355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юлия Шолох » Волчий берег (СИ) » Текст книги (страница 20)
Волчий берег (СИ)
  • Текст добавлен: 11 февраля 2018, 16:00

Текст книги "Волчий берег (СИ)"


Автор книги: Юлия Шолох



сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– А ты ей понравился. – Сказал Всеволод.

– Да конечно! Она мне, что младенцу, чуть губы не подтирала!

– Так помочь хотела.

– Нужна мне такая помощь!

Гордей смотрел на них и головой качал.

– Ну, хватит, – сказал, наконец. – Вы словно забыли, что нам княжество людское нужно удержать! А жениться и не обязательно вовсе, просто так будет лучше. Советники говорят, лучше всего ставить альфу. Я согласен. Вы образованы, умны и сильны. Вы умеете побеждать, уж кому, как не мне об этом знать. Альфами становятся лучшие. Даже без руки, Ярый, ты справишься. Даже больше – твой недостаток в чужих глазах станет достоинством в наших, это станет напоминанием о войне, в которой ты победитель. Так чего зря спорить? Вспомните о деле!

Всеволод вздохнул.

– Я, правда, думаю, лучше пусть он.

Ярый на удивление молчал, только на миг вскинул голову и дальше на стол уставился.

– И ещё не забывай, что предмет… божественное наследство, которые ты с собой принесёшь. Доказательство права людского на землю. За такое они точно тебя полюбят, как отца родного. Но если ты совсем против, говори, – попросил Гордей. – Сам понимаешь, силком заставлять не станем. Но кому-то придётся… А кто сможет лучше тебя?

Тихо стало, но все уже понимали – он согласится. Покочевряжится, конечно, остатки юной горячности вспыхнут… и прогорят, а под ними будет зверь, способный противостоять людской природе. Готовый к ответственности.

– А Людмила девушка хорошая. – Вдруг влез волхв, от которого никто ничего услыхать вообще не рассчитывал. – И дети у вас будут, я подмогну.

У Ярого, который почти что смирился с услышанным ранее, расширились и полезли на лоб глаза, а волхв тихо засопел, будто ничего и не сказал.

В общем, вскоре они закончили. Советники ушли первыми, волхв пропал, словно в воздухе растворился.

Гордея остановил Ярый, дождался, пока вышел Всеволод, стоял, держа друга за плечо.

– Насчёт казны… – Когда никого поблизости не осталось, заговорил Ярый, сжимая губы и недовольно отворачиваясь. – Оставь-ка мне часть! Нечего всё подчистую выгребать.

***

Утром выпал снег. Вернее, ночью выпал, но я только открыла глаза, так стразу поняла – так слепить из окна может только снег.

И правда – белое полотно укрыло двор. А мне отчего-то захотелось видеть сейчас то место, о котором говорил Гордей. Ту древнюю чащу и каменный круг, где наши жизни соединятся.

Но его не было – ушёл с утра.

Я оделась и пошла на кухню завтракать. С едой после оборота из рыси в человека тоже творилось странное – то не было вкуса, то словно бешенный взрывался во рту. Особенно солёный. А сладости я вовсе не ощущала.

Вот в чай уже пятый кусок бросила – а он словно вода.

– Жгучка.

Ох ты, чёрт! Разве можно так пугать, я чуть не подпрыгнула!

Гордей удивлённо спросил:

– Почему ты меня заранее не слышишь?

– Не знаю… Обычно слышу, как ты подходишь, просто сегодня… задумалась.

– И часто так бывает?

Я отмахнулась. Тоже мне, ну задумалась, и что тут страшного? Он не стал приставать.

– Ладно, я по другому поводу. Не хочешь со мной взглянуть на княжескую сокровищницу?

– Что?

Ложечка замерла в моих руках.

– На местные сокровища, спрятанные ото всех и запертые на тысячу замков?

Кто ж не хочет взглянуть на сокровищницу?

– Хочу, конечно!

– Ну, пошли тогда. Казначей с волхвом ждут уже, так что доешь потом.

Я уже и завтракать-то особо не хотела. Сокровищница – это словно пещера дракона, не каждому суждено увидеть и живым остаться.

Оказалось, она под княжескими покоями спрятана, где стены, как сказал казначей, толще прочих в два раза. Казначей из замка не уехал, как большинство обслуги, и теперь, важно выставив перед собой руки, вёл нас, словно дорогих гостей. Он гремел ключами и водил нас по бесконечным комнатам, одна другой краше.

– Вот это комната для размышлений, эта для игры в башенки, а вот мы уже у башни, сейчас вниз по лестнице спустимся – и будем на месте.

Вот и лестница – сырая и очень узкая, не знаю, как тут Великий князь пролазил… А ведь он мёртв, нельзя его недобрым словом поминать.

Узко, в общем, сложно развернуться.

– Вот и пришли!

Казначей отодвинул на двери с замка заглушку, показал на замочную скважину.

– Сюда вставляйте, вставляйте ключ.

Гордей вынул из кармана ключ и открыл замок.

Казначей тут же услужливо бросился дверь открывать.

– Не извольте сомневаться, всё тут в сохранности! Великий Князь воровства больно боялся, колдовскими штуками обвешал сокровищницу, что снегом природа щедро каждую зиму сыплет. Так что всё на своих местах! Ни единой монетки, не единой безделушки не пропало!

Дверь раскрылась со скрежетом, казначей опасливо заглянул внутрь и вздохнул.

– Может, колдуна позвать? Я и сам боюсь сюда входить, честно говоря, мало ли в какую ловушку угодишь. Только с князем и ходил. Позвать колдуна, я быстро?

– А ну прочь!

Массивный волхв, который был с ними и всю дорогу молчал, недовольно отпихнул казначея в сторону. Оскорбился, должно быть, что колдунов предлагают звать, когда он тут есть.

Гордей взял меня за руку и терпеливо вздохнул.

– Не будем мешать. Мохорейн больно нервный после… слишком много зверей погибло, земля плачем исходит. Домовых духов почти не осталось, лесные и водные болеют. А волхвы это всё слышат, через себя пропускают… Так что лучше его не трогать лишний раз, подождём.

Подождать и правда пришлось. Волхв исчез в сокровищнице, долго там бродил, что-то бубнил себе под нос. Наконец, высунулся, такой же недовольный.

– Заходите.

Казначей зашёл последним.

И это вот что, сокровищница? Перед глазами большая полукруглая комната без окон, с неровными каменными стенами, тёмная и словно высохшая, а полоток такой низкий, что Гордей только чудом не задевает его головой. Никаких тебе распахнутых сундуков, в которых блестит золото и переливаются самоцветы, только грубые стеллажи. Все полки уставлены большими невзрачными шкатулками, на полу бочки деревянные вдоль стен стоят, заколоченные.

– Всё в целости, не сомневайтесь!

Казначей увидел, что мы живы, колдовство молчит, не бьёт нас по голове молниями, и оживился. Выскочил вперёд, стал пальцем указывать.

– Здесь, в бочках, золото да серебро. Всё чин по чину, в масле и бумаге храниться, чтобы не потемнело. А вот украшения, тут княжеские, а тут княгини усопшей. По наследству уж лет двести переходят.

Казначей подскочил к одной из полок, подтащил большущую тяжеленную шкатулку к краю и откинул крышку.

Вот тогда-то и сверкнуло! Я даже ахнула от неожиданности.

Переливались камни, цветные, яркие, словно радуга слезами осыпалась.

– Вот, это любимые драгоценные украшения покойной княгини! Все до одного на месте! И Вашей невесте подойдут, ваша милость. Хорошо будут на ней смотреться.

Мы с Гордеем с ужасом переглянулись.

Ты же не хочешь обрядить меня в чужие украшения? безмолвно спросила я. Да еще от мёртвой княгини?

И зачем они мне? На камни приятно смотреть, как и золотые монеты в руках подержать, но носить их… Нет, это не моё.

Гордей вздохнул с облегчением. Кажется, он и не думал мне этого дарить и сам удивился предложению казначея.

– А вот княжны Анатосии драгоценности. Все почти тут, Великий князь ей только малую долю разрешал в комнатах у себя хранить. – Продолжал тот, выдвигая другую шкатулку.

Улыбка с лица Гордея спала, как осенняя листва с дерева.

– Десять бочек золота оставить, остальное погрузить на сани. Через три дня на заре уходим, чтобы всё было готово. Справишься или нового казначея искать?

– Да что я, справлюсь. – Бормотал мужчина, задвигая шкатулки обратно.

А я глянула на Гордея и уже поняла – нет, новый будет казначей, этого не оставят.

– Мохорейн, сделаешь, чтобы любой, кто вошёл без позволения нового князя, в прах оборачивался?

– Сделаю!

Мы с Гордеем пошли прочь, оставив перепуганного казначея и волхва в сокровищнице. Шаг за шагом, по лестнице, через покои для игры в башенки, через комнату для размышлений…. В ней-то я и поразмыслила.

– Постой! Гордей, ты сказал – нового князя?

– Да.

– Вы решили? Кто?

– Ярый станет новым князем.

Не скажу, что очень удивилась, а только ртом хлопала, не зная, что ещё спросить. Тогда Гордей добавил невозмутимо:

– И он женится на Людмиле.

– Да ну?

Признаться, вчера я подумывала, что ей придётся выйти замуж, если она княгиней захочет быть, только никого на месте князя не видела. А теперь там Ярый.

– Завтра вечером свадьба. Помоги ей, кстати, платье красивое подобрать, драгоценности казначей выберет.

– Да, но она…

– Если даже не захочет цеплять на себя всё это – надо. После свадьбы молодых народу представят, весь город соберётся на новую княжескую чету полюбоваться. Она должна выглядеть, как княгиня. Ты среди людей росла, скажи – выйди Людмила в простом платье и без камней сверкающих на пальцах и шее, что скажут?

Я только вздохнула. Ясно, что скажут – нищенку какую-то вывели на показ. И что нищие князья могут дать народу? Только красть, себе тащить, и всех их забот.

– Так, а если она… Вы хоть спросили, пойдёт ли она замуж? Или думаете, раз в нищете росла, схватится, только предложи? Неважно за кого?

– Ярый спрашивать пошёл. Но я думаю, она согласится.

– Я её спрошу! И не позволю заставлять.

Гордей неожиданно усмехнулся, хотя я вроде как угрожала.

– Спроси, Жгучка, спроси. Но ты ж сама слышала – детей у Великого князя десятка два, несложно другую невесту найти. Только я думаю, Ярому лучше Людмилы не сыскать. Хорошая она. И он хорошим мужем будет. Остепенится, осядет… я его знаю, как облупленного, семья для него святое. А что без руки… ты бы меня без руки приняла?

Я опустила глаза и покраснела от злости. Ещё спрашивает!

– Вот и я говорю, они смогут договорится. Если б я был азартен и любил спорить, поставил бы большие деньги на то, что они могут быть счастливы.

– Ладно, уговорил. Но я всё равно у неё спрошу!

– Спроси.

И тут он, словно отбросив в сторону всё иное, подался вперёд, крепко обнял меня, прижал к груди и уставился сверху вниз. Странным таким взглядом, пустым и тяжёлым одновременно.

– Жгучка… помнишь того парня из Вишнянок?

– Какого?

– Ну, того. В магазин который заходил. Ты на него смотрела так, словно хотела, чтобы он по ночам к тебе приходил.

– Я?! Когда это я так на него смотрела?

– Ладно, чего спорить. Помнишь, значит? Другое скажи – ты с ним встречалась?

– Ну… Как сказать. Так, прогулялись однажды, – нехотя ответила я. Вспоминать не хотелось. Вроде ничего стыдного в той прогулке не было, а как вспомню «лестное» предложение сеновала, глаза сами собой опускаются.

А Гордей словно прочёл на моём лице что-то.

– Скажи… у вас что-то было?

– Что?

– Было у вас что-то? Большее, чем прогулки да поцелуи?

– Что?! Да ты что! Надо же, сразу обвинять! А сам?.. Ярый вон, сразу видно, ни одной юбки не пропускал, а ты как его друг тоже недалеко ушёл! Все вы одинаковые! А я раз в жизни прошлась по улице с кем-то и всё, теперь до смерти от позора не отмоюсь? Да как ты вообще после этого… Да даже если бы было!

Я аж задохнулась, так рассердилась. Тоже мне! Неужто сам монах?

– Да погоди ты.

Он некоторое время не решался говорить дальше, потом отпустил меня и сказал в сторону:

– Не знаю, зачем я спросил. Просто как заноза сидит тот твой взгляд… на него, не на меня.

– Взгляд? Да какой взгляд?

Я пыталась вспомнить, правда. Ну, когда я так на Огния смотрела… Хотя чего врать, я и правда смотрела на него, открыв рот. Но так я ведь просто не знала, что на белом свете существует Гордей!

– Твоё счастье, что я не видела, на кого и как ты там смотрел, до того как меня встретил!

– Что?

– Представляю… могу представить, с кем ты там!..

От злости прям дым из ушей повалил! Я даже глаза прикрыла, стоило представить Гордея с кем-то. Как он себя ведёт, посмотреть, так точно сомневаться не станешь, что с девками накоротке. С такими-то друзьями, как взрослый Всеволод и Ярый…

А вот тут злость моя сдулась. Чтобы там ни было раньше… теперь всё иначе. Словно детство и юность навсегда за спиной остались.

Это не так, конечно. Вскоре в себя придём. Надеюсь.

Даже не знаю, что говорить теперь. Но как же хорошо, что он молча кладёт руки мне на плечи, притягивает к себе, даёт вздохнуть с облегчением.

– Прости. Это и правда неважно. Дурак я.

– И ты прости, если чем обидела. Лучше тебя никого нет. Про него я уже и забыла давно, а ты из сердца не выходишь.

– Да.

Постояв ещё минутку, мы отпрянули друг от друга.

– Пойду Людмилу поищу.

– Посмотри в малой голубой гостиной.

– Хорошо.

Глава 18

О чужих свадьбах

Голубая гостиная была в распоряжении княжны, но пользовались ей редко. Однако я знала, что комнаты Всеволода, Ярого и советников как раз неподалёку.

Отчего-то хотелось поспешить, словно можно опоздать. Как? К чему? Ноги однако не слушали, почти бежали вперёд. Вряд ли Людмиле что-то грозило, не стали бы её насильно княгиней делать, но лучше убедиться. Не хочу, чтобы она попала под раздачу.

Ах ты ж, надо было подумать прежде, чем вбегать в гостиную без стука! Конечно, ничего не случилось… непоправимого, просто Людмила и Ярый разговаривали у окна. Тихо говорили, с серьёзными лицами. Только Людмила голову опустила и стояла смущённая, а Ярый… я и не знала, что он тоже может вот так смотреть – словно его ничего не бесит.

– Я не помешала?

Не бежать же обратно в коридор, это и вовсе будет глупо.

– Какое это теперь имеет значение? – Ярый ухмыльнулся, внимательно посмотрел на меня. – Ты, Жгучка, реши уж, другом меня считаешь или врагом. И если другом – доверяй!

Нет, он прав, конечно, и что смотрит с укоризной, и что мимо проходит, качая головой, да и я на самом деле другом его считаю… Но Людмила – это тоже подруга.

– Жгучка?

Когда мы остались одни, Людмила улыбнулась.

– Ты чего вбежала? Пожар? Наводнение? Стены рухнули?

– Нет, не рухнули. Просто я узнала… он тебе что сейчас говорил? Неужели предложение делал?

Ага, глаза опускает, а по лицу видно – делал.

– Ты выйдешь за него замуж и станешь Великой княгиней? Верно?

– Да.

– Правда, я не знаю… ну, стоит так или нет, мне главное, чтобы ты сама этого хотела. Ярый и без руки, конечно, кого хочешь уговорит. Да ещё – княгиня! Но почти за первого встречного… Не то чтобы я не желала тебе… Я о нём хорошо думаю, правда! Он хороший! Семью если заведёт, то честен будет. Просто… Я хотела сказать, если не хочешь, можешь не выходить за него замуж. Я попрошу, меня послушают!

– Нет. – Людмила странно вздрогнула. – Я поняла, о чём ты. Но ведь мне необязательно соглашаться, они сказали, заставлять не станут, если что, другую можно найти. Только дело вовсе не в том, что я этого сама хочу. Не знаю. Может показаться… вроде как я стану богатой и как бы отомщу отцу своему, которому я никогда не была нужна, за всё сразу. Нет, это не так. Не знаю, какими словами объяснить, но я… я словно должна стать княгиней. Будто знаю, что так правильно. Что так должно случиться. Словно на роду написано, так говорят.

– Да, но замуж… Ты ж его не знаешь.

Она пожала плечами.

– Он мне только что сказал, что постарается сделать меня счастливой, если я пойду навстречу, а я поверила…

Вот и весь разговор.

Не смеяться же? Сказал – а она поверила. Хотя, если вспомнить, сколько нас таких, и ведь не крикнешь – никогда и никому не верь! Ведь на самом деле один сказал – наврал, второй… а потом встретился тот, что сказал правду.

– Свадьба уже завтра. Поможешь мне?

– Я не знаю, чем.

– Сказали, только платье да украшения подобрать, чтобы все видели, кто я. А угощение и для местных, и для гостей с улицы уже готовят. Бумаги тоже составят.

– В платьях я мало разбираюсь, как княгиня одевается, тем более.

– Значит, вдвоём и научимся. – Людмила тихо улыбнулась. – Тебе ведь тоже придётся.

Об этом я не думала, не хотела. Слышала, конечно, что Гордей стал князем, но это не укладывалось пока в мою бедную голову, которую ещё недавно занимали только прыжки по саду и сладкие мозговые косточки.

Странно, но мы успели. Всегда казалось, чтобы свадебный пир закатить, нужно месяцы потратить, каждую мелочь предугадать да до ума довести, а вышло, если очень нужно, и дня хватит. Конечно, не обошлось без тётушек-нянюшек, которые остались, хотя княжну Анатосию давно отправили к схимникам, а подружек её по домам. О бывшей княжне я тоже не думала. Вернее, когда я узнала, жалко было, конечно, но я просто представила, что сделали бы люди Великого князя с сёстрами Гордея, если бы те попались им в руки… и монашеский путь показался не таким уж страшным.

Так вот, тётушки и швей привели, и платье вынули из сундука, ещё то, в котором первая жена Великого князя замуж выходила, да недолго прожила после этого. Была слаба здоровьем, все говорили, а Великий князь всё одно пожелал на ней жениться. Любил, говорят.

Платье было таким красивым, что слепило глаза. Ничуть не пожелтело, нигде не прохудилось, да я сама бы в таком замуж вышла!

Ну, так я сказала Людмиле, чтобы лишний раз не напоминать, что платье чужое. Да и всего-то нужно было, в нём перед толпой показаться, что на площади собралась, а на само празднование можно переодеться в другое, швеи много готовой одежды принесли, которую прежде никто не надевал.

Саму свадьбу я мало запомнила, волновалась так, будто у самой сейчас судьба решается. И Людмила как снежная статуя была, испуганная, покрытая сверкающий инеем, то есть множеством драгоценностей, которые вытащили из сокровищницы. Нянюшки теперь причитали над Людмилой так, будто всегда вокруг неё прыгали, а ведь я помню, как её шпынял каждый встречный, как слуги её недолюбливали.

Во время обряда Ярый смотрел на невесту с каким-то удивлением, по-новому, словно пытаясь рассмотреть, что в ней не такого, как у остальных женщин. Что в ней из тех качеств, которые приводят к долгой счастливой семейной жизни?

Мы с Гордеем стали почётными гостями, но мне было позволено не выходить к народу. А зрелище было ещё то: забитая людьми площадь, и все стоят столбами и молчат, как на поминках. Когда же к ним вышли Великий князь с княгиней, толпа взорвалась воплями, не знаю, от радости ли, от ненависти, но они орали как оглашенные.

За короткий перерыв перед ужином Людмила отвела меня в зал, где стояли присланные боярами подношения и ткнула пальцем в один из сундуков.

– Вот. Себе возьмёшь.

Слуга откинул крышку – внутри горой лежал белый мех.

– Шуба это, шапка да головной платок, всё белоснежное, новое. Дарю тебе к твоей свадьбе. Пусть у тебя своё будет, я ведь знаю, как неохота к мужу нищенкой приходить.

Я никогда не думала, что нищенкой прихожу. Вообще не думала о деньгах и о приданом. Вернее, раньше, когда с Малинкой жила, а после… Не до денег стало. Конечно, теперь я мамино наследство могу забрать… и заберу, не заслужил отчим ни копеечки! И ещё попрошу расспросить его хорошенько, отчего же мама умерла?! Но на это нужно время, а нам уезжать скоро, а по приезду ждёт меня свадьба, Людмила права – не хотелось бы предстать на обряде в обносках с чужого плеча, пусть даже богатых.

– Спасибо.

Мы обнялись, Людмила вздохнула тяжело, а после всё же улыбнулась.

– С Богом, Жгучка!

Не поняла я, мне она это напутствие произнесла, или самой себе, ну да ладно.

Мы вернулись к людям. Толпу на улице уже обносили угощением, пришёл черёд дорогих гостей. Музыка звучала отовсюду – с площади, из зала, казалось, с самого неба спускалась.

Зал был битком набит приглашёнными. Только мы вошли, как угощение стали разносить, хмельные бочки выкатили. Бояре радовались, тосты поднимали, недовольных почти не было. Жены и дочери их к Людмиле присматривались, теперь место подле неё самое выгодное.

К молодым, однако, близко никого не подпускали, окружили их советники, да Гордей с Всеволодом рядом сели. Даже волхв неподалёку пристроился. Так и сидели они на людном месте, словно на торгах, расписными болванчиками.

Я вскоре ушла спать. Не нравились мне эти людные сборища, где каждый улыбается широко, а в душе кого-то ненавидит. Да и с Людмилой не поболтаешь, только и можешь, что переглядываться да плечами пожимать.

Гордей оставался с Ярым долго, вернулся уже под утро, качался так, словно купался в бочке с пивом, но хмельным от него почти не несло.

– Скоро домой, – бормотал он, с трудом раздеваясь и падая рядом. – Скоро домой.

Слова, от которых теплом веет.

Ещё через день мы отправились домой, к Звериной земле.

***

Говорить они не говорили, но каждый понимал – теперь Ярого увидишь нескоро – придётся заранее запланировать поездку и проделать неблизкий путь. Это было странно, ведь сколько лет они вместе, каждый день вместе, за редким исключением. Руку протяни наощупь – и то его схватишь.

А теперь отдельно.

Всеволод вздохнул, но неожиданно для самого себя улыбнулся.

– Счастья тебе.

Людмила гостей провожать не вышла, со Жгучкой они попрощались ещё вечером. Теперь на пороге в накинутом тулупе стоял и дышал морозным воздухом один Ярый. И надо сказать, выглядел куда бодрей, чем в день приезда.

Гордей крепко обнял друга.

– Счастья тебе.

– И тебе, Князь.

Они переглянулись.

– От тебя теперь многое зависит. Мир между нашими народами или… не мир.

– Всё будет хорошо. Но помни про подарок, предмет людского бога… который ты обещал людям.

– Скорее, тебе обещал. До людей мне сейчас нет дела. Может, когда-нибудь… но тоже нет. Тебе – пришлю.

– И тогда я устрою праздник и вас всех приглашу. Погуляем на славу, как раньше… Ну, может, не совсем как раньше, но погуляем! Ты приедешь?

Гордей усмехнулся.

– Я ещё уехать не успел.

– Ладно.

Всего, что душа говорит, вслух не скажешь. Вскоре Ярый остался на крыльце один, смотреть, как затихает вдалеке след его былого.

***

Поход походил на побег. И вроде возы с золотом, большой отряд отборных воинов, сам Князь с ними – а ехали спешно, будто прятались да прочь от беды бежали. Хотелось ощутить родную землю под ногами, потому и летели вперёд без сна и отдыха.

Снег уже лёг плотно, до весны не растает, а вот морозы не пришли, так, схватывали день ото дня.

В людских деревнях нас встречали как врагов, которым нужно угождать, чтобы живыми остаться. Видимо поэтому ночевать мы становились чаще в лесу. Мне ставили палатку со стенами из плотных шкур, разводили огонь, и я не мёрзла. Волки вообще спали на улице, завернувшись в меховые одеяла, с утра, если ночью шёл снег, они походили на белые холмики, лежавшие вокруг костра. Гордей ночевал с ними. Оно и понятно – лишнего места в палатке из шкур не было, да и с воинами ему было проще. Я это чувствовала. Не оттого, что меня видеть не хотел, а будто его воины его держали, ну, как молодые деревья поддерживают друг друга, не давая рухнуть.

И вот, ночевали мы, быстро завтракали да ехали дальше. И всё бы хорошо, однако чище такие ночёвки не делали, наоборот, пахло от меня день ото дня хуже. От воинов так вообще, пожалуй, несло, если их понюхать, но я их нюхать не собиралась, конечно. Но ветром доносило иногда, да так, что дыхание спирало.

Верно, поэтому, как только пересекли границу людских земель, так объявили в первой же деревне стоянку на два дня, чтобы все хорошо отмылись и отстирались.

Деревню ждали, словно родного дома. И вот она показалась – большая, вольно раскинувшаяся на холмах, но дыма из труб, ой, как мало! Дальше – больше, самые большие и хорошие дома в ней оказались сожжены дотла, а народу набралось треть от прежнего. Местные вывалили навстречу, и впервые сердце отдохнуло – нас встретили приветливые лица.

Но как же их было мало! Всё больше женщины, дети всех возрастов, несколько стариков. Молодых мужчин почти нет. Знаю, отчего нет, и боль опять накатывает. Не такая душная да липкая, как в людских деревнях, а та, что никогда полностью не проходит, разве что стихает слегка. Та, с которой ты сживаешься до конца своих дней.

Встретили нас тихо и ласково. Продуктов в деревне было с избытком, навезли с людских земель, баню тут же истопили, мне составили компанию местные девчонки, которые так отхлестали меня берёзовыми вениками, что был миг, когда я заподозрила, что они хотят моей смерти.

За ужином в большом доме, куда набилась чуть ли не вся деревня, выяснилось, что за мужскую работу браться некому, отчего многие дела стоят и, если не помочь, останутся не сделанными до весны. А там посевная… в общем, плохо с рабочими руками.

Пока старики говорили, я видела, сколько женских взглядов привлекли воины, Гордей да Всеволод. Даже волхву досталось. Глазки им, конечно, никто не строил, на Гордея вообще смотрели с почтением, но всё равно было неприятно, будто что-то моё пытались забрать. Но… и судить я их не могла. Вот так останься на сотню здоровых женщин пяток мужчин, взвоешь от одиночества хуже зверя.

Оказалось, до морозов местные хотели достроить ещё три дома, но не успели запастить деревом. А деревья в здешнем лесу такие, что десяток баб не дотащит. В общем, решено было остаться на пару дней, помочь заготовить вдоволь брёвен, оттащить в деревню, а дальше местные сами распилом, сушкой да стройкой займутся.

Утром, поместив под навес телеги с золотом и оставив несколько охранников ходить вокруг и зевать, все, включая Гордея, отправились в лес. Мне предложили отдыхать или гулять, дышать свежим воздухом, но я не могла вот так просто сидеть, ведь женщины как встали на рассвете, так и не присели ни разу.

Лезть в чужое хозяйство я не стала, напросилась помочь, с чем дадут. Меня пожалели, посадили за ковёр узелковый. Кропотливая работа, но такой узор дали, что не испортишь. Я вначале удивлялась, к чему, до ковров ли, когда проще дорожку войлочную сделать, а оказалось, на продажу делают. Весной соберут и в горные земли отвезут – там за такие ковры каменьями драгоценными платят. Повели меня потом показать готовые, их всего два было – прежние растащили, когда людское войско деревню жгло и грабило. Так вот – мелкий витой узор просто завораживал. Я так и смотрела, следила, как он вьётся, словно ручей по земле бежит.

– Нравится?

Девчонки, что ковры делали, разулыбались, довольные.

– Ещё как!

– Раз нашей будущей княгине нравится, подарим к свадьбе. – Сказала женщина, которая всеми руководила.

– Нет, не нужно!

Я как представила – всей деревней вяжут, а нитки спрячь из шерсти чего стоит, покрасить в такие цвета! А тут я мимо проезжала и половину заработка забрала. Представила и испугалась.

– Не спорь! Чего ты нас обижаешь?

– Я буду рада! Но может, в следующем году?..

В общем, не понял меня никто, слушать не стал. Скатали оба ковра и поставили в сенях, чтобы перед отъездом в телегу загрузить.

Вечером, как часть мужчин вернулась, подошла я к советнику, который обозом распоряжался, и попросила за ковры заплатить.

– Как так заплатить? Подарок, говорят. Откажутся они, а то и обидятся. – С улыбкой ответил тот. – Мы ж вот за работу не ждём от них платы, так чего им ждать?

– Мы всё равно мимо ехали, всего-то на пару дней задержались, да не особо перетрудились. А они… Заплатите им, не смогу на эти ковры смотреть и думать, сколько труда на них положено! Или как хотите, но не возьму ковров!

Тот аж крякнул.

– Иди, разберусь. – Махнул рукой.

Не знаю, как он там разобрался, не до того стало. Наступило время ужинать, почти все волки вернулись, а Гордей нет.

Как последняя партия работяг появились из лесу, волоча за собой огромное бревно, так я выскочила на улицу встречать. Гордея снова нет! И глаза каждый встречный отводит.

А, ну хоть Всеволод!

– Стой!

Не успел мимо проскочить, схватила его за рукав.

– Где Гордей?

– А, Жгучка.

Вроде как только меня заметил, хотя я видела, как чуть раньше в сторону пытался свернуть.

– Где он?

– Остался там, на стоянке. Я сейчас за ним пойду.

Ровно говорит, вроде не к чему прицепиться, а кровь словно стужей заполняет.

– Что с ним?

– Всё хорошо, приведу скоро. Ну, чего ты, чего? Не бросил бы я его в беде, неужто не понимаешь?

Он поднял руку, погладил меня по голове, словно я младенец, требующий ласки.

Не бросил бы ни за что, я знаю. Только всё одно Всеволод чего-то не договаривает!

– Хорошо. Собирайся, я тут подожду. С тобой пойду.

– Зачем же?

– С тобой пойду!

– Жгучка, знаешь что? Нечего тебе по лесу бродить. Сиди тут в тепле и жди!

Всеволод рассердился, развернулся и пошёл в избу, а я осталась ждать снаружи. Ждала, ждала… а он, как после оказалось, в окно сиганул, обошёл с той стороны, в кусты – и в лесу пропал.

Тогда я вернулась в комнату, где меня поселили, саму от страха аж трясёт.

Села в угол, дверь заперла, глаза закрыла.

«Где ты?» – спрашиваю. Он же слышит меня иногда, я знаю, слышит. А я слышу его.

Но сейчас – словно стена каменная между нами построена, да не абы какая, а с той стороны поддерживают, упасть не дают.

«Ответь мне, ответь».

Но ничего нет. И знаю, вроде, что жив-здоров, а места себе не нахожу. Уж в двери ко мне стучали… даже волхв заходил, а он громогласный, грозный, капризы не любит – и тот снизошёл под дверью вкрадчиво поинтересоваться, не случилось ли чего?

Но я уже поняла, что правды мне не откроют, раз сам Всеволод промолчал, раз Гордей не отвечает, а ведь слышит!

И вот сижу одна в темноте, и думаю… Теперь, когда я словно срослась с ним, душой прикипела так, что не оторвать – кровью изойдёшь, выходит, теперь я без него не существую? Не могу даже помыслить, что живу без него… что он далеко или вовсе с другой.

Меня без него нет, выходит. И такая жуть от этих мыслей, от знания, что связь наша навечно, ничем её не разорвать, ничем не разделить… аж трясёт.

Но тогда его нет без меня?

Отчего же он закрывается? Что пытается скрыть?

Я ведь уже верю ему, как самой себе. И так обидно, что пытается скрыть!

Позже я почувствовала, что Гордей близко. Не выдержала, сорвалась, выскочила на улицу, только-только накинув тулуп да сунув ноги в сапоги. Там темно, звёзды за снежными тучами прячутся.

С Гордеем Всеволод идёт, медленно идут, словно не спешат никуда. А у меня ноги как окаменели – стою, шагу сделать больше не могу.

Гордей сам подошёл, взял за руку. А пыльцы у него – слабые, слабые, холодные, как лёд. И лицо белое, словно снег. Улыбается, а глаза блестят, словно в лихорадке.

– Жгучка, прости.

– Что случилось? Почему так долго?

Он молча пожал плечами. А самого качает, будто от болезни какой помирает.

– Ему в баню нужно, согреться. Намёрзся за день. А после поговорите, хорошо? – Хмурится Всеволод. От такого разве откажешься? Не станешь же на морозе любимого держать?

Я отступаю, конечно. И только когда они пропадают в гостеприимно исходящей паром бане, понимаю… От Гордея пахло кровью.

Чужой кровью.

***

Чем ближе к дому, тем чаще встречаются деревни. И все полупустые, и в каждой не хватает рук. Но не это самое страшное.

С ним уже ругались и советники, и волхв. Только Всеволод молчит. Как те крики заводят, только голову опускает, хмурится и молчит. И Гордей знает – друг на его стороне.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю