Текст книги "И имя ему... Бет (СИ)"
Автор книги: Akira Honey
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
И имя ему... Бет.
https://ficbook.net/readfic/382723
Автор:
Akira Honey (https://ficbook.net/authors/40586)
Беты (редакторы):
Shoule (https://ficbook.net/authors/19288)
Фэндом:
Ориджиналы
Рейтинг:
PG-13
Жанры:
Романтика, Юмор, Повседневность, POV, Эксперимент
Размер:
Миди, 40 страниц
Кол-во частей:
13
Статус:
закончен
Описание:
Она – автор, он – бета. Они познакомились в сети.
Но может ли их связь стать чем-то большим, чем просто сотрудничеством двух талантов?
Публикация на других ресурсах:
Только с разрешения автора
Примечания автора:
Для Автора заявки:
Некоторые моменты изменены. Думаю, так будет даже интересней (надеюсь).
Так же внутри рассказа будет рассказ ГГ.
Содержание
Содержание
1. Ночью иная...
2. Гимн Трусов или Тихое течение жизни.
3. Ее рассказ.
4. Исправления – мой конек.
5. Ожидание и Изыди демон!
6. Общение +
7. ...Полезай в кузовок...
8. Неприятные новости.
9. С ее стороны
10. КТО?!
11. Смайлик или Врать не хорошо!
12. Сталкер.
13. Бет и этим все сказано.
1. Ночью иная...
Зима не время для страданий и внутренних метаний, ведь в такие минуты настает слишком полное понимание собственной ничтожности, что даже дергаться в сторону благочестивого понимания окружающих не хочется.
Белые кружочки снега сплошным потоком падают на головы людей, обычно покрытые шапками или капюшонами. Ветер гонит комки снежинок вдаль, и они вскоре опускаются на своих собратьев, заполняя улицы, покрывая все сплошным белым пологом. Небо все в серых тучах и не видно просветов, даже намека нет на то, в какой области находится солнце, опаляя своими лучами других любимых детей. Сугробы, кажется, с каждой секундой все выше и выше, будто тянутся к небу. Деревья покрыты снегом, и их ветви, черные, яркие, как мазки невидимого художника, иной раз резко бросаются в глаза, сплетая свои истерзанные «руки» у небосвода.
Люди мельтешат, перебегая из одной точки в другую, иной раз проваливаясь под толщу снега и заполняя им свои сапоги. Кто-то стоит на остановках и греет через варежку свой красный нос. Иные стоят в пробках или же возле своего дома, отогревая замерзшую за ночь машину.
И во всем этом великолепии зимней жизни спешит в институт высокая девушка. На ней теплая мамина шуба темно-бурого цвета, перешитая в одном из ателье на меньший размер, мохнатая шапка, не подходящая сюда по стилю, но зато прекрасно закрывающая уши, и джинсы, обтягивающие стройные ноги, на которых так же надеты ботфорты без каблука. Девушка, перекинув через плечо спортивную сумку, бежит к нужному автобусу и в самый последний момент успевает запрыгнуть в дверь, еще больше сжимая и без того измученных, как килек в железной банке, людей. Но ее волнует только собственная выгода, так что, злобно взглянув из-под ресниц в сторону бурно выражающей свои претензии женщины, девушка прекращает все негативные излияния.
Вскоре она выходит и направляется в сторону двухэтажного здания института, на самом верху которого виднеются буквы «НИИПТиМ» (Научно-Исследовательский Институт Прогрессивных Технологий и Менеджмента). Показав свой студенческий билет, она нервно проходит к толпе прибывших к первой паре студентов, стоящих возле раздевалки.
– Точно, сегодня же вторник, – хмыкает она, понимая, что последующие минуты потратит на то, чтобы прорваться к женщине с номерками.
«Будто я снова в школе», – не без тени сожаления промелькнет у нее в голове, прежде чем ее окрикивает одна из девушек.
– Анжел! Анжела!
И русоволосая девушка с удовольствием не обратила бы внимание на эту особь женского пола, если бы не ее близость к заветному концу очереди в раздевалке.
Когда она и ее новоявленная подруга с курса переоделись, Анжела тут же пожелала ретироваться, исчезнув из поля зрения брюнетки. Она лишь запустила руку в волосы, так нелепо расчесав их, и поправила край туники, накинутой сверху футболки.
Уже внутри лекционного зала Анжела в очередной раз за этот день пожалела, что вообще родилась на свет. Этот бредовый марафон с «поцелуй в щечку каждую из девочек» бесил ее неимоверно, и она была одной из тех, кто этот великий шаманский обычай пропускал еще с начала обучения. Анжела, конечно, брезгливо не морщилась, если девушки подходили к ней с объятьями и обрядами безмозглой молодежи, но все же сама никогда не лезла первой с этим бредовым занятием.
Вскоре к Анжеле подсел более или менее адекватный человек из всех двадцати девяти студентов ее группы – Вероника, невысокая брюнетка с короткостриженными волосами. Вера была пухленькой и милой, по крайней мере, в понимании Анжелы, и входила в круг особых лиц, почитаемых ею же. Бойкая и при этом очень нежная, она представлялась Анжеле идеальной девушкой во всех смыслах этого слова. И если бы Анжелу спросили, на ком бы она женилась, будучи мужчиной, без зазрения совести та бы ответила – на Веронике.
Пары в институте никогда не были для Анжелы сложными: учась спокойно, посещая все пары и готовясь к практическим занятиям, она во многом облегчала себе жизнь. Так что, записывая лекции, а после участвуя в опросах преподавателей, Анжела покинула учебное заведение со вполне значимым блоком незнания. О да... Это такая особенность нынешней молодежи, получать хорошие отметки, ничего не зная и не ведая, о чем собственно идет речь. И если в первые годы институтской жизни Анжела, правда, старалась учиться, то ближе к третьему курсу поняла – смысла в этом ноль: предметы повторяются по замкнутому кругу, преподаватели судят по посещаемости, а главное, по мнению этих самых профессоров, чтобы студенты приносили различные рефераты в срок. И не важно, что эти самые рефераты в девяносто девяти процентах из ста состоят из скопированной информации с интернета, важно ведь само действие!
Да… Анжела ненавидела институт за то, что он убивал в ней разум. Но ставить крест на учебе, когда ты уже на третьем курсе института, и пусть даже обучаешься на «менеджера», она все же не решилась. Хотя быстро догадалась, что мир построен не так празднично, как она предполагала в детстве, и пошла работать…
Еще в школе из-за своего роста она была наравне с парнями: высокая, нескладная и худая, далеко не в первые два десятилетия своей жизни Анжела стала ценить то, что ей подарила природа. В самом начале ей казалось, что, стоя в очереди за телом, душа получила слишком вытянутое нечто с острыми углами. Именно так она выглядела, пока ей не стукнуло восемнадцать.
Видимо сказалось спортивное развитие, но фигура у нее стала очень даже привлекательной, пусть грудь и не четвертого размера, как у Веры (да и не третьего, если быть до конца честными), но, вкупе со стройными ногами, выглядела Анжела красиво. К тому же она решила заняться своими блеклыми русыми волосами, обычно неживыми и тусклыми. Убойная доза различных средств давала временный результат, но вскоре (спустя год поисков) Анжела нашла самый подходящий для себя вариант и даже позволила себе подкрашивать волосы, чтобы они были блестящими и шелковистыми, а не измученными и соломенными. Конечно, Москва не сразу строилась, так что и становление нескладной высокой девушки было скачкообразным и все еще находилось на стадии «великое светлое будущее». Зато из-за того, что в свое время обиженная Анжела кинулась изучать единоборства (и таки надрала наглый зад некоторым парням из своей школы), ее с превеликим удовольствием взяли в один из фитнес-клубов, открывающихся в городе повсеместно, и расползающихся по миру, как какая-то инфекция.
На работе Анжела расслаблялась, параллельно получая плату за спокойно проведенное время, где она следила за правильным использованием различных спортивных тренажеров. А так же проводила занятия, но это бывало редко, только когда нужно было кого-нибудь заменить. Так что Анжела всегда с собой носила спортивный костюм, а из-за своего роста предпочитала обувь без каблука.
Вернувшись в теплый затхлый дом, где ее уже ждали родители (сидя за телевизором и даже не обратив внимания на появившуюся в квартире дочь), она кинула в сторону свои ботфорты и, повесив шубу в шкаф, направилась к себе в комнату. Именно в тот момент, когда она переступила порог этого небольшого по всем параметрам помещения, из студентки Анжела превратилась в автора ужасов и мистических рассказов. Личина грубой (по мнению людей, учащихся вместе с ней) девушки сменилась на иной облик, облик хрупкой души, творящей по вечерам в тиши, иногда нарушаемой стуканьем пальцев по клавиатуре, ногти которых были покрашены во въедливый зеленый цвет.
О нет... Это была не метафора, она правда изменялась, наконец, переставая нести крест бойкой девицы, что тащился за ней после того случая в школе, когда Анжела в одиночку избила троих парней. Но, как обычно бывает, из мирной схватки пьяных идиотов с хрупкой девушкой, идущей домой, эта история превратилась в «мордобой трех десятков вооруженных полицейских и дзюдоистки с черным поясом» (именно так! это не ваше там каратэ!). Именно тот случай и сделал из Анжелы того человека, которым она стала, но в душе… она так и осталась кровожадным монстром, но только тем, который любил не резать своих героев на части самыми изощренными способами, а тем, кто миролюбиво сводил каждого из них с ума.
Только прежде чем начать творить, разрушая чью-то существующую только в ее сознании жизнь, Анжела сходила в душ, переоделась и поужинала.
В небольшой комнате, созданной ею же, было тихо, и если бы кто-нибудь был впущен в эту обитель автора рассказов, то он бы сказал, что это комната не девушки, а программиста: компьютер почти постоянно жужжал в левом уголке, стоя на прямоугольном столе, освещаемым сейчас ночным светильником улицы – луной, чуть поодаль на просторной кровати, заправленной белой простыней, лежал ноутбук с подключенным модемом. Интернет, интернет, интернет! Он везде: Wi-Fi, модем в виде флешки, и проложенные везде кабеля, будто сплетенная кем-то паутина, истерзавшая пол черными полосами вдоль и поперек. А еще обычные средства общения: наушники, микрофон, веб-камера…
И ни одного намека на то, что тут живет создание с тонкой структурой. Даже ни одной юбки или платья в шкафу, только джинсы, джинсы… и еще раз джинсы! Великолепие джинсовых форм (но без размеров), так что не зря мать Анжелы однажды сказала, что можно будет вскоре открывать собственный магазин. Вот только свои затраты на столь бережно хранимые джинсы оплачивала сама Анжела, и никто не смел касаться хоть краем ногтя этой одежды девушки.
Закрыв окно, девушка включила обогреватель и, вдохнув холодный свежий воздух, нажала на кнопку включения. Тут же послышалось умиротворяющее жужжание вентилятора для охлаждения, а вскоре экран монитора засветился в тон лунного сияния, проникающего внутрь через чуть приоткрытые шторы. Надев наушники, девушка вскоре погрузилась в мир собственных грез и, слушая приятно очаровывающие мелодии Чайковского, стала набивать незамысловатый текст в Word…
2. Гимн Трусов или Тихое течение жизни.
Приятно просыпаться укутанным в мягкое пуховое одеяло, когда за окном моросит снежный дождь, а ветер гоняет изломанные сухие ветви деревьев. Медленно раскрывая веки, я устремляю свой взор на белый потолок.
Будильник на сотовом телефоне не дает забыться и провалиться вновь в сладкий мир Морфея, столь притягательный и манящий, что челюсть сводит. Облизываю сухие после сна губы, поднимаюсь с постели и, откидывая одеяло в сторону, тут же потягиваюсь как кот.
Мир был бы до конца прекрасен и не иллюзорен, если бы не этот чертов будильник, разрывающий мой мозг на части, а ведь я первые секунды, как очнулся, пытался не реагировать на столь неприятные трели возле уха. Ловким движением руки будильник превращается… превращается… превращается в груду метала, валяющегося у моих ног, которые уже ступили на паркетный пол.
Нет, я не истеричен и не ненормален, просто иной раз такое сильное желание предметов техники вывести меня из себя приводит к плачевным для них последствиям… Хотя, я бы не сказал, что сломал телефон, просто от него отлетела батарейка, и он (о чудо!) вырубился.
Поднявшись, уже окончательно и бесповоротно, с кровати, я проскользнул в ванную комнату, искренне надеясь, что мой вчерашний порыв поставить будильник на раннее время не будет зря, и я попаду в эту обитель чистой и горячей воды раньше сестренки. И, о счастье, мои надежды оправдались…
Спокойно умывшись, побрившись и насладившись стуками в дверь маленькими кулачками особо противной персоны, я все же соблаговолил ступить на пол в коридоре, впустив мелкую в ванную комнату.
– Козел! – фыркнула она на меня, благоразумно закрыв дверь в ванную, иначе ей бы не жить.
Вот нет, чтобы радоваться – у тебя такой добрый и ласковый брат, мучитель всея Руси! А она куксится. Да и ладно бы характер ей мой не нравился, или еще что. Так ведь и внешность не подкачала: темные смоляные волосы, карие глаза, пухлые губы (которые я ненавижу! я не Анжелина Джоли) и бледная кожа. Чем не идеал?
Картина маслом, не иначе. Вот только, наверняка, скорее акварелью, мягкой, невесомой, с ее прекрасной передачей легкости. С яркими каплями на волосах, глазах, губах, с линией инея на висках, будто вовсе и не вены это виднеются через белую кожу, с тонкими мазками сухой кистью белочки под номером три возле глаз, рисунок бровей и ресниц. Я же сам по себе портрет красавца – осталось только достойную рамку, желательно золотую оправу и…
– Эй, принц казюльский! – послышался истошный вопль со стороны ванны. – Какого… ты… просто невыносим!
Какой же я кровожадный и злой Бармалей, посмел выдавить всю зубную пасту своей сестренки. И моя каверза кажется еще более ужасающей, если вспомнить, что купили ей ее только вчера.
Резко остановившись в коридоре, я засмеялся, как делают это в глупых (или забавных) фильмах герои-злодеи. Но окончательно заполучить власть над всем миром мне не позволила эта мелкая зараза, пробежав мимо меня, держа в руках мои боксеры, и размахивая ими как британским флагом. Ей осталось разве что гимн Британии петь, что она тут же оформила, только в русской интерпретации, заставив меня кинуться следом истошно вопя.
Вот что она пела, несясь со своим трофеем:
– Союз нерушимый Трусов Ромы
Сплотила навеки великая Сталь!
Да здравствует созданный волею Ромы
Единый, могучий союз Трусов!..
И все в таком духе продолжалось бы вечно, если бы я не успел схватить эту наглую моську возле входа на кухню и, зажав в темном углу светлого помещения (это еще умудриться его найти!), отобрать заработанное тяжелым трудом. А ведь они миролюбиво висели, сушились, никому не мешали… хотели жить и танцевать, но этой наглой моське с двумя темными хвостиками захотелось лишить их всех благ! Бедные Боксеры, они почили, но их светлый (скорее темно-синий) лик будет в памяти собратьев вечно… Только жизнь ни одного из них не будет впредь прежней!
Ох… меня понесло.
Вот вечно у меня так: либо все сухо и никакой эстетики, либо по сливочным облакам скачет единорог и поедает богов, что попадаются ему на пути. Именно из-за этого я сам никогда не пишу рассказы. Нет, конечно, попытки были, но обычно они заканчивались столь плачевно для самомнения, что я бросил это дело. К тому же, я особенно люблю именно исправлять ошибки, ведь стоит кому-то написать неверно слово, поставить не там запятую, неправильно оформить разговорную речь, как у меня в лучшем случае инфаркт, в худшем эпилептический припадок. И только я вижу в тексте опечатки – тут же кидаюсь на амбразуру войны, исправляя начертанное…
– Рома! Римма! – закричала мама, и стоило мне на нее взглянуть, как я тут же понял – лучше прекратить доводить сестру. Она, кстати, тоже быстро об этом догадалась и, встав по стойке смирно, ждала своей участи. – Идите бегом завтракать, и перестаньте себя вести так, будто вам по пять лет… Право… Ром, ты же уже взрослый!
И ведь слово-то против не скажешь столь уместного заявления, так как я и вправду в том возрасте, когда детки вылетают из семейного гнезда и варганят свое неподалеку, периодически набегая на холодильник родителей с криком «свободу плюшкам!». В общем, если быть предельно кратким, я пересек границу двадцати лет месяц назад, а значит должен вести себя достойно (по мнению матери), как взрослая особь человека. Меня только такая прерогатива не впечатляет, а точнее, даже несколько пугает. Не нужна мне такая корона! И пусть я понимаю, что в моем возрасте мама уже родила меня, все равно это не прельщает.
Расположившись напротив своей сестренки за круглым столом переговоров, словно по велению палочки нас принялись потчевать. Конечно, еды было не густо, не как в исторических фильмах: вина наполнены до краев, и струятся по усам пьющих, а в серебряных блюдцах лежит самая жирная в мире пища. Вместо вина – обычный черный чай с сахаром, а свинину с гусями заменяли блины, но даже такая простая по всем канонам еда наполняла желудок приятным чувством насыщения.
Естественно, Риммка не могла не пожаловаться на светскую персону, сидящую напротив нее в пол оборота. Отчитав меня за столь дерзкий (или детский, я не расслышал) поступок, мама покинула место трапезы, оставив меня наедине с мелкой. Это была ошибка! Жаль только, что увидев мои губы, расплывающиеся в приятной зловещей улыбке, Римма с визгом скрылась с кухни.
Какой же я злой и пакостный. На самом деле, конечно же, люблю свою сестренку, но нравится мне держать ее в ежовых рукавицах и нежно гладить ими по волосам, чтобы она кричала от ужаса, который может постигнуть ее тушку. Я как бы предотвращаю разложение ее личности, ведь сия мелочь уже входит в период полового созревания (ей пятнадцать лет!) и Римма может закрыться от родителей, начать пить или курить (а то все вместе), уйти подпол… Измениться до неузнаваемости: вырастет шерсть на руках, клыки и ногти увеличатся в размерах, глаза наполнятся кровью, а за спиной начнут пробиваться крылья, как у летучей мыши. По ночам будут слышны крики в ее комнате – это превращение, а в полнолунье она нас всех зарежет, пусть и после будет жалеть… Ведь увидев наши тела, скорее даже растерзанные их части, и лужи крови на полу, стенах и даже потолке, она окончательно и бесповоротно сойдет с ума. А я такого не хочу!
Получив нужную долю энергии от еды, я направился в свою комнату, где переоделся и собрал пакет с тетрадями для института (о да, по мне плачут ботаны). Обычная белая рубашка, сверху нее свитер в полоску и джинсы – вот мой костюм на любой день недели.
Попрощавшись с матерью и сестренкой, покинул квартиру, хорошенько застегнув зимнюю куртку, и не зря, погода на улице полностью соответствовала времени года.
Зима. Одно из самых любимых мною времен года, когда вся грязь на земле прикрывается небесно-чистым снежным покровом. И пусть неприятный, продирающий до костей, ветер, и даже не столь страшна пурга, когда глаз радуется красоте белого низа. Ночью зима преображается, становится спокойней ветер, и медленно падающие на снежную гладь кристаллики воды под светом вечерних фонарей становится прекрасным дополнением черного неба. И кажется, что звезды спускаются с небосвода, ложась на девственную скатерть, распростёртую на всем мире, падают к твоим ногам. По вечерам, картины из детства (пусть я и сейчас ребенок) возникают передо мной: ступая без зазрения совести по сугробам, проваливаясь под толщу верхнего чуть более плотного снега, я с удовольствием выхожу на тропу, чтобы взглянуть на собственные валенки, искрящиеся под светом луны и ночных фонарей – это пушистые комочки остались на белом материале, и возникает ощущение, будто ты надел не обычные валенки, а что-то возвышенное, корольковое.
Но сейчас раннее утро, ничего не видно в этом месиве людей и ветра со снежной лавиной, что почти сплошным потоком льется с неба, пытаясь не только землю закрыть своей белизной, но и все человечество.
Затянув потуже резинку у своего надетого на голову капюшона и уже почти питаясь мехом возле лица, я направился в сторону своего безумно любимого института.
Что может быть интересного в столь прелестном заведении? Ничего, но я все же сижу на задних рядах и единственный, из всех моих знакомых, записываю лекции. Вот такой я прилежный студент, иной раз самому дурно. Только толком не участвую во всяких там практических занятиях, так как не вижу в этом действии смысла: читаешь с листочка материал, полностью украденный с интернет-рефератов. Куда интересней видеть удивленные лица преподавателей на экзаменах, когда я рассказываю им все от А до Я по предмету, хотя не отвечал во время всего семестра. Получаю просто неимоверное наслаждение, и даже подколы со стороны друзей, что я ботан, жить не мешают. К тому же они редко об этом вспоминают, лишь, когда сессия начинается, а в период лекционных занятий радостно сканируют мои тетради, заполненные ровным идеальным почерком учителя русского языка.
– Ромыч пришел, – оповестил кто-то из парней о моем прибытии в эту гавань гранита, а не науки.
Поздоровавшись со всеми знакомыми мужским рукопожатием, я сел на задний ряд за парту посередине. Отличное место, чтобы тратить свою жизнь на бессмысленное записывание за лектором, который читает так же стащенный текст из интернета, иной раз, даже не удосужившись сначала его перепроверить.
– Красаве́ц, – произносит мой друг Дима, хлопая по плечу. – Синяки под глазами и общая желтизна тебе очень к лицу.
– Я тоже рад тебя видеть, – отвечаю ему я, расплываясь в улыбке, когда встречаю его радостный взгляд, – Это я не тебе, Димон, ты загораживаешь мне обзор на вселенную, с которой я сейчас общался.
– Хватит витать в облаках, пташка, иначе я тебе крылышки-то пообломаю, – говорит он, направляясь ко мне с маниакальной жестокостью смотря на руки.
– Они мне еще нужны, чтобы душить тебя…
Договорить мне не дают, сжимая шею руками. Дима с особым счастьем изображает Гомера Симпсона, а я видимо должен играть в этой пьесе Барта.
– Молилась ли ты на ночь без Димона? – спрашивает мой друг.
Я высовываю изо рта язык, как бы показывая, что умер, и Дима наслаждается победой, наконец, присаживаясь рядом со мной. Впереди нас слышны крики восторженных дам, и именно из-за этого я мало с кем встречался в последнее время – слишком много развелось в этом мире слешеров.
В свое время, где-то полгода назад, я нашел интересный сайт, где поживают авторы, выкладывая свои творения (в худшем случае «тварения») на суд других таких же восторженных и счастливых милашей. Нет, сначала я так не считал, пока не заглянул в популярное, где царил настоящий хаос. Куча малолетних писателей, мнящих себя звездами, пишущих такой бред сивой кобылы, где трахаются два парня (!), вызвал у меня вначале когнитивный диссонанс, а потом и вовсе закончился позывами к тошноте.
Я человек своеобразный, и есть у меня скверная привычка не проходить мимо, да и к тому же люблю регистрироваться везде подряд. Так что тут же поинтересовался у одного из авторов подобных рассказов, зачем ему это надо. Мне ответили: «не нравится – не читай», детский сад, право. Но, собственно я решил последовать данному мне совету, и так получив огромный шок от того, что в большинстве своем пишут и читают такое девочки вместе с девушками.
Вот смотришь, сидит она, такая красивая, ножки в ажурных колготках (это в зиму!), юбочка мини, топик «все наружу, что мое», красит губки розовой помадой, а по ночам… пишет рассказы о том, как ебутся парни. Это же какая утрата для мира!
В общем, я несколько не то чтобы разочаровался в девушках, а скорее стал мнительным. Зато после того случая иногда появляюсь на том сайте, чтобы помучить людей, отмечая их ошибки в текстах, получая моральное удовлетворение от процесса. Как говорится, только дай волю что-нибудь отредактировать!
Учебный день закончился быстро, вторую половину дня (стойко приняв на себя все превратности пути до дома) я сидел в собственной комнате за компьютером, попивая терпкий горячий кофе и играя в Diablo II, не забывая нервировать своим внезапным появлением Римму. Она вроде только подумает, что ее брат скрылся с поля зрения и начинает страдать от пристрастия к социальным сетям, как появляюсь я, весь в белом на коне, и отключаю компьютер от интернета одним неловким движением ноги… Я просто зверский мучитель, жаль только, что со мной так никто не поступает, может отучился бы сам сидеть за столь притягательной техникой.
Ближе к вечеру, когда мир утих, а за окном день сменился ночью, окрашивая небо в темные тона с белыми вкраплениями звезд, я вновь вспомнил о том сайте. Зайдя на него под своим великим именем «Пустой N», я просмотрел основную страничку на появление чего-нибудь нового…
Название «Кровавый цветок» показалось мне слишком пафосным, но это было куда лучше, чем «Я не женюсь на нем!» (и подобного этому бреда), так что, нажав на ссылку, перешел к самому тексту…
