Текст книги "Идеальные (СИ)"

Автор книги: _YamYam_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Тэхён, откровенно говоря, ненавидит то, чем занимается. И дело вовсе не в его излишней совестливости или личных идеологических соображениях – ему просто скучно. Потому что всё всегда идёт по одному и тому же сценарию: они сначала сопротивляются, находят тысячи причин, чтобы отсрочить возвращение долга, потом пытаются найти ещё с десяток таких – едва понимают, что ничего не изменилось, затем Тэхён теряет терпение, замученный обыденностью происходящего, должникам чётко и по полочкам расписывает все последствия, и у него на руках оказываются неожиданно вдруг появившиеся средства. Его вся эта деятельность раздражает просто ужасно – слишком скучно, слишком обычно, слишком клишированно. Настолько, что иногда всерьёз на стенку лезть от недостатка досуга хочется. Тэхён в такие моменты жутко завидует старшим братьям – он сам лишь выходец из побочной ветви семьи Ким, да ещё и второй сын, который на веки вечные обречён быть лишь всегда последним из троих, всегда лишь «на подхвате». Намджун вот с недавних пор глава семьи – весь такой крутой и жутко занятой – у него проблем выше крыши, зато веселья тоже хоть отбавляй. А Сокджин женился три месяца назад и теперь только и делает, что следит, чтобы доставшаяся по договору неугомонная девчонка бывшая-Пак дел не натворила – одним словом, тоже развлекается на полную катушку. И один только Ким Тэхён вынужден мириться с бренностью бытия, страдая от скуки и дебилизма собственной жизни.

Он и сейчас лишь тупо глядит на подошву собственных монки, которую умудрился загадить, когда выходил из машины и не иначе как по дурости наступил в чёртову грязь. Его это совсем небольшое, но ярко выраженное пятно раздражает кошмарно, но ещё больше бесит отсутствие платка во внутреннем кармане пиджака – он его несколько часов назад почти торжественно вручил ревущей незнакомой девушке. Та смотрела на него едва ли не с благоговением, а Тэхёна волновало лишь, что из красавицы она слишком быстро превращалась в краснорожее всхлипывающее чудище. Он любит и ценит всё прекрасное, а девушек – особенно. Но уверен ещё, что это самое «прекрасное» прекрасным оставаться и должно.

– Пойми меня тоже, парень, – заводит в очередной раз свою шарманку сильно задолжавший семье Ким Чхве Сыльмин, – у меня слишком неравномерная прибыль. Я не могу вот так прямо взять и выложить на стол перед тобой всю сумму.

Тэхён устало вздыхает, откидывается на спинку дивана и перебрасывает ногу на ногу. Он вымотался за сегодня, хочет отдохнуть, выпить, в идеале – потискать какую-нибудь симпатичную девушку, а потом крепко уснуть. О том, что с утра для него начнётся новый, ничем не отличающийся от предыдущего день, Тэхён предпочитает не думать.

– Ты ведь сам понимаешь, что так дела не делаются, – хмыкает он, задумчиво теребя прядь сильно отросшей чёлки. – Мы деньги тебе не по частям давали, да и о рассрочке никакой разговор не шёл.

Мужчина нервничает, пальцами по столу перебирает, на него глядит настороженно, словно опасается любого движения. И Тэхён мысленно соглашается с тем, что такой макет поведения в его случае – самый разумный. Ствол на левом боку едва огнём не пылает, так и просится в руки да обещает куда более быстрое разрешение дела. Но Тэхён убеждает себя события не торопить, умоляет хотя бы попытаться решить всё одними только культурными словами и почти светскими разговорами, без всяких угроз. Потому вздыхает ещё раз, когда Чхве Сыльмин чешет задумчиво нос, и понимает, что имеет все шансы уйти сегодня без денег. Это лишь второе его предупреждение – Тэхён делает три, – а поступиться собственными принципами он себе позволить не может.

В коридоре вдруг раздаётся топот ног, неясный шум голосов, спор на повышенных тонах, а затем в кабинет едва ли не влетает девушка. А следом за ней – один из тех обезличенных вышибал, что любит нанимать себе в охрану господин Чхве. Он хватает её за талию, пытается вытащить обратно за дверь, пока та сопротивляется этому изо всех сил, ругается сквозь зубы и копной густых волос размахивает.

– Отпусти её, – устало приказывает Сыльмин, и мужчина слушается безоговорочно, едва на пол не роняя девушку, а сам скрывается за дверью.

Тэхён и правда не знает, как она успевает равновесие сохранить, будучи отброшенной так беспощадно, а потом, едва она отфыркивается и волосы с лица убирает, невольно замирает. У неё аккуратное округлое лицо, крупные глаза, брови вразлёт, высокие скулы, приятный прищур, естественный румянец на щеках и даже губы идеальной лично для него формы. Девчонке на вид не больше двадцати, но она всё равно красивая настолько, что не по себе становится. И ещё притягательнее в глазах Тэхёна она начинает выглядеть, едва только открывает рот.

– Я собрала всю сумму, – голос у неё высокий, звонкий, ни капли не хриплый даже после очевидного бега, да и дыхание почти не сбито. – Всё, как договаривались.

Она на него внимания не обращает никакого, проходит мимо, будто и не сидит никто на диване, и лишь кладёт на стол перед Сыльмином завёрнутую в газету стопку денег. Тэхён не то чтобы понимает, что происходит, однако следит за всем этим он не без интереса и удовольствия.

– Сколько здесь? – мужчина усмехается, складывает перед собой руки в замок и выглядит довольным донельзя.

А вот девушка на несколько секунд теряется.

– Ровно столько, на сколько мы договаривались, – Тэхён не видит её лица, но отчего-то не сомневается, что она хмурится. – Ты обещал, что отпустишь Юна, как только я соберу всю сумму. Она прямо перед тобой.

Чхве Сыльмин смеётся, откидываясь на спинку кресла, а пистолет на боку Тэхёна всё сильнее начинает проситься наружу из тесной кобуры. Он видит, что и девчонка злится тоже, сжимая в кулаки трогательно маленькие ладони, и привлечь её внимание хочется нестерпимо сильно.

– Милая моя Ёнджи, – тянет мужчина противно елейно, – не напомнишь, когда мы договаривались об этом?

– Пять лет назад, – с готовностью отвечает она. – Почти ровно.

Чхве Сыльмин тянется к стопке денег, взвешивает её в руке, словно бы одно это даст ему понять о всей сумме, что там находится, и спрашивает:

– Другими словами, ты думаешь, что расценки не изменились? Или что отсутствие твоего брата не будет стоит мне дороже теперь, когда он стал много старше, а я до этого кормил его, одевал, оплачивал учёбу в школе? А как же проценты, которые накапали от того, что ты собирала деньги слишком долго?

– Об этом речи не шло, – Ёнджи цедит сквозь зубы, злится пуще прежнего, напрягается всем телом – Тэхён даже видит, как проявляется рельеф её мышц сквозь тонкую ткань синих джинсов. – Разве ты сейчас не нарушаешь договор?

– Мы его не заключали.

– Ты выдвинул оферту, – не соглашается девушка, а потом вздыхает, теряя вдруг весь запал, и едва не просит: – Неужели меня одной мало? Я работаю едва ли не за четверых, приношу прибыль за троих. Просто отпусти Юна – он не должен жить, как живу я.

На секунду Тэхён правда верит в то, что Сыльмин думает над её предложением. На мгновение верит в то, что исполнит её просьбу. Но потом тот усмехается неприятно, складывает руки на груди и бросает короткое:

– Ты знаешь правила, Ёнджи.

Девчонка вдруг с силой бьёт по столу рукой, явно недовольная услышанным, а Тэхён не может справиться с расползающейся по лицу улыбкой.

– Сколько ты хочешь? Назови чёткую сумму – вместе с процентами, вместе с накруткой за те годы, что я снова потрачу на сбор денег, вместе со всем остальным, что пожелает твоя душа. Сколько?

Мужчина думает лишь секунду, чешет подбородок, не скрывая на лице довольства, и отвечает, кивая на свёрток в своей руке:

– В полтора раза больше.

Ёнджи отталкивается резко от стола, отходит на пару шагов, заправляет за уши растрепавшиеся в пылу недавней маленькой потасовки волосы и прячет руки в карманы тонкой куртки.

– Дай мне три месяца, – припечатывает она. – Я соберу к тому времени необходимое.

А затем разворачивается, явно рассчитывая покинуть кабинет, и впивается взглядом в Тэхёна. Тот не без удовольствия отмечает, что у Ёнджи забавно расширяются от удивления глаза, и что она едва остаётся на ногах, споткнувшись о край ковра. Он ещё раз внимательно окидывает взглядом её с ног до головы, акцентируя внимание на невысоком росте и поджарой, явно спортивной фигуре, а потом провожает до самой двери, решая для себя, что подобный шанс точно не упустит.

– Сколько хочешь за неё? – выходит слишком хрипло, и Тэхён прокашливается, поднимаясь на ноги. – Готов предложить в полтора раза больше.

Чхве Сыльмин снова смеётся – пустить оружие в ход хочется всё сильнее.

– Если хочешь девочку, то спустись на пару этажей ниже – я готов предложить тебе лучших, – мужчина щурит глаза, убирая в ящик стола деньги. – Ёнджи совершенно неприкосновенна, уж прости.

Тэхён руки в карманы брюк прячет, чувствуя, как раздражает его сейчас всё – вплоть до костюма на теле, ведь очень хочется оказаться сейчас в одних лишь свободных штанах.

– Я спросил цену, а не то, насколько она неприкасаема. Меня твои шлюхи мало интересуют, а вот её я хочу забрать.

Сыльмин вмиг становится серьёзным, кажется, понимая наконец, что Тэхён не шутит. От него волнами исходит нервозность, мужчина двигается едва ли не дёрганно, а ещё волноваться начинает слишком откровенно.

– У меня три типа работников, – неожиданно делится он. – Одни работают руками, другие – мозгом, третьи – вагиной. Ёнджи относится одновременно к первым двум. Неужели сам бы подобными кадрами раскидывался?

Ким Тэхён бы точно такого себе не позволил. Он бы такие кадры холил и лелеял, относясь с одним только обожанием, и делал бы всё, чтобы в их привлекательные головки и мысли не закралось о том, что босс – подонок несчастный. И почти наверняка он бы пошёл навстречу, да и отпустил этого паренька – Юна, кажется – на все четыре стороны – потерял бы мало, зато приобрёл много. И Чхве Сыльмин настоящий идиот, если подобных вещей не понимает.

– Я прощу половину долга, – усмехается Тэхён, склонив голову набок. – И сделаю вид, что это было первое моё предупреждение.

У мужчины с лица резко спадает вся краска, а рука невольно тянется к шее и ослабляет галстук. Тэхён почти видит, как роятся в его голове сотни мыслей, и не может отказать себе в удовольствии отпраздновать мысленно победу.

***

Он внимательно разглядывает девушку, что стоит в паре шагов от него, и в голове воспроизводит всё то, что успели его люди на неё накопать. То, что Квон Ёнджи и правда двадцать, что пять лет назад они вместе с братом оказались отданы за – вот так ирония – долги семьи Квон, которая за последние десять лет слишком сильно потеряла в авторитетном весе, а потом и вовсе слилась. То, что она достаточно умна, чтобы дела решать одними только переговорами, и что ради младшего брата готова на слишком многое, чтобы этот факт не казался её личной слабостью. Но Тэхён – не Мин Юнги, он не считает важной и необходимой частью своей жизни знание всех слабых точек своих друзей, врагов, подчинённых – всё то, что однажды можно будет использовать как самый уместный рычаг давления. Ким Тэхён совсем не такой, у него есть нечто куда более важное – любовь и уважение всех тех, кто на него работает.

Почти всех.

Потому что Квон Ёнджи упорно лишь делает вид, что на его стороне, что видит в нём лидера и готова его слушать. Тэхён на самом деле верит ей первое время, радуется, что так легко заслужил уважение, поражается её приспосабливаемости и тому, как легко она заняла весьма неплохой для новичка пьедестал в отношениях с остальными. Пока не понимает, что всё это – сплошное притворство. Ёнджи на деле одиночка, что скрывается за маской души компании. Ёнджи на деле на дух его не переносит – придурка, что лишил её возможности видеться с братом. Ёнджи на деле не без удовольствия открутила бы ему голову, но вместо этого только внимательно слушает, сосредоточенно кивает и даже делает вид, что искренне улыбается при встрече.

Тэхён, честно говоря, тоже тот ещё притворщик. Делает вид, что ничего не понимает, хотя хочет схватить её за горло, прижать к стене и потребовать правды. Делает вид, что его всё устраивает в её поведении, а сам едва сдерживается, стоит только увидеть девчонку на периферии своего зрения. А ещё Тэхён делает вид, что довольствуется её работой на него, хотя обладать ею хочется вплоть до застилающего глаза желания.

Он и сейчас стоит перед ней, бёдрами оперевшись о стол, но вместо работы думает только о том, как было бы здорово взять её вон на том диване, или прижать к дальней стене, или нагнуть прямо над этой столешницей. Тэхён в Ёнджи заинтересован был с самого начала во вполне определённом смысле, а сейчас едва сдерживает радость и нетерпение, понимая, насколько близок.

– Слышала, как твой бывший босс делит своих людей? – спрашивает он, отталкиваясь от стола и подходя ближе к девушке.

Тэхёну нравится, как поднимает она голову, чтобы не терять зрительного контакта. Такая трогательно маленькая, обманчиво хрупкая и очень красивая. Тэхён любит всё красивое, и Ёнджи точно не исключение.

– Ты говоришь о мозгах, вагинах и руках? – уточняет она. – Конечно, я в курсе.

Ему нравится та неформальность, появившаяся между ними в первый же их разговор. Только она, на самом деле, и кажется Тэхёну единственно настоящим в Ёнджи.

– Тогда ты в курсе, что он отдал мне тебя как мозги и руки, – у неё забавно расширяются на короткое мгновение глаза, едва девушка понимает, к чему он ведёт, а потом делает вид, что это вовсе её не смущает. – Ты работаешь на меня уже месяц, но, признаюсь, меня всегда интересовало несколько иное.

Ёнджи скептично усмехается, обходит его стороной, абсолютно беспардонно хватает с кофейного столика стакан и графин с водой, наполняет первый и кидает почти смело:

– Моя вагина?

Тэхён правда старается, но ответной усмешки сдержать не может. Он уже давно понял, что Ёнджи в выражениях никогда не стесняется, а с её привлекательной внешностью и звонким, будто детским совсем голосом это смотрится вдвойне нелепо.

– Не только она.

Девушка сглатывает, вмиг осушает весь стакан и снова тянется к графину.

– Это ты для чего говоришь? По-джентльменски ставишь в известность перед тем, как оттрахать меня?

– Ну зачем так грубо, – кривится Тэхён. – Да и, соберись я это сделать, думаешь, стал бы ждать целый месяц?

Ёнджи замирает, кажется, понимая, что здесь действительно что-то не сходится, и смотрит на него так внимательно, будто мысли надеется прочитать.

– Ты можешь говорить не загадками?

– Какова вероятность, – хмыкает Тэхён, снова подходя ближе, – что ты отдашься мне по доброй воле?

– Где-то около нуля целых одной тысячной, – Ёнджи не задумывается ни на секунду, и Тэхён снова её во лжи подозревает.

Не знает только: правдивый ли ответ в том, что шансы его куда выше, или же в том, что совсем равняются нулю. Он прекрасно осознаёт свою привлекательность, но и Ёнджи слишком непредсказуемая.

– Какова вероятность, что ты согласишься, предложи я тебе деньги?

Тэхён бросает это ради шутки, совсем ни на что не надеясь, но девушка и тут его поражает, неожиданно легко пожимая плечами.

– У каждого человека своя цена, – и только в глазах её бушует что-то, похожее на страх, дающее понять, что не так уж легко ей подобные слова даются.

– И сколько стоишь ты?

Тэхён решается подыграть – чисто ради интереса. И ради того, чтобы в очередной раз встретиться лицом к лицу с разочарованием в той, которая показалась на несколько мгновений особенной.

– Ты же был в тот день в кабинете, – сглатывает Ёнджи, – и всё слышал. Та сумма, что в полтора раза больше той, что я уже принесла Сыльмину, – моя цена.

Только вот встречается он вовсе не с разочарованием, которое разбивается на тысячи осколков, а с пониманием того, что слабые места человека слишком опасны. Тэхён изначально знал, что вопрос встанет именно в этом, но вовсе не рассчитывал на то, что ценой это станет в таком явном смысле. Он думал лишь о том, что это – отличный способ расположить Ёнджи к себе, дать ей то, чего она желает больше всего, заставить полюбить и зауважать его по-настоящему, стать для неё героем.

– Ты и правда чертовски особенная, – усмехается Тэхён, чем вводит её в состояние шока, а затем хватает за руку и тянет за собой. – Так обломать все мои планы тоже суметь надо.

Он чувствует, как Ёнджи откровенно ничего не понимает, как двигается за ним из одной только необходимости, хотя сама явно хочет пятками затормозить, запястье из его ладони вырвать да убежать куда подальше.

– Где пацан? – спрашивает он у одного из своих ребят, и тот кивает на дальнюю комнату.

– Вы же приказали его туда…

– Отличная работа, – коротко хвалит Тэхён, хлопает того по плечу и снова продолжает путь, не без удовольствия замечая, как забавно семенит за ним Ёнджи, не поспевая за широкими шагами.

Он распахивает нужную дверь с большим нетерпением, успевает заметить, как вздрагивает от неожиданности сидящий на краю кровати долговязый паренёк – много старше, чем он предполагал, – и заталкивает в комнату девушку. Пацан тут же подрывается со своего места, выдыхает совсем неверящее «Ёнджи», но застывает и смотрит вопросительно на него.

– Юн… – таким же тоном вырывается из груди девушки, и та тоже оборачивается, глядя на Тэхёна не иначе, как на берсерка.

– Чего глазами хлопаешь? – усмехается он, отпуская её запястье. – Братца обнять не хочешь? Или со мной за ручку ходить понравилось?

Ёнджи улыбается так светло и открыто, что улыбка эта попадает, кажется, прямиком ему в сердце.

Фатально. Смертельно.

Она налетает на брата, что выше её на полголовы, едва не сбивая с ног, и Тэхён в очередной раз поражается силе, заключённой в её маленьком тельце. Квон Юнджи сжимает сестру в объятиях так, будто не виделись они вовсе не месяц – много дольше. А Тэхён задумывается, какова вероятность того, что им действительно не позволяли встречаться, не позволяли даже обнимать друга друга. По какой же ещё причине они с таким вопросом смотрели на него, будто боялись, что он прямо сейчас скажет им оставаться на местах? Да Тэхён, окажись в их положении, запрыгнул бы на Сокджина с оглушающим «хён!» в тот же миг, что увидел, и даже Намджуна, с которым особо никогда близок не был, похлопал бы по плечу. А эти двое только и ждали его отмашки, чтобы обнимать сейчас друг друга так, будто последний день на земле живут. Цепляются остервенело, говорят шёпотом, слёзы друг другу вытирают, всхлипывают, не в силах никак успокоиться. Тэхён знает, что наблюдает сейчас за чем-то слишком личным, едва ли не интимным, и потому чувствует себя не в своей тарелке.

Юнджи вдруг поднимает голову, отрывая лоб от плеча сестры, и смотрит на него так, как вообще не должен смотреть нормальный шестнадцатилетний мальчишка. Тэхён такой взгляд видел только у Чонгука, которому на плечи свалилось слишком много всего, и от этого мурашки по коже бегут. Пацан кивает ему с такой благодарностью, будто он Корею по меньшей мере спас, а не сестру его пытался лучше к себе расположить, чтобы потом в постель затащить. И от этого комок вины в горле встаёт – такой ненужный, такой непривычный и противоречащий всей его сущности.

– Ёнджи, – зовёт он, прокашлявшись, и девушка оборачивается, сверкая глазами ярче, чем когда-либо прежде, – даю трое суток.

Она смотрит на него абсолютно непонятливо, а Тэхёну убежать хочется от всего того, что ему сердце в груди сжимает до боли. Он знает, что это значит, – не дурак, но вот только мириться с этим не хочет.

– Три дня выходных, – приходится пояснить, потому что до Ёнджи очевидное никак не доходит. – Проведите их с пользой.

Тэхён выходит из комнаты, случайно и излишне громко хлопая дверью за своей спиной, и думает, что ему от самого себя противно. Потому что напоминает размякший сухарь, который окунули в воду. Видимо, именно в ту, которую несколько минут назад большими глотками вливала в себя Ёнджи, будучи ошарашенная происходящим. А ещё потому что она и правда кажется ему особенной.

– Господин Ким!

Знакомый звонкий голос врезается в спину так неожиданно, что он застывает прямо с занесённой для следующего шага ногой.

Квон Ёнджи кланяется ему впервые, согнувшись в идеальные девяносто градусов, и обращается так формально – тоже.

– Спасибо, – слишком искреннее, слишком благодарно, слишком «слишком». – Я знаю, что это было сделано не по доброте душевной, но всё равно… – она вздыхает и повторяет ещё раз: – Спасибо.

А вот Тэхён и сам не знает, для чего же на самом деле пацана у Сыльмина забрал. Потому что коснуться сейчас Ёнджи хотя и очень хочется, почему-то кажется недопустимым. Он имеет на это полное право и всё равно стоит, подобно истукану, наблюдая за тем, как она приближается.

Девушка касается его локтя, несмело ведёт ладонь вверх, поднимаясь по плечу, сталкивается с ним взглядом и делится откровенно, почти шёпотом:

– Я умею платить по долгам.

Тэхён знает, что это значит, понимает, что она хочет сказать. Поэтому и наклоняется ниже, позволяет себе отвести с её лица вечно распущенные волосы, очертить скулу большим пальцем и прижаться в почти целомудренном поцелуе. У неё губы со вкусом персика – наверняка из-за гигиенического бальзама, который она вечно таскает в кармане, они мягкие и тёплые – наверняка из-за него же. А ещё от Ёнджи пахнет свежим парфюмом, названия которого он не знает, и хвойным деревом – тем самым, запахом которого пропиталась вся его машина.

– Не сейчас.

Оторваться от неё сложно, отвернуться ещё тяжелее, а продолжить свой путь кажется и вовсе непосильным трудом. Но Тэхён справляется с этим, сжимает руки в карманах брюк, облизывает горящие губы, ощущая себя прыщавым школьником, и мысленно наставляет на самого себя пушку. Ему стыдно за то, что он рассчитывал, что Ёнджи уже сегодня окажется в его постели. Но ещё стыднее за то, что он лично от этого отказался.

***

Квон Ёнджи ведёт себя почти так, как прежде. Она всё ещё предпочитает рубить с плеча, позволяет говорить себе прямо, огрызается и фыркает недовольно, когда что-то не нравится. По-прежнему ругается похлеще сапожника и занимает всё более лидирующее положение в глазах его людей. Меняется её взгляд – в нём Тэхён видит неподдельную искренность и благодарность. Меняется её к нему отношение – формальность, которая давит на шею, становится обязательной спутницей их общения. Меняются и сами отношения – Ёнджи позволяет себя касаться в любой момент, позволяет целовать себя, обнимать, ладонями забираться под её одежду, прижимать к себе… Даже льнёт к нему в ответ. Тэхён снова и снова пытается зайти дальше, обещает себе раз за разом, что вот сейчас-то точно откинет прочь все мысли и сделает то, чего хочет слишком давно. Но что-то снова и снова идёт не так, он утыкается носом в шею Ёнджи, прижимает девушку к себе крепко-крепко и засыпает без всяких снов.

Тэхён считает себя самым настоящим идиотом. Он сначала покупает её, потому что она слишком красива. А потом коснуться её не может, потому что она слишком хороша. Но Тэхён себе и правда невозможно грязным кажется для той, что согласилась отдаться ему в обмен на свободу брата. Он замарать Ёнджи боится и уже не знает, что следует отвечать на её вопросительный взгляд. А ещё радуется мелочи – тому, что она хотя бы не спрашивает ничего вслух, принимая его странности как данность.

Ему и на других девушек смотреть тяжело. Общение с ними вдруг начинает даваться не так просто, как раньше, Чонгук насмехается над ним, говоря, мол, все симптомы налицо, а Тэхён только зубы сжимает, кидая в ответ:

– На тебя посмотрю, когда долбанёт, – и отворачивается в сторону, где Ёнджи болтает о чём-то наверняка глупом с собственным братом, который подозрительно зачастил с визитами в его дом.

Тэхён думает, что точно свихнулся, раз умудряется её к нему ревновать.

– А вот это вряд ли, – усмехается Чонгук, отряхивая крошки со школьных брюк. – Меня только один раз долбануло. Не думаю, что повторится.

Тэхён фыркает, смотря на главу семьи Чон, который на главу совсем не похож – по крайней мере, до тех пор, пока режим дурачка не вырубает, – и делится:

– Тебе всего восемнадцать, вся жизнь, считай, впереди.

– А чувство, будто все тридцать восемь, – потягивается Чонгук. – Но ты прав, хён, мне-то восемнадцать, а вот тебе все двадцать пять. Я на месте Ёнджи даже и не взглянул бы на такого старпёра.

Тэхён кривится, пинает веселящегося парня под столом и наблюдает за тем, как он поднимается на ноги, коротко прощается, а перед уходом губами тыкается в щёку ничего не подозревающей Ёнджи – наверняка специально. Она прыскает в ответ на его широкую улыбку и машет рукой на прощание, снова вся углубляясь в разговор с братом, который, правда, смотрит на Тэхёна с такими искрами в глазах, что хочется вытянуть из кобуры пистолет и пострелять по стенам.

Спелись, – понимает он и обещает при следующей же встрече вмазать Чонгуку так, чтобы челюсть на место не сразу встала.

Но следующей встречей оказывается веселье в борделе Чхве Сыльмина, и все тёрки уходят на задний план, потому что девушки, что сидят рядом, ластятся похлеще кошек, и тело реагирует на них весьма однозначно.

Тэхён краем глаза замечает светлые волосы, отвлекается от брюнетки, что жмётся к его боку, и узнаёт в мимо проходящей девушке ту самую, которую умудрился пару недель назад назвать «Ёнджи», пока рассматривал её обнаженную спину и ягодицы, на кулак намотав волосы знакомого оттенка блонда.

Тэхён мотает головой, прогоняя из мыслей образ настоящей Квон Ёнджи, который сейчас только отвлекает, и встречается с внимательным взглядом Сокджина. Тот вечно смотрит так, будто знает гораздо больше, чем нужно, будто понимает его и без слов, и Тэхёна это иногда – в последнее время всегда – жутко бесит. Поэтому прежде, чем старший брат успевает что-то ляпнуть, он открывает рот первый:

– Почему вдруг сегодня один?

Сокджин поджимает губы, делает вид, что над чем-то усиленно думает, а потом признаётся, поднимая со стола стакан с выпивкой:

– Риан сболтнула сегодня, что любит меня, – швыркает он носом, – а потом снова сбежала. Чимин сказал, что она у него, а я делаю вид, что не в курсе, что она у брата. Но буду настоящим подонком, если пересплю сегодня с кем-то, кроме неё.

– Не хочешь убеждаться в том, что всё, что Риан говорила о тебе – правда? – усмехается Тэхён лениво.

– Смотря в чём, – смеётся Сокджин и начинает перечислять, загибая пальцы: – Кобель, скотина, говна кусок, подонок ненормальный, моральный урод… Заметь, это я упускаю всё её особые изыскания.

Тэхён смеётся тоже, думая, что от женщин всегда слишком много проблем, но без них было бы невероятно тоскливо, и позволяет брюнетке рядом положить голову на его плечо, сильнее стиснуть в пальцах бедро, обёрнутое в привычные брюки, а сам проходится по её обнажённому плечу.

Он вдруг чувствует на себе чей-то внимательный взгляд и заинтересованно оборачивается. Чтобы ровно в следующий же момент почувствовать острое желание бездумно отпихнуть от себя девушку и закричать на всё помещение: «Всё вовсе не так, как выглядит!» Только вот Тэхён всегда думает, прежде чем делает, поэтому лишь продолжает смотреть на Ёнджи, которая выглядит застигнутой врасплох. Он понятия не имеет, что она здесь теперь, когда работает на него, делает, но видеть её впервые не рад. Тэхён очень хочет вскочить с насиженного места, добраться до неё и объясниться – сам, правда, не знает, что объяснять собирается.

К ней вдруг подходит женщина – он не знает, кто она, но точно уверен, что не из числа местных девочек, – и Ёнджи передаёт ей мягкую игрушку вместе с подарочным пакетом. Она обсуждает с ней что-то, улыбаясь почему-то дрожащими губами, подставляет щёку под смазанный поцелуй, коротко обнимает на прощание и, соскальзывая с высокого барного стула, бросает на него ещё один взгляд. Тэхён только тогда понимает, что всё это время смотрел на неё, не отрываясь, никакого внимания не обращая больше ни на что и ни на кого. А Ёнджи тем временем кивает равнодушно, ясно давая понять, что ничего для неё увиденное не значит, что для неё он – лишь тот, кому она своё тепло дарить обязана в ответ на материальную услугу.

– У тебя пять секунд, – хмыкает Сокджин, привлекая его внимание. – А потом можешь сказать «сайонара» даже самой прозрачной надежде на то, что она не будет считать тебя мудаком.

На Тэхёна слова брата действуют, как зажжённый фитиль на петарду, и он подрывается с места, быть может, излишне быстро и резко, продирается сквозь толпу людей, распугивая окружающих одним своим видом, вырывается на улицу уже тяжело дыша и оглядывается по сторонам почти в панике. А потом выдыхает с видимым облегчением, когда замечает Ёнджи, что стоит у края тротуара и пытается поймать такси.

Он хватает её за руку, заставляя обернуться к себе лицом, чуть раньше, чем успевает додумать, что это может показаться ей неприятным. Девушка смотрит на него так, будто ожидает увидеть кого угодно, вплоть до Санта-Клауса, но только не его самого. А потом опускает взгляд на пальцы, что обхватывают её предплечье, пожалуй, излишне сильно, и почти незаметно кривится в лице.

– Не сочтите за грубость, – тянет она, – но вы знаете, что большинство этих шлюх занимаются этим по собственному желанию?

Тэхён хмурится, абсолютно не понимая, к чему Ёнджи клонит, а тем временем рядом с ними тормозит машина такси.

– Я хочу сказать, что им дают выбор – даже тем, кто попадает сюда не по своей воле, – продолжает она. – Я должна была стать одной из них, но так сильно не хотела пачкаться во всём этом дерьме, что научилась приносить пользу иначе. И сколько бы меня не просили относиться к ним терпимее, я не могу, потому что считаю их грязью, – Ёнджи вздыхает, переводя дыхание, а потом дёргает рукой, пытаясь сбросить его ладонь. Бессмысленно. – И мне неприятно, господин Ким, что вы касаетесь меня сейчас, будучи по уши обляпанным этим отборным дерьмом.

Тэхён злится от каждого слова, что вырывается из её рта, потому что бьют они прицельно – в самое сердце, и притягивает её ближе, несмотря на все сопротивления.

– Отборным дерьмом, – выходит так по-опасному низко, что Ёнджи сглатывает, а во взгляде её появляется слишком редко мелькающий страх, – полила меня только что ты – не они.

– И это ведь не удивительно, – она поджимает губы, и страх в глазах сменяется настоящим сожалением напополам с затаённой болью. – Я оказалась ничем не лучше, когда согласилась на ваше предложение. Не понимаю только, почему вы до сих пор не взяли то, за что уплатили цену. Неужели я настолько хуже их?

– Ёнджи…

– И не понимаю, – у Тэхёна сердце, кажется, на мгновение перестаёт биться, едва он видит крупные капли влаги, что собираются в глазах напротив, – почему мне так неприятно, когда вы трогаете другую шлюху – не меня.