355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юлия Шолох » Волчий берег (СИ) » Текст книги (страница 11)
Волчий берег (СИ)
  • Текст добавлен: 11 февраля 2018, 16:00

Текст книги "Волчий берег (СИ)"


Автор книги: Юлия Шолох



сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Стой, – сумела я сказать между поцелуями, но он не остановился. Он целовал моё лицо, щёки, глаза, скулы – всё, что попадалось, и прижимал к груди так крепко, что я могла поднять ноги – и не упасть.

Словно золотистая дымка окутала, спеленала с ног до головы, ласковая и крепкая. Та, что так давно гналась за мной, приходила ночами, приманивала и приручала, теперь растеклась по коже и по венам, сладкая, как его губы.

А потом, сама не помню как, я забыла. Как разговаривать, забыла, как дышать. Обо всём забыла – о сестре, о том, что передо мной волк, что неизвестно, можно ли ему верить, да… даже забыла, кто я!

Но не забывала обнимать его, держаться за него изо всех сил, трогать, гладить пальцами его затылок и наслаждаться каждым касанием.

Его губы вели свою беседу, и я готова была слушать, вести эту бессловесную битву до бесконечности.

– Ну не на кухне же!

Я вздрогнула и обернулась. Губы горели как от ожога.

Тётка Фроу стояла у входа, ласково улыбалась да качала головой.

– Идите в комнату, там полно свободных, никто не помешает. Чего тут-то маяться.

Она отвернулась и как ни в чём не бывало принялась доставать и выкладывать на стол продукты из корзины.

На меня смотрели ошалевшие глаза Гордея, а его губы так и норовили прижаться к моим, чтобы снова заставить обо всём забыть.

Идите в комнаты?

Как будто это дом гулящих!

Я со всей силы заветрелась, ужом выскользнула из его лживых объятий и бросилась прочь, побежала в свою комнату.

Собственных щёк от стыда даже не чувствовала, столько краски к ним прилило!

Сколько он приводил сюда девушек, что тётка будто и не видит ничего зазорного? Просто очередная спутница, чего там! Мол, любитесь на здоровье, главное, не на кухне? Чего мне мешаете готовить?

Кто я в глазах этой взрослой, замужней женщины?

Да чего говорить! Ясно, кто – волочайка, одна их тех, кого Гордей приводил раньше. Поди, не он один! Поди, столько их натаскали, что тётка Фроу счёт потеряла! Одной больше, одной меньше – чего внимание обращать!

А я-то! Сама хороша. Стоило поцеловать, как в руки ему далась и только прижималась сильней и просила больше.

Стыд-то какой!

Чем это лучше того, когда Огний на сеновал звал?

Но Гордей же сказал, что хочет всё по-серьёзному! – заупрямилась часть меня. А Огний только сеновал и предлагал. Хотя кто их разберёт, врать они тоже горазды, когда своё получить хотят!

И так… позорить меня перед тёткой Фроу, будто я какая гулящая, что днём в бане лицемерничала, мол, нельзя подглядывать, а ночью обниматься с кем-нибудь по комнатам… противно-то как!

Нет, хватит уже! Сколько они будут нас дурить? Сколько ещё слушаться их, идти, куда повелевают и верить?

Ах ты ж, Малинки в комнате нет!

Хочется первым делом собрать вещи и уйти отсюда сей же миг. Но без сестры, куда мне идти? А потом? Предположим, дождусь Малинку, соберёмся с ней уходить… А если волки не захотят отпускать и перестанут быть добренькими?

Но кажется… кажется, у меня имеется способ, как уйти от них так, чтобы нас не могли остановить.

***

Тётка Фроу проводила девчонку глазами и удивилась:

– Чего это она?

Гордей не сразу услышал. Его так штормило, будто он весь вечер водку пил. Ему было так хорошо, что даже слов не нашлось описать.

– Стесняется, что ли? – спросила тётка Фроу. – Среди людей же выросла. У них, у людей, ой как жестоки к влюблённым!

Гордей сглотнул, помотал головой, разгоняя дурман. Дурман разгоняться не желал, наоборот, каждый миг поцелуя, каждый миг, когда его душа была в его объятьях словно превратился в капельку янтаря, облепившего его с ног до головы.

– Вижу, не до меня тебе. – Засмеялась тётка Фроу. – Да иди уж! Найди её. И вот что скажу – хороша у тебя душа, Вожак! Когда надо, смелая, когда надо, скромная, не капризная и не порченная. Как раз такая жена самое то для Молодого князя!

– Спасибо, тётушка.

– Иди!

И он, конечно, пошёл, но его опередила Малинка, которая вернулась с прогулки, пронеслась мимо и забежала в комнату, хлопнув дверью. Теперь о том, чтобы поговорить со Жгучкой речи не шло, сестру она не бросит, станет за неё прятаться.

Всеволод, который шёл вслед за Малинкой, остановился рядом, пожал плечами и признался, что больше не может её задерживать.

– Ты и так мне помог.

Гордей ещё минутку постоял у двери, за которой шептались сёстры, но всё-таки ушёл. Тем более Кропик хотел побеседовать с ними вечером, в тишине.

Они собрались в кабинете прежнего владельца дома – дива-главнокомандующего. Мерзкий был мужичок, честно говоря. Когда дивы уехали, бросив дом, в подвале нашли двух мёртвых белоглазых девушек, которые, судя по найденным бумагам, использовались для утоления интимных потребностей козлоногих. Девушки числились полными сиротами, потому и были отданы в услужение божественным потомкам.

Использовать своих девушек, насильно отдавая монстрам?

Звери не могли этого понять. Сирот своей собственной расы? Самых беззащитных? Тех, о ком в первую очередь следовало заботиться?

В то время Гордей снова радовался, что эти извращенцы все до одного убрались прочь со Звериной земли.

А дом этот было желание разрушить, до последнего камешка раскатать по полю. Но старейшины убедили, что память о дивах должна оставаться потомкам. Ведь пока ты помнишь свои ошибки, ты их не повторишь!

Гордея давно не удивляли и не восхищали все эти местные красоты. Кабинет главнокомандующего, к примеру, был заставлен светло-жёлтой мебелью, сплошь покрытой резьбой с завитушками из кости и панцирей зурпов, каждый свободный участок стен раскрашен изображениями тонкой работы, и даже оконная тюль сплетена вручную.

Его это не трогало и сейчас. Больше волновал Кропик, вернее, его сообщение. А ещё вернее – отсутствие любых новостей.

– Ни птиц, ни посланцев последние две недели! – Живописал Кропик и его усы шевелились словно живые. – Ни слуху, ни духу!

– Плохие новости мы бы сразу узнали. – Сказал Всеволод.

– Это верно, – крякнул Кропик. – Но такого прежде не было.

– И что, ты думаешь, происходит? – Спросил Гордей.

Кропик покачал головой.

– Не знаю. Скажу только одно – что-то происходит, и вряд ли хорошее. На людских землях поди не любят нас?

– Не любят, ты прав. Нас считают убийцами без веры и сердца.

– Тогда что мешает прийти в дом убийцы, отомстить ему, а заодно забрать то, что тебе по нраву?

Гордей долго молчал, вместо него ответил Всеволод:

– Людской князь пока не объявлял войны. Но мелкие разбойничьи шайки могли прийти на нашу землю. Мы же не рассказали тебе, в Вишнянках и еще одном городе три случая, когда звери в Ярости убивали местных. У вас тут как вокруг, не слышал, всё в порядке?

Кропик покачал головой.

– Нет, не слыхал. Соседи живы-здоровы, правда, много переселенцев от болот едет, тут земля лучше – чёрная, жирная, родит хорошо. И твой отец разрешил расселяться, где свободно.

– Нужен ведун с видящим Оком. – Наконец, подал голос Гордей.

– Тогда нам в Осины нужно, а не в Гнеш! Гнеш от границы далеко. – Вступил Ярый.

– Только сестёр нельзя в Осины.

– А почему нельзя? Пока неясно, есть ли шайки эти разбойничьи, нет ли. Но пока война не объявлена, их хоть бить можно без числа и ни перед кем не отчитываться!

– Гордей, что скажешь? – Всеволод навалился на стол. – Или в Гнеш идём, оставляем там сестёр, но теряем неделю. Или в Осины – и через пару дней будем знать, что на границе затевается.

– Можно по-другому, – влез Ярый. – Ты, Всеволод, спокойно ведёшь сестёр в Гнеш, а мы пока в Осины. Там и встретимся.

– Что-то сомневаюсь я, что доведу сестёр в Гнеш, – насупился Всеволод.

– С чего это? – Гордей насторожился.

Друг поморщился.

– Точно не скажу, но Малинка много говорила… и как будто расспрашивала, что будет, если она рядом останется. А потом, когда я сказал – ничего, вдруг рассердилась и пообещала, что я ещё пожалею! Вот не станет её рядом, оглянуться не успею, как разойдутся наши дороги – тогда и вспомню, а поздно будет, ни найду её никогда.

– Да она просто пугала тебя, – с ухмылкой «утешил» Ярый.

– Может, и пугала. Но не похоже. Малинка слишком открытая, каждая мысль в глазах как в книге, каждое слово от души. Раз угрожала, значит, не выдумывает.

– Тогда это Жгучка её подбила, – постановил Ярый. – Она могла.

– Ладно. – Гордей положил ладони на стол. – Безопасность важна, но важней узнать, что на границе. Нет новостей… это тревожный признак. Нам нужно видящее Око, значит, Осины. Теперь спать.

– Сказал, как отрезал, – усмехнулся Ярый, кривляясь, но Гордей и Всеволод уже ушли, только Кропик никуда не торопился, достал и раскуривал трубку.

***

Утром я, ясно-понятно, подскочила ни свет, ни заря.

Всю ночь, всю долгую проклятущую ночь мне снился Гордей и его непрошеный поцелуй. Никогда ещё я не спала так плохо! Да где там, я вообще глаз не сомкнула! А как их сомкнёшь, если стоит чуть расслабиться, как на губах – его жаркие поцелуи, на коже – его прикосновения, а в ушах – его голос.

– Я хочу, чтобы всё серьёзно, – шептал он, и сердце таяло, а перед глазами уже свадьба хоровод крутит, и счастливый жених несёт не менее счастливую невесту вдаль от людей, чтобы не мешали.

Бр-р-р…

– Ты чего так рано поднялась? – Сквозь сон спросила Малинка.

– Да так, вещи собрать.

– Да чего их собирать-то?

– Надо!

Вспомнив вчерашнее, я отворила дверь и нашла у порога на табуретке нашу очищенную и постиранную одежду. То ли тётка Фроу постаралась, то ли тут невидимые слуги. Может, колдовские чудеса, от дивов что угодно могло остаться. Даже у нас от деда этих дивовских диковин несколько сундуков хранилось, он в молодости ими увлекался, коллекционировал. Жаль, рано помер, только по маминым рассказам его и знаю.

Уложила сумки, сестру растормошила, расчесала, потому что она если поздно ляжет, то не высыпается и с утра руки поднять не может. Собрала и на кухню повела.

Там уже тётка Фроу, но заспанная ещё, то и дело зевает, а на левой щеке следы от подушки. Увидела нас, удивилась:

– Вы чего самые первые вскочили-то? Ещё спать да спать…

– Некогда спать, – гаркнули из коридора и в кухню вошёл Ярый, чьи глаза были алые, словно ягоды красницы. – В дорогу пора!

– Доброе утро.

Всеволод и Гордей зашли следом. Волки были собраны, будто проснулись даже раньше меня. Чтобы кое с кем не столкнуться случайно взглядом, который напомнит вчерашнее, пришлось смотреть вниз.

Мы быстро позавтракали, со стола убрали, в дорогу еду сложили… а я всё удобного случая ждала, как разговор начать.

– Ну что, пора? – Спросил Ярый, как только допил настой из огромной кружки. – Мочи нет смотреть, как вы еле шевелитесь!

– Надо было вчера меньше пить, глаза бы не болели смотреть! Побереги своё усердие к обеду, будешь кашеварить, если силы девать некуда, – ответил Всеволод.

Тут и Гордей потянулся за сумками с едой. Ко всему прочему тётка Фроу положила туда печенье с мятой, запах шёл с ума сойти какой!

Но не до того, или сейчас – или никогда.

– Я хочу кое-что сказать! – Решилась я. Отступать и тянуть некуда. Было непросто поднять голову и встретить его взгляд, но я справилась!

– Ну? – Гордей насторожился.

– Мы с сестрой решили, что не поедем в Гнеш.

На кухне все замолчали, словно я призналась, что ночью убила Малинку и подняла в виде живого мертвеца.

– Мы хотим в Осины. Навестить деда Шиха, долг ему вернуть, а там сами решим, что делать будем. И вы, между прочим, говорили, что мы можем в любой город отправиться, куда захотим, главное, чтобы Звериные земли не покидать.

Все так и молчали, только Ярый своими красными глазищами сиял.

– В общем, мы идём в Осины, а вы куда хотите! Сами доберёмся если что, не впервой.

У Гордея был такой вид, будто он от удивления все слова позабыл. Ага, думал, мы послушно потопаем, куда вам угодно? Не на тех напали!

– Ну, ладно, – наконец, выдавил он.

– Что?!

Я, признаться, удивилась. Не думала, что они легко плюнут на нас да поедут по своим делам, хотя и на этот случай план имелся. Если отпустят, мы с Малинкой узнаем, как добраться до Осин, да и отправимся к деду Шиху погостить. Он о нас заботился, я ему больше всех остальных доверяю! И пересидеть у деда в лесу можно, пока отчим ищет. А не у него, так у его друзей, к которым дед Ших отправлял, а мы не пошли. Может, и зря.

– Эх, Осины, так Осины! – Гордей приосанился, широко махнул рукой, и на его лице снова расцвела та самая сияющая усмешка. – Едем!

Ярый тихо посмеивался, а у Всеволода на скулах желваки играли, и он смотрел куда угодно, только не на нас с Малинкой.

– Ну, в путь-дорогу, решили, так нечего задерживаться. – Гордей стремительно поднялся. – До Осин ближе, чем до Гнеша, но кажется, вы с сестрой сильно торопитесь. Так давайте поспешим! Спасибо за приют, тётушка.

Вслед за ним встали и поклонились Ярый и Всеволод, ну и мы с сестрой подскочили – не след сидеть, когда спасибо за кров и стол говорят.

– Заезжайте, деточки. И ровной дороги! – Тётка Фроу словно и не заметила нашего спора.

Вот уж не думала, что так легко выйдет на своём настоять! Прямо чудо какое-то.

Волки направились к выходу, а я не удержалась, чуть отстала и когда Малинка вышла из кухни, тихо сказала:

– Вы не думайте, тётя Фроу, что я… что я такая же, каких Гордей прежде возил. Нет! Я…

– Жгучка! – Раздался голос сестры. – Ты где потерялась?

– Возил? – Тётка Фроу удивилась, белое полотенце застыло в её натруженых руках. – Бог с тобой, девочка! Никого он сюда не возил, ни он, ни остальные. Ты о чём таком подумала?

Тут влетела Малинка, схватила за руку.

– Ты чего застряла? Пойдём, а то опоздаем совсем. Пойдём же!

Пришлось идти.

Тётка Фроу качала мне вслед головой, а я быстрей отвернулась, потому что не могла смотреть ей в глаза.

На дворе оказалось, нам с сестрой вторую лошадь подготовили, мол, по лесу больше не поедем, а по дороге быстрей выйдет, если каждый на своей.

Часа не прошло, как мы были так далеко, что ни следа от дома дивов не осталось. Дом дивов – дивный дом…

Сколько на Звериной земле таких диковин оставлено? Почему он принадлежит Гордею, вернее, его семье?

Кто же он такой?

В такой богатой семье разве дети не иначе себя ведут? Тот же Огний… ходит как король по Вишнянкам, свои владения денно и нощно охраняет, чаще девиц одежду меняет, а уж кудри свои хранит пуще девичей чести! И отчим мой… никем был, мелким писарем, мясо только по праздникам едал, а как на матушке женился, вкус денег почувствовал, то и не узнать его стало! Одежду всё у дорогих портных заказывал, еду перебирать начал, лошадей породистых из самих конюшен Великого князя брал.

А Гордей… Как ни посмотри, не скажешь по нему, что во владениях его семьи целый дивный дом, да не один.

Как будто и без богатства мало между нами вопросов да недомолвок!

Сегодня волки были серьезными. Утреннее веселье выветрилось из них с первыми порывами дорожного ветра, они смотрели вперёд, будто раздумывали, что там, вдалеке, их ждёт и боялись, что ничего хорошего.

А нас с Малинкой? Сестра ехала чуть впереди, подставив лицо ветру и улыбалась. Радуется.

Вот бы и мне так – просто закрыть глаза и радоваться. Ведь если прислушаться… ветерок, птичий щебет, где-то жужжит шмель… и на душе светло становится.

Всё же хорошо жить!

За всю дорогу только раз мы остановились – нашли у деревьев плясучий круг. Это когда лесовик с кикиморой соберётся пить, после их тянет плясать, вот и остаётся на земле вытоптанный в траве круг, а вокруг поганки вырастают.

Говорят, не к добру знак. Если духи пить начинают, значит, плохо им отчего-то становится. Значит, местным жителям нужно исправить, наладить то, что мешает духам существовать в привычном им мире, иначе плохо будет всем. Духи – они ведь зла человеку не желают, но если спиваются, плохого от них много случается. Могут и потопить, если близко к воде подошёл, в глушь лесную завести. Даже детей могут из колыбели выкрасть… но это если совсем долго духи без присмотра остались.

– Чего это они? – Ярый первый соскочил с коня и обошёл плясучий круг. – А следов-то сколько! Раз, два… Три кикиморы в одном месте топтались! Они же на дух друг друга не переносят!

– Этого только и не хватало, – сказал Всеволод.

Гордей молчал.

Ярый ходил-ходил, чесал затылок, чесал, остановился и пожал плечами.

– Ладно, пусть ведуны местные разбираются. Может, мор в деревне или в реку чего ядовитого спустили… Местечковые разборки.

– Хорошо бы так.

Мы поехали дальше, но я долго оглядывалась. Вокруг плясучего круга было тихо, даже слишком и от этого становилось не по себе. Я духов побаиваюсь, они хоть разума, как у людей, не имеют, а всё равно живые. И бед могут натворить.

Дело уже шло к обеду, когда наш путь преградила река. Остатки разрушенного моста, как кривые зубы, торчали по обоим берегам, сломанные брёвна и камни опор выглядывали из пены бурной воды.

Волки молча спешились, вид у них был хмурый.

Ярый остался возле нас, посматривая по сторонам, Всеволод подошёл к мосту, а Гордей спустился по берегу вниз.

Мы с Малинкой молчали, словно воды в рот набрали. Всё это настораживало. Кажется, наш путь вёл по мосту и никто не ждал, что моста-то больше нет.

Потом волки так же дружно и молча собрались, сели верхом.

– Ниже брод, там перейдём, – сказал Гордей, не отрывая глаз от дороги, что на противоположном берегу. Я тоже туда смотрела – камыш колышется и больше ничего.

Первым по еле притоптанной тропинке вдоль берега пошёл Всеволод, потом мы с сестрой, последними Гордей и Ярый.

Было тихо. Не то чтобы птицы замолчали и ветер стих, но как будто их стало не слышно. Так бывает, когда уши закладывает – вроде звуки никуда не делись, а к тебе словно через вату доносятся.

Мы шли, шли… и становилось всё больше не по себе. Никто не смеялся и не шептался, и я уже жалела, что мы с сестрой не на одной лошади, было бы не так тревожно.

– Брод!

Всеволод остановился в зарослях густого рогоза и повёл коня в воду. Мы спешились на берегу и следили за ним, за тем, как он без промедления входит в воду по колени, а после по пояс, хотя вода кажется холодной, такая синяя-синяя. Как бурлящий поток пытается сбить его с ног, но не может. За тем, как медленно движется волк, спокойно поглаживая коня по морде.

Потом они выбрались на другую сторону реки. Всеволод отпустил своего коня щипать траву и повернул обратно.

– Садитесь, – Гордей подошёл ко мне и придержал мою лошадь. – Садись верхом. Я тебя проведу. Вы слишком лёгкие, чтобы самим переходить, течением может сбить.

Спорить я не стала, им, верно, лучше знать здешнюю реку.

Но вперёд попросила Малинку отправить, мне казалось, так будет вернее.

Всеволод уже добрался до нас, по грудь мокрый, задумчивый.

– Вода холодная и сильная, но вы не пугайтесь, – сказал он. – Мы вас удержим.

– Хорошо, – тихо ответила сестра, которая уже сидела верхом. Всеволод взял её лошадь и повёл к воде. Та не то чтобы противилась, но шла без охоты. А когда стали в реку заходить, волку пришлось крепко сжать лошадиную морду и успокаивать животное. Малинкины ноги намокли, погрузились в воду, но она сидела смирно, не дёргалась. Мало-помалу они переходили реку.

– Теперь мы.

Я и не знала, что дыхание задержала, пока за сестрой следила. Но можно выдохнуть – всё хорошо.

Гордей тем временем повёл мою лошадь к воде, и река приближалась – сизая, мутная, как щетиной окружённая камышом. Обычно я вовсе не боюсь воды – да и кто её боится? Но эта выглядела живой, словно суровая кровь земли, которой мы мешали, перегораживали её норовистый ход. Ноги быстро промокли до самых бёдер, вода захлёстывала меня, стало холодно, зубы застучали.

Я вцепилась в гриву так, что пальцы побелели.

– Не бойся, Жгучка. – Сказал Годрей, покосившись на меня и тут же отведя глаза. – Зато это самый ближний путь до Осин. Ты же хотела в Осины?

На миг показалось, он говорит с обидой.

Хотеть – хотела, но провожатых с собой не звала!

Я так зло сверлила спину Гордея, что не сразу поняла, отчего ногу со стороны течения прижимает к лошадиному боку чем-то тяжёлым. Почему в бедро раз за разом бьётся какой-то куль. А когда посмотрела – и чуть не соскользнула в воду. И визжала знатно, только недолго. Потом горло просто сомкнулось, как капкан, ни вздоха, ни звука.

Гордей быстро вернулся и хлестнул лошадь по крупу, пропуская вперёд. Та видимо испугалась воплей и выскочила на берег, словно ошпаренная. А Гордей позади схватил и вытащил из воды тело.

Я сползла вниз, но не стала просить помощи, только смотрела на находку и не могла отвернуться.

Гордей выволок и осторожно положил утопленника в траву, выпрямил ноги и руки, отвёл в сторону волосы, сбившиеся на щеках, провёл рукой по лицу, закрывая глаза.

Там, в реке, злая вода вынесла на нас мертвеца.

Чтобы не пугать сестру, не пуская ближе, я сама подошла к ней, обняла за плечи.

Ярый уже выходил из воды, выводя коней. Волки собрались у тела, о чём-то тихо переговариваясь. И если я думала, что утром они были хмурыми и серьёзными, то сейчас я их и вовсе не узнавала! Они были так напряжены, так полны какой-то решимости и силы, что невольно пробирало до костей. Даже в дрожь бросило.

Чуть позже Всеволод развёл огонь, чтобы мы с Малинкой обсохли. Сами волки мокрую одежду будто не замечали. Они достали из поклажи лопатки и рыли могилу.

Обедать никто не захотел. Но надо было поесть, так что перекусили хлебом с колбасой и пирожками, собрали вещи, залили огонь.

Потом Гордей встал.

– Пойдёмте.

Мы все направились к могиле, где похоронили мертвеца. Волки выбрали место у деревьев, откуда открывался красивый вид на обрыв. Свежая земля чернела в траве небольшим холмиком, в изголовье пирамидкой были сложены несколько камней.

Гордей встал с одного бока могилы, мы с другого.

И снова тишина окружила, пустая и печальная.

– Ему было не больше пятнадцати лет.

Вот так, без вступления. Я невольно выпрямилась, опуская голову. Младше Малинки!

– Его убили. Те же самые, кто разворотили мост. Мальчишка был переселенцем, одежда и цвет кожи, как у племён из болот. Он шёл повидать свет… за лучшей долей… Он не заслужил такой смерти. И ещё – он шёл не один.

Гордей медленно стал смотреть нам в лица, не делая различий между волками и нами с сестрой, будто мы одна команда. Потом опустил глаза и поднял руку, в которой болтался амулет – видимо, амулет убитого.

– Прости, что не смогли тебя защитить. Спи спокойно, брат.

Ярый и Всеволод молча склонили головы, ссутулились. Выглядело так, будто они действительно извинялись, хотя я не поняла, за что.

Мало ли кто кого убивает. Как они могли это остановить? Как могли помешать?

– Нам нужно выяснить, куда ушли убийцы, – жёстко сказал Гордей мне и Малинке. – Мы со Всеволодом поедем вперёд. С вами останется Ярый. Слушайтесь его и постарайтесь не отставать.

На меня он даже не взглянул. Через миг вскочил в седло и ещё через миг его и Всеволода след простыл, они исчезли в зарослях, словно растаяли.

Мы с сестрой не заставили себя ждать.

– Я поеду первым. – Сказал Ярый. – Не отставайте. Если что-то слышите странное – падайте в траву и лежите. Не бойтесь, что стану смеяться. – Он перевёл взгляд на нас и я сглотнула – из его красных глаз смотрел кто-то мудрый, не имеющий возраста. – Лучше смех, чем смерть. Вперёд.

Он не дожидался нашего ответа, пришпорил коня, направляя вслед волкам, а мы за ним.

Было страшно, так страшно, как никогда прежде. Даже когда от отчима бежали через Тамракский лес. Потому что есть ли страшные чудища в чаще или нет, неизвестно было, слухи на то и слухи, что больше пугают, чем на самом деле зло приносят. А вот что мы едем к убийцам сейчас, сомнений нет.

Мы ехали очень долго и очень быстро. Не знаю, как справились лошади, а что мы с сестрой ни пикнули, неудивительно – силы страх придавал.

Я боялась только, что мы опоздаем. Понятно, что волки нарочно оставили нас за спиной, чтобы успеть проверить дорогу. Но если они вперёд нас найдут убийц… Что будет? Гордею и Всеволоду грозит опасность? Сколько там разбойников, раз они смогли сломать крепкий мост? Выстоят ли против них волки?

Страх обернулся вокруг сердца ледяным панцирем, запустил щупальца в кишки. Но теперь это был другой страх – страх за него.

Хорошо хоть мы ехали друг за другом, а не рядом, иначе я не удержалась бы и стала спрашивать Малинку, а что думает она? А не переживает ли за Всеволода? И, конечно же, сестра переживает, ежу понятно! И вдвоём наши переживания возросли бы тысячекратно.

Солнце уже перестало жарить, как мы приехали на место. Ну, думаю, что приехали. Свернули от реки по низине в луга, а потом въехали на горку.

Перед нами раскинулся большой лагерь, по меньшей мере, несколько дюжин коней и людей. Вначале, конечно, показалось, что это и есть убийцы… Но Ярый вёл себя слишком спокойно, а потом и мне стало понятно – обычные переселенцы. С ними скот, дети малые бегают, много вещей на громоздких телегах. На разбой так не ездят.

Я очень устала, но первым делом принялась искать Гордея. Нашла без труда – он стоял в центре лагеря, напротив группы мужчин разных возрастов, которые хмурились, размахивали руками и, перебивая друг друга, говорили. Кажется, злились.

Надеюсь, они не ругаются? Отчего могут ругаться с волками переселенцы? Отчего от них идёт такая тяжелая волна?

Хотелось броситься туда, но Ярый придержал меня за руку.

– Он занят. Стойте пока в стороне. – Потом он повертел головой. – Тут безопасно, это всё волки. Держитесь ближе к женщинам. Из лагеря ни ногой!

Ярый оставил нас и пошёл сквозь толпу к костру, переселенцы расступались перед ним, схлынув в стороны, будто он главнее. У костра Ярый молча встал за плечом Гордея, как уже стоял Всеволод.

Мы с Малинкой, прижимаясь друг к другу, тоже вошли в толпу, правда, остались с краю. Так и вышло – мужчины стояли в центре, женщины и дети сгрудились вокруг.

С каждым шагом становилось всё слышней, о чём шла речь.

– …таковы условия! – Говорил бородатый мужчина, который был гораздо выше Гордея ростом. Голос его звучал что труба. – Или откуп, или вырежут!

Гордей молчал, не отрывая от мужчины глаз. Они все трое стояли, словно идолы, выточенные из крепкого дерева. Бородач под этим взглядом занервничал.

– Добро – что добро! Ещё накопим! – С напускной радостью крикнул второй мужчина, сухой, и с лысиной. – Главное – жить.

Гордей молча достал из кармана амулет, снятый с убитого и поднял над головой. Простая фигурка волка закачалась, заплясала на верёвке, и вокруг стало очень тихо.

– Это ваше жить?

У меня всё внутри застыло, столько ненависти и силы было в его голосе.

В толпе тотчас зарыдала, заголосила какая-то женщина, её тут же увели прочь другие.

– А иначе все будем там! – Нервно крикнул бородач, комкая в руках концы своего пояса.

Такой большой – а перед Гордеем словно карлик.

– И скольких они убили? – Гордей вдруг ощерился, разом охваченный яростью. – Одного? Ну? Двоих? Сколько вы готовы отдать на откуп? А если они захотят ваших жён и дочерей? – Он не выдержал и зарычал. – Отдадите? Если они захотят ваших детей?!

Мужчины под его взглядом нервничали, но упрямо стояли на месте. Конечно, два десятка взрослых, крепких мужчин против трёх молодых парней.

– Их больше! – Крикнул чей-то молодой голос, владельца было не разглядеть за прочими мужчинами.

– Их всегда будет больше, пока вы это не исправите! – Крикнул Гордей. – От них не откупиться! Каждый раз они будут требовать всё больше, убивать всё больше! Они не уймутся, пока не сделают вас рабами. Оглянитесь! Только вы можете заставить их остановиться!

– Нам времени дано только до вечера. – Угрюмо ответили ему из толпы.

– Ему было пятнадцать! Одному из ваших детей!

Замолчали все. Снова та тишина, что брела за нами следом, нахлынула на стоянку.

А после словно ветер пронёсся по толпе.

– Они идут, – зашуршали женские испуганные голоса. – Идут за ответом. Вон они, вон они.

– С ними колдуны! – Крикнул тот же молодой мужской голос, но сам владелец так и не показался.

Гордей оглянулся, повернулся всем телом, опуская руку. Остальные мужчина топтались на месте.

Там, где поле упиралось в лес, из-под тени деревьев выходили людские воины, в полном военном облачении, в большинстве на конях, закованных в броню. Они двигались неторопливо, в ряд, осознавая свою силу. Что может поделать горстка мирных переселенцев против организованного войска, готового убивать?

Самое страшное – позади ряда воинов виднелось два колдуна. Их хорошо было видно по длинным закрытым плащам с капюшонами.

Настроены чужаки были понятно как – они шли, как к стаду свиней, назначенных на убой, выбирать, кто сегодня станет ужином.

– Жгучка. – Малинка схватила меня за локоть, и её руки дрожали. – Что?.. Что будет?

Мои губы отказывались шевелиться, отказывались говорить. Ужас медленно сковывал ноги, живот и грудь.

Как вышло, что мы попали… просто шли в Осины, а попались воинам, которые хотят грабить и убивать? А что они сделают с… девушками?

Мужчины, которые теперь словно прятались за Гордеем, отступили, одного из них затрясло. С отчаянием он заговорил:

– Они убьют всех, Вожак, всех! Увидят теперь, что мы сопротивляться вздумали и убьют. Нам не победить.

Гордей молча смотрел на медленно приближающееся войско. Мне казалось, числа ему нет, и многие из разбойников улыбаются в предвкушении. И пусть оно было разномастное – кто в чём, с каким попало оружием, но они шли лишать жизни.

Гордей тем временем осторожно свернул верёвочку на амулете и сунул обратно в карман. Выпрямился.

– Мой народ никогда не станет рабами. А если станет – я этого не увижу. Клянусь.

Потом он легко, уверено пошёл в сторону войска. Один. Не оглядываясь.

Толпа охнула.

Ч-что?... Не верю глазам своим. Он и правда это сделал? Вот так, раньше, чем его смогли остановить?

Хотя, кто его оставит? Кто из этих трусов посмеет его оставить?

Но… там же лучники? Колдуны? Они же его убьют, не дожидаясь честного боя.

В тот же миг моё сердце схватило и перемололо в жернове.

За Гордеем молча пристроились двое. Всеволод и Ярый шли за ним на смерть спокойно, твердым шагом.

Утром они смеялись… они смеялись за завтраком, подтрунивая надо мной, а вечером умрут. Трое против всех… чудес не бывает. Такого не бывает!

Тогда что-то произошло, во мне что-то изменилось, навсегда.

Дикая боль разорвала изнутри, провела горящую огнём черту по спине, раздирая внутренности. Я не знала, что бывает так больно, так больно! Даже упасть плашмя на землю и удариться было не так больно, как то, что случилось дальше.

Руки выкручивало, голову сдавливало тисками, суставы ломало, зубы впились в собственный язык, и я не могла даже крикнуть. Всё стало белым-белым от боли. Я умерла от неё сотню раз подряд.

Кажется, Малинка упала рядом, но побоялась меня тормошить, только слабо скулила.

– Жгучка! Что с тобой, что с тобой? – суетливо повторяла Малинка, но ответить я не могла. Я умирала.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю