного сотрудничества министр магии мог только по одному поводу — Норвегия не удовлетворилась выставленной нотой протеста и раздула полноценный дипломатический скандал, дабы под этим соусом урвать себе парочку бонусов. Да, ввиду ничтожности конфликта, мелких, но оттого не менее приятных.
— Ну давай, ты же гриффиндорец, — подтолкнула Гермиона Гарри.
— Так говоришь, словно я один там учился. А кто ещё на первом курсе поджёг мантию Снейпа? Да и, как мы уже успели убедиться, ты очень любишь власть, — поиграл он бровями. — Так что милости прошу!
— Не передёргивай.
— Ох, Гермиона если бы я мог, если бы…
Когда Гермиона уже возмущенно открыла рот, чтобы отчитать Гарри за очередную пошлость, дверь кабинета открылась и из него выплыла сама мадам Малкин.
— О, Шеклболт, а вот и они! Быстро… — заворковала швея, взмахивая своими длинными ресницами и сладко улыбаясь Гарри.
Сообразив, что вопрос, ради которого их вызвал министр, совсем не политический, Гермиона озадаченно нахмурилась. Впрочем, совсем скоро её озадаченность сменилась беспокойством, когда мадам Малкин вплотную подошла к Гарри и положила тонкий пальчик на его ремень, чуть поведя вниз.
— Жаль, жаль. Такая потеря для всего женского волшебного общества. Вот все бы так беспрекословно заявляли свои права на мужчин. Шеклболт, ты подумай, я ведь даже ленточки могу туда вшить с твоими инициалами.
— Иди уже, Милена, — усмехнулся министр, сидя за столом и поправляя галстук. — Гарри, Гермиона не слушайте её и заходите.
Удивлённые герои второй войны бочком-бочком протиснулись мимо дородной красавицы из ателье, которая почти до самого конца не убирала палец с брюк Гарри и на прощание шутливо смахнула платком слезу.
Гермиона очень хотела задать министру множество вопросов, причём, судя по взгляду усевшегося в кресло Гарри, она была не одна в этом своём желании.
— О чем это она? — поинтересовался он сходу.
— Вот и я сначала задался таким же вопросом, — улыбнулся Кингсли. — Она пришла ко мне как обычно... — тут он слегка замялся и отвёл взгляд. — Ну, для примерки.
Гарри с Гермионой переглянулись и спрятали улыбки. О так называемых “примерках” мадам Малкин и министра уже не первый год ходили самые разнообразные слухи.
— А когда будет “примерка” основных костюмов, нас пригласят? — пошутил Гарри.
— Да, я уже давно понял, что в этом серпентарии невозможно ничего скрыть, — вздохнул Кингсли, и снова улыбнулся.
